CC BY
198
УДК 82
ГЕРОИНЯ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО В МИНУТЫ СТРАДАНИЙ (РОМАН «УНИЖЕННЫЕ И ОСКОРБЛЕННЫЕ»)
© Ирина Алексеевна АЛТУХОВА
Курский государственный университет, г. Курск, Российская Федерация, аспирант кафедры литературы, e-mail: i.altuhova@mail.ru
Женщина-двойник - излюбленный женский тип Ф.М. Достоевского, и ее раздвоенность обнаруживается прежде всего в любви. Любовь никогда не становится для нее залогом счастья и восполнения жизни. Это любовь-ненависть, любовь-жертва. Наиболее очевидный и художественно убедительный пример подобной героини являет собой Наташа Ихменева из романа «Униженные и оскорбленные».
Ключевые слова: двойничество; душевное страдание; любовь-рабство; любовь-господство; раздвоенность.
Излишне напоминать о том, что именно Ф.М. Достоевский открыл явление двойни-чества для мировой культуры. Писатель дорожил своим открытием, гордился им. Двой-ничество предопределило и появление новой формы любовных отношений - до Ф.М. Достоевского неизвестной. В любви, помимо прочих обстоятельств, проявляется расколо-тость натуры героя-двойника, его нетождест-венность самому себе. Излюбленной героиней Ф.М. Достоевского также является женщина-двойник, причем раздвоенность ее обнаруживается в любви в первую очередь.
Мятущаяся между нежностью и жестокостью, самоотречением и деспотизмом, подобная героиня представлена уже в самых ранних произведениях Ф.М. Достоевского. В рассказах «Хозяйка» и «Маленький герой» этот тип едва намечен в образах Катерины и шаловливой «блондинки». Это скорее не портреты, а лишь эскизы, наброски, сделанные едва заметными штрихами. Но уже в «Неточке Незвановой» черты становятся определенней. Отношение заглавной героини к отцу и к Кате носит характер истерической, болезненной нежности, щедро приправленной стремлением подчинять и господствовать. «Это была чудная любовь, - рассказывает Неточка о своих отношениях к отцу, - я бы сказала, что это было скорее какое-то сострадательное, материнское чувство. Отец мой казался мне всегда до того жалким, до того терпящим гонения, до того задавленным, до того страдальцем, что для меня было бы страшным, неестественным делом не любить его без памяти, не утешать его» [1, с. 256]. Однако в составе этой «материнской
любви» присутствуют элементы иного свойства: «Я чувствовала, что я понемногу подчиняла его себе, что я уже была необходима ему. Я внутренно гордилась этим» [1, с. 258].
Неточке, в силу ее возраста, еще не доступна любовь в собственном смысле, любовь как половое влечение, любовь-страсть, чувство наиболее острое из всех интимных переживаний. Ей знакомы абсолютно невинные формы нежного чувства: любовь к отцу, к подруге. Но типические особенности ее любящей натуры обозначились уже вполне определенно. Не будет натяжкой предположить, что ее любовь к мужчине должна остаться той же «материнской любовью». Изменится существо чувства, оно обретет эротическую составляющую, но характер ее останется прежним. Если пришедшая «в полноту лет» Неточка полюбит, она полюбит так, как любила Наташа Ихменева («Униженные и оскорбленные»).
В образе Наташи Ф.М. Достоевский представил первый и едва ли не самый убедительный образ женщины-двойника. Априорное неприятие равенства в любви, любовь-рабст-во и одновременно любовь-господство, которую она вслед за Неточкой называет «материнской любовью», колебания между мученичеством и мучительством, недостижимость счастья в любви - черты, характеризующие отношение Наташи к Алеше Вал-ковскому. Уже после окончательного разрыва, анализируя свои чувства, Наташа спрашивает себя: «Любила ли я его или не любила?.. Я не любила его как ровню, так, как обыкновенно женщина любит мужчину. Я любила его, как... почти, как мать. Мне даже
кажется, что и совсем не бывает такой любви, чтоб любили, как равные» [2, с. 324]. Ее любовь - это любовь к слабому, смешанная с жалостью. Это счастье жертвы и самоотречения, наслаждение в страдании, к которому примешивается радость господства, наслаждение мучительства.
Чувство, овладевшее Наташей - исключительно интенсивно. Решившись уйти из дома, она сама не осознает, что с нею происходит, она пребывает в каком-то «чаду», в состоянии «безумия». «.Не моя воля», -говорит героиня [2, с. 196], а Иван Петрович итожит: «Я понял, что Наташа потеряла уже всякую власть над собой» [2, с. 199].
Не в силах преодолеть стихию страсти, героиня в то же время мучительно осознает нравственную ущербность своего поступка: ее терзает мысль о родных и близких, которым она причинила и причинит еще в ближайшем будущем горе и страдание. Борьба противоположных начал - «разрушающей» страсти и нравственного чувства - определяет внутренний конфликт героини романа.
В 1984 г. Л. Л. Семенищенковой была завершена и успешно защищена диссертация «Роман Ф.М. Достоевского «Униженные и оскорбленные»: проблематика и особенности реализма». В своей работе автор отмечает, что Ф.М. Достоевский не единственный в русской литературе писатель, обратившийся к изображению стихийного чувства. «Романтическая интерпретация страсти, которая связана с признанием красоты естественного чувства, «сердечной щедрости», имеет место в творчестве И.С. Тургенева, и в частности, в его романе «Дворянское гнездо». Стремление Лизы Калитиной к Лаврецкому - это проявление прежде всего естественного влечения натуры. И, как Наташа Ихменева, Лиза переживает нравственные колебания. Но психологическая драма героини, в отличие от постановки проблемы у Достоевского, определена борьбой между чувством и долгом. Разница внутренних конфликтов обусловила различие в трактовке женских характеров при видимом сходстве сюжетных линий» [3].
Страдание героини для Ф.М. Достоевского - это прежде всего залог ее душевного воскресения. Чем сильнее проявляет себя нравственное чувство в борьбе стихийных страстей, тем сильнее страдание. По мнению Ф.М. Достоевского, «есть несчастия, которые
сами в себе носят и наказание» [4, с. 197]. А жажда Наташи принять очистительное страдание - это средство компенсации зла, которое она причинила родителям и Ивану Петровичу, это единственный для нее путь к восстановлению утерянного внутреннего контакта с людьми: самой страдать так, как они, и больше их. «Надо как-нибудь выстрадать вновь наше будущее счастье, - говорит Наташа. - Купить его какими-нибудь новыми муками. Страданием все очищается. Ох, Ваня, сколько в жизни боли!» [1, с. 330].
Перед нами - безусловное преклонение героя Достоевского перед страданием. Для писателя оно, во-первых, есть высшее нравственное благо, ибо оно свидетельствует о неуспокоенности сердечной жизни, о внутренней активности человека. В каждый момент душевной жизни героя страдание обнаруживает его потенциальную возможность к нравственному возрождению.
Но есть в романе и иной аспект авторского осмысления категории страдания. Мысль о «наслаждении страданием» неоднократно звучит в высказываниях героини. Об этом говорит она Ивану Петровичу: «Я ужасно любила его прощать, Ваня, ... знаешь, что когда он оставлял меня одну, я хожу, бывало, по комнате, мучаюсь, плачу, а сама иногда подумаю: чем виноватее он передо мной, тем ведь лучше. да!» [2, с. 401]. Иван Петрович замечает: «Мне показалось, что она сама нарочно растравляет свою рану, чувствуя в этом какую-то потребность, - потребность отчаяния, страданий. И так часто бывает это с сердцем, много потерявшим!» [2, с. 401].
«Наташа инстинктивно чувствовала, -пишет Ф.М. Достоевский, - что будет его госпожой, владычицей, что он будет даже жертвой ее. Она предвкушала наслаждение любить без памяти и мучить до боли того, кого любишь, именно за то, что любишь, и потому-то, может быть, поспешила отдаться ему в жертву первая» [2, с. 404]. Ей доставляет болезненную сладость прощать все Алеше: и его мотовство, и его недалекость, и его измены. Она по своей воле возложила на себя крест страдания, но только затем, чтоб выстрадать себе болезненное счастье, отомстить за эти муки мучительством. «Я рада быть его рабой, добровольной рабой. экая низость, Ваня!» - восклицает она [2, с. 390].
Это восклицание характерно. Сквозь радость самоотречения и рабства слышится недвусмысленная угроза. Кто так остро чувствует и понимает унижение, в том неизбежно горит желание компенсации, стремление изведать чувство господства.
В свое время Н.А. Добролюбов, разбирая роман «Униженные и оскорбленные», совершенно проигнорировал специфическую психологию этой любви. Любовь Наташи представлялась ему надуманной, сочиненной, невозможной. «. Как может смрадная козявка, подобная Алеше, внушить к себе любовь порядочной девушке. Разъясни нам автор хоть это - мы бы готовы были проследить его шаг за шагом и вступить с ним в какие угодно художественные и психологические рассуждения. Но ведь этого нет: пять месяцев, в которые возникла и дошла до своего страшного пароксизма любовная горячка Наташи, не удостоены ни одной странички. Сердце героини от нас скрыто, и автор, по-видимому, смыслит в его тайнах не больше нашего. Мы с доверием обращаемся к нему и спрашиваем: как же это могло случиться? А он отвечает: вот подите же - случилось, да и только» [5, с. 309].
Н.А. Добролюбов не уловил в этой любви веяния того самого состояния духа, который побуждает Девушкина метаться между вспышками гордости и пароксизмами самоунижения, приступами любви и припадками ненависти к себе, неизбежно предполагающей любовь и ненависть к другим. Ему кажется неестественным, чтоб Наташа полюбила «смрадную козявку» Алешу. Но если Алеша и «козявка», то прежде всего потому, что он все еще. ребенок. В нем, несмотря на его двадцать лет, сохранилась наивность, беспомощность, простодушный эгоизм и такая же простодушная отзывчивость. Ребенок в двадцать лет - это смешно и жалко. Но ведь любовь Наташи и имеет в своей основе жалость и презрение, бесконечную нежность и бесконечное мучительство. А для такой любви Алеша самый подходящий объект. Этого и не разглядел классик литературнокритической мысли.
Действительно, Ф.М. Достоевский изображает героиню тогда, когда чувство окончательно завладевает ею. Автор не показывает, как зарождалось и развивалось это чувство. Мы видим Наташу в момент принятия
окончательного решения. «В романе «Униженные и оскорбленные» впервые проявилась та особенность художественной антропологии Достоевского, которая заключается в изображении прежде всего немотивированных проявлений человеческой психики. Достоевскому важно было показать, что в человеке не все можно предвидеть заранее, он непрогнозируем не только для постороннего наблюдателя, но и подчас для самого себя. И в сложном сплетении противоположных побуждений есть в человеке нравственное начало, которое может «воскресить» человека вопреки не только «разрушающим» стихиям внутренней жизни, но и разнообразным внешним влияниям, источником которых является жизнь. Психологический анализ Достоевского в романе «Униженные и оскорбленные» направлен на обнаружение нравственного чувства Наташи, которое проявляет себя в напряженной борьбе с разрушительной стихией страсти. Эта художественная задача определила обостренную чуткость писателя к трагической стороне душевной жизни героини. Осознание того, что она любит «по-настоящему», «не шутя», не приносит Наташе внутреннего успокоения, в отличие от Лизы Калитиной» [3].
Таким образом, мы видим, что безнадежная двойственность наложила неизгладимую печать на всю жизнь этого характера. Всюду и всегда он разрывается между чувством унижения и бессилия и чувством гордости и величия, мучится невозможностью успокоиться на чем-нибудь одном. Унижение и бессилие - нежелательны, гордость и величие - невозможны. В этой борьбе растет сознание своего ничтожества, бессилия, неизбежности падения, а вместе с тем жажда силы и власти принимает все более дикие и уродливые формы, проявляясь в склонности к мучительству и преступлению.
В потребности страдания Достоевский видит народную стихию в характере героини, что соответствует его пониманию русского характера. В этом проявилось своеобразие изображения национального женского характера в романе. «Страдальческая струя» в Наташиной натуре есть ее сердечная чуткость к нравственному смыслу жизни. И не случайно эту черту он воплотил в женском образе. Именно в русской женщине Достоевский видел наиболее полное воплощение
идеала. Он утверждал: «.И если можно еще ждать спасения и обновления, то, конечно, лишь от русской женщины, которая несомненно лучше русского мужчины и в которой заключена огромная наша надежда» [6, с. 76]. Вот почему героиня Достоевского прекрасна в минуты страданий: «Но боже, как она была прекрасна! Никогда, ни прежде, ни после, не видал я ее такою, как в этот роковой день» [2, с. 94].
1. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Л., 1972. Т. 3.
2. Добролюбов Н.А. Забитые люди // Добролюбов Н.А. Избранные статьи. М., 1978.
3. Семенищенкова Л.Л. Роман Ф.М. Достоевского «Униженные и оскорбленные»: проблематика и особенности реализма: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Орел, 1984.
4. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Л., 1986. Т. 29.
5. Добролюбов Н.А. Собрание сочинений: в 9 т. Москва; Ленинград, 1963. Т. 7.
6. Достоевский Ф.М. Фрагменты «Дневника писателя». Неизвестные страницы Достоевского. Публикация И.Л. Волгина // Литературное наследство. М., 1973. Т. 86. С. 59-81.
Поступила в редакцию 12.10.2011 г.
UDC 82
DOSTOEVSKY'S HEROINE IN MOMENTS OF SUFFERING (NOVEL “THE INSULTED AND INJURED”)
Irina Alekseevna ALTUKHOVA, Kursk State University, Kursk, Russian Federation, Post-graduate Student of Literature Department, e-mail: i.altuhova@mail.ru
A woman-counterpart is Fyodor Dostoyevsky’s favorite female type, and its duplicity is revealed foremost in love. Love never becomes the key to her happiness and completion of life. It is a love-hatred, love - sacrifice. The most obvious and compelling example of such a heroine is Natasha Ikhmeneva from the novel “The Insulted and the Injured”.
Key words: duplicity; emotional suffering; love-bondage; love- domination; duality.
