CC BY
24Ю. А. Гуторов, магистр богословия, магистр педагогики, преподаватель Нижегородской духовной семинарии
УДК141 (470)
Государство правды как средство утверждения истинной идеологии в учении евразийцев
Аннотация: В статье рассматриваются взгляды евразийцев на проблему устройства государственно-правовой жизни общества и специфику государственного устройства России. Евразийцы утверждали несостоятельность демократического «правового государства» и необходимость искать действенные государственно-правовые альтернативы западным демократиям, укорененные в отечественной культурно-национальной среде.
Ключевые слова: Россия, евразийство, государство, православие, право, демократия, симфония, нация.
Статья посвящена рассмотрению принципов учения о государственно-правовой жизни общества. Обстоятельно эти принципы сформулированы Н. Н. Алексеевым в концепции «государства правды». В поздний период своего творчества Алексеев использует другой термин — «гарантийное государство», но везде подчеркивает главный момент который отличает этот тип государственного устройства от других: наличие всеобщих нравственных оснований государственно-правовой жизни, гарантирующих соблюдение прав и защиту достоинства всех граждан. Он пишет: «Нужно всегда помнить что существовали государства носившие имя республик и деспотизмом своим превосходящие власть единого тирана... Ячество государства зависит не от внешних его форм и не от названий, а от внутренних отношений правящих к управляемым. Государство хорошо когда управляется на началах социального служения и жертвенности, плохо когда оно управляется на начале личной пользы властвующих»1.
Что именно не устраивает евразийцев в демократическом «правовом государстве», которое европейцы считают идеалом политического устройства? По мнению Н. Н. Алексеева, этот мировой строй основывается на трех принципах: а принципе формальной законности; б) принципе неотчуждаемых личных прав; и в) всеобщем тайном голосовании граждан, достигших совершеннолетнего возраста.
Эти принципы вызывают ряд вопросов у представителей евразийской государственно-правовой мысли. Так, евразийцы выдвигают следующие контраргументы против данной модели демократического государства.
Невозможно человеческую жизнь вписать в рамки правового регулирования это обернется насилием над реальностью или мелочной бюрократизацией жизни. Государственные законы будут функциональны только в случае, если делается поправка на своеобразие страны — культуру историю, ландшафт и менталитет народа. В противном случае всеобщее формальное право может дать результаты, обратные ожидаемым. Но главное что любой закон подразумевает деятельность определенной
группы личностей, которые трактуют его и применяют к жизни что напрямую связано с их нравственным обликом и идеологическими ценностями. Соответственно, юридические вопросы оказываются прямо связанными с наличием духовно-нравственной составляющей личности для успешного или же неуспешного осуществления на практике. Алексеев подчеркивает: «в конечной основе своей всякая власть связывается только нравственными узами...», а «гарантировать чтобы ведущий слой действовал не по произволу можно, в конце концов, только духовно-религиозно или нравственно»2.
Единство государственности и нравственности является, по мнению евразийцев, обязательным фактором для благополучного развития страны. А так как нравственность, по их мнению, имеет религиозный характер, то речь должна идти о единстве нравственности государственности и религиозности. «Права человека» — абстракция, требующая конкретного наполнения. Гарантироваться, в первую очередь, должны не вторичные права на свободу слова печати, собраний, собственность и т. п., а первичные права человека на труд, образование, сохранение личного и национального достоинства, а главное — на личное совершенствование. У человека «есть только одно неоспоримое право — это право на внутреннее духовное становление. Отрицание этого права уничтожает у человека качество быть человеком и делает нормальное становление государства невозможным... Хартии свободы как они возникли на Западе, в „Декларации прав человека и гражданина" включают в себя много случайного ... Главным их недостатком является то что они формулируют не принцип духовной свободы, а некоторые конкретные способы его достижения, абсолютизируя иногда эти способы, делая из средств цели... Ибо какую принципиальную ценность имеет например, свобода печати если она не служит духовной жизни человека? Не будем же мы защищать ее с той точки зрения, что она является удобным средством для политических интриг, для борьбы партий, для политической агитации и т. п.»3.
Евразийцы критиковали принципы «народного волеизлияния». Подлинные интересы народа не могут выражаться голосованием всего живущего взрослого населениястраны, ведь основная масса голосующих не учитывает интересы всех настоящих и будущих поколений. Необъективно уравнивать взрослого образованного и адекватного человека с незрелым юношей или наркоманом. Даже «средние» граждане, не отличающиеся навыками критического мышления в огромной степени подвержены политическим внушениям воздействию СМИ. О свободном волеизлиянии здесь говорить трудно.
Демократия — борьба партий, выражающих партикулярный интерес, а часто интерес партийных лидеров, которые прилагают усилия, чтобы внушить народу, что они выражают его интересы. Суть демократии определил Л. П. Карсавин, отметивший что в демократиях «вся государственная власть сконцентрирована в небольшом и оторванном от народа правящем слое на авансцене которого вертятся парламентарии и журналисты, а за кулисами вертят чуть ли не всем банкиры»4.
По мысли евразийцев, западный менталитет не согласуется с российским ландшафтом. Для европейских стран, чья площадь меньше, чем площадь области в России логично голосовать за отдельного депутата, который будет представлять эту территорию в федеральном органе. Его легко контролировать в силу его наземной близости. В России голосовать на местах за отдельного, зачастую не проверенного человека — значит обрекать себя на бесконтрольность центральной власти и оторванность ее от интересов народа.
Учитывая евразийскую критику западной демократии можно видеть, что последняя не удовлетворяет требованиям подлинного народовластия поскольку нет свободы обращения в обществе верной информации, необходимой для принятия правильных решений; нет выбора достойными людьми лучших людей в правящую группу а часто наоборот есть движение во власть худших представителей народа; нет возможности эффективного контроля народа за органами государственной власти;
нет реальных возможностей нравственного фундирования политики и деятельности государства.
Эти критические соображения побудили евразийцев искать действенные государственно-правовые альтернативы западным демократиям укорененные в отечественной культурно-национальной среде.
Государство для евразийцев — это не только территория и закон, это культура а также та среда, в которой происходит утверждение истинной идеологии.
Выявляя характер государства, соответствующего особенностям евразийской культуры, авторы доктрины называли его «демотическим», или народным. Это значит что феномен «народного суверенитета» в нем рассматривается не как суррогат западной культуры а как органическое и организованное единство. Народ здесь — не случайное скопление граждан, а совокупность исторических поколений образующих оформленное государством единство культуры. Государство не должно выражать волю «всех взрослых вообще» оно опирается на реальных носителей организационных государственных функций: «мы хотим заместить искусственно-анархический порядок представительства отдельных лиц и партий организованным порядком представительства потребностей, знаний и идей»5.
Демократическое государство как считают евразийцы не имеет своих собственных убеждений так как правящий слой состоит из людей разных партий и поэтому не может само руководить жизнью населения, а потому старается как можно меньше вмешиваться в эту жизнь предоставляя руководство ею безответственным факторам частному капиталу и СМИ).
Чтобы противостоять ложным идеологиям, государство должно выработать свою идеологию, органически связанную с культурой и жизнью общества. Такая идеология может проистекать из некой абсолютной стержневой идеи. Воплощаясь в реальности, конкретизируясь, эта идея становится элементом жизни, которую она осмысливает, преобразует и творит.
Центральная «идея-правительница» придающая тон и окраску культуре, является ее сущностью, квинтэссенцией структурирующим фактором. Вместе с тем ей принадлежит и роль изначальной основы (или архетипа) данной культуры, на обнаружение которой направляется вся культурная деятельность («поиск истины») в ее рациональной и бессознательной формах. Этот архетип в конечном счете определяет и перспективу развития культуры, сопрягаясь с различными географическими этническими, психологическими и иными моментами. Его черты способны проявляться в бессознательном устремлении культуры в пространстве и времени, особенностях национального творчества и стилях мышления, агрессивности или сдержанности.
«Идея-правительница» не может быть рационально понята до конца. Это мотив культурной деятельности питающий ее источник архетип; она переживается но часто не осознается.
Для евразийцев «идея-правительница» отражает идеал и фундаментальные ценности накопленные Россией за ее многовековую историю. «Идея-правительница» выводится Н. Н. Алексеевым из трактовки положений Библии6. Максималистическая религиозность евразийской концепции созвучна с традицией мессианской идеи — «Москва — Третий Рим». В результате евразийцами государство понимается как общественный союз основанный на религиозно-нравственных императивах. Регулятором общественных в том числе политических отношений у евразийцев являются предписания религиозного происхождения, церковные каноны. Н. Н. Алексеев для формирования концепции государства обращался к иосифлянству утверждавшему идею о государстве как о проекции небесного порядка на земной строй а также к нестяжательству прп. Нила Сорского с его позицией нравственного авторитета Церкви. Н. С. Трубецкой считал что в данном контексте государство должно предоставить Церкви полную автономию и право морального обличения любого человека, оставив за государством право наказания мирян и клириков. Вместе с этим он рекомендует государству устранится от финансовой поддержки Церкви. По его мысли, Церковь
и государство — это две самостоятельные, но взаимовлияющие структуры, однако первенство он отдает Церкви.
Государство рассматривалось евразийцами как средство утверждения православия. Взаимоотношения между государством и Церковью определялись как «симфония» то есть согласованная деятельность.
«С начала IV века и вплоть до начала XX священство и царство в православном мире находились в симфонических отношениях. Симфония эта никогда не былаидеальной, но союз являлся плодотворным. Власть царя и императора при этом наделялась определенным священным статусом, император обеспечивал единство Церквибыл поборником веры и благочестия. Ни в одной из других политических форм власти в человеческой истории не брались подобные обязательства перед Церковью. Проект христианской империи позволил распространить христианство по всей вселенной. При этом данный союз был закреплен и канонически и догматически»7.
Общая воля населения рассматривалась лишь как «орган восприятия идеи». Евразийцы наделяют суверенитетом не все население страны, а лишь ведущий слой: «Народная воля органически выражается и осуществляется в сильных людях в сильном и собранном меньшинстве..."Ведущее" меньшинство органически и непреложно выражает подлинную хотя и бессознательную волю народа, воплощает и олицетворяет ее отчеканивает ее в целостную идеологию. Выражая свое миросозерцание и осуществляя свою волю, правительство тем самым выражает и осуществляет народное миросозерцание и народную волю»8.
Такой подход обосновывается тем, что население склонно к деструктивным действиям и неверным решениям, а перед правящей элитой стоит задача преодоления этой деструктивности. Ведущий слой при этом видится евразийцами как оформленный «государственно-идеологический союз», некая «идеологически-политическая лига»9.
«Ведущий слой» являлся представителем не только ныне живущих совершеннолетних граждан, принадлежащих к конкретной территории и социальной системе но некоего особого существа, народного духа
который складывается также и из предыдущих и последующих поколений. Таким образом наличие «ведущего слоя»является источником и двигателем социально-экономических реформ осуществляемых в интересах народа.
Наличие внешнего деструктивного фактора оказывает существенное влияние на процесс формирования «ведущего слоя»: необходимо подчинение жесткой дисциплине, сохранение чистоты рядов и преданности общему мировоззрению. Принадлежность к «ведущему слою» предполагает также готовность принести себя в жертву «идее-правительнице». «Идея-правительница» является абсолютным авторитетом и не подлежит критике. Поэтому для евразийского государства недопустимо существование политической оппозиции в частности в форме политических партий. Гарантийное государство является внепартийным, то есть принципиально не приемлет партийный режим.
В практической реализации демотии евразийцы затрагивали проблему парламентаризма. Они отмечали необходимость народного представительства для новой России. Концепция евразийства предполагает участие в управлении народных масс посредством системы органического представительства, а также института сознательных выборщиков. Органическое представительство по мнению евразийцев может стать эффективным механизмом выявления реальных интересов регионов и социальных групп. В условиях отсутствия политических партий органическое представительство предполагает широкое применение выборного начала, участие общественных организаций и трудовых коллективов в государственной деятельности, при условии «огосударствления» последних.
Органическое представительство должно обеспечить формирование «ведущего слоя», как одного из уровней симфонической личности. Система органического представительства направлена на обеспечение чистоты рядов «ведущего слоя», то есть на его формирование по принципу нравственного совершенства и готовности служить «идее-правительнице». Допуск к государственной власти
лиц, не разделяющих идеалы основной государственной идеи, неприемлем. Органическое представительство базируется на институте сознательных выборщиков, сочетающем в себе принцип избирательности и принцип недопущения к избирательному процессу лиц, оппонирующих «идее-правительнице».
Таким образом, ведущий слой является носителем идеалов данного общества и не только им управляет но и является выразителем той идентичности к которой данное общество принадлежит.
Основываясь на тезисе об оригинальном сочетании в культуре России национального и церковного начала, евразийцы утверждали, что русский народ носит «симфонический» или соборный характер а личности, составляющие его, являются «симфоническими» или соборными. К «симфоническим» личностям евразийцы относилиразличные социальные группы (семья, сословия, народ и т. п.), а также индивидов, входящих в эти группы. Отмечалась особенное значение соборного начала русской нации, которое обуславливалось историческими путями развития и приверженностью религиозным ценностям.
По мнению евразийцев, рассматриваемая особенность формирования русской нации оказывает существенное влияние на ее миссию в современном мире: интегрирующее начало русской нации должно стать основой для объединения вокруг нее иных наций и народностей Евразии.
«Симфоническая» личность противоположна европейскому индивидуализму и эгоизму, будучи «мостом», соединяющим идеальный и материальный миры.
Для Запада базисным понятием является личность как индивид обладающий неотъемлемыми правами-свойствами. Отсюда выводится концепция естественных прав. Права и свободы принадлежат человеку от рождения. Евразийцы считают недопустимым признание примата личности над коллективом так как такое признание ведет к ожесточенному соперничеству между отдельными индивидуумами, что ослабляет общество.
Для евразийцев наличие сильного индивидуалистического начала в человеке есть трагедия, а не благо именно это роднит их с традициями восточной философии)10.
У евразийцев признание индивида личностью обуславливается требованием его единства с социальной группой — семьей сословием, классом, народом и т. д. Евразийцами утверждается положение об органическом единстве сосуществования индивида и социальной группы как органического единства многообразия или такого единства множества, когда и единство, и множество отдельно друг от друга не существуют. Формируется определенная взаимопроницаемая иерархия личностей по степени их соборности. По мнению евразийцев, подчинение индивида коллективной «симфонической» личности является обязательным условием жизнедеятельности коллектива. В. С. Соловьев выразил это формулой: «Общество есть дополненная и расширенная личность, а личность — сжатое и сосредоточенное общество»11.
Согласно Л. П. Карсавину, «...общее и индивидуальное могут и должны быть не плодом нашей умственной работы, но вполне реальными аспектами действительности, являющей нам то ту, то иную свою сторону»12.
П. Н. Савицкий называл просопологию основной предпосылкой для целостного иверного понимания евразийской теории и отмечал что «понятию отдельного и замкнутого в себе атома мы противопоставляем понятие личности как живого и органического единства многообразия; понятию механической связи и внешней отвлеченной системы — понятие органического единства или, вернее и точнее, единства личного»13. Личность, таким образом, понимается в евразийстве как единство множества, где единство и множество не могут существовать порознь друг от друга это множество сливается в единство.
Эмпирическим фундаментом на котором основывался данный постулат, стало все этнографическое, социокультурное и религиозное многообразие народов, заселяющих территорию от Карпат до Тихого океана. Теоретической базой явилась концепция евразийской «симфонической
личности». По мнению Н. С. Трубецкого, значимую роль в формировании евразийской «симфонической личности» сыграли позитивные особенности «туранского» психотипа, которые в значительной степени органично слились с нравственными ценностями христианского направления. В качестве таковых можно назвать установку на слияние религии с бытом стремление выстраивать государственную политику с опорой на религиозные ценности.
При определении правового статуса личности эта иерархия персоны и государства достигается неразрывностью личных прав и обязанностей и реализуется в концепции «правообязанности». Евразийцы при определении правового статуса личности признавали за человеком абсолютное право на «внутреннее духовное развитие. Отрицание этого права уничтожает у человека качество быть человеком и делает нормальное становление государства невозможным»14. Однако, отмечают евразийцы, эмпирический процесс становления симфонической личности всегда несовершенен. Своего совершенства он достигает в Церкви. Поэтому Церковь определяется как главный детерминант в определении содержания права «на внутреннее духовное становление». Фактически, отрицая естественное право, евразийцы предлагали заменить его «установленным правом», которое должно формулироваться в соответствии с национально-религиозными идеалами российского народа. Но евразийцы видели в этом благо для человека, так как распад или исчезновение симфонической личности превращает индивида в утративший всякий смысл атом.
Учение «о соборной личности» вызвало определенные возражения со стороны Н. А. Бердяева, который увидел опасность порабощения человека в идее подчинения отдельных реальных личностей личностям симфоническим соборным. Тем более что для евразийцев «соборность» означает, по сути единство власти и народа в Евразии15. Идея «симфонической личности» может быть истолкована в ключе преувеличения коллективного начала снижая важность отдельной индивидуальной личности, что может привести к оправданию
тоталитарных теорий. П. Серио отмечает, что у самих евразийцев все-таки это не совсем так. Действительно, личностью, с евразийской точки зрения, является не только отдельный человек, но и народ — симфония индивидов и даже группа народов, создавших, создающих или могущих создать особую культуру. Однако культура как совокупность и система культурных ценностей предполагает целесообразное творчество, которое де факто предполагает личность, и даже категорически немыслимо без личности. На практике евразийцы отдавали предпочтение именно национальной самобытности16. Евразийцы писали о «народе-мессии» (понятие ввел В. Соловьев), который являлся «оружием Божиим», носителем вселенской культуры. Именно русскому народу данная миссия была предопределена одним из первых евразийцев — ученым-теологом прот. Георгием Флоровским. В этом плане евразийцами была поддержана и продолжена отечественная мысль консервативного направления, предложенная славянофилами. Именно евразийские сюжеты подобного рода вызывают наибольшее количество нареканий и протестов.
Но, важно отметить, в отличие от славянофилов, основоположники евразийства полагали, что значимую роль в становлении русской нации занимали не только славянские племена, но также и финно-угорские и тюркские, которые взаимодействовали на едином «месторазвитии», обеспечивая взаимопроникновение различных культурных элементов и образуя целостность России-Евразии.
Подводя итог, можно подчеркнуть, что, несмотря на несовершенство некоторых построений, евразийцы выдвигали ряд идей, актуальных для России в настоящее время, таких как необходимость искать действенные государственно-правовые альтернативы западным демократиям, укорененные в отечественной культурно-национальной среде, необходимость поиска стержневой идеи, которой принадлежит роль изначальной основы, или архетипа культуры. В результате, евразийцами государство понимается как общественный союз, основанный на религиозно-нравственных императивах.
Максималистическая религиозность евразийской концепции созвучна с традицией мессианской идеи «Москва — Третий Рим». Здесь, возможно, имеет место непродуктивная идея избранности какого-либо отдельного народа, пусть даже нашего собственного. Некоторая мания величия в отношении своей державы всегда была присуща определенному кругу русских интеллектуалов («Москва — Третий Рим», СССР — очаг мировой революции и т. д.). Подобного рода идеи не выдерживают испытания временем и очевидно необъективны. Но евразийцы подчеркивали значимую роль в становлении русской нации этнокультурного симбиоза, который инициировал необходимость интеграции многоязычных народов в многонародную нацию, объединение Евразии в целостное государство — Россию.
Евразийская просопология, несмотря на ряд критических замечаний, может быть достаточно эффективно использована как философская основа для практических действий, направленных на преодоление нарастающей атомизации современного социума.
Библиография
1. Алексеев Н. Н. О гарантийном государстве // Русский народ и государство / Сост. А. Дугин, Д. Тараторин. М., 2000.
2. Алексеев Н. Н. Евразийцы и государство // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. М., 1993.
3. Алексеев Н. Н. На путях к будущей России // Русский народ и государство. М., 2000.
4. Алексеев Н. Н. На путях к будущей России // Русский народ и государство. М.: Аграф, 2003.
5. Kdрсавин Л. П. Введение в историю // Достоверность и доказательность в исследованиях по теории и истории культуры. М., 2002.
6. Карсавин Л. П. Основы политики // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. М., 1993.
7. Колесниченко Ю. В. Личность в евразийстве. Гносеологические основания. М.: Альфа-М, 2008.
8. Ларюэль М. Когда присваивается интеллектуальная собственность, или О противоположности Л. Н. Гумилева и П. Н. Савицкого // Евразия. Люди и мифы. М., 2003.
9. Савицкий П. Н. Евразийство (Опыт систематического изложения) // Континент Евразия. М., 1997.
10. Семикопов Д. В. Из истории русской религиозной мысли (Философские эссе и портреты). Н. Новгород: Нижегородская духовная семинария, 2013.
11. Серио П. Структура и целостность: Об интеллектуальных истоках структурализма в Центральной и Восточной Европе. 1920-1930-е гг. / Авториз. пер. с франц.
H. С. Автономовой. М.: Языки славянской культуры, 2001.
12. Соловьев В. С. Оправдание добра. СПб., 1897.
13. Флоровский Г. Евразийский соблазн // «Современные записки». Париж, 1928. Кн. 34.
Примечания и библиографические ссылки
I. Алексеев Н. Н. На путях к будущей России // Русский народ и государство. М.: Аграф, 2003 С. 343.
2. Там же. С. 603.
3. Там же. С. 317-318.
4. Kарсавин Л. П. Основы политики // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. М., 1993. С. 201.
5. Алексеев Н. Н. Евразийцы и государство // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. М., 1993. С. 169.
6. Алексеев Н. Н. О гарантийном государстве // Русский народ и государство / Сост. А. Дугин, Д. Тараторин. М., 2000. С. 373.
7. Семикопов Д. В. Из истории русской религиозной мысли (Философские эссе и портреты) // Н. Новгород: Нижегородская духовная семинария, 2013. С. 88.
8. Флоровский Г. Евразийский соблазн. // «Современные записки». Париж, 1928. Кн. 34. С. 323.
9. Там же. С. 322-323.
10. Kолесниченко Ю. В. Личность в евразийстве. Гносеологические основания. М.: Альфа-М, 2008. С. 6.
11. Соловьев В. С. Оправдание добра. СПб., 1897. С. 18.
12. Карсавин Л. П. Введение в историю // Достоверность и доказательность в исследованиях по теории и истории культуры. М., 2002. С. 180.
13. Савицкий П. Н. Евразийство (Опыт систематического изложения) // Континент Евразия М., 1997. С. 21.
14- Алексеев Н. Н. На путях к будущей России // Русский народ и государство. М., 2000. С. 317.
15. Ларюэль М. Когда присваивается интеллектуальная собственность, или О противоположности Л. Н. Гумилева и П. Н. Савицкого // Евразия. Люди и мифы. М., 2003. С. 5.
16. Серио П. Структура и целостность: Об интеллектуальных истоках структурализма в Центральной и Восточной Европе. 1920-1930-е гг. / Авториз. пер. с франц. Н. С. Автономовой. М.: Языки славянской культуры, 2001. С. 51.
