CC BY
64
Л.В. Зеленко
ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ МЕТАМОРФОЗЫ РУССКОГО НАЦИОНАЛ-ПАТРИОТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ (ноябрь 1993 - июнь 1996 гг.)
Обозначенный в заглавии временной отрезок включает в себя период, прошедший между вооруженным столкновением сторонников российской законодательной и исполнительной властей в октябре 1993 г. и выборами президента России в июне 1996 г.
Если ранее при разработке своих планов национал-патриоты исходили из тезиса о неминуемом вооруженном восстания народа против «ельцинской клики», во время которого армия либо перейдет на сторону восставших, либо займет нейтральную позицию, то октябрь 1993 г. принес им жестокое разочарование. Не было ни всероссийского народного восстания, ни перехода армии на сторону антипрезидентских сил. Подавляющее большинство российского общества весьма индифферентно отнеслось к призывам национал-патриотических пропагандистов выступить против либеральных реформ, а армия приняла активное участие в пресечении попыток вооруженных сторонников национал-патриотизма овладеть штабом ОВС СНГ и телецентром в Останкино.
В итоге национал-патриоты принуждены были расстаться с идеей вооруженного захвата власти и начать поиск для себя некоего нового политического образа. В публицистике данная тенденция отразилась почти сразу же.
В ноябре 1993 г. вышел первый номер газеты «Завтра» (фактически это был все тот же главный орган национал-патриотического движения, до октябрьских событий имевший название «День»). Об уровне растерянности и даже страхе перед грядущими событиями свидетельствует статья А.А. Проханова, которой открывался номер - «Слово редактора».1 Написанная в свойственном ему нервно-патетическом стиле, она отождествляла антиельцинскую оппозицию с диссидентством 7 0-х гг., заявляя об авторе и его единомышленниках как о борцах за свободу против наступающей диктатуры. Объяснить подобное высказывание можно, очевидно, определенным опасением возможных политических репрессий со стороны победителей и подготовкой почвы для обращения к общественности.
При этом главным было выдвижение на передний план бывших диссидентов 70-х гг., прославившихся как борцы с коммунистическим тоталитаризмом. Причиной подобного маневра была, как видно, попытка эксплуатации популярности диссидентской борьбы в широких кругах интеллигенции и
молодежи. В № 2 газеты была опубликована статья-беседа
2
«Целились в коммунизм, а попали в Россию». Ее авторы - А. Зиновьев, М. Назаров и К. Паламарчук - в прошлом были весьма активными деятелями демократического движения. Беседующие
пришли к твердому согласию по ряду пунктов. Во-первых, Запад был, есть и будет вечным врагом России, и в борьбе с ним необходимо единство всех русских. Во-вторых, для России власть коммунистов более предпочтительна, чем тотальная вестернизация.
Неким связующим звеном для организации соглашения с либерально мыслящими гражданами должны были послужить так называемые «демократы-перебежчики». В то же время было опубликовано открытое письмо, авторами которого были В. Зорькин, А. Руцкой и М. Лапшин, «Объединить патриотов - спасти Россию». Имена подписавшихся в значительной степени отражают состав намечавшегося политического альянса. В. Зорькин - в прошлом председатель Конституционного Суда, человек, снискавший себе репутацию миротворца, правовед и одновременно неоднократно заявлявший о своей приверженности православию. А. Руцкой - в прошлом вице-президент, активно помогавший Б.Н. Ельцину подавить путч ГКЧП, а затем - главный формальный лидер антиельцинских мятежников во время октябрьских событий 1993 г. М. Лапшин - ортодоксальный коммунист, ярый защитник колхозного строя, единственный из всех троих не имевший в своей биографии крутых политических виражей. Само содержание письма можно свести к призыву о всеобщем объединении.
Подтверждение тому, что апелляция к либералам имеет место исключительно по причине опасения жестоких репрессий со стороны властей по отношению к оппозиции, прозвучало в беседе между А. Прохановым и В. Зорькиным.4 Высказав ряд тезисов, которые можно признать социал-демократическими, В. Зорькин неожиданно обозначил опасность, для борьбы с которой необходимо объединяться. Она, по его мнению, состояла в возможности лживой трансформации нынешней власти из демократической в патриотическую путем создания генеральской диктатуры. Теперь та сила, на которую более всего рассчитывали оппозиционеры прежде - армия, - стала казаться им весьма опасной. И, чтобы сберечься от нее, приходилось прятаться за спинами тех, кто имел пусть и слабую, но либеральную репутацию, ранее столь презираемую националистами.
Однако для создания долговременной основы необходимо было идеологическое оформление, в одинаковой степени устраивающее все стороны, собирающиеся объединиться в новую
антипрезидентскую коалицию - и недавних сторонников демократии и крайних националистов. Естественно, доктрина либерализма и борьба против теоретически нарождающейся диктатуры не могла претендовать на эту роль. Один из вариантов был предложен в статье демократа-перебежчика М. Астафьева «Патриотический центризм: перспективы и цели». Основой для возможного содружества могла быть, по его мнению, приверженность православию. Это поможет сохранить единую и неделимую Россию, а так же ненасильственным путем вернуть Украину и Белоруссию.
В остальных республиках необходимо оказывать всестороннюю помощь живущему там русскому населению, предварительно покинув все наднациональные политические органы (ООН, ОБСЕ и другие).
При этом внутри России необходимо всячески поддерживать частную экономическую инициативу, способствуя одновременно поднятию уровня жизни малоимущих.
Итак, перед нами максимально либеральная доктрина, которая только и была возможна в рядах антипрезидентской коалиции. Конечно, она не могла устроить большинство националистов, и именно по причине своего достаточно широкого демократизма. Кроме того, единство, основанное только на желании разрешить конкретные внутренние неурядицы, не могло быть долговечным. Необходимо было создать нечто более серьезное, а главное - нейтрализующее большую часть либеральных веяний, провозглашенных выше. Даже в столь либеральном варианте, изложенном в статье М. Астафьева, можно заметить некоторые элементы, способные свести на нет весь демократический потенциал вышеизложенной программы. Здесь имеется в виду призыв покинуть все международные политические структуры, что неизбежно привело бы Россию к полной изоляции от внешнего мира.
Главная проблема всех ветвей оппозиции в России состояла в практически полном отсутствии серьезной социальной базы. Степень ее важности затмевала все распри между различными оппозиционными группировками. Их лидеры, идеологи и аналитики не могли не учитывать тот факт, что с конца 80-х гг., когда у советских граждан возникла возможность свободного политического выбора, сторонники той или иной модификации антидемократического пути развития ни разу не получили большинства. Единственным исключением была победа ЛДПР в декабре 1993 г. на парламентских выборах.
Вообще реакция большинства «непримиримой оппозиции» на эту победу была весьма неоднозначной. Шокировала в первую очередь личность лидера этой партии - В. Жириновского (в особенности его более чем сомнительное национальное происхождение), да и само название партии - Либеральнодемократическая - не могло соответствовать основополагающим установкам оппозиционной идеологии. Тем не менее проповедь откровенного империализма, обещание вооруженного разбоя на Азиатском континенте (изложенное в книге В. Жириновского «Последний бросок на юг»), а также ядерного шантажа Запада с целью выбивания кредитов неожиданно вызвало большое одобрение в обществе. И В. Жириновский в конце 1993 г. получил большинство в парламенте.
Лидеры оппозиции, конечно, могли успокаивать себя тем, что победа В. Жириновского была возможна исключительно по причине того, что подавляющее большинство оппозиционеров в декабре 1993 г. сидело в тюрьме и не могло составить ему достойной конкуренции. Но оппозиционеры не могли не заметить несколько характерных приемов избирательной кампании ЛДПР. В частности при всей яростной антизападной и антиамериканской риторике, что полностью совпадало с концепцией оппозиционеров, В. Жириновский никогда не покушался на демократическое устройство России, частную собственность или какое-либо
обострение национального вопроса. Безусловно, реализация всех его базисных идей обязательно бы потребовала установления в России тоталитарного режима. Но путь, который он избрал для этого, оказался наиболее продуктивным из всех возможных.
Очевидно, исходя из всего вышеизложенного, А. Руцкой, бывший вице-президент, ставший после октябрьских событий одним из ведущих оппозиционных лидеров, выступил «Завтра» со статьей «Разговор с открытым забралом».6 В ней он признал, что в октябре 1993 г. ни одна из оппозиционных группировок не имела никакой поддержки в российском обществе, представители всех слоев которого поддались искусу западного благополучия. После этого А. Руцкой провозгласил необходимым борьбу за социал-демократические цели вкупе с восстановлением СССР в его прежних границах. Апелляция к социал-демократическим (а не коммунистическим) лозунгам одновременно с восстановлением прежнего многонационального государства (то есть отсутствие призыва к национальной ненависти) - только подобные умеренные лозунги могли иметь надежду на успех.
В том же номере была опубликована статья В. Бондаренко «Права человека». В ней он доказывал, что эти права в истории России были наиболее защищены при консервативных режимах, приводя в пример царствования Алексея Михайловича, Александра III, Николая II и Брежнева. И, наоборот, при всех российских реформаторах, типа Петра I, Ленина и Ельцина, народ терпел большие лишения и страдания. Таким образом, именно поборники консервативного устройства являются наибольшими демократами.
Речь в данном случае не должна идти о том, соответствуют или нет подобные утверждения исторической истине. Важно другое: понимание уровня пролиберальных симпатий в самых широких слоях российского общества начинало заставлять оппозиционеров тем или иным способом притягивать к своим доктринам демократические идеалы, что не могло не привести к попыткам улучшить отношения с властями.
Главной неожиданностью для «непримиримой оппозиции» в дни октябрьских событий явилась, как уже говорилось выше, позиция армии, безоговорочно поддержавшей демократов во главе с Б.Н. Ельциным в их противоборстве с комунно-националистическими силами. Необходимо было как-то объяснить случившееся, и в том же первом номере «Завтра» было опубликовано обширное по содержанию интервью А. Проханова с тремя анонимными генералами Российской армии.8 В ходе беседы были выдвинуты две серьезные версии, объясняющие поведение армии. Версия № 1: во всем виноват «Бейтар» (еврейская спортивная молодежная организация), которая и спровоцировала армию на вмешательство путем подкупа и дезинформации. В процессе высказывания этой версии А. Проханов настойчиво пытался утверждать, что экипажи танков, из которых стреляли по Верховному Совету, укомплектовывались членами «Бейтара», но поддержки среди его собеседников это утверждение не встретило. Версия № 2 объясняла прошедшее страхом генералитета перед гражданской войной и чисткой армии после победы А. Руцкого. Здесь же была
впервые высказана мысль, что Б. Ельцин постепенно эволюционирует в сторону патриотов-государственников и армия с ним вполне может сотрудничать.
Трудно сказать, конечно, были ли собеседники А. Проханова подлинными фигурами или вся эта беседа была целиком сочинена в редакции «Завтра», но это и не столь важно. Попытка реабилитировать в глазах националистов армию, в который раз объявив виновным во всем мировой сионизм, не удивительна. Интересно другое: мысль о возможном сотрудничестве с Б. Ельциным не вызвала серьезного возмущения ни у кого из беседующих, включая самого А. Проханова. Очевидно, это был некий пробный шар как в отношении властей, так и читательской массы. На соседней странице была помещена статья А. Прокудина «Клинтон и Ельцин в поисках врага», где в частности анализируется политическая эволюция, пройденная Б. Ельциным: коммунист, социал-демократ, сторонник капитализма. И все это меньше чем за десять лет. Так что не исключена возможность становления Б. Ельцина на националистические рельсы.
Однако параллельно с подобными веяниями генеральной линией продолжала оставаться борьба с существующей властью.
Итак, в первые месяцы 1994 г. все более заметной становится тенденция к сращиванию оппозиции с официальными структурами. Проявилось это прежде всего в попытках реабилитировать их связь с октябрьскими событиями. Выше уже цитировалось интервью А. Проханова с российскими генералами по этому поводу. Некоторое время спустя версия об участии некоей «третьей силы» в боях 3 - 4 октября окончательно утвердилась на страницах националистических органов в следующем виде:
Белый Дом обстреливали и штурмовали бейтаровцы, а вместе с ними лавочники-кооператоры с Арбата, объединенные в бригаду «Август-91», руководимые мэром Москвы Ю. Лужковым. А вооруженные силы и спецподразделения, в первую очередь группа «Альфа», спасали от них защитников Верховного Совета и депутатов.10
Причин подобного освещения событий было, вероятно, две. Первая состояла в элементарном желании националистических идеологов спасти свое реноме «людей, имеющих серьезные рычаги влияния на силовые структуры России». Что же касается второй причины, то она была весьма ясно изложена известным тележурналистом А. Невзоровым в беседе с А. Прохановым.11 Суть сказанного им сводилась к следующему: у оппозиции нет ни серьезного вождя (имеющиеся на данный момент лидеры - либо трусы, либо темные лошадки), ни какой-либо устойчивой социальной базы.
В том же номере «Завтра» был опубликован еще ряд интересных материалов. Во-первых, в справке за подписью «Аналитический центр "День"» было указано, что Б. Ельцин удерживает Россию от сползания к гражданской войне12, а рядом была напечатана статья Н. Анисина «Премьер на двух стульях», в которой тот с горечью писал, что ныне В. Черномырдин
разрывается между «служением международной мафии» и своим «природным русским патриотизмом». 13
Эта тема была продолжена в статье А. Казинцева «ГКЧП-3», где утверждалась мысль о противоборстве между «западниками» и «государственниками» во всех слоях российского общества, в том числе и на самом верху. 14 Фигурой, вызывающей наибольшие симпатии «государственников», оказался премьер-министр Российской Федерации В.С. Черномырдин. Он, по мнению автора, является защитником государственных монополий и главным борцом против банков. Далее из вышеизложенного следовал логический призыв к сотрудничеству с властями, включая и президента, поскольку эта власть будет олицетворять собой и поддерживать российскую государственность. В статье открыто признавалось отсутствие у оппозиции широкой народной поддержки и проявлялось опасение по поводу расширения раскола внутри оппозиционных рядов.
Помимо проблемы отсутствия социальной базы оппозиция столкнулась с проблемой внутреннего единства в собственных рядах, которое начало давать трещину практически сразу же после октябрьского поражения. Первые симптомы этого проявились в статье лидера КПРФ Г. Зюганова «Россия над бездной».15 Размышляя в ней о прошедших событиях октября 1993 г., Зюганов выразил откровенное удовлетворение тем, что власти силовым способом нейтрализовали экстремистов во главе с Анпиловым и Баркашовым. Ответ на эти утверждения появился в статье А. Румянцева «Куда идет Россия». 16 Анализируя положение дел в среде оппозиции, он обвинил коммунистов в космополитизме за их желание воссоздать СССР, резко противопоставив советский патриотизм русскому. Особенно неприязненно А. Румянцев высказался именно о КПРФ, назвав ее «партией госкапитализма», после чего откровенно выразил сожаление по поводу многонационального состава российского населения и массы смешанных браков, что якобы мешает русским националистам взять власть.
Противоречия внутри оппозиции, вызванные прежде всего ее поражением, принимали иногда самые неожиданные формы. Недавние союзники припоминали друг другу слова и действия, произнесенные и совершенные десять или даже двадцать лет назад. Наиболее ярким примером является статья Т. Глушковой «Элита и чернь русского патриотизма. Авторитеты измены».17 Автор безапелляционно поставила к позорному столбу всю антикоммунистическую часть националистической оппозиции, в особенности тех из них, кто имел диссидентское прошлое. По ее мнению, они не имеют права именоваться русскими патриотами, так как всю жизнь служили врагам России - США, Германии и другим.
Статья вызвала большой резонанс среди националистов и еще раз явственно показала, насколько несовместимыми оказались взгляды, которые националисты разного толка пытались совместить друг с другом. Более того, Т. Глушкова раскрыла и ничтожность морального духа националистов, упомянув, очевидно,
в порыве откровенности о попытке редакции журнала «Наш современник» - главного органа националистов православномонархического толка - войти в контакт с эмигрантскими организациями на Западе, чтобы получить от них финансовое вспомоществование. Именно этим, то есть элементарной продажностью, объяснила она современную идеологическую линию ранее прокоммунистического журнала.
Вечная для оппозиции проблема создания цельного, эффективно функционирующего блока всех партий и организаций, являющихся противниками либерализма, не стала решаемой и после победы на парламентских выборах 1995 г. Превращение КПРФ в партию парламентского типа не вызвало сильного одобрения у соратников Г. Зюганова по коммунистическому движению, возможно, отчасти по причинам личного соперничества в борьбе за власть, отчасти вследствие идеологических соображений. Чаще всего эти оба явления переплетались в антизюгановской критике и принимали порой весьма причудливый характер.
Так, лидер «Трудовой России» В. Анпилов в своем интервью «За красное единство», размышляя о будущем России, заявил, что власть должна находиться в руках рабочего класса, а не партийной бюрократии.18 Как это может выглядеть на практике, он не объяснил.
Подобные теории были официально осуждены коммунистической партией еще в 20-е гг., во время борьбы с так называемой «рабочей оппозицией», как ошибочный левацкий загиб. Впоследствии все лидеры этой внутрипартийной группировки были расстреляны по приказу И.В. Сталина в 1937 г. Тем более удивительным являлось то, что личность Сталина была и остается поныне иконой в рядах сторонников Анпилова. Тем не менее лидер «Трудовой России» рискнул вынуть из партийного архива столь престарелую доктрину. Разумно объяснить это можно только узкоэгоистической борьбой за власть и влияние, в ходе которой могла быть использована сила «Трудовой России» - единственной относительно массовой организации оппозиции, которой по причине ее социального состава более всего подошли бы лозунги пролетарской гегемонии.
Подобные идеи стали еще одним ударом по возможной оппозиционной коалиции. Вопрос о сотрудничестве столь разнородных сил как православные монархисты и коммунисты разных толков всегда был сложен для большинства оппозиционеров, но до октябрьских событий 1993 г. общее стремление сокрушить пришедших к власти демократов как-то сглаживало имеющиеся противоречия. Однако теперь, после поражения, идеологические каноны могли привести к жестокому размежеванию.
Резкий ответ на воспевания «коммунистической державы», часто звучащие в газетах националистов, прозвучал в статье В. Беляева «Зачем бы патриоту Россию унижать?».19 Автор, потомок русских послереволюционных эмигрантов, проживает в США. Общий смысл его статьи сводился к следующим тезисам: дореволюционная
Россия была образцом процветающего государства, а революция была делом рук асоциальных бездельников.
Но самым опасным для оппозиции была даже не внутренняя борьбы за главенство среди честолюбивых лидеров, а тот факт, что постепенно начинала набирать силу тенденция территориального сепаратизма в России. Речь шла уже не о желании нерусских национальностей создавать самостоятельную государственность, а о стремлении отдельных регионов страны выйти из-под контроля центральной власти исходя не из национальных, а исключительно территориальных принципов, хотя по этническому составу они являются полностью русскими. Националисты ранее неоднократно пытались разыграть карту противопоставления регионов Москве. При этом они апеллировали к опыту России XVII в., когда окраинное ополчение во главе с К. Мининым и Д. Пожарским освободило Москву от польских захватчиков и установило на престоле новую династию. Но в нынешней ситуации региональный сепаратизм выглядел иначе. Наиболее ярко его выразил писатель В. Белов в своем интервью «Похищение Москвы», в котором назвал Россию «московской колонией». 20 Он не стал дальше развивать эту тему, но было понятно, что логическим выводом из вышесказанного могла быть только проповедь о неповиновении московским властям в принципе, какую бы политическую позицию они не занимали. Конечно, это подорвало бы демократическую власть, но вместе с тем неизбежна была бы и гибель России как самостоятельного государства.
Отсутствие какой-либо серьезной народной поддержки радикальных противников либерализма могло привести часть оппозиционеров к конфронтации не только с властями, но и обществом в целом. На этот путь с самого начала своего существования встала созданная в конце 1994 г. газета «Лимонка», резко обозначив свою неприязнь не только к существующей власти, но и к многим коллегам по оппозиции. Ее создатель и главный редактор Э. Лимонов (Савенко) - в прошлом эмигрант. В 7 0-е гг. он покинул СССР и после нескольких лет мытарств на Западе стал популярным писателем, автором ряда уголовно-порнографических романов. Книги Э. Лимонова имели огромный успех на Западе, однако в своем творчестве он всячески дистанцировался от политики, избегая каких-либо резких высказываний в адрес режима, господствующего на его Родине. С началом же политических потрясений в СССР Э.
Лимонов, к удивлению многих, занял твердую державнокоммунистическую позицию, оправдывая неприглядные страницы советской истории и сурово порицая демократов за их борьбу с коммунистическим режимом. Несколько позже, уже после крушения Советского Союза, он побывал членом «теневого кабинета» в партии В. Жириновского, занимая в нем весьма характерную должность потенциального руководителя госбезопасности. Вскоре он, однако, покинул ряды соратников лидера ЛДПР, написав даже разоблачительную книгу о последнем, обвинив его в политической беспринципности и лживости.
С конца 1994 г. Э. Лимонов стал редактором газеты, названой, очевидно, по его псевдониму, которая стала рупором наиболее агрессивных оппозиционных кругов. Причины размежевания с многими коллегами по борьбе наиболее четко разъяснил А. Дугин, ближайший соратник Э. Лимонова.
Практически сразу же после октябрьских событий он выступил в газете «Завтра» со статьей «По ту сторону сегодня» с анализом создавшегося положения дел и пришел к выводу, что главная ошибка оппозиции состояла в надежде на помощь существующих государственных силовых структур. Но все они служат только самим себе, пренебрегая какими-либо политическими идеями вообще. Единственно правильный путь для истинного оппозиционера - только революция.21 Более того, впервые на страницах русской националистической газеты проявилась недвусмысленная неприязнь к большинству русского народа, который так и не пожелал встать на борьбу за державносоциалистические ценности, в лучшем случае выражая лишь пассивное негодование по поводу существующего положения дел.
Если ранее аксиомой в воззрениях оппозиции была мысль об инородно-оккупационном происхождении демократической власти в России, то подобный поворот не мог не привести к проповеди анархического индивидуализма, то есть идеологии людей, явно осознающих себя в меньшинстве и выступающих против основных жизненных установок общества.
Не увенчались успехом и попытки налаживания серьезных связей с противниками либерализма и демократии за рубежом. Яркой иллюстрацией этого явилась беседа между заместителем редактора газеты «Завтра» В. Бондаренко и лидером германских радикальных националистов Г. Фреем «Мы - великие народы». 22 Пока разговор касался абстрактных мотивов (неприязни к материализму, либерализму и тому подобному) между собеседниками демонстрировалось полное согласие, но как только речь зашла о конкретных проблемах (например, о государственной принадлежности Калининграда-Кенигсберга), то от былого согласия не осталось и следа. Оба участника разговора показали полную неспособность придти к какому-либо компромиссу, загоняя тем самым самих себя в жесткие рамки тотальной ксенофобии.
По этой причине стремление как-то укрепить свое положение вынуждало оппозиционеров настойчивее искать пути сотрудничества с правящим режимом.
Итак, оппозиция заканчивала 1994 г. в состоянии, близком к полному упадку. «Разброд и шатание», отсутствие цельной идеологии и внутренние распри поразили ее, как это не парадоксально, именно накануне частичного торжества ее программы - начала первой чеченской войны.
Это событие поставило все ветви оппозиции в весьма щекотливое положение. Казалось бы начавшаяся война в Чечне могла способствовать укреплению морального духа оппозиционеров, так как ее можно было легко использовать для достижения более глобальных целей. Коммунисты могли считать борьбу с чеченским сепаратизмом началом процесса
восстановления СССР, православные монархисты имели возможность оценить эти события как воссоздание империи и противоборство православия с мусульманством, а радикальные националисты - как очищение России от этнически неполноценных кавказцев (или на существующем жаргоне - «черных»). Но этот «подарок» не принес оппозиционерам никакой радости: он был получен не из тех рук, а потому внушал большие подозрения.
Наиболее точно первоначальные настроения оппозиционеров выразил А. Проханов в «Слове редактора». 23 Смесь страха и радости сквозит буквально в каждом его слове. Причиной страха было, очевидно, почти рефлекторное ощущение, что от нынешней власти ничего хорошего ждать не приходиться, что в последний момент она обязательно как-нибудь да обманет. С другой стороны, не могла не появиться надежда на кардинальный поворот в политике власть предержащих. А. Проханов с уверенностью объяснил происходящее тем, что либерализм привел страну в тупик и те, кто ему следовал, вынуждены отказаться от этой доктрины. Но единственное, что А. Проханов смог предложить своим читателям, это - ждать. Ждать дальнейшего развития событий и проявления патриотизма «верхов». Главным проявлением подобного рода он считал покаяние в развале СССР и начало борьбы за его восстановление, а также признание интересов русских главными.
Сама взаимоисключаемость этих требований свидетельствовала о той мере идейного размежевания, которое наблюдалось в оппозиционных рядах. В самом деле, как может совмещаться требование восстановления многонациональной державы с обязательным доминированием интересов одной из национальностей в ней? Реализация подобных идей неизбежно вызвала бы серию кровавых межнациональных войн. Но положение обязывало А. Проханова выдвигать подобные тезисы.
Редактируемая им газета с 1991 г. была неким «общим пристанищем» для всех антилиберальных сил в России. И, чтобы как-то сохранить общий оппозиционный каркас, А. Проханову как одному из главных подвижников создания красно-православнонационалистической оппозиции приходилось демонстрировать чудеса политической эквилибристики.
Однако даже столь разумное и всех устраивающее предложение А. Проханова подождать дальнейшего развития событий не имело успеха у остальных ведущих деятелей оппозиции. В том же номере «Завтра» была опубликована статья И. Шафаревича «Русское государство», в которой он выразил недвусмысленную поддержку силовым действиям в Чечне и призвал к этому всех своих единомышленников. Более того, он обвинил коммунистов в недостатке патриотизма (за отсутствие четкой позиции по чеченскому вопросу) и, разумеется, назвал правозащитника С.А. Ковалева и его сторонников «врагами
России». 24
Вообще, здесь следует добавить, что события, развернувшиеся в Чечне, серьезным образом изменили само понятие «оппозиция». Поскольку многие последователи
либерального курса весьма решительно выступили против проведения военных операций в Чечне (наиболее ярким примером здесь является С.А. Ковалев - в прошлом противник коммунистического режима, проведший много лет в лагерях), оказавшись тем самым так же в оппозиции к существующей власти, то именно они теперь попали под огонь самой свирепой критики со стороны националистов.
Но создавшаяся ситуация не приводила к укреплению рядов националистических сил. Если ранее большая часть разногласий касалась идеологии, то теперь начались разногласия и в тактических вопросах. Очень часто они приобретали форму откровенных перепалок между оппонентами. Наиболее ярким примером подобного рода можно считать опубликованную в «Завтра» дискуссию под названием «Невзоров порывает с «Завтра» и пожимает протянутый режимом мизинец». 25 Под этим, полным саркастического презрения заголовком, было напечатано два мнения - А. Невзорова и А. Проханова.
Александр Невзоров - известный и популярный тележурналист, встал на имперско-националистические позиции со времен кризиса в Вильнюсе в январе 1991 г., когда полностью оправдал в своих репортажах и выступлениях по телевидению действия советских милицейских подразделений против демонстрантов. С тех пор он стал одним из наиболее агрессивных пропагандистов национал-коммунистических взглядов. Его позиция ранее совпадала практически во всем с позицией газеты «Завтра». И вот теперь, в январе 1995 г., он однозначно поддержал действия России в Чечне, воспев одновременно Б. Ельцина и его ближайшее окружение как русских патриотов.
Безусловно, подобный шаг не мог не отразиться на его взаимоотношениях с оппозиционерами. В ходе дискуссии А. Невзоров заявил, что все деятели националистического толка, продолжающие оставаться в оппозиции к Б. Ельцину, являются «безответственными политиканами» и «дезертирами», откровенно обвинив в вышеназванном редакцию «Завтра» и персонально А. Проханова. Опубликованный под этой же рубрикой ответ последнего был весьма беден контраргументами. Кроме персональных насмешек в адрес оппонента А. Проханов смог только высказать опасение по поводу гипотетической войны с исламом, которую якобы провоцирует Б. Ельцин.
Но подобная статья была первым симптомом нарождающихся процессов в оппозиционной среде. Несколько позже на страницах той же газеты была опубликована развернутая дискуссия, которая так и была озаглавлена: «Чеченский раскол».26 Интересен состав ее участников: В. Анпилов - лидер ультралевой организации «Трудовая Россия», В. Алкснис - в прошлом депутат Верховного Совета СССР, один из руководителей группы «Союз», выступавшей против каких-либо изменений в территориальной структуре Советского Союза, М. Астафьев и Н. Павлов -демократы-перебежчики, а также публицисты Л. Петровский и А. Володин. Таким образом, были представлены адепты большинства направлений в оппозиционной среде.
Примечательны были и высказанные мнения. В. Анпилов предложил исходить из норм пролетарского интернационализма и поддержать чеченский народ, борющийся против российского капитализма, отмежевавшись от возрождающегося великорусского шовинизма. Л. Петровский и А. Володин поддержали В. Анпилова в плане отрицания необходимости военных действий и настаивали на проведении переговоров с Чечней, причем А. Володин подчеркнул, что Б. Ельцин затеял эту войну, чтобы удержаться у власти и ему нельзя давать подобный шанс. Столь неожиданное содружество между коммунистическим интернационалистом В. Анпиловым и публицистом националистического журнала «Молодая гвардия» А. Володиным встретило сопротивление со стороны не менее интересного триумвирата из вчерашнего державника В. Алксниса и недавними борцами за демократию Н. Павлова и М. Астафьева. Их общая позиция состояла в том, что нельзя работать по принципу «чем хуже, тем лучше», поскольку Б. Ельцин сейчас делает то, что будет делать оппозиция, придя к власти, а потому он достоин всяческой поддержки. К единому мнению беседующие так и не пришли.
Происходил действительно раскол, и начавшиеся события в Чечне лишь ускорили этот процесс. Милитаристский угар довольно быстро захлестнул русских националистов, что приводило к полному разрыву с коммунистами. Но при этом наиболее прозорливых националистов не могло не беспокоить отсутствие серьезной поддержки в народе и полное отсутствие единства среди различных социальных слоев русского населения.
Эту проблему предполагалось решить с помощью череды войн. Глашатаем подобного решения стал Н. Павлов, выступив со статьей «Русские: время выбора». 27 Главной его мыслью было утверждение необходимости проведения серии войн против русофобских режимов в бывших республиках СССР. Перед этим он много рассуждал о трагедиях Гражданской войны и октября 1993 г., когда русские вынуждены были стрелять в русских. Вывод из напрашивался сам собой: необходимо сплотить нацию перед лицом внешнего врага, иначе не удастся избежать серьезных внутренних конфликтов.
Постепенно данная тенденция распространилась и среди тех органов националистической печати, которые первоначально проявляли сдержанность в оценке создавшейся ситуации. В № 16 газеты «Завтра» под рубрикой «Фактология» было сообщено о случаях столкновений в некоторых городах между монархистами и коммунистами во время антиельцинских демонстраций.28
Таким образом, мысль о нарастании внутренних конфликтов обретала реальность. И единственным средством нейтрализовать их, по мнению националистов, была эскалация напряженности во внешнем мире. И уже в следующем номере была опубликована анонимная статья под названием «Войдут ли русские войска в Прибалтику?». 29 В ней сообщалось о якобы имевших место опасениях политических кругов Литвы в связи с возможным вторжением российских войск в Латвию и Эстонию под предлогом борьбы за угнетенные права русских меньшинств. Для своей
защиты от вторжения войск обеих противоборствующих сторон Литва якобы призовет на свою территорию миротворческий контингент из стран СНГ, а также из соображений гуманности Литва готова принять население, эвакуированное из этих республик.
К статье был приложен анонимный комментарий некоей аналитической группы «Феликс»30 (похоже на прозрачный намек на личность первого руководителя советской политической полиции Ф. Дзержинского). В нем выражалось полное одобрение высказанной идее об оккупации Латвии и Эстонии. При этом план расширялся до возвращении в состав России Украины, Белоруссии, Казахстана, Приднестровья, Абхазии и Осетии. Это, по мысли анонимных аналитиков, будет способствовать нейтрализации как действий НАТО, так и Турции, пытающейся укрепиться на Кавказе.
Таким образом, экспансионизм местного характера (восстановление СССР) перерастал постепенно в новое глобальное противоборство с внешним миром.
Почти одновременно с проповедью новых территориальных захватов и создания многонациональной державы началась активная пропаганда кровно-этнического противостояния. На этот раз оно основывалось на идущей в тот момент войне в Чечне.
Наиболее ярким примером здесь может быть статья А. Казинцева, который не только полностью поддержал действия российских войск в Чечне и внес свою лепту в осуждение С. Ковалева, но и откровенно одобрил политику сталинских депортаций ряда народов, в первую очередь чеченцев и крымских татар, и призвал сделать «кровь» главным индикатором
^31
определения «свой-чужой».
При подобном положении дел поиск основы для компромисса различных антилиберальных направлений становился тем более актуальным. «Положительный» идеал оказался слишком размыт, поэтому единственным способом сплочения оставалась борьба с каким-либо общим врагом. Если ранее эта роль доставалась лично президенту Б. Ельцину и возглавляемой им демократической власти, то теперь ситуация несколько изменилась. Надежда на сотрудничество с определенной частью властных структур вынуждала искать другой объект атаки. Им мог быть теперь только внешний враг. Конечно, и прежде неприязнь к внешнему миру была серьезной компонентой националистической идеологии. Но в создавшейся обстановке она начинала выходить на передний план как внутриполитический объединяющий фактор.
Особенно ярко это проявилось в статье Г. Зюганова «Империя США: 2 00 лет американской мечты».32 После краткого обзора природы американской идеологии и политических методов, выводя их исключительно из догм иудаизма, он завершил ее мыслью о том, что именно Октябрьская революция помешала экономическому завоеванию России Соединенными Штатами.
Изображение коммунистов главными защитниками Отечества в 1917 г., безусловно, проецировалось из прошлого на ситуацию августа 1994 г. с целью сплотить разрушающуюся оппозицию вокруг антиамериканизма.
Единственной опорой для православных монархистов в случае их твердого отказа от сотрудничества с коммунистами оставалась только эмиграция, но это была крайне слабая опора. Причиной этому было четкое и последовательное антизападничество, которое отстаивали противники коммунистов в оппозиционной среде. Количество людей в эмиграции, готовых разделить тезис о постоянной враждебности Запада к России, было весьма невелико. Теоретически это могли быть представители так называемых «первой» и «второй волн» эмиграции. Но к моменту описываемых событий большинство из них либо уже ушло из жизни, либо находились в уже весьма преклонном возрасте. Что же касается тех, кто уехал из СССР в 70-е гг., то они вообще не внушали никакого доверия православным монархистам в России по той причине, что те стремились на Запад целенаправленно и являлись сторонниками либерализма.
Очередной парадокс развития националистической оппозиции заключался в том, что опасность превращения в маргинальное антиобщественное течение по причине полного отсутствия широкой общественной поддержки угрожала силам, которые всегда идентифицировали себя с традиционным консерватизмом. Это заставляло идеологов консерватизма искать некие разумные объяснения такому феномену. Правда, в создавшемся положении были и свои преимущества, так как возникала новая основа для совместных действий православных монархистов с коммунистами, которая на сей раз состояла в противостоянии обществу в целом.
Наиболее ярко эта тенденция проявилась в работе В. Кожинова «Черносотенцы и революция». Размышляя о причинах краха российской государственности в 1917 г., он пришел к выводу, что главными виновниками этого являются не большевики (в чем их постоянно обвиняли представители монархического направления русской мысли), а либералы, свергнувшие монархию в феврале 1917 г. и тем самым приведшие Россию на край гибели. Заслуга же большевиков состояла в том, что они сумели подавить анархическую русскую вольницу, которая бунтовала против всякой власти вообще. Большевики оказались той силой, которая скрепила расползающуюся русскую империю. Что же касается их противников в годы Гражданской войны - Белого движения, - то оно, по мнению В. Кожинова, было инспирировано Западом и отстаивало несвойственные России либеральные ценности. Монархисты же смиренно приняли большевизм как Божью кару за предреволюционное безверие.
Примерно в этом же русле была написана и статья М. Назарова «Необходимый разговор с белой эмиграцией».34 Общий смысл статьи - предложение деятелям русской эмиграции присоединиться к российским коммунистам. Общие мотивировки были достаточно просты: вместе с коммунистическим режимом рухнуло государство как таковое. Виновниками случившегося являются сторонники либерализма и демократии. М. Назаров назвал их «февралистами» (по аналогии с событиями февраля 1917 г., когда сторонники демократии свергли монархию). Именно «февралисты», по его мысли, повинны во всех бедах России ХХ
в., являясь прислужниками Запада. Большевики же во многом искренне заблуждались, но служили России так, как они это понимали. Монархисты, делался вывод, могут успешно договориться с большевиками по многим вопросам, с «февралистами» же - никогда.
Более расширительно эту проблему анализировал В. Кожинов
3 5
в своей работе «Сталин, Хрущев и госбезопасность». Признавая трагичность многих страниц российской истории коммунистического периода, он тем не менее настаивал на утверждении, что во многом действия коммунистов были вынуждены и, более того, спасительны для России. Большая часть работы В. Кожинова посвящена опровержению обвинений в адрес большевиков со стороны православных монархистов, в частности тезиса о «нерусскости» партийного руководства при В. Ленине. По сути, вся эта работа была обращением к православным монархистам с призывом к объединению.
Серия подобных статей, очевидно, была вызвана тем, что приближался декабрь 1995 г. - время парламентских выборов. Необходимо было, во-первых, консолидировать ряды, а во-вторых, определить, вокруг кого из оппозиционных деятелей следует группироваться. Ясно было, что без содружества с коммунистами обойтись будет невозможно. Но прочный контакт с коммунистическими радикалами был почти нереален (чеченский раскол показывал это ясно). Необходима была фигура, устраивающая всех, и не в последнюю очередь - рядовых избирателей. Уставшие от потрясений последних десяти лет, люди должны были увидеть личность, вызывающую ассоциации со стабильным, пусть и не богатым, существованием. Становилось ясным, что самоидентификация лидера с деятелями так называемого «героического» периода советской истории успеха не принесет. Надежда оставалась на определенную тоску по 7 0-м гг., которые многим начали казаться наиболее оптимальными в плане стабильности существования. Некоторые аналитики и пропагандисты оппозиции считали, что нашли такого человека в лице Г. Зюганова. Как писал А. Проханов в статье «Зюганов», именно последний был активным сторонником идеи сотрудничества «красных» и «белых» - коммунистов и православных монархистов.36 С другой стороны, он тут же подчеркнул, что к октябрьским событиям 1993 г. Г. Зюганов никакого отношения не имеет, так как за день до вооруженных столкновений выступил по телевидению с призывом не допустить кровопролития. При этом он с большим презрением отозвался о тех, кто руководил обороной Верховного Совета, как о ни на что не способных экстремистах. Таким образом, обществу давалось понять, что потенциальный кандидат в президенты не опасен, к кровавым авантюрам не склонен, в особом догматизме его тоже трудно упрекнуть, поскольку с точки зрения любого ортодокса, как от монархо-православия, так и от коммунизма, пропаганда союза этих сил является чистейшей ересью. Кроме того, само название руководимой Г. Зюгановым партии - Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ) - свидетельствовало о том, что
данная политическая организация принимает существующую реальность в отличие от, например, Союза Коммунистических партий Советского Союза (СКП КПСС), из названия которой видно, что с распадом СССР они не примирились и ведут борьбу за его восстановление.
Сама же доктрина Г. Зюганова, представленная им в статье
37
«Россия в борьбе цивилизаций» , выглядела весьма туманно. Главный тезис заключался в необходимости изоляции России от внешнего мира и противостояния с США, в борьбе с капитализмом. Однако Г. Зюганов не оформил этот тезис ссылками на К. Маркса, В. Ленина и классовую борьбу. Его статья пестрела словами о державности, соборности, свойственной русской душе, в противовес индивидуально-корыстолюбивому Западу. Понимая, из каких разнонаправленных категорий состоит круг его единомышленников, Г. Зюганов был вынужден провозгласить необходимость плюрализма мировоззрений для выработки цельной патриотической идеологии, отрицающей власть денег, на которой базируется капитализм.
Таким образом, становилось ясным, что при всей антипатии по отношению к либерализму попытка подчинить общество какой-либо одной идее обречена на провал и с этим следовало считаться, так или иначе стараясь быть терпимым к взглядам других, хотя бы союзников.
Проблема при этом состояла еще в одном факторе: несмотря на распад СССР, Россия продолжала оставаться многонациональной страной. Необходимо было определиться с решением национального вопроса в будущем. Попытка прощупать позиции националов была сделана в интервью А. Казинцева с Р. Абдулатиповым «На ненависти будущего не построить». 38 Несмотря на столь миролюбивое название, весь разговор свелся к высказыванию взаимных претензий, накопившихся за два века совместного проживания между русскими и кавказцами. Со стороны А.
Казинцева они звучали примерно так: русские всегда строили свою империю на взаимном уважении к другим нациям, но все они ныне отвернулись от России, предварительно обобрав ее до нитки. Запад помогает лишь национальным окраинам и никогда русским. Р. Абдулатипов же в не менее категоричной форме упрекнул Россию за вечную безграмотно силовую политику на Кавказе (начиная с XIX в. и заканчивая современной войной в Чечне). Кроме того, он жестко упрекнул русских националистов в их участии в развале СССР. В качестве конкретного примера он процитировал отрывок из речи знаменитого писателя-русофила В. Распутина, произнесенную им на Съезде народных депутатов СССР, в которой он призвал (пусть и в виде шутки) отделить Россию от СССР. Вообще, Р. Абдулатипов в ходе беседы неоднократно поминал добрым словом Советский Союз, в особенности 20 - 30-е гг., и именно потому, что тогда власти много сделали для поднятия национальных окраин. Тем самым собеседнику давалось понять, что только на таких условиях возможно сосуществование и всякий уклон в крайний русский национализм ни к чему хорошему не приведет.
Но, так или иначе, в конце 1995 г. националисты вполне имели право говорить о торжестве их планов. Союз с умеренной частью компартии давал недурные плоды. На выборах декабря 1995
г. КПРФ с огромным отрывом от остальных конкурентов получила большинство мест в Государственной Думе.
Последним этапом в борьбе за власть в России оставались президентские выборы, которые должны были состояться в июне 1996 г. Безусловно, теперь единственным коммунонационалистическим кандидатом на президентский пост мог быть только Г. Зюганов - лидер КПРФ, чья партия только что одержала блистательную победу. Уверенность в грядущем успехе была такой сильной, что первый номер газеты «Завтра» в 1996 г. вышел с новым девизом. Если ранее «Завтра» имела девиз «Газета духовной оппозиции», то теперь он сменился на «Газета государства Российского». А. Проханов объяснил это тем, что после победы на думских выборах оппозиционеры стали частью государственной власти.39
Однако эйфория по поводу декабрьской победы длилась недолго. Ситуация становилась все менее устойчивой не только для того или иного идеологического направления, но и для страны в целом. Растущая социальная напряженность, вызванная практически полным отсутствием законодательной базы для серьезных экономических реформ, рост преступности и коррупции, продолжающаяся война в Чечне, требующая все больших жертв и не дающая никаких перспектив скорого и успешного окончания -такова была обстановка в России к началу 1996 г.
Наиболее точно общественное настроение выразил А.
Казинцев в статье «Кладбище лидеров или прокрустово ложе стабилизации».40 Неуверенность в настоящем и будущем страны явственно проявлялась едва ли не в каждом предложении. Автор настаивал на отказе от излишних иллюзий: в декабре 1995 г. люди голосовали не столько «за» (в данном случае - коммунизм), сколько против сложившегося в России положения вещей (массовая невыплата пенсий и зарплат, война в Чечне и так далее). К какой-либо глобальной реставрации общество абсолютно не готово, господствует скорее страх перед любыми изменениями вообще. Расклад политических сил в Думе полностью отражает все вышеизложенное. Дума в принципе не может принять никакого серьезного решения, так как число депутатов, являющихся политическими противниками друг друга, примерно одинаково, что может привести к легкой нейтрализации любого предложения. способного действенно изменить ситуацию в ту или иную сторону. Единственной задачей, по мнению А. Казинцева, которую должна преследовать оппозиция в создавшейся обстановке, - это не допустить раскола с таким трудом налаженного союза коммунистов и патриотов.
Внутренняя слабость национализма порождала упадочные настроения среди его идеологов. Результатом этого было все более значительное размежевание в «патриотическом стане». К. Мяло в статье «Заложники» вообще пришла к выводу, что никакого патриотического движения в России нет.41 Русская нация
разложена до предела и ее гнев не проснулся даже после варварского налета банды Басаева на Буденновск.
О том, что надежды на так называемое «национальное возрождение» нет, писала и Н. Нарочицкая в статье «Русские на пороге XXI века».42 Ведь даже победа коммунистов на выборах не могла полностью обрадовать «патриотов», так как ни одна собственно националистическая партия не смогла преодолеть пятипроцентный барьер, что свидетельствовало о полном отсутствии симпатий со стороны большинства граждан. Поэтому воссоединение с коммунистами было для националистов жизненно необходимым для сохранения какого-либо политического влияния.
Для установления большей ясности в этом вопросе руководители журнала «Наш современник» - С. Куняев, А.
Казинцев и В. Гусев - провели беседу с лидером КПРФ Г. Зюгановым, которая в публикации была озаглавлена весьма симптоматично: «Я русский по крови и духу».43 Эта фраза была цитатой из речей самого Г. Зюганова, которую он часто произносил по малейшему поводу. Разговор велся с прямотой, предельно возможной для ситуации, в которой пребывали беседующие. Общих «точек соприкосновения» нашлось немало, не возникло даже ни одного серьезного разногласия. Хотя само уже название интервью показывало главный элемент, являющийся основой для соглашения между коммунистами и националистами (кровь и дух), национальный вопрос вообще не разу не возник на протяжении всего разговора. Причин здесь может быть две: или взгляды на эту проблему настолько совпадали у всех участников беседы, что в их обсуждении просто не было необходимости, или другие обсуждаемые вопросы казались беседующим гораздо более важными, чем национальные. Общая неприязнь ко всем ценностям Запада и тоска по империи, проклятия в адрес М. Горбачева -все обязательные пункты были упомянуты. И все же интервью показало крайнюю скудость идеологического и политического арсенала коммуно-националистов. Идея Г. Зюганова о некоем идеологическом примирении «красных» и «белых» трансформировалась в набор бесформенных обещаний, когда практически одновременно говорится о тотальном огосударствлении и помощи национальному капиталу, отсутствии политических репрессий и введении цензуры. Практически ни по одному вопросу жизни страны кандидат в президенты России от КПРФ не смог занять твердой позиции.
Его дальнейшие действия на протяжении шести месяцев непосредственно перед президентскими выборами отличались так же крайней неуверенностью и непоследовательностью. Попытка денонсации коммунистическим большинством Государственной Думы Беловежских соглашений, юридически оформивших распад Советского Союза, ярко проиллюстрировал практическую беспомощность коммунистов и их союзников, так как никакой действенной поддержки этого начинания на территории бывших республик СССР не возникло.
Состоявшаяся вслед за этим поездка Г. Зюганова на экономический форум в Давос, где он выступил с вполне
приемлемой для собравшихся представителей мирового бизнеса программой экономических и политических взаимоотношений России и западного мира в случае победы лидера КПРФ на президентских выборах, так же весьма сильно подорвала позиции коммунистов, поскольку наиболее ортодоксальные из них увидели в данной программе явное предательство, а граждане, придерживающиеся демократических воззрений, оценили поступок Г. Зюганова как проявление крайней политической беспринципности, демонстрацию политической несостоятельности как самого Г. Зюганова, так и возглавляемого им движения. Эти обстоятельства во многом привели к поражению кандидата от КПРФ на президентских выборах и сохранению Б. Ельциным поста президента на второй срок.
Примечания:
1 Проханов А. Слово редактора // Завтра. 1993. № 1.
2 Зиновьев А., Назаров М., Паламарчук К. Целились в коммунизм, а попали в Россию // Завтра. 1993. № 2. С. 5.
3 Зорькин В., Руцкой А., Лапшин М. Объединить патриотов - спасти Россию // Завтра. 1994. № 11. С. 2.
4 Проханов А., Зорькин В. Вместо уныния - воля к действию // Завтра.
1994. № 11. С. 4.
5 Астафьев М. Патриотический центризм: перспективы и цели // Наш современник. 1994. № 1. С. 3.
6 Руцкой А. Разговор с открытым забралом // Завтра. 1994. № 37. С. 7.
7 Бондаренко В. Права человека // Завтра. 1994. № 37. С. 5.
8 Проханов А. Армия и народ // Завтра. 1993. № 1. С. 1 - 2
9 Прокудина А. Клинтон и Ельцин в поисках врага // Завтра. № 1.
С. 5.
10 Иванов Н. Третья сила // Завтра. 1994. № 3. С. 5.
11 Невзоров А., Прохановым А. Есть бойцы, но нет армии // Завтра.
№ 7. С. 1, 5.
12 Аналитический центр «День»: Справка // Завтра. 1994. № 7. С. 2.
13 Анисин Н. Премьер на двух стульях // Завтра. 1994. № 7. С. 1.
14 Казинцев А. «ГКЧП-3» // Наш современник. 1994. № 4. С. 116.
15 Зюганов Г. Россия над бездной // Наш современник. 1993. № 11. С.
16 Румянцев А. Куда идет Россия // Молодая гвардия. 1993. № 11 - 12. С. 138.
17 Глушкова Т. Элита и чернь русского патриотизма: Авторитеты измены // Молодая гвардия. 1994. № 12. С. 144.
18 Анпилов В. За красное единство // Завтра. 1996. № 7. С. 5.
19 Беляев В. Зачем бы патриоту Россию унижать? // Литературная Россия. 1994. № 13. С. 17.
20 Белов В. Похищение Москвы // Завтра. 1996. № 3. С. 7.
21 Дугин А. По ту сторону сегодня // Завтра. 1993. № 2. С. 3.
22 Бондаренко В., Фрей Г. Мы - великие народы // Завтра. 1994. № 15.
С. 3.
23 Проханов А. Слово редактора // Завтра. 1995. № 1. С. 1.
24 Шафаревич И. Русское государство // Завтра. 1995. № 1. С. 6.
25 Невзоров порывает с «Завтра» и пожимает протянутый режимом мизинец // Завтра. 1995. № 4. С. 1.
26 Чеченский раскол // Завтра. 1995. № 8. С. 4.
27 Павлов Н. Русские: время выбора // Наш современник. 1995. № 1. С.
1.
28 Фактология // Завтра. 1995. № 16. С. 2.
29 Войдут ли русские войска в Прибалтику? // Завтра. 1995. № 17. С.
1993.
1994.
1.
30 Комментарий аналитической группы «Феликс» // Завтра. 1995. № 17.
31 Казинцев А. Чечня // Наш современник. 1995. № 4. С. 116.
32 Зюганов Г. Империя США: 200 лет американской мечты // Наш современник. 1994. № 8. С. 1.
33 Кожинов В. Черносотенцы и революция // Наш современник. 1994. № 12. С. 116.
34 Назаров М. Необходимый разговор с белой эмиграцией // Литературная Россия. 1995. № 30. С. 7.
35 Кожинов В. Сталин, Хрущев и госбезопасность // Наш современник.
1995. № 9. С. 117.
36 Проханов А. Зюганов // Завтра. 1995. № 38. С. 3.
37 Зюганов Г. Россия в борьбе цивилизаций // Наш современник. 1995. № 10. С. 1.
38 Казинцев А., Абдулатипов Р. На ненависти будущего не построить // Наш современник. 1995. № 12. С. 1.
39 Проханов А. Слово редактора // Завтра. 1996. № 1. С. 1.
40 Казинцев А. Кладбище лидеров или прокрустово ложе стабилизации // Наш современник. 1996. № 2. С. 117.
41 Мяло К. Заложники // Наш современник. 1996. № 3. С. 16.
42 Нарочицкая Н. Русские на пороге XXI века // Наш современник.
1996. № 4. С. 16.
43 Наш современник. 1996. № 5.
