CC BY
81
ПОЛИТЭКС. 2006. Том 2. № 2
И. Б. Фан
ГРАЖДАНСТВЕННОСТЬ В ОТЕЧЕСТВЕННОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ, ИЛИ К ПРОБЛЕМЕ О ТОМ, ЕСТЬ ЛИ ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ У «РУССКОЙ ИДЕИ»?
Недавняя публикация нескольких статей о национальной идентичности в последнем выпуске альманаха «Дискурс-Пи» побудила меня выразить собственные размышления на данную тему в более полемическом ключе, нежели предполагалось ранее. Надеюсь, что данная статья станет и продолжением уже давней дискуссии, и приглашением к дальнейшей. Начать я хотела бы с поддержки тезиса Ю. Г. Ершова о том, что «решение проблемы модернизационного прорыва — тем самым сохранение макросо-циального лица России, вне национально-цивилизационного самоопределения невозможно» (Ершов, 2005, с. 11). С последним можно согласиться, даже если не разделять оптимизма относительно «прорыва» и парадигмы модернизации.
Л. Г. Фишман русскую идею определяет как «одновременно идею национальной идентичности и идею исторической миссии русского народа» (Фишман, 2005, с. 11). Основную проблему он видит в «двойственности облика русской идеи», в одновременности «идентичности» и «миссии» и обостряет проблему до вопроса об их совместимости (Там же, с. 12). Историческая эффективность французской и американской идеи, по мнению исследователя, была достигнута за счет преобладания мессианизма над идентичностью. Отсюда вывод автора: в современной России отсутствует полноценная русская идея; чтобы она сформировалась, недостаточно представления о национальной идентичности, последнее должно быть дополнено мессианским компонентом, подразумевающим «принесение блага не только своей нации, но и всему человечеству» (Там же, с. 14).
Разделяя многие положения данного автора, позволю себе несколько суждений по поводу такого «простого» состава любой национальной идеи. Противоречие «миссии» и «идентичности» — не есть нечто уникальное, присущее лишь русской идее. Необходимо уточнить тезис автора: уникальной чертой русской идеи является «застревание» на этой двойственности, неспособность выйти из нее. Это обусловлено инверсионным характером русской культуры. Двойственность, выражаемая противоречием «миссии» и «идентичности», присуща любой национальной идее. Это противоречие может быть выражено рядом бинарных оппозиций: устойчивое - изменчивое, состояние - процесс (движение); в этом ряду еще и оппозиции универсальное - локальное и т. д.
Способ решения любых бинарных оппозиций каждой национальной культурой может быть медиационным или инверсионным. От него зависит характер соотношения полюсов каждой культурной оппозиции. В эволюции русской идеи наблюдается определенный циклизм в преобладании полюсов — «миссии» (пути, изменения) либо «иден-
© И. Б. Фан, 2006
ПОЛИТЭКС. 2006. Том 2. № 2
тичности» (состояния, сохранения, самотождественности). Возможно, в настоящее время для русской культуры наступил период необходимости самосохранения.
Но обречена ли Россия и в дальнейшем на инверсионность в культуре? Закрыт ли для нее путь к «современности»? И пессимистический ответ на этот вопрос, и абсолютизация «почвеннического» оптимизма — равно легковесны. Мысль Л. Г. Фишмана об отсутствии мессианизма (универсальной устремленности нации к благу человечества) в русской идее (культуре) нуждается в конкретизации, поскольку все дело в том, какой исторический ее вариант рассматривается. Даже положение о православии как основе русской идеи нуждается в детализации. Православие исторически (содержательно, организационно и т. п.) неоднородно — нельзя забывать об исихастской традиции. Русскую идею в этом варианте нельзя упрекнуть в отсутствии мессианизма, трансцендентности, космизма. Другое дело, какая версия русской идеи — религиозная, светская, будет в наибольшей степени востребована большинством нации в настоящее время, какая — избрана политической элитой и ляжет в основу государственной идеологии. Что считать современной версией русской идеи — идеологию преобладающей или оппозиционной партии, социальную концепцию Русской православной церкви? Необходим детальный анализ различных ее вариантов и содержащихся в них образов идентичности и представлений о «миссии»; излишняя торопливость с выводами опасна.
Вызывает сомнения и суждение Л. Г. Фишмана о том, что во французской и американской национальных идеях мессианизм преобладает над принципом идентичности. Дело в историческом характере соотношения данных идей, нет выбора «или-или». Национальная идентичность — сложный комплекс компонентов, каждый из которых есть результат взаимоопределения полюсов названных и других бинарных оппозиций. Американская идентичность поначалу представляла собой сумму разных образований, в том числе заимствованных, не обладающую свойством целостности, с трудно выявляемым соотношением всеобщего и уникального в содержании национального характера, архетипов и т. п. Г. Гачев даже современную американскую культуру характеризует как беспочвенную (Гачев, 1995, с. 161).
Во французской и американской культурах осуществлена медиация двух полюсов «идеи» — самотождественности и изменчивости, результатом стал синтез национальной идентичности и универсальной устремленности, причем не одномоментный, а длительный, имевший ряд логических ступеней, причем разной направленности. К тому же «миссия» по отношению к человечеству появилась у этих наций лишь в качестве продолжения того, что они «обустроились» внутри собственной нации-государства. Изначальная «миссия» каждой из них состояла в осуществлении «проекта Просвещения» или установления демократического правления в рамках национальной общности. Но и впоследствии распространение французской и особенно американской идеи на мировое сообщество сохраняло акцент на национально-государственных интересах французов или американцев, на утверждении приоритета этих наций среди других. Да, звучали и звучат универсалистские лозунги по установлению демократии и прав человека в мире, однако и они служили и служат продвижению экономических и политических интересов
ПОЛИТЭКС. 2006. Том 2. № 2
каждой из этих наций. Отсюда неизбежность «двойных стандартов» во внешней политике национальных государств. Странны упреки по отношению к России, если она следует тем же правилам игры, по которым играют другие. Эти правила коренятся в изначальной заданности культуры каждой из наций (как суверенной единицы мирового сообщества) оппозицией универсального и локального. Все дело в том, какие приоритеты ставит себе каждая нация, какую меру сочетания полюсов избирает ее элита в реальной политике. Вопрос — в определении всей совокупности социокультурных факторов, влияющих на этот выбор.
Каким образом во французской и американской национальных культурах был осуществлен синтез полюсов оппозиции идентичность — миссия (или устойчивость — движение)? Идентичность нации предполагает осознание устойчивости собственной специфики на данном пространстве, в обозримом прошлом и будущем времени и включает множество социокультурных — архетипических, психологических, дескриптивных, нормативных, метафизических и других компонентов1. Ядром идентичности выступает представление о «своих» в их отличии от «чужих», этническое по истокам, но трансформирующееся в конкретно-историческом контексте напластований мифологических, религиозных, моральных, правовых и политических ментальных структур. Метафизическая (трансцендентная) составляющая идентичности, заданная религиозно, в значительной степени определяет миссию нации, в том числе светскую ее версию, но на ее конкретное воплощение оказывают влияние все другие компоненты идентичности. Динамику самой идентичности определяет противоречие между дескриптивным (устойчивым) и трансцендентным (нацеливающим на движение) ее содержанием, а конкретно-историческое состояние ценностного противостояния фиксируется на нормативном уровне, поскольку здесь интерпретируются основы национальной культуры и национальная идея предстает в виде государственной идеологии. «Миссия» подразумевает и само движение, и его смысл, цель (трансцендентный компонент любой национальной идеи) и таким образом определяет цель существования данной общности.
Ю. Г. Ершов прав в том, что в России процесс национально-государственной самоидентификации не завершен. Выявление причин этого — одна из сложнейших исследовательских задач. Возможно, в России недостаточно осмыслен именно локальный компонент русской идеи. В российской дореволюционной истории отсутствовал этап религиозной реформации православной идентичности, а этап формирования секуляризированного варианта идентичности, в качестве которого можно рассматривать народничество, оказался неудовлетворительным. Нерешенные проблемы национального самоопределения «достались в наследство» поколениям начала XX в., составили вызов для «коммунистической идеи» и большевистско-советской политической практики. Большевизм, представивший внешне секулярный вариант национально-государственной идеи, совершил несколько подмен: коммунизм из политической идеологии трансформировал
1 В структуре национальной идеи Ю. Г. Ершов выделяет дескриптивный, нормативный и метафизический (трансцендентный) аспекты (см.: Ершов, 2005, с. 10).
147
ПОЛИТЭКС. 2006. Том 2. № 2
в «квазирелигиозную веру», идеократию, интернациональный мессианизм — социализмом «в отдельно взятой стране». Эти же проблемы актуализированы и сейчас в виде ряда попыток создания национальной идеологии.
Широкий спектр предлагаемых идеологических версий национальной идеи показывает стремление к разбросу по полюсам — абсолютизации либо локального1, либо универсального, под которым понимается «Запад» (СПС, «Яблоко»). Шараханье, «устойчивая неустойчивость» («двойственность») проявляются и в том, как решается оппозиция миссия - идентичность, с временным разрывом в преобладании либо консервативной, либо мессианско-революционной идеологии и политического курса. Между идентичностью и миссией в России есть противоречия, осложняемые двойственностью в самой идентичности — русскость или российскость (как наследница советскости). Тезисы Ю. Г. Ершова и Л. Г. Фишмана не противоречат друг другу, возможно, второе и является объяснением первого. Незавершенность самоидентификации России является следствием того, что идентичность и миссия не синтезированы в культуре, между ними не произошло медиации.
Наиболее общими предпосылками формирования национальной идентичности являются: 1) становление религиозной идентичности, которая предполагает медиацию между идеями «двух градов», в Западной Европе это было последовательно осуществлено католицизмом и протестантизмом; 2) возникновение секуляризованного варианта идентичности — философского и политического проекта светского демократического национального государства. Американская и французская нации совершили ряд актов социокультурной медиации между идентичностью и миссией в виде «проекта Просвещения», реализованного в ходе буржуазных революций, гражданских и национальных войн ХУ!!!-Х!Х вв. В России Гражданская война разразилась по иным историческим и идеологическим причинам, буржуазная революция не достигла целей, аналогичных европейским или американским. Участие России в мировых войнах, которые, казалось бы, должны были привести к национально-государственному самоопределению, по своему исходу показывает несходство с результатами, характерными для США и европейских стран.
Возникает еще одна проблема — возможна ли в будущем в российской культуре медиация между идентичностью и миссией? От ее решения зависит и ответ на вопрос: может ли «русская идея» трансформироваться в демократическую идею, развить демократический потенциал — потенциал гражданской политической культуры, или гражданственности? Есть и еще более глобальный вопрос: а надо ли России, и почему, идти по западному — демократическому пути? А. С. Панарин, например, считает демократию в космической перспективе тупиковым путем развития (см.: Панарин, 2002, с. 167).
Гражданственность (демократическая идея, ставшая качеством граждан) — это национальная идея, связанная с демократическим проектом нового времени, предстаю-
1 Можно говорить о закрытости, самодостаточности, самобытности России. РНЕ здесь показывает самые крайние позиции, чуть мягче — у остальных национал-патриотических партий и движений.
148
ПОЛИТЭКС 2006. Том 2. № 2
щим всегда в специфическом виде — в американской, французской, немецкой и т. п. идее. Это каждый раз иная демократия, особое национальное государство, уникальная гражданственность, в которой есть и инвариантные (универсальные) черты, роднящие ее с гражданственностью других обществ и государств со сходными социокультурными факторами истории. Двойственность национальной идеи, в том числе русской, — инвариантное свойство. Важны конкретно-историческое соотношение двух полюсов, которое может включать, и их соподчинение, важен баланс идентичности и миссии, патриотизма и космополитизма, национальных и общечеловеческих ценностей.
В настоящее время фиксируется фрагментарность «идентичности» и «миссии» в том состоянии ментальности, какое присуще разным слоям российского населения и в идеологии партии, претендующей на выражение мнения большинства. Это зависание между полюсами рано или поздно закончится. Сохранить национальную идентичность можно, лишь изменяя ее в соответствии с историческими условиями. Нужно динамическое единство сохранения и изменения национальной идентичности, а в «миссии» — выработка уникально-универсального согласования и соподчинения блага политической нации и блага человечества с учетом устремленности настоящего в будущее.
Необходимо сопоставить два понятия, на мой взгляд, служащие основой выявления возможности трансформации русской идеи в идею демократическую и, соответственно, определения потенциала российской гражданственности. Эти понятия — «миссия» и «участие». Миссия составляет трансцендентное измерение традиционной национальной идеи, в том числе и русской (православной). Миссия в ее религиозном выражении всегда выводит социальную общность (народ) за пределы имманентного в сферу «града небесного», это всегда духовная миссия. Участие как определяющая характеристика лояльности является результатом секуляризации религиозной миссии народа, фиксирует этап обращения его к земному обустройству, к профанным целям, к национально-государственному строительству на данном территориальном куске «земного града». Поэтому в отношении к демократическому проекту о «миссии» (эмансипаторской и т.п.) той или иной нации можно говорить лишь условно, это путь не к надмирным целям, а отстаивания интересов данного национального государства. «Миссия» и «участие» являются генетически родственными образованиями, различающимися по времени возникновения, по направленности, по смысловым духовным и социально-психологическим установкам людей, по их способности и готовности к определенного вида социально-культурным (в том числе политическим) практикам, за которыми стоят определенные ментальные представления, оценки, стереотипы, установки и т. п.
Внутренний динамизм «участия» как вектора демократически ориентированных цивилизаций составляет соотношение индивидуальных интересов и «общего блага», действия, мотивированного конкретным выбором компромисса частного и общего (публичного) интереса в настоящем, в данных условиях. В русской идее эта оппозиция не была определяющей, поскольку традиционно индивидуальное было подчинено общему. В настоящее время многое меняется, «частное» становится важнейшей ценностью, возможно, даже вытесняет ценность «общего» и «публичного». В русской идее (культу-
ПОЛИТЭКС 2006. Том 2. № 2
ре и истории) полюса частного и публичного соотносились до недавнего времени по типу «либо-либо». Возможно, такой тип соотношения полюсов характерен и для других бинарных оппозиций, составляющих смысловое поле русской идеи. Одной из важнейших в ней, по моему мнению, является динамическая оппозиция недеяние (созерцание, пассивность, склонность к экстенсивным, внешним формам действия, например странничеству) — действие, которая подчинена традиционному для русской культуры циклическому ритму. Архетипом русской культуры является то, что время активного действия (героизма) наступает в случае чрезвычайных обстоятельств - угрозы безопасности этноса, семьи, отдельного человека. Незаконченность культурной медиации полюсов выражается в несклонности населения к умеренным повседневным действиям по рациональному обустройству наличного ограниченного пространства, в том числе социально-политического. Свою роль здесь играет комплекс географических, климатических, экономических и совокупность связанных с ними социокультурных условий бытия российского населения.
Основными характеристиками «миссии» в русской идее являются: устремленность к вселенскому (всечеловеческому, универсальному, или интернациональному) осуществлению православной версии «царства Божия на земле», что показывает, кстати, изначально индифферентное отношение русской идеи к этничности; нацеленность на временную бесконечность, вечность; на монашеско-аскетический внутренний духовный подвиг (не конкретизированное, не определенное внешним образом действие); на уход из дольнего мира (странничество), — это связано с неопределенностью и неограниченностью пространственного осуществления русской идеи. Соответствующей характеристикой «участия» в демократическом проекте является: устремленность к национально-государственному определению, в котором этническое, исходное снято в политическом значении нации; нацелено на осуществление проекта в настоящем времени, на конкретизированное действие в земном мире, в наличных социально-политических обстоятельствах; на разумное устройство («эмансипацию») в границах конкретного пространства. Этими чертами не исчерпывается характеристика ни религиозной «миссии», ни национальной идеи. Необходимо учитывать и трансформацию каждого проекта, инвариантные и изменчивые черты их исторических вариантов.
Актуальной теоретической задачей являются анализ инвариантных и изменчивых параметров постсоветской национальной идентичности, ее отличия и преемственность по отношению к дореволюционным1 и советской версиям. Вопрос в том, насколько россияне идентифицируют себя в качестве граждан собственного государства, а государство — как демократическое? Перед интеллектуальной элитой встает задача взвешенного подхода, умение обойти оба пессимистических сценария («граждане не готовы к демократии» и «демократия — не наш путь»), учесть роль политической элиты в фор-
1 Языческие основы национальной идентичности, православные версии — «Москва — Третий Рим», исихазм Нила Сорского, имперская, народническая, либеральная, версии славянофилов, коммунистическая и др.
ПОЛИТЭКС 2006. Том 2. № 2
мировании национальной идеи. В настоящее время актуальным становится анализ современных российских версий русской идеи, наличия приоритетов, расстановки акцентов на тех или иных компонентах русской идеи. Каковы предложения на «идеологическом рынке» национальной идеи?
В качестве системы координат можно взять формулу гражданской идентичности С. Хантингтона, гражданственность определяется им через политико-правовые, идеологические, культурные и социально-психологические признаки американской нации, основу которых составляет англо-американо-протестантская культура, а ее формула — «лояльность, патриотизм, идентичность» (Хантингтон, 2004, с. 344). Лояльность включает пассивные и активные моменты — гражданское участие. Если посмотреть программы основных политических партий, то складывается следующая картина выраженности национальной идентичности, «миссии» или «участия». В наибольшей степени демократическое звучание русской идеи присуще российским либеральным и демократическим партиям (СПС, «Яблоко» и др.).
В программах этих партий комплекс «участия» выражен ярко — в виде четкого и конкретного описания возможных механизмов реализации гражданских и политических прав и свобод1. Комплекс «участия» имеет недостаточную социальную опору в силу слабости демократических традиций и сохраняющейся патерналистской ментальности населения, предполагающей пассивное сопротивление, но несклонность к легальному востребованию собственных гражданских и политических прав.
Однако определенные сдвиги в этом отношении — в сторону отстаивания гражданских прав (потребителя, собственника и т. д.) — есть. В целом программы либералов показывают: а) тождественное западному классическому (ХУ!!!-Х!Х вв.) понимание гражданственности (национальной идентичности) как «гражданского участия», «активистской политической культуры». Преобладание комплекса «участия», т. е. собственно либеральных ценностей, целей и средств над остальными компонентами предлагаемой идентичности — патриотизмом и лояльностью власти; б) довольно слабую связь с ком-
1 Механизмы защиты гражданских прав граждан включают комплекс политических, экономических и правовых мер по защите частной собственности, предпринимательства, охраны жизни, свободы и неприкосновенности личности и т. д. «Яблоко» формулирует подробный проект достижения социальных целей, излагает собственную политическую позицию, законодательные инициативы и проекты, экономическую программу. Механизмы реализации политических прав граждан в либеральной идеологии предусматривают действительное установление демократической политической системы (как системы представительной демократии) и режима, включая государственное устройство (реальное разделение трех ветвей власти и т. д.), судебную и избирательную системы, включая меры осуществления демократического представительства и общественного контроля над функционированием избирательной системы (избирательных комиссий в особенности), «децентрализации государственной власти, распределения ее между Федерацией и ее субъектами», отделение местного самоуправления от государственной власти, ликвидацию препятствий на пути реального установления свободы слова, «гражданское управление вооруженными силами» и т. д. (Реформы для большинства, 1995, с. 14, 39-52, 185).
151
ПОЛИТЭКС 2006. Том 2. № 2 плексом «русская идея», с ее трансцендентными установками1, с одной стороны, и недостаточный учет национального характера и менталитета россиян — с другой. О патриотизме в программах и действиях либералов необходимо поговорить особо. Возможно, это ключевой момент их неудач в отношениях с избирателями. О патриотизме «Яблоко» говорит в одном абзаце2. В программе представлено размежевание партии с крайностями этнонационализма, великодержавости, ксенофобии, с претензиями этно-кратических элит, убедительно и взвешенно утверждаются принципы национальной политики (Реформы для большинства, 1995, с. 53-54). Но реакцией населения на умолчание по поводу 80% населения и преимущественное отрицание традиций прошлого (в том числе советского) со стороны либералов (во всяком случае, в образе демократов и либералов в официальных СМИ и массовом восприятии) оказывается слабая их поддержка на выборах. Безусловно, здесь надо еще отделять реальную поддержку населением либерально-демократических сил и степень применения административных ресурсов и манипулятивных средств в ходе избирательных кампаний; в) нет умеренной лояльности по отношению к власти. Критика Президента, экономического курса Правительства, большинства Федерального Собрания и деятельности Госдумы, прямая оппозиционность уместны и обоснованны. Однако и здесь необходимы компромиссы.
Таким образом, российский либеральный проект будущего России должен быть скорректирован, чтобы иметь шансы на реализацию. Определенной недостаточностью отличается в нем комплекс национальной (в смысле политической общности) идентичности, и в первую очередь одна из его базовых основ - патриотизм. Комплекс «участия» выражен отчетливо, однако сам характер действия не вписан в контекст национальных традиций и ментальности. Призванный «снять» традиционную «миссию», прогляды-
1 В этом смысле слабость позиций либералов, на мой взгляд, связана с тем, что в их программах нет эмоционально вдохновляющей «эмансипаторской» идеи, «миссии» для «народного духа». Есть рациональный расчет, есть нормативный идеальный образ будущего государственного устройства, идеал человека, правовой идеал, но в России этого, видимо, мало. К тому же этот нормативный образ будущего не столько выстрадан, сколько перенят. А ко всему в отношении Запада в России традиционно циклически повторяются два типа отношения: то желание заимствовать, то завистливое отторжение после того, как убедились, что заимствовать быстро не получается. Либералам необходимо учитывать этот циклизм. Задача номер один — выработать российский вариант либеральной демократии, учитывающий, хотя бы в основных чертах, цивилизационную специфику и «особость» России, уважающий достоинство населения со всеми его достоинствами и недостатками.
2 Один из подзаголовков Декларации партии выражает основную мысль: «Патриоты, но не национал-популисты». Далее: «... настоящие патриоты не могут быть крикливыми»; «... мы считаем неприличным кричать и политически спекулировать очень личным чувством — своей любовью к Родине. Наша цель — процветание России. Но (вот это построение фразы "да, но." снижает высказываемую мысль и вызывает упрек в антипатриотизме. — И. Ф.) мы против того, чтобы величие Российского государства строилось на крови и костях его граждан. Для нас Великая Россия — это прежде всего благополучие и безопасность граждан. Это ... мощная армия ... современное ... образование, медицина, безопасность, эффективная экономика и реальная федерация. Таково наше понимание патриотизма, которое резко отличает нас от агрессивных национал-популистов, разжигающих этническую рознь в нашей многонациональной стране» (Реформы для большинства, 1995, с. 9-10).
ПОЛИТЭКС 2006. Том 2. № 2 вающую сквозь исторические воплощения «русской идеи», этот комплекс не включает ее метафизический аспект («о смысле бытия народа». — Ю. Г. Ершов), а без этого он лишен внутренней динамики и способности мобилизовать массы. Отрицание этого аспекта (как «несовременного») фактически приводит к отрицанию достоинства общности носителей любых национальных традиций, любой национальной идеи, что подхватывается этнонационалистами, использующими «этическую карту» в гипертрофированном виде, и что вызывает все большую озабоченность1. Необходимо в каком-то смысле перехватить инициативу, выработав возможности нахождения «золотой середины» между этнонационализмом и антипатриотизмом, для этого патриотизм необходимо обратить не на изоляционизм, а на позитивное устремление в будущее, лишив его комплекса ущемленности-превосходства и акцентировав национальное (публично-политическое) достоинство российского общества.
У патриотических сил, наоборот, при доминировании патриотических установок2 комплекс «участия» либо представлен в декларативной форме3, либо вовсе отсутствует. Причем об участии всегда говорится весьма абстрактно, без пояснения механизмов его реализации. Патриотизм трактуется настолько расширительно, что вмещает установки коммунистической, социалистической и менее — либеральной и демократической идеологии, тем не менее доминирует ориентация на великодержавность и «особый путь развития», подробное перечисление «врагов»4, что фактически выдает стремление к изоляционизму. «Лояльность» выражена непоследовательно и различается у разных партий и движений. С одной стороны, КПРФ (и другие национал-патриоты) провозглашают оппозиционность политическому курсу государства, с другой — программные установки показывают принятие этими партиями самой системы «властной вертикали»
1 Сошлюсь на две статьи, в которых развернуто представлены как сам националистический дискурс, так и критика русского национализма (см.: Зверева, 2005, с. 6-24; Гудков, Дубин, 2005, с. 25-40).
2 Патриотизм рассматривается ими в качестве объединяющей идеологии, способной консолидировать общество, излагаются основные принципы патриотизма: «социальная справедливость; благополучие народа, каждого россиянина, каждой семьи; подлинное народовластие; правовое государство; общественное согласие» (Программная платформа, 2004, с. 1, 5-6).
3 Комплекс «участия» раскрывается следующим образом: «Мы видим развитие России в области государственного строительства в направлении построения подлинно демократического правового государства, в котором власть подотчетна и подконтрольна народу, являющемуся единственным источником и носителем государственной власти, где каждый гражданин имеет равные возможности для участия в управлении страной через волеизъявление в форме референдумов или всенародных обсуждений, активное развитие различных форм самоуправления, а также через избранных посредством свободных, равных, состязательных выборов представителей в органы государственной власти» (Там же, с. 1, 18).
4 Помимо носителей «ненависти к стране, народу, его истории и традициям» (намек на либералов?), а также фашизма, расизма, политического и религиозного фанатизма и экстремизма, терроризма, противозаконных и антиобщественных проявлений, являющихся следствием дефицита нравственных и духовных ценностей», несовместимых с патриотизмом, в качестве «потенциальных противников» перечисляются «глобальный гегемонизм США», «экспансивная политика блока НАТО», «антироссийские позиции и политика Европейского Союза», «любое государство, которое имеет к России территориальные претензии» (читай — Китай, Япония) (Там же, с. 12, 29).
ПОЛИТЭКС 2006. Том 2. № 2
(или централизации власти), что фактически сводит на нет их оппозиционные лозунги. В целом патриотически ориентированные политические силы предлагают реставрационную, консервативную идеологию, нацеленную на возрождение советской версии национальной идентичности, чуть подкрашенную лозунгами «правового» и «социального» (вместо социалистического) государства.
В целом гражданственность в программе политической коалиции «Патриоты России» отождествляется с патриотизмом и верностью традициям, в том числе «традициям гражданственности», которые, как мы знаем, состояли в полном подчинении личности государству, т. е. в фактическом подданстве; это можно интерпретировать как консервативную идеологию возвращения к статусу СССР, нацеленную на движение вспять, а не на изменение и «эмансипацию». Тем самым и национальная идентичность здесь совпадает с патриотизмом. По степени нарастания консерватизма, радикализма, этнонацио-нализма, шовинизма и расизма можно выстроить следующую шкалу партий, безусловно, имеющих идеологические отличия (в определении «врагов», в лояльности действующей власти и других параметрах), но показывающих некоторое базовое единство, связанное с идентичностью, понимаемой как «патриотизм»: КПРФ (патриотизм дополнен интернационализмом) — НБП (нелояльность, радикализм, акцент на русской этнич-ности) — ЛДПР (декларативная оппозиционность при полной лояльности власти, этно-националистическая трактовка патриотизма, великодержавность, консерватизм за вычетом коммунистических установок, декларативность «демократического участия») — «Родина» (условная в лозунгах, но фактически полная лояльность, «спрятанный» этно-национализм, декларативное «участие», антилиберальные установки) — РНЕ (радикальный этнонационализм, доходящий до шовинизма, расизма, отсутствие лояльности, этически окрашенное «участие» — «национально-пропорциональное представительство» в органах власти1.
«Гражданственность» в дискурсе этих сил принимает всякий раз разные обличья, но общий консервативный дух, склонность к абсолютизации крайних полюсов бинарных оппозиций, составляющих любую национальную идентичность (идею, политическую культуру, гражданственность), налицо. Гражданственность, особенно в смысле, «участия» редуцирована к этнически понимаемому патриотизму. Так, объединяет все эти силы абсолютизация противоположности полюсов и подчинение одного другому: уникальное доминирует над универсальным, целое (огосударствленное общество) — над частным (индивидуальным), господство (власть) над «чужими» отдается «своим». Отличия возникают в содержании каждого понятия. Более подробный анализ программы каждой партии, к сожалению, придется оставить за рамками данной статьи.
Отдельный интерес представляет программа «Единой России» (Программа, http://www.er_duma.ru). Анализируемые нами параметры представлены в ней следующим образом: доминанта лояльности (номенклатурная партия не может быть нелояль-
1 Программы партий представлены на официальных сайтах этих организаций.
154
ПОЛИТЭКС 2006. Том 2. № 2
ной себе и Президенту РФ), ярко выраженный патриотизм1, декларативно-имитационное «демократическое участие»2. В целом выраженная в данной программе идеология представляется некой схемой, искусственно сконструированным продуктом, в основе которого лежит определенная модель совмещения полюсов многих оппозиций. Это механически осуществленный синтез элементов нескольких идеологий, в котором в качестве основания синтеза используется сохранение власти.
Однако многое — «великодержавность», «дух нации» и т. д. — роднит ее с патриотическими силами, разнообразие и «оборотничество» которых как бы специально призвано оттенить центристские позиции главной партии. Такой конструкт не может вызвать действительной мобилизации масс, метафизическое (динамика, миссия) в его образе национальной идентичности также отсутствует.
Насущной задачей момента является складывание такой политической силы — социального слоя, партии, лидера, которая, с одной стороны, была бы близка ожиданиям и настроениям большинства или хотя бы относительно активной его части, а с другой — была способна сформулировать отвечающую таковым идеологию, трансформированную версию русской идеи. Нужен действительный культурный синтез инвариантных и динамических компонентов русской идеи с учетом современных вызовов и задач. Национальную идею как политическую идеологию не стоит формулировать ни на основе религиозного, ни на основе этнического признаков.
Какой вариант имеющихся идеологических проектов получит статус государственной идеологии, зависит в том числе и от взвешенной позиции интеллектуалов, идеи которых, к сожалению, чаще составляют подсказку для политических радикалов, чем вос-требуются властью.
Несмотря на наличие противоречивых идеологических течений, фрагментарность массовой политической культуры, всплеск консервативных настроений и внешнее преобладание национал-патриотических или «пустых» идеологий, потенциал демократической гражданственности в «русской идее» и ментальности некоторых слоев населения
1 В данной программе излагается понимание патриотизма как сохранения преемственности, т. е. «трансформации традиции в новацию», и формулируется национальная идея — это «солидарная устремленность к успеху своей страны, и значит, и ее граждан, качественное обновление России в сочетании с необходимостью сохранить ее как уникальное явление мировой цивилизации» (Программа, http://www.er_duma.ru).
2 Есть здесь и попытка трансформации «миссии» в «участие»: наряду с опорой на ценности свободы, равенства, справедливости, патриотизма и т. п. формулируется «миссия» как основа новой идеологии «российского единства» — «идеологии гражданской консолидации и солидарности». Основа идеологии — «базовые ценности: вера, нравственность, семья, собственность, государство, порядок, ответственность, защита человеческого достоинства», а стержень — «стремление к национальному успеху, готовность обеспечить его солидарными усилиями большинства членов общества». Большинство, которое «и есть Россия», — это «здравомыслящее, ответственное, трудолюбивое, патриотичное, законопослушное» большинство населения. Его «активная часть» составляет партию «Единая Россия», а социальную опору — «те, кто нашел себя в современных непростых условиях» (Там же).
155
ПОЛИТЭКС 2006. Том 2. № 2
есть1. Эти тенденции опираются на традиционное содержание русской идеи — ценности свободомыслия, равенства, духовной свободы человека, правды как единства истины и справедливости и т. д., воплощенные как в православно-христианской, так и в светских версиях русской идеи2. Окрепнут и политические движения, способные со временем умножить число носителей демократической гражданственности.
Литература
Анатомия русской души: Десятилетие отечественных реформ в расшифровке социологов // Известия. 2002. 16 апр.
Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. М., 1995.
Гудков Л., Дубин Б. Своеобразие русского национализма // Pro et Contra. 2005. Т. 9. № 2 (29). С. 25-40.
Емельянов Б. В. Россия: мир ценностей и святынь // Вопросы философии и истории философии: Сб. науч. трудов / Отв. ред. О. В. Никулина. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 1999.
Ершов Ю. Г. Государство без идеи — просто населенная территория // Дискурс-Пи. Вып. 5. Дискурс идентичности. Екатеринбург: ИФиП УрО РАН, 2005.
Зверева Г. Националистический дискурс и сетевая культура // Pro et Contra. 2005. Т. 9. № 2 (29). С. 6-24.
Панарин А. С. Православная цивилизация. М., 2002.
Политология в вопросах и ответах / Под ред. Ю. Г. Волкова. М., 1999.
Программа «Единой России» // http://www.er_duma.ru
Программная платформа политической коалиции «Патриоты России». М., 2004.
Реформы для большинства. Объединение «Яблоко». М., 1995.
Фишман Л. Г. Национальная идентичность и русская идея // Дискурс-Пи. Вып. 5. Дискурс идентичности. Екатеринбург: ИФиП УрО РАН, 2005.
Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности / Пер. с англ. А. Башки-рова. М., 2004.
1 Наличие либерально-демократических тенденций в массовом политическом сознании — ценности жизни, свободы и собственности, равенства всех перед законом, необходимости соблюдения прав и свобод человека и др., — отмечают, в частности, авторы сборника (см.: Политология, 1999, с. 113). Конкретные социологические данные см.: Анатомия русской души, 2002.
2 О двух мировоззренческих ориентациях в развитии российской ментальности см.: Емельянов, 1999, с. 125.
