CC BY
166
HOMO LOQUENS КАК ИСХОДНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ И ОБЪЕКТ ФИЛОЛОГИИ: К
ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ
Л.А. Кощей, А.А. Чувакин
Филология так же вечна, как вечен интерес человека к человеку
Узенер
1
Рубеж веков «совпал» с трансформацией парадигмальных оснований гуманитарных наук, в том числе, разумеется, и филологии: мы имеем в виду прежде всего развивающийся антропологический поворот, повышение значимости естественного языка как базы для объяснения многих проблем теории человека, выдвижение в центр гуманитарного знания философии знаковых систем и коммуникаций. Меняется и статус человека в системе гуманитарного знания вообще и филологического в частности: если раньше он был фигурой «очевидной», то теперь вновь превращается в «тайну» (Ф.М. Достоевский), он оценивается как субъект всех изменений в человеческом бытии, что приводит к осознанию его многогранности и разноплановости, к невозможности «простого» его определения и понимания.
Отметим еще одно обстоятельство, проявляющееся особенно ярко в современной России. Речь идет о значимых для филологии тенденциях развития социокультурной и речекоммуникативной ситуации в современной России. Главные из них - стремление носителей языка превратиться из фактора речекоммуникативного пространства в его центр и неспособность достичь этого; резкое повышение коммуникативной активности россиян и размывание речекоммуникативных норм; постепенная замена господствовавшей многие десятилетия коммуникативной парадигмы монологического типа на коммуникативную парадигму диалогического типа; нарушение баланса в отношениях тенденции к речевой гармонии и тенденции к речевой агрессии в пользу последней; развитие текстовой деятельности за счет роста продуктивности необразцовых художественных текстов и текстов нехудожественных, смешанных текстов, образованных применением средств разных знаковых систем, а также текстов принципиально новой фактуры - электронных.
Наконец, рубеж ХХ-ХХ1 вв. - время реформ высшего профессионального образования, стремящихся выстроить систему филологического образования так, чтобы ее смысловым центром стал субъект обучения - студент, в его многосложных отношениях к миру, к самому себе.
Перечисленные здесь процессы, по сути дела, связаны с человеком, изменением его места в современной культуре и оказываются существенными для филологии как совокупности гуманитарных наук и дисциплин, изучающих язык и созданные посредством языка тексты - как выражение духовной культуры человечества [Чувакин 2006, с. 123-134]. В филологии наступает осознание новой роли человека и, как следствие, понимание того, что исходная реальность филологии и те объекты, с которыми она имеет дело, устроены более сложно, чем считается.
В структуре исходной реальности филологии в настоящее время видятся, по крайней мере, две составляющие - текст и Homo Loquens, или HL (как двуединство Человека Говорящего / Пишущего, Человека Слушающего / Читающего /1/ и Человека Действующего, Человека Чувствующего /2/). Первая составляющая, текст, конституируется и рассматривается в этом качестве уже традиционно. Напомним суждение Л.В. Щербы о том, что из текста «могут выводиться» «все языковые величины, с которыми мы оперируем в словаре и грамматике» [Щерба 1974, с. 26]. Мысль о тексте как исходной реальности филологии неоднократно подчеркивалась С.С. Аверинцевым; см., например: «Текст во всей совокупности своих внутренних аспектов и внешних связей - исходная реальность филологии» [Аверинцев 1979, с. 372]. Выделение и конституирование другой составляющей, Homo Loquens, и трансформация ее в один из объектов филологии есть задача настоящей работы. Наше общее суждение, связанное с этим, таково: HL представляет собой ту составляющую исходной реальности филологии, из которой выводится язык как человекоразмерный феномен. Обе составляющих, Homo Loquens и текст, онтологизируют базовый объект филологии - естественный язык. Таким образом, по нашему мнению, на современном этапе развития филологии она имеет три объекта - естественный язык, HL и текст.
2
Проблема HL как исходной реальности и объекта филологии своими корнями уходит в ее историю, в которой он выделяется, различается, осмысливается etc., представая, так сказать, в разных обличьях.
Античное учение о языке, стиле и художественной литературе (поэтика) строилось фактически отстраненно от человека - как учение о результатах его деятельности по производству текста. Впрочем, человек виделся античными авторами в связи с решением проблемы установления авторства текста и его понимания (что привело к возникновению экзегетики). Принципиально иначе обстояло дело в античной
риторике (софисты, Платон, Аристотель, Квинтилиан и др.), где человек, в двух своих ипостасях, оратора и аудитории, стал одним из ее объектов, более того, центральным объектом, например, в телеологической системе риторики Аристотеля: «Речь слагается из трех элементов: из самого оратора, из предмета, о котором он говорит, и из лица, к которому он обращается; он-то и есть конечная цель всего (я разумею слушателя)» [Аристотель 1978, а 24].
В период складывания научной филологии ситуация разрыва филологии и HL закрепляется. Так, определение филологии, данное Ф.-А. Вольфом, в интересующем нас отношении вполне укладывается в античную традицию. В нем имеет место косвенное обозначение человека - через указание условий и продуктов его деятельности: филология - это «совокупность знаний и сведений, знакомящих нас с действиями и судьбами, с политическим, ученым и бытовым состоянием греков и римлян, с их культурой, с их языками, искусствами и науками, правами, религиями, национальными характерами и образом мышления так, что мы становимся способными основательно понимать их дошедшие до нас произведения и, проникая в их содержание и дух, воспроизводить античную жизнь и сравнить ее с позднейшей и современной» [Вольф 1877, а 17-18]. Данная позиция фактически стала традиционной, и, в сущности, сохраняется в XIX - ХХ вв. - при характеристике как филологии в целом, так и составляющих ее наук, в первую очередь языкознания и литературоведения (при всех различиях в понимании отношений между филологией, языкознанием, литературоведением и фольклористикой).
Фундаментальное значение для решения поставленной нами задачи имеют работы В. Гумбольдта, которые хотя и не преодолели разрыва филологии и HL, но подготовили почву для антропоцентрического поворота середины ХХ в.: развитие филологии как целого и составляющих ее наук от Гумбольдта до середины XX в. проходит под знаком борьбы за обращение филологии к человеку. Напомним некоторые суждения Гумбольдта: «сумма всех слов, язык - это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека» [Гумбольдт 1984, а 304]; «...язык - это объединенная духовная энергия народа, чудесным образом запечатленная в определенных звуках, в этом облике и через взаимосвязь своих звуков понятная всем говорящим и возбуждающая в них примерно одинаковую энергию. Человек весь не укладывается в границы своего языка; он больше того, что можно выразить в словах; но ему приходится заключать в слова свой неуловимый дух, чтобы скрепить его чем-то, и использовать слова как опору для достижения того, что выходит за их рамки» [Гумбольдт 1985, а 348-349].
В трудах XIX - середины XX вв. чаще всего имеет место косвенное упоминание HL: обращается внимание на то, что филология «занимается всеми проявлениями душевной жизни известного народа, а не только языком» [Бодуэн де Куртенэ 1963, а 56], относится к наукам, занимающимся «чисто человеческими явлениями» [Бодуэн де Куртенэ 1963, а 37]; представляет собой исследование «истории культуры данного народа или близких в этом отношении друг другу народов во всех ее проявлениях» [Поржезинский 1913, а 3]; «обнимает совокупную духовную жизнь славянских народов (речь идет о славянской филологии. - Л.К.,
А.Ч.), как она отражается в их языке и письменных памятниках, в произведениях литературных <. > в верованиях, преданиях и обычаях» [Ягич 2003, а 1] (везде подчеркнуто нами. - Л.К., А.Ч.). Впрочем, в сочинениях по герменевтике очевидна традиция экзегетики и риторики. Так, в конспекте лекции Шлейермахера «О техническом понимании» читаем:
«Технически. Понимание как изложение мысли. Составное через человека. Следовательно, также исходя из человека.
Граммат[ически]. Человек и его деятельность исчезают и выступают только как орган языка. Техн[ически]. Язык и его определяющая способность исчезают и выступают только в качестве органа человека, служа его индивидуальности, точно так, как там личность служит языку» [Шлейермахер 2004, а 157].
Влияние Гумбольдта объективно присутствует в сочинениях по языкознанию и литературоведению. Из первых отметим те, которые связаны с проблематикой психического в языке: так, развитие языка Г. Пауль выводит «из взаимного влияния, оказываемого индивидами друг на друга» [Пауль 1960, а 35], Бодуэн - из разграничения общественного - индивидуального в языке [Бодуэн де Куртенэ 1963, а 207]; для Сепира существенно разграничение в языке коллективного и индивидуального [Сепир 1934, а 180] и др.; важное место здесь занимают идеи К. Бюлера, у которого говорящий и слушающий, ставши компонентами созданной им модели, превращаются в объекты, с которыми имеет дело теория языка [Бюлер 1993, а 33], и общелингвистические воззрения В.А. Звегинцева, определившего «лингвистику, осуществляющую динамический подход, как науку о коммуникативном поведении человека или, точнее, о деятельности человеческого общения» [Звегинцев 1968, с. 160]. Из вторых укажем прежде всего работы создателя биографического метода Ш.О. Сент-Бёва [Сент-Бёв 1970], который оказал существенное влияние практически на все последующее литературоведение, а также исследователей, разделявших идеи психологической теории творчества, культурно-исторической школы, психоанализа, философского литературоведения (М.М. Бахтин [Бахтин 1994]) и др. Отдельного упоминания требуют труды по языку художественной литературы, не могущие обойтись без обращения к автору, читателю, которые преобразуются в категории образа автора и образа читателя [Виноградов 1970], сочинения по т.н. вспомогательным филологическим дисциплинам, например по критике текста и текстологии, для которых проблема автора текста - одна из центральных [Винокур 1991], [Лихачев 2001].
К середине ХХ в. человек, пусть и в отдельных своих гранях, осознан в качестве необходимого конструктивного элемента филологических наук и предстает таковым в исследованиях языка и литературы.
Однако филологии нужно сделать решающий шаг, чтобы человек превратился в HL - один из элементов ее исходной реальности и один из ее объектов. Этот решающий шаг можно связать с рождением и развитием антропологически ориентированных учений о языке и литературе, в том числе и прежде всего теории речевой деятельности и психолингвистики, теории языковой личности, коммуникативистики и когнитивистики - в языкознании, феноменологической и мифологической критики, рецептивной эстетики, постмодернизма - в литературоведении, неориторики, филологической герменевтики, коммуникативной теории текста и др., а также с новым звучанием проблемы исходной реальности, объекта и предмета гуманитарного знания в трудах по философии и методологии науки (М.М. Бахтин, А.Ф. Лосев,
B.В. Бибихин, В.П. Руднев и др.).
Разграничивая исходную реальность филологии и ее объекты, мы устанавливаем отношения между обыденными фактами, которыми оперирует человек в коммуникации посредством языка (а), исходной реальностью филологии как теми же фактами, но уже прошедшими первичную когнитивную обработку в филологии, в результате которой они квалифицируются как значимые для филологических наук и дисциплин (общефилологически значимые) в качестве исходной реальности филологии (б), и, наконец, объектами, с которыми имеют дело все филологические науки и дисциплины («объекты филологии»), как продуктом обработки знаковых (а также незнаковых) систем филологическим разумом (в).
3
В общефилологических трудах, учебных курсах и лексикографических изданиях второй половины ХХ в. традиционные оценки отношения «филология и HL», как правило, сохраняются: в определениях и базовых характеристиках филологии человек отсутствует либо присутствует, по традиции, косвенно.
Приведем некоторые примеры из теоретических работ и учебной литературы: «Комплексирование <.. .> наук филологией по общности изучения ими языка и произведений речевой деятельности в их связях с жизнью общества, с историей его культуры создает «филологический аспект» исследования языка, литературы и фольклора, базирующийся на идеях современной социологии» [Гельгардт 1966, c. 350]; «...ф и л о л о г и я - это совокупность наук, изучающих культуру разных народов, прежде всего в том виде, в каком она выражена в языке, в письменности, в художественной литературе» [Будагов 1976, c. 14]; «Филология изучает язык в связи с историей. Исторический анализ понимается филологией как нахождение каждому тексту определенного места в ряду гуманитарных знаний <. > и как нахождение тексту определенного места в исторической последовательности самих текстов.» [Рождественский 1996, c. 279]; «Филология -<...> изучение всего, что связано со словом и первоначально с письменным словом, т.е. изучение письменных памятников для разных целей. <. > .в настоящее время филологию часто определяют как использование письменных памятников (исторических, юридических, литературных) для нелингвистических целей» [Реформатский 1967, c. 49]; из словарей: «Филология <...> Это слово обычно обозначает изучение литературы вообще, но более определенным образом <. > - изучение письменных памятников и той формы языка, с которой они нас знакомят, а в еще более специальном смысле - изучение текстов и их передачи, за исключением исследования языка, которым занимается языковедение <. >» [Марузо 1960, c. 326]; «Филология <...> veda o jazyce a p^semnictv^ naroda; v. tez spoj. германская, романская, славянская ф.» [Rusko-cesky slovnik... 1960, s. 287]; «Philology <...> the study of language, esp. its history and development» [Cambridge International Dictionary 2001, p. 1057].
Тем не менее уже у С.С. Аверинцева содержатся прямые указания на связи филологии с человеком: эти связи располагаются в пространстве понимания человека человеком (мы бы сказали, в пространстве HL): «Как служба понимания филология помогает выполнению одной из главных человеческих задач - понять другого человека (и другую культуру, и другую эпоху)» [Аверинцев 1979, с. 374]. Общая характеристика текста как исходной реальности филологии, в скрытом виде, содержит возможность обращения к HL: «Текст во всей совокупности своих внутренних аспектов и внешних связей (курсив наш. - Л.К., А.Ч.) -исходная реальность филологии» [Аверинцев 1979, c. 372], что и позволило одному из авторов настоящей публикации увидеть соответствующие тенденции в развитии современной филологии [Чувакин 1999]. Приведем толкование филологии, данное Ю.С. Степановым в развитие идей Г.О. Винокура и
C.С. Аверинцева: «.филология - есть область гуманитарного знания, непосредственным предметом изучения которой служит главное воплощение человеческого слова и духа - сообщение, и наиболее совершенный вид его - словесный письменный текст» [Степанов 1994, с. 27]. Текст как исходная реальность филологии и ее объект здесь непосредственно связывается с человеком: сообщение, по определению, адресовано, что было отмечено еще Г.О. Винокуром в его общефилологическом сочинении [Винокур 2000].
В специальных работах при решении различных задач понятие человека говорящего (слушающего) стало использоваться как имя объекта рассмотрения. Так, в теоретико-лингвистическом труде Кл. Ажежа (1ое издание - 1985 г.), отыскивающем ответ на фундаментальный вопрос: «что же все-таки может быть языкознание для прояснения сути человека» [Ажеж 2003, с. 12], - человек говорящий квалифицируется как человек диалогический. Разные версии терминологизации понятия «человек говорящий» как единства
говорящего и слушающего предлагаются в лингвистических исследованиях коммуникации - на основе категорий субъекта коммуникативной деятельности [Чувакин 1995, c. 11-12], личности [Красных 2003, c. 335] и др. При этом исследователи отталкиваются от нетерминологического употребления сочетания «человек говорящий», имеющего место, например, в работах ряда авторов (см. об этом: [Красных 2003, c. 41]). В риторическом сочинении И.В. Пешкова единству человека говорящего и человека слушающего, с учетом специфики риторической коммуникации, придается статус Человека Общающегося [Пешков 1998, c. 9].
Приведенный материал позволяет констатировать следующее: с 1960-1970-ых гг. в филологических науках идут процессы категоризации понятия «Homo Loquens», выдвижения его в качестве объекта исследования ряда филологических дисциплин, что имеет решающее значение для признания HL исходной реальностью и объектом филологии.
4
Конституирование HL в качестве исходной реальности (точнее: одной из ее составляющих) филологии прежде всего предполагает преодоление традиционных представлений о человеке говорящем (слушающем) как об очевидной реальности - эмпирическом факте, не нуждающемся в теоретическом осмыслении. Традиционно человек говорящий (слушающий) квалифицируется как субъект языковой деятельности, который фактически остается за пределами филологии, ибо для последней существен продукт этой деятельности - текст, а также ее средство - язык. Данная познавательная ситуация связана с тем, что лингвистика слишком долго концентрировала свое внимание на анализе системы и структуры языка и ее элементов, литературоведение занималось исследованием «ставших» форм словесного творчества; философия же не могла найти общего языка (да, пожалуй, и не искала!) с этими науками.
Современное гуманитарное знание, в котором сложилась разветвленная и сложная система знаний о человеке (знаний антропологических, семиотических, герменевтических, культурологических, психологических, когнитологических и др.), обогатилось рядом фундаментальных идей, из которых для наших рассуждений в первую очередь существенны идеи деятельностной природы человеческого бытия (В. Гумбольдт, Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев), знаковой теории знания (Ч. Пирс, Ф. де Соссюр, Р. Барт), символической природы человеческого сознания (Э. Кассирер, А.Ф. Лосев, М.К. Мамардашвили), экзистенциальной природы человека (М. Хайдеггер, Ж.П. Сартр, М. Шелер), приоритета коммуникационности над информационностью (Ю. Хабермас, У. Эко).
И хотя значимость названных идей - каждой в отдельности или в некоторых совокупностях -неоднократно подчеркивалась в отечественной филологии (например, А.К. Жолковским, В.В. Красных, М.Л. Макаровым, В.А. Пищальниковой, Е.Ф. Тарасовым, В.И. Тюпой, Ю.В. Шатиным и др.), HL как исходная реальность филологии может быть выделен из реальности бытия человека только на основе интеграции этих идей: деятельностная природа человека обусловливает активность его как HL и изменчивость всех процессов, форм и продуктов деятельности; знаковая теория знания предполагает опосредование всех действий HL; символическая природа человеческого сознания обеспечивает взаимодействие креативных и репродуктивных начал в деятельности HL; понимание экзистенциальной природы человека задает открытость и незавершенность HL; наконец, новые основания человеческой социальности (коммуникативность) требуют от HL противодействия «экстазу коммуникации» (Ж. Бодрийяр). Из этого следует, что HL есть особая реальность, существенными гранями которой являются способность к символизации и абстрагированию, коммуникативные, языковые и речевые способности, деятельность по сопряжению мысли, слова и действия (символа - знака - предмета), что опирается на всю сумму опосредований (социально-исторических, культурологических, ментальных, психологических; бессознательного и сознательного; материальных и духовных; знаковых и символических). В рамках филологических наук возникает возможность построить понимание современного человека - HL - как сложного, многофункционального и противоречивого единства, отличающегося стремлением к пониманию «чужих» смыслов и сокрытию «своих», к коммуникативному сотрудничеству с себе подобными и «братьями по разуму» и уклоняющемуся от такового, открытого для диалога и прячущегося в глубинах аутодиалога, «схваченного» (человека) в процессах его ментальной, языковой и речевой деятельности.
Обратимся к HL как к объекту филологии. Конституирование HL как объекта филологии становится возможным именно в наше время. HL в филологических науках, на современном этапе их развития, существует уже в виде совокупности теоретических картин, предметом которых он является, правда, не как целое, а в своих разных гранях / их разнообразных сочетаниях - как языковая личность (Ю.Н. Караулов), в аспекте речевой деятельности (А.А. Леонтьев), представитель профессии (Е.В. Харченко), этноса (Ю.А. Сорокин), гендера (А.В. Кирилина, А.Г. Фомин), как автор литературно-художественного произведения (М.М. Бахтин, В.В. Виноградов, Б.О. Корман), ритор (И.А. Иванчук, О.Н. Паршина, А.П. Романенко) и др. Даже антропоцентрическое направление в языковедении, смысловым стержнем которого, по оценке Ю.С. Степанова, является тезис о том, что «я з ы к с о з д а н п о м е р к е человека, и этот масштаб запечатлен в самой организации языка (разрядка автора. - Л.К., А.Ч.)» [Степанов 1974, с. 15], - еще не создало целостной теории HL.
Однако и исследования системно-структурные в современной науке о языке не обходят вниманием человека говорящего (слушающего) - хотя бы как фактор, детерминирующий процессы развития и функционирования языка (см. серию монографий, посвященных человеческому фактору в языке, а также [Очерки по лингвистической детерминологии. 1998]), что создает предпосылки для разработки лингвистической теории HL. Подобная ситуация наблюдается и в литературоведении, которое, традиционно, было ближе к человеку (литература = «человековедение»). Отметим, например, такие его объекты, как автор, читатель, персонаж (литературный герой), за которыми «стоит» фигура человека говорящего (М.М. Бахтин, Л.Я. Гинзбург, В.В. Прозоров, Л.В. Чернец и др.). Наконец, развитие на рубеже веков гуманитарной семиотики и филологической герменевтики, вовлечение в круг исследовательских интересов филологии всего многообразия текстов (дискурсов), попытка сформулировать основы филологической теории коммуникации как важнейшей составляющей общефилологического знания [Чувакин 1999] выводит знание о человеке говорящем (слушающем) на уровень теории.
Коль скоро HL в филологических науках имеет высокую степень отрефлексированности, пусть и в частнонаучных исследованиях, и требует внимания к себе при рассмотрении фундаментальных проблем филологических наук, правомерно утверждать, что он может быть квалифицирован как объект филологии.
Так возникает задача построения теории HL как объекта филологии - в виде (обще)филологического учения о HL. Тем более что в наше время человек фактически является объектом изучения целого комплекса гуманитарных и естественных наук - от философии и истории до экологии и валеологии, но и по сей день в этом комплексе отсутствует наука о HL (!).
Сложным является вопрос о статусе этого учения. Думается, что оно является междисциплинарным в филологии и пограничным в пределах прежде всего гуманитарного знания; учение о HL, безусловно, будет носить интегральный характер - объединять знания об исследуемом предмете, накопленные и накапливаемые в разных филологических и других науках и дисциплинах. Предпосылками такого решения вопроса могут служить, по нашему мнению, сущность и статус теории человека в современном гуманитарном знании (А.Н. Леонтьев, И.Т. Фролов, М. Фуко и др.), опыт филологии в исследовании деятельности говорящего и слушающего, пишущего и читающего, автора (писателя, журналиста, рекламиста и др.) и читателя («потребителя текстов» и др.), общефилологическая значимость гуманитарной семиотики, филологической герменевтики, теории дискурса, филологической теории коммуникации и др.
Теория HL как объекта филологии может включать в себя общее учение о HL и специальные теории HL - в языкознании, литературоведении, фольклористике и филологических дисциплинах; она может иметь описательный, исторический, типологический характер.
Назовем важнейшую, с нашей точки зрения, проблематику общего учения о HL как общефилологическую программу описания HL:
• онтология HL как объекта исследования в филологии;
• говорение и слушание как онтологические характеристики человека;
• параметры исследования HL (формально-демографические, социально-психологические, эстетические, культурно-антропологические, философско-мировоззренческие, когни-тивные и коммуникативные, лингвистические, ситуационно-поведенческие и др.);
• уровни описания HL (как индивида, как представителя группы и рода);
• методы исследования HL;
• принципы проекции общего учения о HL на частные филологические науки (языкознание, литературоведение, фольклористику) и научные дисциплины;
• HL и его место в совокупности объектов филологии (HL - Язык - Текст);
• HL в ряду Homo (Faber, Sapiens, Verbo Agens, Ludens etc.).
(Убеждены, что приведенный перечень не исчерпывает всей проблематики.)
5
Признание HL одной из составляющих исходной реальности и одним из объектов филологии позволяет внести дополнительные аргументы при решении вопроса о статусе филологии. Филология предстает не как «конгломерат сведений» (Гегель) или «брачный союз литературоведения и языкознания» (Ю.В. Рождественский), а как «содружество» гуманитарных наук и дисциплин, имеющих свою собственную, неповторимую, совокупность объектов, за которыми стоит сложно устроенная исходная реальность, что определяет ее (филологии) современное состояние и тенденции развития, взаимоотношение составляющих ее наук и дисциплин, место в системе наук и др. Как замечает П.А. Николаев, развитие филологических наук с начала ХХ в., когда «языкознание и литературоведение как бы отпочковались друг от друга», показывает, что хотя их возможности и расширились, но «потери оказались более значительными, чем приобретения»: реальный исследовательский опыт требует объединения методов лингвистики и литературоведения [Николаев 2006, с. 3].
Создание учения о HL как исходной реальности и объекте филологии будет значимо для ликвидации пробелов, имеющих место в глобальной теории человека и в филологии, для решения как фундаментальных, так и прикладных задач. Такого рода учение фактически может быть, в своей сущности, только философско-филологическим (ср.: М.М. Бахтин - А.Ф. Лосев - О. Розеншток-Хюсси - М. Фуко - У. Эко).
Постановка вопроса о HL как об одной из составляющих исходной реальности филологии и одном из ее объектов, выдвижение задачи построения филологической теории человека делает необходимым углубление, во-первых, общефилологического начала в содержании высшего филологического образования, например, путем введения такой учебной дисциплины, которая была бы посвящена рассмотрению объектов филологии - HL, Языка и Текста как компонентов целокупного филологического знания, их истории и методов исследования [Чувакин 2006]; во-вторых, философской подготовки филологов (в рамках, например, таких учебных дисциплин, как «Философия человека», «Философия и методология филологического познания», «Философия коммуникации» и др.).
В заключение укажем, что HL, как и Текст, представляет собой «вечный» объект филологии, который, однако, смог быть зафиксирован лишь на определенном историческом этапе ее развития и который в различных исторических условиях может - и бесспорно будет! - меняться, но как таковой сохранится до тех пор, пока будет существовать филология в ее современном понимании. 1
Литература
1. Аверипцев С.С. Филология // Русский язык: энциклопедия. - М., 1979.
2. Ажеж К. Человек говорящий: вклад лингвистики в гуманитарные пауки. -М., 2003.
3. Аристотель. Риторика // Античные риторики. - М., 1978.
4. Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. - Киев, 1994.
5. Бодуэп де Куртепэ И.А. Избр. труды по общему языкознанию. - М., 1963. - Т.1.
6. Будагов Р.А. О некоторых общих проблемах филологии // Филологические пауки. - 1976. - № 1.
7. Бюлер К. Теория языка. - М., 1993.
8. Виноградов В.В. О теории художественной речи. - М., 1970.
9. Випокур Г.О. Введение в изучение филологических паук. - М., 2000.
10. Випокур Г.О. Критика поэтического текста // Випокур Г.О. О языке художественной литературы. - М., 1991.
11. Вольф Ф.А. Очерк пауки древности. - СПб., 1877.
12. Г ельгардт Р.Р. Избранные статьи. Языкознание. Фольклористика. - Калинин, 1966.
13. Гумбольдт фоп В. Избр. труды по языкознанию. - М., 1984.
14. Гумбольдт фоп В. Язык и философия культуры. - М., 1985.
15. Звегипцев В.А. Теоретическая и прикладная лингвистика. - М., 1968.
16. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? - М., 2003.
17. Лихачев Д.С., при участии А.А. Алексеева и А.Г. Боброва. Текстология (па материале русской литературы X-XVII вв.). -СПб, 2001.
18. Марузо Ж. Словарь лингвистических терминов. - М., 1960.
19. Николаев П.А. Литературоведение среди научных систем, и пе только гуманитарных // Филологические пауки. - 2006. - N° 5.
20. Очерки по лингвистической детерминологии и дериватологии русского языка. - Барнаул, 1998.
21. Пауль Г. Принципы истории языка. - М., 1960.
22. Пешков И.В. Введение в риторику поступка. - М., 1998.
23. Поржезинский В.К. Введение в языковедение. - М., 1913.
24. Реформатский А.А. Введение в языковедение. - М., 1967.
25. Рождественский Ю.В. Общая филология. - М., 1996.
26. Cент-Бёв Ш.О. Литературно-критические портреты. - М., 1970.
27. Сепир Э. Язык. - М.-Л, 1934.
28. Степанов Ю.С. Слово // Philologica. - M., Лопдоп, 1994. - Т.1. - №№ И.
29. Степанов Ю.С. Эмиль Бенвенист и лингвистика на пути преобразований: вступительная статья //Бенвенист Э. Общая лингвистика. - М., 1974.
30. Чувакин А.А. Заметки об объекте современной филологии // Человек - Коммуникация - Текст. - Барнаул, 1999. - Вып. 3.
31. Чувакин А.А. Курс оспов филологии: к проблеме модернизации высшего филологического образования // Вестпик Московского университета. Серия 9. Филология. - 2006. - № 2.
32. Чувакин А.А. Смешанная коммуникация в художественном тексте: основы эвокациоппого исследования. - Барнаул, 1995.
33. Шлейермахер Ф. Герменевтика. - СПб., 2004.
34. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. - Л., 1974.
35. Ягич И.В. История славянской филологии. - М., 2003
36. Cambridge International Dictionary. - Cambr. Univ. Press, 2001.
37. Rusko-cesky slovnik lingvisticke terminologie. - Praha, 1960.
1 Данная статья представляет собой сокращенный и измененный вариант публикации в кн.: Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты: сборник научных статей. - Барнаул; Москва, 2006. Вып. 10. С. 136-153.
