CC BY
65
Terra Humana
НАУЧНЫЙ ПОИСК
УДК 1:3; 001.8:3+ 316. 334:7; 316.334:8 ББК 87.6
И.В. Никитина
ХАРАКТЕР СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ О КУЛЬТУРЕ И ПРОБЛЕМА МЕТОДА
Рассматривается проблема развития современной науки о культуре как науки нелинейной и мозаичной, соответствующей «парадигме лазера». Автор отстаивает идею нового подхода к социокультурной реальности, который строится на признании «модельного» характера теорий и методологии, выстраивает свой метод как подсистему науки, комбинируя отдельные методы как её элементы применительно к своей задаче.
Ключевые слова:
анализ, диалектика, интегральный полипарадигмальный подход, «методология», модель, синергетика, синтез, «современная наука», «социокультурная реальность».
Социокультурная реальность находится в области пересечения наук об обществе и наук о культуре. Дискуссионной является проблема демаркации культурных и социальных исследований в пограничной зоне под названием «социологии культуры» [9]. Её нельзя решить путем уточнения терминов, даже если в рамках социологических исследований использовать термин «социология культуры», а в культурологии выделять раздел «социальная культурология» [1].
Когда А. Молем было обнаружено, что культура становится «мозаичной» [5, с. 4346], проблемы стали решаться на междисциплинарной основе. Мозаика представлена коллективной работой, итог которой - механическая сумма результатов, полученных каждым автором в отдельности [3]. Изменение характера мышления отмечено в работах о специфике Общества Третьей Волны, как его называет Э. Тоффлер [8]. Возникает вопрос: может ли наука в этих условиях сохранить ориентацию на истину как цель и ценность? Налицо тенденция замены истины как цели на новизну, т.к. мозаика по существу своему не может быть истинной или ложной, хотя может обладать оригинальностью. Отсюда - акцент на креативности как отличительной черте науки.
Степень новизны полученных результатов может быть достаточно высокой и при
стремлении упорядочить мозаику, представив ее в качестве строго иерархической логической системы понятий, как у А. Зиновьева [2]. Автор при этом заново определяет понятия. То, что в большинстве исследований понимается как общество, А. Зиновьев называет «человейником», анализируя социальную организацию; термин «общество» им зарезервирован для стадии жизнедеятельности человечества, когда оно уже имеет государство, то есть для цивилизации; под цивилизацией в его работе понимается множество человеческих объединений, живущее совместной исторической жизнью, как ее творец и носитель [2, с. 104-105, 127-130, 187-191, 276-277].
Даже в том случае, если автором (логиком по специальности) ставится задача с целью сохранения научного характера исследования создать строгую систему, с точки зрения научного сообщества результат ее решения - вариант возможной мозаики в науке. Наряду с плюсами (строгость, однозначность понятий, «прозрачность» правил вывода и т.д.) появляются и минусы. Особенно ярко они выражены в разделах, связанных с духовной культурой («менталитетной сферой», по А. Зиновьеву). Чтобы выдержать «правила игры», А. Зиновьев отбрасывает проблематику идеальности сознания и субъективности смыслов культуры. Проблема социокуль-
турной эволюции им сводится к закономерностям эволюции «человейников» (по А. Зиновьеву), или общества (в традиционном понимании этого термина). И хотя этот подход достаточно интересен, синтезировать междисциплинарный материал на этом основании сложно.
Более перспективными в этом плане являются варианты системного подхода (диалектика и синергетика). На наш взгляд, они взаимодополнительны. Для диалектики основным предметом исследования является система в стадии зрелости, когда еще видны следы ее прошлого состояния и уже видны зародыши будущего развития, но сложившаяся структура ее еще не подверглась деградации. Синергетика же позволяет исследовать становление системы из хаоса и ее распад. Социокультурная эволюция предполагает смену циклов, начало и конец которых лучше исследуется синергетикой, а середина - диалектикой.
Если для изучения отдельных тенденций, эмпирических закономерностей и социокультурных феноменов целесообразно использовать частнонаучные методы, то для выявления общих закономерностей необходим переход от междисциплинарного анализа к философскому синтезу. Нужно объединить возможности диалектики, синергетики, герменевтики, системно-структурного подхода, добавляя при необходимости и иные элементы. Так, анализ культуры советского периода предполагает включение в число методологических инструментов цивилизационного и формационного подхода. А изучение эволюции национальной культуры в условиях межэтнического взаимодействия разных народов требует учета специфики социокультурной среды наряду с особенностями развития человека как социокультурного феномена, на микроэволюционном уровне несущего в себе черты той национальной культуры, к которой он принадлежит, наряду с последствиями межэтнического взаимодействия.
На протяжении двадцати с лишним лет автор данной статьи работала над изучением взаимодействия искусства и обыденного сознания. Для его изучения потребовалось перейти от междисциплинарного анализа к синтезу, на уровне метаметодологии. Так возникла идея интегрального полипарадигмального подхода, который первоначально носил название «многомодельного» [6, с. 5-25].
Каждая теория представляет собой модель, имеющую границы применения. Множество таких моделей изначально
представляет хаос, который упорядочивается синергетически. Аттрактором является цель исследования (решение проблемы), детектором - исследователь как творческая индивидуальность. В качестве селектора выступает комплекс факторов, от свободно принимаемых исследователем «правил игры» и методологических процедур до ограничений, накладываемых возможностью (или невозможностью) их практической применимости для решения конкретной проблемы. Влияют на отбор вариантов и установки, связанные с «научной верой» как социопсихологическим феноменом.
Опыт изучения взаимодействия искусства и обыденного сознания как одного из механизмов социокультурной эволюции показал: такая методология в принципе возможна. Однако термин «многомодельный подход» имел ряд недостатков. Во-первых, аналогичное название применяется при компьютерном моделировании истории в работах по клиодинамике. Во-вторых, этот термин у многих ассоциируется с игровым характером науки, связанным с культурой постмодерна. В этом случае преувеличивается субъективизм познания. Из инструмента познания социокультурной реальности наука превращается в инструмент манипуляции общественным сознанием и людьми, что, как показало исследование законов взаимодействия обыденного сознания и искусства, может провоцировать рост деградации культуры.
Интегральный полипарадигмальный подход, напротив, понимается как метод философского синтеза результатов междисциплинарного анализа социокультурной эволюции, цель которого - наметить пути движения к объективной истине. В этом смысле он представляет альтернативу постмодерну. Рассмотрение методов и теоретических концепций в качестве моделей позволяет избежать чрезмерного акцента на критике своих предшественников и извлекать полезную информацию из работ, основанных на противоположных парадигмах. Те моменты, которые при этом совпадут, обладают большей степенью вероятности оказаться истинными.
Так, изменение логики научного мышления и культуры в целом, потеря ею иерархичности и систематизированности, или, говоря языком синергетики, замена «парадигмы лупы» на «парадигму лазера» отмечены у А. Моля, Э. Тоффлера, А. Зиновьева. Возникшее «мозаичное» или «клиповое» мышление первыми двумя оценивается позитивно как условие и симптом культурно-
Общество
Terra Humana
го прогресса, а А. Зиновьевым - негативно. Факт признания не просто смены парадигм, а кардинального изменения научной картины мира как характеристики современной культуры можно считать доказанным.
Между концепцией А. Зиновьева, его методологией исследования эволюции «че-ловейников» от «предобщества» к «обществу» и от него к «сверхобществу» и теорией постиндустриального общества принципиальное различие: традиционное общество не исключает государственности, а «пре-добщество» исключает. «Сверхобщество» создает «сверхгосударственность», диалектически отрицающую государство. Постиндустриальное общество является глобальным, и создает инструменты внешнего воздействия на национальные государства, ограничивая их суверенитет, в то же самое время юридически признавая его краеугольным камнем демократии. В описании характеристик современного общества много общего, в первую очередь это стремление к преодолению национальных и государственных границ, характерных для предшествующей стадии социокультурной эволюции. Интересно, что к аналогичным выводам в свое время пришла и методология марксизма (идея мировой революции и отмирания государства по мере движения к коммунизму как мировой тенденции).
На первый взгляд, здесь теоретические выводы не подтверждаются практикой, если под обществом понимать его сегодняшнее состояние. Как элемент надстройки государство гиперболизируется. Бюрократизация охватывает один сегмент общества за другим. С точки зрения «новых левых», это свидетельствует о наличии превращенной формы государственности. Их предположение получает косвенное подтверждение через пересечение с концепцией С. Паркинсона о наличии закономерностей вырождения государства по мере его бюрократизации. Если вертикальная мобильность в обществе недостаточна и нет ротации кадров, бюрократия превращает государство в инструмент реализации псевдопрограмм, дает ложные ориентиры, навязывая обществу виды деятельности бесполезные или даже вредные, а для бюрократии выгодные.
Вырожденная бюрократия может уничтожать государственность, как это произошло в Советском Союзе. Эта гипотеза объясняет факт, который (по А. Зиновьеву) является парадоксальным: никогда в мировой истории политическая элита не имела таких комфортных условий соотношения размеров привилегий и ответственности,
и она сама их уничтожила. С точки зрения логики закона вырождения элиты при отсутствии ротации кадров, цивилизационная катастрофа стала следствием действий реформаторов (от Н. Хрущева до М. Горбачева), сделавших «номенклатуру» «неприкасаемой». И хотя С. Паркинсон ничего не писал непосредственно о Советском Союзе, все свои заключения иллюстрируя фактами из истории других стран (от средневекового Китая до Великобритании), черты заложенной им парадигмы делают её полезной для изучения отечественной истории в комбинации с полярными подходами.
Если добавить в эту комбинацию материалы, связанные с историей сталинской эпохи, становится ясным, что одной из причин массового применения «чисток» был их «терапевтический эффект». Независимо от того, были ли репрессированные «врагами народа», замена части аппарата способствовала ротации кадров, что ослабляло действие «законов Паркинсона» и улучшало его работоспособность. Это укрепляло массовую веру в справедливость и полезность подобных акций. Для людей, мыслящих в рамках «классовой парадигмы», улучшение работы аппарата служило доказательством несомненной виновности репрессированных. Подобные феномены относятся к сфере «объективной видимости», и их нельзя отождествлять ни с политическим режимом, ни со злой (или доброй) волей отдельных личностей, что (при всём различии своих оценок) делают и сталинисты, и антисталинисты. Скорее, здесь уместна параллель с индетерминизмом Юма: «после этого» не значит «по причине этого», как полагали современники и участники борьбы с «врагами народа».
Даже несовместимые логически подходы могут подобным образом комбинироваться, чтобы выявить точки пересечения. Методология А. Зиновьева строится на запрете многозначных понятий в науке. В рамках его парадигмы каждое понятие определяется явно и однозначно, занимая свое место в логически упорядоченной системе. Интегральный полипара-дигмальный подход предполагает не логические дефиниции, а контекстуальные определения понятий, связанных с социокультурной эволюцией (культуры, личности, человека и т.д.). В этом смысле данные подходы методологически несовместимы. Но и методология анализа социальных систем А. Зиновьева, и интегральный по-липарадигмальный подход предназначены для изучения эволюции сверхсложных систем. В каждом из них развитие рассмат-
ривается как протекающее одновременно на разных уровнях и в разных измерениях, и поэтому требующее рассмотрения сложного комплекса факторов, влияющих друг на друга, как условия научного анализа многомерных систем.
Второе условие предлагаемого интегрального полипарадигмального подхода -всесторонность рассмотрения предмета, которая реализуется через принцип подбора противоположных парадигм, дополняющих друг друга. Мы не просто используем наличный материал, а сознательно его ищем по данному признаку. Этот принцип действует и при рассмотрении частных вопросов, например, при анализе причин, роли и последствий практики «чисток» сталинского периода как феномена советской культуры. К утверждениям о «чистках» как социокультурном феномене нужно добавить следующее. С точки зрения традиционной довоенной советской идеологии, их причины связаны с необходимостью закрепить завоевания революции, разоблачив замаскировавшихся врагов народа, и сохранить идейную чистоту и силу партии. Начиная с эпохи Н.С. Хрущева, «чистки» расцениваются как проявление негативных моментов, связанных с культом личности И.В. Сталина, а в современных работах трактуются как свидетельства советского тоталитаризма. В любом случае в отечественных работах они рассматриваются как феномен советской культуры.
В работах О. Хархордина показано, что «чистки» являются культурным аналогом практики ортодоксальной православной церкви. Кроме этого, их технология не является только репрессивной. На практике технология «чисток» сталинской эпохи включала и механизмы развития личностного самосознания и самосовершенствования. [11, с. 54-61, 123-142, 175-178]. О. Хархордин никоим образом не является сторонником советского пути развития. Но как объективный исследователь он приводит примеры, когда «чистки» служили формой пропаганды опыта «ударников», то есть были средством создания рейтинга образцовых персонажей, или героев, прославляемых массой и служащих для нее образцом.
Можно выдвинуть предположение, что положительное восприятие этой эпохи её современниками в народном сознании, вероятно, имело социально-психологические корни, связанные с историей православия. Возможно, психологически «чистки» также связаны с полученным в наследство от русской общины убеждением в допустимос-
ти и необходимости подчинения частного общему (решению или интересу), личности - обществу, о чём писали революционные демократы, в частности, А. Герцен. Всё это вместе взятое (а отнюдь не врожденная потребность в рабстве, как утверждают носители либеральных взглядов) оправдывало «чистки» в глазах советских людей довоенного периода. Таким образом, можно сделать вывод, что в сопоставлении с другими источниками работы русских эмигрантов позволяют преодолеть примитивизм в понимании советского периода культуры. Интегральный полипарадиг-мальный подход дает возможность представить её развитие как многофакторный, многоуровневый и многосторонний процесс социокультурной эволюции одного из этапов культуры русской.
Различие парадигм может быть связано с тем, что авторы представляют разные субкультуры. То, что репрессии сильнее били по столичной элите, чем по провинции, с точки зрения последней оправдывалось теми преимуществами, которые имела столичная элита. Но даже если речь идет не о столь эпохальных феноменах, а о быте, повседневности, провинциальная и столичная точки зрения могут фундаментально расходиться даже при описании фактов.
Возьмем в качестве примера несколько отрывков из работы Наталии Лебиной [4]. Например, в разделе «Баня» [4, с. 49-53] проводится прямая параллель между количеством мест в общедоступных банях, средним числом походов в баню на одного горожанина и антисанитарией. Впрочем, отмечается и политика властей по развитию банно-прачечного хозяйства. Но статистика берется по РСФСР в начале 30-х годов в целом или по крупным городам (Москва, Ленинград, Новосибирск). Однако не учитывается хорошо известный провинциалам факт, что в частном секторе большинства городов России, не говоря уже о деревне, имелись личные бани, не столь комфортабельные, но вполне пригодные для «помывочных» целей. Кроме этого, жители маленьких городков нередко (как и сейчас) совмещали поездку в родительский дом на выходной, помощь старикам по хозяйству и мытье в их бане. Так что картина далеко не столь безотрадна, как она видится из Москвы или Питера.
Второй образец кардинального отличия бытовых реалий, определяющих картину мира, свойственных образу жизни столичных жителей в отличие от провинциалов, дает статья «авоська» из той же ра-
Общество
Terra Humana
боты [4, с. 34-35]. В версии Лебиной, вопрос: «Где достали курицу, рыбу, зеленый лук и т.д.» для советской повседневности был традиционным. У нее он ассоциируется с тотальным дефицитом. Между тем, для русской деревни эти вопросы просто лишены смысла, а в маленьком городке всё это в изобилии имелось на базаре по не слишком высокой цене, иногда появляясь и в магазинах, но, как правило, худшего качества. «Базарный» зеленый лук от «магазинного» в маленьком городке отличался настолько явно, что сам говорил о своем происхождении. Магазинные дистрофики куриного племени, в просторечии именовавшиеся «синенькими» (вариант: «баклажанами») отличались от своих «базарных» аналогов столь же кардинально. Впрочем, тушеные в сметане они были более полезными, чем современные, напичканные гормонами, куриные толстяки. Что же касается жителей «частного сектора», лук они выращивали рядом с домом, а до хрущевской «оттепели» там же держали и куриц, рыбу же, как и деревенские жители, ловили в речке, считая, что свежепой-манная рыба вкуснее купленной.
Так как научная элита сконцентрирована «в двух столицах», провинциальную точку зрения на культурные феномены она либо игнорирует, либо оценивает негативно, как признак «отсталости» провинции. Возможно, в силу ностальгии, либо по каким-то иным причинам, в работах эмигрантов иногда акцент переносится на провинцию. Это позволяет скорректировать картину мира русской культуры. Ольга Глаголева, анализируя переписку и мемуары, раскрывает богатство мира живых прообразов Татьяны Лариной, провинциальных «барышень» XVIII - нача-
список литературы:
ла XIX вв. [10]. Переезжая в столицу, они становились хозяйками салонов и властительницами дум, музами, вдохновлявшими светское общество на размышления о «высоких материях». Оставаясь в деревне или в провинциальных поместьях, они жили в гармонии с природой и с самими собой. Те же из них, кто был воспитан на столичный манер в закрытых институтах, таких, как Смольный, теряли эту гармоничность, хотя и приобретали лоск.
Следует отметить также использование художественных произведений в качестве источников информации об идеалах, ценностях, образцах поведения и смыслах культуры. Частота упоминания о конкретных феноменах культуры может (как тема репрессий в послевоенной советской литературе и тема дефицита в эпоху Л.И. Брежнева) указывать на социальную значимость. Поэтому, хотя, с точки зрения всей основной России, Москва 70-х годов ХХ века жила более чем сыто, сами москвичи всё время пишут о дефиците как черте жизни этого периода, что отражается как в публицистике, так и в художественных произведениях московских авторов.
В контексте данного подхода в качестве парадигм, которые подлежат синтезу, могут выступать не только разные теории в рамках одной дисциплины, но и разные дисциплины. Отсюда и многозначность понятий. В качестве основы теоретического синтеза выступают самые широкие из них, философские категории. Философия в этом случае играет роль метатеории. Этим интегральный полипарадигмаль-ный подход отличается как от интегрального подхода П. Сорокина, так и от поли-парадигмального подхода в современной социологии.
1. Ерасов Б.С. Социальная культурология. Пос. для ст. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Аспект Пресс, 1996. -591 с.
2. Зиновьев А.А. На пути к сверхобществу. - М.: Центрполиграф, 2000. - 638 с.
3. Искусство в ситуации смены циклов: Междисциплинарные аспекты исследования художественной культуры в переходных процессах. - М.: Наука, 2002. - 467 с.
4. Лебина Н.Б. Энциклопедия банальностей: Советская повседневность: Контуры, символы, знаки. -2-е изд., испр. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 2008. - 444 с.
5. Моль А. Социодинамика культуры / пер. с фр. - М.: Прогресс, 1973. - 406 с.
6. Никитина И.В. Взаимодействие искусства и обыденного сознания как социокультурная система. -Бийск: НИЦ БПГУ им. В.М. Шукшина, 2004. - 444 с.
7. Смелзер Н. Социология / пер. с англ. - М.: Феникс, 1994 . - 688 с.
8. Тоффлер Э. Третья волна. - М.: «Издательство АСТ», 1999. - 784 с.
9. Cultural Studies and the Sociology of Culture / J. Wolff // Invisible Culture. An Electronic Journal for Visual Culture. - 1999, № 1. - Интернет-ресурс. Режим доступа: http://www.rochester.edu/in_visible_culture/is-sue1/wolff/wolff.html
10. Glagoleva,O.E.. Dream and reality of Russian provincial young ladies, 1700-1850. - Pittsburgh: Center for Russian & East European studies. University center for international studies. University of Pittsburgh, 2000. - 87 p.
11. Kharkhordin O. The collective and the individual in Russia: A study of practices. - Berkeley etc.: University
of California press, cop. 1999. - XII, 406 p.
