CC BY
71
Идеология как необходимое, но недостаточное условие для права
Н.М. Казанцев
Принято полагать, что в отечественных доктринальных и концептуальных документах излагаются наиболее общие и важные направления деятельности государственной власти, а также ставятся такие цели, которые влекут за собой стратегические изменения состояния России.
К сожалению, это не всегда так. Более того, по нашему мнению, доктрины и содержащиеся в них идеологемы вообще не могут служить основанием для эффективного системного управления правовым государством. В действительности в этих текстах чаще формулируются массовые чаяния, надежды, мечтания, безосновательные вожделения, а также сами собой реализующиеся процессы, которые и позволяют утверждать, что принятая ранее программа реализована, концепция — осуществлена, доктрина — воплощена в общественно-значимых смыслах действительности.
Основания для такого вывода следующие:
1. Практически ни в одном из документов не представлено форм мобилизации и применения каких-либо стратегических ресурсов для определенных, конкретных и кумулятивных по своему образованию результатов развития страны.
2. Доктрины или доктринальные идеологические документы образованы такими семиотическими элементами (идеологемами), которые имеют форму т.н. простых распространенных предложений. Простые распространенные предложения образуют собой определенную семантическую форму — это суждения. Суждения, вследствие своей формы, не могут выражать связь событий, каждое лишь обозначает отдельное событие, отдельное наблюдение вещи, вне связи с другими событиями или вещами. Суждения, вследствие своей формы, не могут выражать логических связей, имеют дологический, вкусовой и донаучный характер. Эта форма недостаточна для того, чтобы выражать умозаключение. Не только одного суждения, но даже и последовательности суждений недостаточно для того, чтобы однозначно интерпретировать условные причинно-следственные связи и сформулировать многофакторные стратегии. Для того чтобы последовательность суждений образовывала бы умозаключение, необходимо выполнение следующих условий:
- все суждения в последовательности имеют общие или пересекающиеся по объему понятия, т.е. в суждения входит либо одно и то же слово, либо слова, смыслы которых обладают родо-видовым соподчинением;
- суждения в последовательности относятся к одному и тому же периоду времени и к одной и той же области пространства;
- суждения вынесены одним и тем же субъектом относительно одного и того же реального объекта или его частей.
В академических текстах, а также в текстах законов, в которых содержатся правовые нормы в полной (гипотеза - диспозиция - санкция), а не в усеченной форме, эти условия, как правило, соблюдаются, но в доктринальных текстах власти на соблюдение этих требований не обращается внимания.
Таким образом, традиционная для российского доктринирования идеологий форма грамматического выражения идеологемы в виде суждения, а также идеологемы, составленные из последовательностей суждений, в которые облечены известные и различные утвержденные нормативными правовыми актами Российской Федерации доктринальные концепции и стратегии сформулированы в такой форме, которая будет, как правило, недостаточна для того, чтобы обеспечить последовательное и точное осуществление каждой такой доктрины в соответствии с ее буквой и каким-либо одним определенным смыслом и значением понятий.
3. Доктрины имеют слишком бедную морфологическую структуру для того, чтобы нести в себе один определенный смысл, обладать определенным, единственным значением, которое могло бы быть осуществляемо практически. Напротив, смысл и значение доктрин неопределенны, с одной стороны, до такой степени, что практически любая случайно осуществляемая деятельность не вступает в противоречие с ними и может быть истолковываема как осуществляющая доктрину активность. С другой стороны, доктринальный смысл определенен в том, что касается связи текста доктрины с массовыми ожиданиями провозглашения заботы об общем благе, номинации нравственных предпочтений, именования моральных ожиданий, но совершенно неопределенен для того, чтобы использоваться для квалификации фактов реализации доктрины и оценки последствий действий по ее осуществлению. Он будет недостаточен для разграничения тех последствий, которые обязаны своим появлением течению естественного порядка вещей от тех, которые действительно обязаны своим появлением практике реализации идеологии и ее доктрины.
4. Возможность использования доктринальных номинаций, т.е. текстов в качестве предметов для контроля эффективности действий публичных властей, существует в той степени, в какой массовому сознанию свойственно умение редуцировать общедоступные номинации общеполезных благопожеланий и ценностей до конкретных результатов конкретных действий.
5. В отличие от идеологий и их доктрин право создается посредством существенно более сложных и развитых форм. Такая первичная и элементарная форма права, как правовая норма имеет три широко известных части, объединенных одним правоотношением и формулирующим его умозаключением, эти части — гипотеза, диспозиция и санкция. Модель такого умозаключения: «Если (гипотеза), то (диспозиция), иначе (санкция)». Каждая из частей нормы выражается формой не проще, чем простое распространенное предложение. Как правило, используются сложноподчиненные и реже — сложносочиненные предложения; следовательно, правилом является формулирование правовых норм не посредством формы суждения — элемента бытового сознания, а посредством умозаключения — единицы выражения научного сознания. При этом санкции
для данной пары гипотеза - диспозиция могут находиться в иных законах, нежели данный. Например, преступления против основ конституционного строя и безопасности государства в виде, скажем, организации экстремистского сообщества могут быть пресечены в соответствии с Кодексом об административных правонарушениях РФ, а юридически квалифицированы и наказываться судом согласно составам, определенным в Уголовном кодексе РФ. Однако исключительно суд может квалифицировать какую-либо политическую деятельность в таком качестве и отделить (разграничить) ее от оппозиционной деятельности. При этом российский уголовный закон непосредственно запрещает любые идеологии, в которых содержатся мотивы вражды и ненависти. Согласно п. 2 Примечаний к ст. 282.1, под преступлениями экстремистской направленности в настоящем Кодексе понимаются преступления, совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды, либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, предусмотренные соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса и пунктом «е» части первой ст. 63 настоящего Кодекса. Однако закон не дает сформулированных признаков, по которым та или иная идеология была бы квалифицирована как идеология вражды или ненависти и могла быть опознана и выделена среди других неэкстремистских идеологий. Это право предоставляется суду для совершения такой квалификации посредством юрисдикционной процессуальной состязательной формы потому, что даже метод умозаключений не может быть признан достаточным для того, чтобы совершать такие квалифицирующие деяния. Даже иная, несостязательная процессуальная форма, а именно — инквизиционная процедура, по которой действуют, как правило, следственные органы власти, не признается достаточной для вынесения объективного решения по такому делу. Пресловутая инквизиционная процедура, как известно, лежала в основе не только процессов испанской инквизиции, но и советского следствия и судопроизводства в особых совещаниях с 1920-х до середины 1950-х гг. Существенно, что защитник назначался; но он, в силу идеологических мотивов, примыкал к выводам следствия и фактически поддерживал обвинение. Так идеология искажает, деформирует процедуру суда и осуществление права и этим уничтожает правосудие, превращая его в злобоправство и злобовластие. Причем суть дела не столько в личностях, сколько в сущности института партийного государства, подчинения государства правящей идеократической партии и самой идеологии ленинского коммунизма, опирающейся на идеологию классовой ненависти и вражды.
Систематическим заблуждением политологии является представление о том, что идеология осуществима в соответствии с ее идеями и идеологемами. Идеи и идеологии всегда лишь служат пропагандистским прикрытием для политика, стремящегося к неограниченному расширению произвола власти через разрушение и отмену права и закона по идеологическим соображениям. Политик, действия которого не ограничены законом, вовсе не руководствуется идеологией, а лишь использует ее для осуществления свободы своей власти и своего произвола. О каком либерализме Ельцина можно говорить, если права человека в России не только не соблюдались, но и расстреливались. Расстрел здания Верховного Совета РФ был осуществлением вовсе не идеологии либерализма,
а другой, традиционной для России идеологии державности и свободовластия. Но если бы не было этого ужасного деяния, то сейчас и не было бы Российской Федерации как единого и федеративного государства. Совет глав республик в составе Российской Федерации собирался каждый день и расходился, не отваживаясь провозгласить выхода республик из состава России, пока Верховный Совет в своем противостоянии Президенту России не победил. Корпоративное противостояние Верховного Совета должно было быть пресечено, иначе Россия рассыпалась бы на мелочь даже не банановых, а картофельных республик. Идеология, собравшая людей вокруг Верховного Совета, была недостаточна для того, чтобы предоставить им понимание действительной ситуации. Идеология — всегда эрзац мышления, замена умозаключения внушенными условными рефлексами суждений, она призвана делать и делает человека управляемым, но не управляющим, понимаемым, но не понимающим.
6. Нормы права являются более развитой и сложной смысловой формой, нежели идеологемы. Поэтому любая идеология — это либо вырождение права, либо его зародышевое состояние. Можно вспомнить Чаадаева, когда он говорил про ребенка, который состарился, так и не став взрослым. В этом последнем смысле идеология — это зародыш права у народа, который еще не обрел права и не стал правовым народом, т.е. нацией. Пусть даже этот народ и имеет свое законодательство. Законодательство без права возможно, но право без законодательства — невозможно. Законодательство — это необходимое, но не достаточное условие права. Право — это достаточное условие для законодательства. Еще древние римляне разграничивали право и закон, Jus и Lex, соответственно. Не всякое право понималось узаконенным, и не всякий закон признавался правовым.
Идеология, как зародыш права, есть необходимое условие для права, но далеко не достаточное. Народ может менять одну идеологию на другую, а ее — на третью, так и не обретая себе права. Право создается тем народом, который достиг высшей степени духовности, ее наличие и выражает достигнутую и осуществленную эту высшую ступень духовности нации. Мир создается правом, которое создается нацией.
Нынешняя Россия имеет законодательство, и, что любопытно, даже в правовой доктрине право понимается как совокупность норм законодательства, регулирующих общественные отношения. Это означает, что даже на уровне определения понятия права Россия еще не обрела права как такового, как высшей реальности по отношению к закону и законодательству и использующей их для своего верховенствования в общественной практике и частной гражданской жизни. Отсутствие права при действующем законодательстве — не парадоксально, но исторически обусловлено; это начальный этап становления в России нации как нации граждан, гражданской нации, объединенной не общей этнич-ностью, а законом и возвысившимся на нем правом как правом нации.
7. В качестве примера характеристик идеологий рассмотрим одну из наиболее обобщенных классификаций идеологий, а именно — Сэмюэла Ф. Хантингтона, данную в его работе «Здоровый национализм»1. В ней можно видеть, что
1 The National Interest. № 58. Зима 1999/2000.
каждая идеология является умственно-ограниченным преувеличением (вплоть до вырождения), вырванного из тела права отдельного его правового принципа, института или нормы, а именно: 1) прав человека (либерализм), 2) догмы справедливости (социализм), 3) принципа стабильности и верховенства закона (консерватизм). Так, С. Хантингтон пишет: «В современном мире существуют три основные политические идеологии. Либерализм — идеология индивидуализма, свободных рынков, главенства закона, ограниченного правительства и права на жизнь, свободу и собственность — ассоциируется с именами Джона Локка, Адама Смита, Томаса Джефферсона, Иммануила Канта, Джона Стюарта Милля и других европейских и американских мыслителей XVIII и XIX вв. Его основную социальную базу составляют средний класс и буржуазия торговых, индустриальных и индустриализирующихся обществ. Социализм состоит из теорий, которые варьируются от социал-демократического реформизма до умеренного марксизма и радикального, революционного ленинизма и маоизма. Эти теории расходятся в вопросах о возможности социальных изменений демократическими средствами, о роли демократии в социалистическом государстве и о степени государственного контроля над экономикой. Тем не менее они соглашаются по вопросам существенной роли государства в экономической сфере, экономического равенства, национализации ключевых производств и государственного содействия экономическому благополучию социальной базы социализма — бедноты, пролетариата и крестьянства.
В отличие от либерализма и социализма, классический консерватизм не направлен на реализацию особого представления о лучшем общественном устройстве. Он воплощает общее отношение к порядку и изменениям, охраняя первый и противодействуя последним. Цель консерватизма — «оградить, предохранить и защитить» существующие социальные, экономические и политические институты и культуру. Добавим, последовательный консерватизм препятствует принятию таких законов, которые вступали бы в противоречие с действующим законодательством и правом (что, надо сказать, разные вещи).
8. Системность государственного или какого иного управления возникает вследствие применения адекватных этому названию методов — методов системного анализа, системотехники, системологии, исследований операций, кибернетики. Суть системоаналитических исследований процессов и практики управления в том, чтобы, применяя количественно измеримые методы к мягким и нечетким множествам и объектам гуманитарных миров, следуя Саулу Крипке с его интенсиональной логической теорией возможных миров, получать научно-воспроизводимые результаты, независимые от исследующих субъектов в возможно большей степени и не ориентированные на получение идеологически выгодных результатов.
В число этих методов не входит пресловутый системный подход, который есть по сути гуманитарно-научное упрощение и опрощение системного анализа, совершенное в целях получения заранее идеологически заданных результатов.
Школа логических позитивистов (Р. Карнап) получила доказательные результаты при разработке критериев верификации и фальсификации для разграничения научного знания и идеологического. Если научные знания и верифицируемы, т.е. подтверждаемы действительностью, и фальсифицируемы, т.е.
могут быть искажаемы посредством переформулирования, то идеологемы не верифицируемы и не фальсифицируемы — так они искусно формулируются в наиболее развитых идеологиях (например в марксизме). Кратко можно сказать, что метод научного познания и знания — это метод раскрытия истины о действительности, а метод идеологии — это метод закрытия знания о действительности идеологическими догмами и сокрытия истины о ней посредством мифов и умственных миражей. Если идеологию использовать в качестве основания государственного управления, то получится вовсе не системность государственного управления, а идеологическая заданность этого управления. Идеология как система противоположна системам естественного саморазвития.
Идеология — это особый метод, или способ мышления и квазилогическо-го вывода. Метод логики позволяет из истинных посылок выводить истинные следствия и непротиворечащие этим посылкам выводы. Диалектический метод позволяет из истинных посылок получать выводы, не обусловленные посылками, более того, выводы, противоречащие как посылкам, так и друг другу.
Это свойство несвязанности любой идеологии ее основаниями и фактами действительности фундаментально для идеологии. Это принцип свободы идеологии, такой свободы, которая лишает умственной свободы лиц, ее исповедующих. Каждая из идеологий — метод получения из истинных посылок выводов, которые соотносятся не с этими посылками, а с базовой идеологической доктриной и целевой априорной догмой.
9. Идеология — это метод априорного программирования состава доступных для наблюдения фактов и предопределения возможных для получения ква-зилогических выводов. Выводы о действительности, которые лежат за границами исповедуемой идеологии, без измены ей получены быть не могут.
Идеология — средство воспитания нового человека-автомата, думающего по заранее спроектированным схемам условно-рефлекторного размышления. Поэтому он, будучи выработан как личностный тип, исключительно удобен. Сегодня он будет искренне думать: наша цель — коммунизм, высший общественный строй; а завтра наша цель — капитализм, высший общественный строй. Общества из таких людей действительно обладают целостностью, и они нужны для утилизации регрессивных народов, т.е. народов, которые, несмотря на наличие в них отдельных прогрессивных личностей, все равно, будучи предоставленными сами себе, станут неизбежно регрессировать, уходя из научного видения мира в идеологическое, а из него, увы, не в религиозное, а в сектантское сознание. Такой народ будет искать истину в осуществлении какой-либо идеологии построения государства в форме неограниченного диктаторского доминирования какого-то одного класса, вначале дворянства, затем — пролетариата, теперь — олигархической буржуазии, всякий раз создавая крайнюю и вырожденную форму властительства вместо государства.
10. Государство — это власть суда, права и закона; лишь в этом случае возникает баланс классов и сословий, когда ни один не уничтожает пользу и развитие остальных и каждый служит и полезен остальным, осуществляя в обществе свою специфическую миссию.
Но для того, чтобы создать государство классового симбиоза — так это предлагается назвать, — нужно придать чиновникам, государственным служащим,
как это было в России вплоть до реформ Николая II, как это имеет место быть в современных странах развитого права, юрисдикционный статус, т.е. статус, не пресекаемый по усмотрению политиков, возглавляющих государственные органы, но зависимый от способности обеспечивать исполнение закона и права по делам каждого обращающегося в государственный орган гражданина или иного лица; статус, которого можно лишиться исключительно по решению административного суда в странах цивильного права (или романо-германского) или административного трибунала в странах общего или англосаксонского права. Это не нанятый министром исполнитель, зависящий от воли начальника, как в нынешней России, а юрисдиктор, который даже в отношениях с министром является представителем государства по полномочиям своей должности, императивность которых обязательна как для этого чиновника, так и для его министра. Увы, эта доктрина государственной службы пока что не нашла понимания в российском державно-идеологическом обществе.
