CC BY
116
УДК 94(571.6).081/083:338
А.А. Голик
Государственная политика Российского государства и экономическое положение дальневосточного казачества во второй половине XIX - начале XX в.
В статье рассматривается экономическое положение населения трех дальневосточных казачьих войск (Забайкальского, Амурского, Уссурийского) в период их существования (вторая половина XIX - начало XX в.). Особое внимание уделяется государственной политике России, направленной на улучшение положения казачества.
This article examines the economic status of population of the three Far Eastern Cossack Armies (Zabaykalskoye, Amurskoye, Ussuriyskoye) in the period of their existence (the second half of the 19th - the beginning of the 20th centuries). Particular attention is paid to the public policy of Russia towards an improvement of the state of the Cossacks.
Ключевые слова: казачество, казаки, Дальний Восток, Забайкальское казачье войско, Амурское казачье войско, Уссурийское казачье войско, государственная политика, экономическое положение.
Key words: Cossacks, Far East of Russia, Zabaykalskoye Cossack Army, Amurskoye Cossack Army, Ussuriyskoye Cossack Army, public policy, economic status.
Казачество на территории России стало складываться еще на рубеже XV-XVI вв., и изначально это происходило без участия государства, что обусловило наличие «казачьей вольницы». Данное обстоятельство определяло взаимоотношения центральной власти и казачества на протяжении нескольких веков - государство было заинтересовано в наличии значительных воинских формирований на своих границах, которые несли службу по защите рубежей страны только на условии пользования землей. Тем не менее, власть стремилась поставить казачество под свой контроль, а казаки всячески противились вмешательству в свои внутренние, а порой и внешние дела.
Эта борьба приводила к многочисленным казачьим выступлениям, самыми крупными из которых были казачьи движения во времена Смуты, восстания И.И. Болотникова, С.Т. Разина, К.А. Булавина, Е.И. Пугачева, и которые продолжались вплоть до конца XVIII в.
© Голик А.А., 2014
В итоге это многолетнее противостояние закончилось победой государства, встроившего казачество в свою систему на правах особого военного сословия [см., напр.: 6]. В результате в XIX - начале XX в. казачество стало одной из опор государственной власти и самодержавия, поэтому в ходе Гражданской войны области компактного проживая казаков стали главными центрами белого движения, а впоследствии значительная часть казачества оказалась в рядах белой эмиграции.
Однако на Дальнем Востоке России, о региональной специфике которого справедливо говорят исследователи [см., напр.: 25; 27], процесс формирования и развития казачества серьезно отличался от аналогичных процессов в европейской части страны, что привело к тому, что события начала XX в. здесь развивались по-иному, а само дальневосточное казачество во многом пошло вразрез с тем путем, по которому двигалось казачество остальных регионов страны.
В Забайкалье и на Дальний Восток казаки начали проникать уже с XVII в., но на тот момент их отряды были крайне малочисленны. Казачьи сообщества стали здесь образовываться намного позже, чем в Европейской России, и происходило это целиком по инициативе государства, заинтересованного в расширении своих границ, добыче пушнины, «оясачивании» сибирских народов, введении в хозяйственный оборот новых земель и их защите.
Казачество здесь формировалось из двух источников: а) переселение казаков из других регионов страны; б) перевод в казачье состояние людей из других социальных слоев, в том числе местных туземцев. По мере роста числа казаков, правительство в 1851 г. приняло решение организационно оформить казачество региона в Забайкальское казачье войско [21. Д. 829. Л. 3-4], а после присоединения Приамурья и Приморья к России в середине XIX в. на восточных рубежах страны были созданы еще два самостоятельных войска - Амурское в 1858 г. и Уссурийское в 1889 г. [17. Д. 41. Л. 3-6].
К середине XIX в. население региона, в частности казачество, оставалось немногочисленным. Поэтому наряду с многочисленными общероссийскими преобразованиями [2], для усиления обороны края, а также для его хозяйственного освоения на протяжении второй половины XIX в. государство провело три значительных переселения казаков на Дальний Восток из других районов страны.
Первое казачье переселение осуществлялось в 1855-1862 гг. путем водворения на Амур и Уссури забайкальских казаков и штрафованных нижних чинов из гарнизонных батальонов внутренней стражи, расквартированных в европейской части страны [11, с. 55]. Оно проводилось на следующих условиях: переселенцам подбиралось удобное в сельскохозяйственном отношении место для жительства, они получали двухлетнюю льготу по службе, 15 р. на
обзаведение хозяйством и в течение двух лет провиантское довольствие. В результате данного переселения в Приамурье и Приморье прибыли около 16,4 тыс. чел., которые основали 96 станиц и поселков [12, с. 8-12]. Это позволило в 1858 г. выделить амурских и уссурийских казаков в самостоятельное Амурское казачье войско. Затем наступил 16-летний период, в течение которого переселение казачества на Дальний Восток практически отсутствовало.
Второе переселение было осуществлено в течение 1879 г., когда около половины казачьего населения, проживавшего на Уссури, переселилось в Южно-Уссурийский район, заняв территорию вдоль русско-китайской границы [11, с. 55]. Для проведения переселения казакам предоставлялись: денежное пособие в 50 р. на семейство [19. Д. 226. Л. 1-5], двухлетняя льгота от службы и провиантское довольствие на 3 года [19. Д. 195. Л. 3]. Из 911 семей, проживавших на Уссури, к переселению были назначены 390 в составе 2615 чел., которые основали десять новых поселков [9, с. 13]. Следующие 15 лет переселение казаков в регион не проводилось.
В 1895 г. началось новое крупное переселение казаков, которое продолжалось до конца XIX и в первые годы XX в. Оно было направлено в основном из казачьих войск европейской части страны в район Уссурийского участка строившегося полотна Транссибирской железной магистрали. По прибытии на место казаки освобождались от земских повинностей на три года и от станичных на один год, а от службы в первоочередных частях - на пять лет [17. Д. 41. Л. 4]. Также они получали ссуду на домообзаведение в 600 р., из которых 50 р. предназначались на приобретение строевого коня и не подлежали возврату, и провиантское довольствие в течение года [12, с. 31-33].
Необходимо обратить внимание на то, что ссуда казакам на домообзаведение с течением времени увеличилась в разы. Так, во время первого переселения эта ссуда равнялась 15 р. на одного служилого казака, во время второго - 50 р., но уже на семью, а при третьем переселении она уже выросла до 600 р., что в 40 и 12 раз больше соответственно. Это объяснялось тем, что переселенцы первых двух волн, получив такие малые ссуды, были не в состоянии не только купить военное снаряжение, которое казаки обязаны были приобретать за свой счет, но и завести элементарное хозяйство. Результатом стало обнищание многих из них сразу по водворении.
По итогам третьего переселения за период с 1895 по 1900 гг. на Дальний Восток прибыли 836 семей, что составило почти 5,5 тыс. душ мужского пола или 8185 душ обоего пола [23, с. 13]. После этого значительных казачьих переселений на Дальний Восток не проводилось. Это объясняется невозможностью успешного продолжения переселений в условиях начавшейся в 1900 г. русско-
китайской войны и Русско-японской войны 1904-1905 гг. К тому же сказывался недостаток средств, необходимых на осуществление дальнейших переселений.
Ситуация с недостатком средств усугублялась еще и тем, что правительству периодически приходилось поддерживать значительными суммами переселенцев, страдавших от частых природных катаклизмов. Вообще, само по себе переселение для казаков и их семей было большим жизненным испытанием. А если учитывать и тот факт, что многие переселенцы происходили из благоприятных в природном и хозяйственном отношении местностей юга европейской части России, Урала и Сибири, переселение их в абсолютно новый для них край с непривычными природно-климатическими условиями, который к тому же был крайне слабо освоен в хозяйственном отношении, усугубляло тяготы их повседневной жизни. Если к этому добавить, что вся территория Дальнего Востока относится к зоне рискованного земледелия, где ранние осенние заморозки могли чередоваться с муссонными дождями, а засухи весной и летом чередовались с постоянными наводнениями Амура и Уссури, становится понятно, почему огромное количество семей переселенцев обнищало сразу после переселения. Так, например, после особо сильных наводнений 1868, 1877 и 1897 гг. правительство было вынуждено выделять дополнительные пособия казакам, оставшимся без средств к существованию [16. Д. 109. Л. 229].
Одновременно ситуация осложнялась и административными причинами. Новоприбывшие казаки должны были селиться в местах, выбранных заранее местным начальством. Но места эти выбирались исходя не из хозяйственно-экономических, а из чисто административных целей: необходима была непрерывная цепь поселений для удобства отбывания почтовой гоньбы и др. В итоге множество новообразованных станиц и поселков оказывалась на непригодных для проживания местах: на неплодородных и глинистых почвах, крутых склонах холмов, без леса, без источников пресной воды и т. д.
Как результат, в 1899 г. переселенцы от Кубанского, Уральского, Донского и Оренбургского казачьих войск отказались селиться на предложенных им землях. Недовольство казаков дошло до такой крайней степени, что переселенцы из Донского войска вообще признали негодными все земли Уссурийского края, отказались селиться где бы то ни было и требовали возвращения на родину. Поэтому ставка при переселении была сделана на казачьи семьи, изначально проживавшие в местностях, страдающих от перенаселения и нехватки земли, а также малообеспеченные, которые бы не сопротивлялись к заселению на землях по выбору войскового начальства. Иными словами, к и так экономически слабому дальнево-
сточному казачеству стали подселять трудоспособных, но наиболее бедных казаков из других войск страны. И к их уже существовавшим материальным трудностям добавлялись еще тяготы переселения, адаптации в новых условиях, устройство хозяйства и т. д. Ведь, как уже было сказано выше, абсолютное большинство переселенцев не подселялось в уже существовавшие станицы, а привозилось на нетронутые земли, где они сами своими силами должны были строить избы, хозяйственные постройки, освобождать из-под леса пахотные земли, в то время как их семьи ночевали под открытым небом.
Это усугублялось еще и тем, что основным требованием при подборе переселенцев стала «многосемейность», т. е. в каждой семье должно было быть не менее семи душ, из которых четыре -мужские. На практике это приводило к тому, что многие семьи, чтобы получить право на переселение, были искусственно составлены из дальних родственников, фактически являвшихся не одной, а несколькими семьями. По прибытии к местам нового поселения они сразу же распадались на самостоятельные семьи и домохозяйства, но получали только одну и без того небольшую ссуду на всех, которая делилась на два-четыре хозяйства, что приводило к практически мгновенному обнищанию переселенцев [14. Д. 581. Л. 9].
К этому добавлялись и повинности, лежащие на казаках. Основной обязанностью для казачества являлась воинская служба. В первые годы по переселению новоприбывшие казаки имели льготу от воинской службы (от двух до пяти лет в зависимости от года проведения переселения). Однако казачье население также несло обязанность по поддержанию в порядке и исправности всей инфраструктуры на войсковых землях. Законодательно, от данных натуральных повинностей казаки-переселенцы также были освобождены на срок от года до трех лет. Но на практике от них освобождались только те казаки, которые подселялись в уже существовавшие поселки. Это объяснялось тем, что несение данных повинностей было необходимо для поддержания нормальной жизни казачьего сообщества. Поэтому те из казаков, кто переселялся в уже существующие станицы, могли их не выполнять, так как за них данные повинности несли другие. Но подавляющее большинство селилось на новых местах, и, несмотря на то, что по закону они были освобождены от несения натуральных повинностей, на практике они их выполняли.
Такие повинности, как дорожная, караульная, почтовая были особенно тяжелыми для казачьего населения. Например, уссурийские казаки на их выполнение тратили в год 34.442 человеко-дня. По мнению Комиссии по улучшению быта Амурского казачьего войска, проводившей экспертизу в 1874 г., данные натуральные повинности
были одной из основных причин тяжелого экономического положения казаков региона [19. Д. 195. Л. 3].
Все эти факторы крайне тяжело отражались на быте казаков, в результате чего дальневосточное казачество находилось по сравнению с казаками других регионов России, а также с соседними маньчжурами и китайцами, в весьма бедственном положении. Это особо отмечалось Комиссией по улучшению быта Амурского войска: «экономическое положение казачьего населения здесь до крайности неблагоприятно» [19. Д. 195. Л. 2]. Так, 72 % всего населения Амурского войска на 1876 г. имели менее 2/3 десятины земли на душу под посевом, и из них у трети - менее половины десятины на душу. 55 % населения собирали недостаточное количество хлеба для продовольствия, которого, за отделением на посев, приходилось менее 17 пудов на душу, и из них у 33 % - менее 10 пудов на душу. Это было ниже так называемого «голодного минимума», необходимо для поддержания минимальных условий жизни, определенного С.А. Нефедовым в 17 пудов на душу [13, с. 43]. Уссурийское население проживало еще хуже - 60 % засевали менее половины десятины на душу, а в ряде станиц - 1/6 десятины, собирая только пять пудов хлеба на душу, чего не хватало даже для посева на следующий год [19. Д. 195. Л. 2]. Причины такого бедственного положения казаков усматривались комиссией в уже указанных выше обстоятельствах.
Таким образом, если с точки зрения военной целесообразности, массовые переселения казаков на Дальний Восток и включение их в состав местного казачества во второй половине XIX в. и усилили боевой потенциал данных войск и региона в целом, то в экономическом плане, они еще более их ослабили, и в первую очередь это сказалось на и без того бедствующем амурском и уссурийском казачестве.
Только к началу XX в., когда основная масса казаков-переселенцев проживала на Дальнем Востоке уже не одно десятилетие, успев прочно осесть, адаптироваться к местным условиям и завестись хозяйством, экономическое состояние дальневосточного казачества стало изменяться к лучшему. Тем не менее, к моменту начала нового века не прошло еще достаточного времени, чтобы ситуация кардинально изменилась. С наступлением XX в. дальневосточные казачьи войска были вынуждены принять участие в трех глобальных военных конфликтах, напрямую их затронувших: в русско-китайской войне (1900-1901), Русско-японской войне (19041905) и Первой мировой войне.
С одной стороны, участие дальневосточного казачества в данных войнах было абсолютно оправданным: казачьи войска создавались на Дальнем Востоке прежде всего на случай возможного
противостояния с регулярными частями государств-соседей, таких как Китай и Япония, а возможно и Англии, Франции, Германии и США.
Однако с другой стороны, участие дальневосточных казаков в серии из трех крупных войн, которые произошли за относительно короткий промежуток времени, стало губительным для них, так как крайне сильно ударило по хозяйствам казаков. Тяготы войн, а также нестабильная внутриполитическая ситуация начала века, наложив-шиеся на еще неокрепшую экономическую базу данных войск, окончательно привели хозяйства дальневосточных казаков к 1917 г. к полному разорению.
Стоит отметить, что эти войны напрямую не затронули хозяйства казаков - боевые действия на территории их проживания не проводились, а значит, не было разрушений, грабежей, угонов скота, с которыми обычно сопряжены военные действия [8, с. 423].
Однако войны принесли хозяйствам казаков косвенный ущерб, причем весьма значительный. Дело в том, что ведение военных действий всегда связано с потерей и порчей амуниции и оружия бойцов. Но тогда как регулярные войска получали амуницию и обмундирование за счет казны, казаки были обязаны обеспечивать себя всем необходимым самостоятельно. А тем временем снаряжение казака на военную службу обходилось в начале XX в. очень дорого - около 330 р. на человека, считая стоимость строевого коня (около 50 р.). Учитывая, что средний годовой доход на одну мужскую душу казачьего населения в это время составлял 33 р. 58 к. в год [24, с. 37], стоимость полного комплекта амуниции равнялась 10-летнему доходу казака.
Одновременно войны начала XX в. оторвали от земледельческого труда, который был основой благосостояния казаков в России, огромное число трудоспособных мужчин. Отправляя казака на фронт, семья лишалась мужских рабочих рук, незаменимых в сельском хозяйстве, а зачастую, и единственного кормильца. Так, во время русско-китайской войны было задействовано около 80 % мужского населения Амурского войска. Во время Русско-японской войны в строй было поставлено почти все мужское население дальневосточных войск: одно только Забайкальское войско выставило свыше 15 тыс. чел., Уссурийское - около 1,5 тыс. чел., Амурское -1687 чел. [10, с. 123]. Во время Первой мировой войны дальневосточные войска отправили свои строевые части на европейский театр военных действий, тогда как за ними еще была сохранена обязанность по охране восточной границы [4, с. 24-26]. Так, только Уссурийское войско отправило на фронт свыше 2,5 тыс. казаков. Иными словами, во время этих войн, особенно в Первую мировую
войну, казачьи станицы на Дальнем Востоке страны остались практически без трудоспособных мужчин.
Одновременно во время войн казачьи хозяйства лишались и основного средства транспорта и тягловой силы - лошади. Соединения дальневосточных войск были в подавляющем большинстве кавалерийскими, и каждый казак был обязан иметь строевого коня, покупка которого, как уже было сказано выше, в начале XX в. обходилась в 50 р. На лошадь для сельскохозяйственных работ денег, как правило, уже не оставалось, поэтому в хозяйстве была всего одна лошадь, которая в мирное время использовалась для пашни, а в военное - в строю. Поэтому, отправляясь на фронт, казаки не только лишали семью свои рабочих рук, но и забирали с собой единственного коня, без которого невозможно было нормальное функционирование хозяйства.
Государство, видя, в каком тяжелом экономическом положении находилось дальневосточное казачество, стало предпринимать ряд мер, направленных на его улучшение. Так, еще с конца XIX в. был взят курс на постепенное уменьшение количества натуральных повинностей, которые отнимали столько сил и времени у казаков [7, с. 76].
Однако данный государственный курс отличался определенной противоречивостью и непоследовательностью. Во-первых, несмотря на общую цель снизить нагрузку на казаков, были отменены только самые незначительные из повинностей. Одновременно их тяжесть даже несколько выросла. Так, казаки Забайкальского войска, единственные среди всех казачьих войск России, в результате ошибки делопроизводителей в течение 30 лет с 1875 по 1905 гг. отбывали еще и подушную подать [18. Д. 128. Л. 7-9, 31].
Другой государственной мерой, направленной на улучшение положения казаков, стало регулярное субсидирование населения и администрации казачьих войск значительными денежными суммами. Так, только Забайкальскому войску государство выделяло на покрытие дефицита по войсковой смете: в 1904-1908 гг. по 46 тыс. р. в год, в 1909 г. - 66 тыс. р., в 1910 г. - 67 тыс. р., в 1911 г. -50 тыс. р., 1912 г. - 43 тыс. р., 1913 г. - 35 тыс. р. [15. Д. 31297. Л. 1].
Государство также выделяло пособия и непосредственно казачьему населению. Происходило это в случае неурожаев, наводнений, падежа скота и т. д., и зачастую на это шли значительные суммы. Так, после начала Русско-японской войны в январе 1904 г. правительство, осознавая, что дальневосточные казаки еще не успели оправиться от недавно окончившейся русско-китайской войны и что им вскоре предстоит вынести на себе еще и тяготы новых сражений, приняло решение о том, чтобы всем казакам Забайкаль-
ского, Амурского и Уссурийского войск выплачивалось единовременное пособие от казны в размере 100 р. [5, с. 12].
Противоречивость государственной политики проявлялась и здесь. Несмотря на то что правительству приходилось постоянно выделять крупные суммы на поддержку дальневосточного казачества, непосредственно перед Первой мировой войной оно лишило экономически слабые Амурское и Уссурийское войска значительной части своих доходов.
В 1894 г. Приамурский генерал-губернатор С.М. Духовской отвел в распоряжение правлений Амурского и Уссурийского казачьих войск почти 15 млн десятин земли [14. Д. 180. Л. 3-9], которые получили название «отвода Духовского». Из общего количества (14 927 тыс. десятин) Амурскому войску было передано 5 785 тыс., а Уссурийскому - 9 142 тыс. десятин [3, с. 49]. Стоит отметить, что данные войска получали основной доход на свое содержание именно от эксплуатации обширных лесных массивов в границах отвода Духовского. Однако решение С.М. Духовского юридически оформлено не было.
В итоге 21 июня 1913 г. все свободные от наделов казачьего населения Амурского и Уссурийского войск государственные лесные площади в пределах отвода, в количестве 11 242 317 десятин (от Амурского войска - 4 333 144, от Уссурийского - 6 909 173) передавались в ведение Главного управления землеустройства и земледелия [20. Д. 816. Л. 3]. С этого момента в ведении войсковых правлений остались лишь те лесные площади, которые входили в состав казачьих поселковых наделов.
Одновременно Амурскому и Уссурийскому войскам в качестве компенсации за изъятие из их пользования лесов ежегодно было определено пособие от казны в размере полученной ими прибыли от этих земель в 1912 г., что составляло 100 тыс. р. для Амурского войска и 303 тыс. р. для Уссурийского войска [20. Д. 816. Л. 3 об.]. Однако с началом Первой мировой войны государство в этом вопросе, как и в целом ряде других случаев [см.: 1; 26], оказалось неспособным выполнить взятые на себя обязательства, в результате чего доходы этих войск резко упали. Так, в 1914 г. Амурскому войску было передано 70 тыс. р., Уссурийскому - 130 тыс. р., в 1915 г. -70 тыс. и 50 тыс. р. соответственно. Иными словами, в условиях войны доходы Амурского войска от изъятых земель отвода Духовского сократились на треть, а Уссурийского - более чем в шесть раз. В 1916 г. вопрос о компенсации данным войскам за изъятые земли рассматривался в Государственной думе, которая постановила, что само существование отвода Духовского было нарушением законодательства, следовательно, отсутствовали и юридические основа-
ния для возмещения казакам дохода от переданных земель [20. Д. 816. Л. 12].
В итоге в условиях войны Амурское и Уссурийское войска остались вообще без какой-либо компенсации за перешедшие в казну земли отвода Духовского и без доходов от лесов. Это особенно сильно ударило по относительно малочисленному Уссурийскому войску, чей бюджет в сравнении с другими казачьими войсками был мал, но доходы от лесов были значительными и составляли львиную долю бюджета всего войска.
Таким образом, государственные меры, направленные на улучшение экономического положения дальневосточного казачества, оказались крайне противоречивыми и явно недостаточными, чтобы изменить ситуацию к лучшему.
Простые казаки, видя сложившиеся обстоятельства, не могли не сравнивать свое положение с собратьями из других регионов России, и это сравнение было явно не в их пользу: природные условия для земледелия хуже, частые стихийные бедствия, намного больше натуральных повинностей. Одновременно они сравнивали свое положение и с другим земледельческим населением края - с крестьянами, а также инородцами, прежде всего китайцами, корейцами и маньчжурами. Положение было не в их пользу и здесь -проживали они в одинаковых условиях, но казаки были обязаны еще выполнять воинскую и целый ряд натуральных повинностей. Такая ситуация, при которой местное казачество находилось в худших условиях, чем местное же крестьянство и инородцы, вызывало особое беспокойство у комиссии по улучшению быта Амурского войска [19. Д. 195. Л. 2].
В результате многие казаки Дальнего Востока стали тяготиться своей сословной принадлежностью и связанными с ней повинностями. В их среде стали набирать популярность идеи расказачивания, т. е. упразднения войск и выхода казаков региона из войскового состояния и включения их в крестьянское сословие.
Законодательно возможность выхода из казачьего сословия декларировалась законом 1883 г., по которому такое право предоставлялось отставным казакам в любое время, а служилого разряда -лишь при условии достаточного числа военнообязанных в войске. Тем не менее, закон этот на практике практически не применялся, так как решение данного вопроса оказалось в руках войскового начальства, которое было заинтересовано в увеличении числа военнообязанных в войсках, поэтому практически никому такого права не давало.
Идеи расказачивания стали особенно популярны среди казаков Амурского и Уссурийского войск. Так, после образования этих войск казаки их северных станичных округов получили наделы, в боль-
шинстве своем малопригодные для земледелия и жили, главным образом, посторонними заработками, не пользуясь основной привилегией казачества в России - землей, но при этом выполняя все положенные повинности.
Постепенно стремление к переходу в крестьянство стали разделять и многие из тех казаков, кто жил земледельческим трудом. Так, Войсковое правление Уссурийского войска в докладе министру внутренних дел отмечало, что в войске все чаще казачье население сравнивало меры правительственной помощи казакам и соседним крестьянам и все чаще приходило к убеждению, что «для крестьян правительство быстро вводит многие полезные мероприятия, которые для казаков проводятся запоздало и в урезанном виде или совсем не осуществляются». Отмечалось, что «казачье население относит такого рода явления к вине своего войскового начальства, а авторитет и популярность власти при таких условиях неуклонно падает» [22. Д. 68. Л. 6].
Ко времени революции 1905-1907 гг. недовольство в казачьей среде дошло до такой степени, что оно уже было готово вылиться в действие. Началом революционного выступления казачества на Дальнем Востоке в годы Первой русской революции считается забастовка 2-й полусотни и 3-й сотни Амурского казачьего дивизиона, во время которой казаки увольнительного срока самовольно бросили службу и разъехались по домам. Основным требованием казаков стало немедленное увольнение их со службы.
В условиях революционного подъема 15 декабря 1905 г. в Бла-
IV д V V и
-й Амурский казачий съезд, который продолжал свою работу до 21 января 1906 г. Одним из основных требований, выдвинутых представителями казачества на съезде, стала выдача обмундирования казакам за государственный счет, которое некоторые делегаты развили до требования упразднить казачье сословие [24, с. 52].
К 1917 г., в условиях Первой мировой войны, когда положение оставшихся на Дальнем Востоке семей казаков даже в документах характеризовалась как катастрофическое, ситуация накалилась до предела. Рядовые казаки, воевавшие на фронте, зная о ситуации дома из писем и слухов и устав от войны, стремились скорее вернуться в родной край и помочь своим близким. Это стало благоприятной почвой для развития революционных настроений у значительной части дальневосточного казачества.
В итоге Февральская революция 1917 г., приведшая к активизации различных социальных сил на Дальнем Востоке [27, с. 100-104], нашла среди дальневосточных казаков достаточно широкую поддержку. В их среде началось обсуждение вопроса об упразднении казачества как сословия, а также об отношении к происходящим в
стране событиям и к новым властям. На многочисленных казачьих сходах и съездах принимались решения о поддержке февральских событий, звучали призывы к созыву Учредительного собрания и упразднению казачьего сословия.
Ситуация резко обострилась после Октябрьской революции 1917 г. В среде казачества Дальнего Востока произошел раскол -часть казаков не признала власть большевиков и впоследствии приняла участие в Гражданской войне на стороне «белых». Однако многие казаки, прежде всего фронтовики, которые начали массово возвращаться домой, выступили в Гражданской войне на стороне «красных», так как они в целом разделяли идею, проводимую новой властью в их отношении, а именно немедленное упразднение войскового сословия и казачьих войск.
Список литературы
1. Веременко В.А. Проблема внебрачных семей офицеров и запасных в России начала ХХ в. // Война и повседневная жизнь населения России \VII-XX вв. (к столетию начала Первой мировой войны): материалы междунар. науч. конф., 14-16 марта 2014 г. / под общ. ред. проф. В.Н. Скворцова; отв. ред. В.А. Веременко. - СПб., 2014. - С. 157-164.
2. Веременко В.А., Тропов И.А. Реформы и микросоциальные процессы в России (вторая половина XIX - начало ХХ в.) // Социально-экономическая и политическая модернизация в России. XIX-ХХ вв.: сб. науч. ст. / отв. ред. И.В. Кочетков. - СПб., 2001. - С. 55-63.
3. Воронина А.Я. К вопросу о землеустройстве Забайкальского казачьего войска // Социально-экономическое развитие Сибири в XIX-XX вв. - Иркутск, 1976. - С. 48-57.
4. Воскобойников Г.Л. Казачество в Первой мировой войне 1914-1918 гг. -М., 1994.
5. Воскобойников Г.Л. Казачество в русско-японской войне 1904-1905 гг. -Ростов н/Д., 1995.
6. Годовова Е.В. Оренбургское казачье войско в 1798-1865 годах. - Самара, 2007.
7. Голик А.А. Государственная политика России в отношении податного обложения дальневосточного казачества во второй половине XIX - начале XX в. // Вестн. Ленингр. гос. ун-та им. А.С. Пушкина. - 2012. - №4. - Т. 4. История. - С. 73-79.
8. Голик А.А. Повседневность дальневосточного казачества в условиях военных конфликтов начала XX в. // Война и повседневная жизнь населения России XVII-XX вв. (к столетию начала Первой мировой войны) / под общ. ред. В.Н. Скворцова; отв. ред. В.А. Веременко. - СПб., 2014. - С. 420-426.
9. Иванов В.Д., Сергеев О.И. Уссурийское казачье войско: история и современность (к 110-й годовщине образования УКВ). - Владивосток, 1999.
10. Иванов Р.С. Краткая история Амурского казачьего войска. - Благовещенск, 1912.
11. Лазарева С.И., Сергеев О.И. Поселения 1879 г. в Уссурийском казачьем войске (к 130-летию со времен основания) // Казачество Дальнего Востока России в XVII-XXI вв.: к 120-летию Уссурийского казачьего войска. - Хабаровск, 2009. - С. 55-62.
12. Материалы, относящиеся до земельного и экономического положения Амурского и Уссурийского казачьих войск. Вып. 1. Казачья колонизация Приамурского края. - СПб., 1902.
13. О причинах Русской революции / отв. ред. Л.Е. Гринин, А.В. Коротаев, С.Ю. Малков. - М., 2010.
14. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 391. Оп. 2.
15. РГИА. Ф. 565. Оп. 9.
16. РГИА. Ф. 565. Оп. 14.
17. РГИА. Ф. 1149. Оп. 11.
18. РГИА. Ф. 1149. Оп. 13.
19. РГИА. Ф. 1152. Оп. 9.
20. РГИА. Ф. 1278. Оп. 7.
21. РГИА. Ф. 1286. Оп. 10.
22. РГИА. Ф. 1291. Оп. 132.
23. Статистический обзор современного положения казачьих войск с приложением картограмм и многих диаграмм. - СПб., 1903.
24. Титлина Е.Ю. Власть и казачество Дальнего Востока (взаимоотношения Российского государства и дальневосточного казачества в период с 50-х гг. XIX в. по 30-е гг. XX в.). - Благовещенск, 2006.
25. Тропов И.А. История российского Дальнего Востока в трудах О.А. Яковлевой // Столица и провинции: взаимоотношения центра и регионов в истории России: материалы Всерос. науч. конф. с междунар. участием / отв. ред. В В. Карпова. - Вып. 5. - СПб., 2014. - С. 8-14.
26. Тропов И.А. К вопросу о восприятии власти российской интеллигенцией накануне и в годы Первой мировой войны // Первая мировая война: история и психология: материалы рос. науч. конф. / под ред. В.И. Старцева и др. - СПб., 1999. - С. 85-89.
27. Тропов И.А. Политическая ситуация на Дальнем Востоке после свержения самодержавия: общероссийский опыт и региональные особенности // Столица и провинции: взаимоотношения центра и регионов в истории России: материалы Всерос. науч. конф. / отв. ред. В.В. Карпова. - Вып. 4. - СПб., 2013. -С. 98-105.
