CC BY
121
ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ ПЛЮРАЛИЗМ И НЫНЕШНИЙ ГЕГЕМОНИЗМ ОДНОЙ ДЕРЖАВЫ
Д-р Улугбек ХАСАНОВ
преподаватель геополитики Университета мировой экономики и дипломатии (Ташкент, Узбекистан)
Как представлялось многим экспертам, окончание «холодной войны» и крушение биполярной системы международных отношений открывало перед человечеством небывалые возможности для переустройства мира на основе общечеловеческих ценностей. Мировое сообщество получило, казалось бы, уникальный исторический шанс для формирования нового международного порядка на справедливых правовых началах для вступления в новое столетие (и тысячелетие) свободным от конфронтационного наследия прошлого.
Однако на смену угрозам и противоречиям биполярного мира, в котором доминировали Советский Союз и США, пришли угрозы нового порядка международных отношений. Они все громче заявляли о себе в условиях еще более увеличивавшейся взаимозависимости государств, затрагивая их безопасность. Стабильность не только многих стран, но и целых регионов сотрясают конфликты, связанные с межэт-
ническими и межконфессиональными противоречиями, религиозным экстремизмом и агрессивным сепаратизмом. Острые формы приобретает опасность расползания ядерного и других видов оружия массового уничтожения, а также средств их доставки. Разрыв между бедными и богатыми странами не сокращается. Нарушается экологический и климатический баланс планеты, а выход Соединенных Штатов из Киотского протокола может превратить его в малоэффективную международную инициативу. Все более быстрыми темпами растут незаконный оборот наркотиков и организованная преступность, перешагнувшие национальные рамки и принявшие поистине глобальные масштабы. Государства не только оказались незащищенными от многих старых «болезней», но и приобрели новые. При этом в изменившихся условиях не были созданы адекватные механизмы поддержания международной стабильности.
В предлагаемой статье отражена попытка проанализировать динамику геополитических процессов в Евразии, определить возможность применения Маккиндеровой
теории хартленда для их понимания и получить ответ на вопрос: «Какие уроки могут извлечь из этой теории творцы внешней политики в Центральноазиатском регионе?»
1п saecula saeculorum (Во веки веков)
Сегодня Евразия — ключевая арена международной политики, что объясняется как той ролью, которую этот огромнейший регион играет в современном мире, так и тем значением, которое данная территория будет играть в определении контуров будущих сценариев развития мировой политики. В этом смысле весьма характерным показателем целей, задач и приоритетов внешней политики США является ежегодно публикуемый доклад Белого дома о приоритетных направлениях стратегии Соединенных Штатов, с 1997 года выходящий под названием «Национальная стратегия нового столетия»1.
Главный фактор, на который Вашингтон опирается при обосновании своих национальных интересов, — признание нестабильности современного мира, наличие в нем угроз безопасности как для самих Соединенных Штатов, так и для их союзников, из чего естественным образом «вытекает» необходимость мирового доминирования Америки. В докладе отмечено, что баланс сил в мире подвержен постоянным изменениям и чреват многими угрозами. Одна из них видится в неустойчивости обстановки в ряде регионов мира, в которых у некоторых государств есть возможность наносить ущерб национальным интересам США. «Эти страны, — указывается в документе, — угрожают суверенитету своих соседей, экономической стабильности и международному доступу к природным ресурсам»2.
Такая оценка логически подводит аналитиков Белого дома к выводу о необходимости жестко противодействовать перечисленным угрозам, активно участвовать в решении международных проблем, обеспечивать свои лидирующие экономические, политические, военные, коммуникационные и иные позиции. «США должны лидировать в мире, если мы намерены обеспечить безопасность в стране, — говорится в документе. — Мы не сможем осуществить свою лидирующую роль, если не будем выделять необходимые ресурсы для обеспечения своих военных, дипломатических, разведывательных и других усилий. Мы должны быть готовы к тому, чтобы использовать все необходимые средства национальной мощи для оказания влияния на другие государства и неправительственные субъекты международных отношений с целью обеспечения нашего глобального лидерства и сохранения своего статуса надежного союзника в области безопасности для стран, разделяющих наши интересы»3.
В то же время Соединенные Штаты не отказываются действовать и в одиночку. По их мнению, это необходимо «когда подобные усилия в наибольшей степени отвечают интересам проводимого Вашингтоном курса или когда нет иной альтернативы». Поскольку это право, как следует понимать, принадлежит исключительно самим Соединен-
1 Cm.: A National Strategy for a New Century. Washington, D.C.: The White House, May 1997, October 1998, December 1999.
2 A National Strategy for a New Century. December 1999. P. 2.
3 Ibid. P. 3.
ным Штатам, то в ситуации особо серьезных конфликтов в мире союзнические обязательства и соответствующие консультации по сути дела сводятся к нулю.
В дополнение к сказанному можно отметить еще одно важное положение, фигурирующее почти во всех документах и материалах, в которых рассматриваются и формулируются современные национальные интересы США. Здесь мы имеем в виду, что в число своих жизненно важных интересов Соединенные Штаты неизменно включают пункт о предотвращении появления региональных гегемонов в наиболее значимых для официального Вашингтона регионах. Шокирует то, что этот пункт буквально «красной нитью» проходит через все документы последнего времени, касающиеся национальных интересов США4. Он продиктован, прежде всего, боязнью нарушить выгодный для них баланс сил на пространствах Евразии. Кстати, болезнь под названием «гегемонизм», которой страдают Соединенные Штаты, является, по мнению некоторых аналитиков, одной из важных причин направленного против этой державы международного терроризма. Белый дом немало преуспел в том, чтобы придать процессу глобализации вид пирамиды. Вершина ее — сами США; несколько ниже разместилась группа государств, входящих в семерку наиболее индустриально развитых стран мира; за ними следует группа стран среднего уровня (типа Испании). Внизу же пирамиды, в ее основании, находятся остальные страны, составляющие девять десятых всего человечества, которым позволено лишь несколько улучшать свой жизненный уровень. Однако в целом им отведена роль поставщиков сырья для верхних слоев пирамиды, свалки отходов и рынка для залежалых товаров. Разумеется, такая модель глобализации не может не вызывать у «нижних» стран соответствующей негативной реакции, а терроризм — одна из форм ее проявления.
Мы подробно остановились на национальных интересах Соединенных Штатов по той причине, что они являются сегодня единственной сверхдержавой в мире и от их политики во многом зависит стабильность в системе международных отношений. В целом же, на наш взгляд, сказанное достаточно убедительно свидетельствует о том, что сегодня, как и в прежние времена, государственные деятели, говоря словами Г. Моргентау, «думают и действуют в понятиях интереса, определенного как сила»5. И этот способ мышления не могут изменить никакие преобразования и перемены в мире.
Справедливость этих слов можно видеть не только на примере Соединенных Штатов, для которых проблема национального интереса стала вроде «идеи фикс», но и на примере других государств, прежде всего тех, которые недавно стали независимыми. В данном случае не является исключением и Россия, уделяющая повышенное внимание выработке собственного национального интереса, особенно с 2000 года, когда на президентских выборах победу одержал В. Путин. Однако в упомянутом плане между этими двумя странами есть весьма существенная разница. В то время как Соединенные Штаты находятся в зените своего могущества, Россия ослаблена всеми предшествующими годами бездумных, поспешных и разрушительных «перестроек» и реформ, которые привели фактически к вырождению государства, к ослаблению его функций по всем направлениям политической, экономической и социальной жизни страны. Мало того, они привели не только к ослаблению и упадку национального самосознания, но и к разрушению нравственных основ общества, к безудержному росту преступности, коррупции, произволу, рвачеству, охватившему как нижние и средние слои общества, так и
4 См., например: America’s National Interests. A Report from the Commission on America’s National Interests. Center for Science and International Affairs, Cambridge; John Kennedy School of Government, Harvard University, July 1996. P. 2—4, 21, 22; July 2000. P. 6.
5 Morgenthau H.J. Politics Among Nations: The Struggle for Power and Peace. 4th edition. New York, 1967.
P. 5.
правящую верхушку. Власть оказалась перед неким национально-политическим вакуумом — вакуумом национального самосознания, притом не просто русского, а общероссийского.
Прежде единая нация чуть ли не в одночасье разделилась фактически на ряд эт-нонациональных и областных образований и самосознаний, слабо связанных между собой. Следствием этого стало появление скрытых и явных конфликтных ситуаций, возникших на почве агрессивного национализма и местничества (самый яркий пример тому — Чечня). В среде интеллигенции стали развиваться космополитизм, потеря чувства Родины, растерянность, пессимизм, неверие в возможность конструктивных перемен и огульная критика всего и вся. Нестабильность внутреннего и внешнего политического, экономического и военно-стратегического положения страны делали по существу тщетными всякие попытки возродить национальные интересы, а если такие усилия и предпринимались, то они сводились к некоему подобию отвлеченных интеллектуальных упражнений. Все это сопровождалось политической апатией большинства населения, его безразличием к делам государства, развитием эгоистического ин-тереса6.
Главные причины этих процессов обусловлены уходом с мировой арены Советского Союза как сверхдержавы и распадом колоссальной сферы его влияния, появлением на постсоветском пространстве новых независимых государств, а также региональными политическими кризисами, в том числе ситуацией, сложившейся в странах Персидского залива и на Балканах. В последнем случае речь идет о конфликте в Косове и о вооруженном вмешательстве в него западных государств во главе с Соединенными Штатами. Вместе с тем мировая периферия бросает гегемонии США все более серьезные вызовы, одним из проявлений которых является международный терроризм. В этом контексте особое значение имеют события в Афганистане конца 2001-го и начала 2002 года. Эпохальные геополитические изменения затронули многие регионы и субрегионы. Но сегодня, пожалуй, центральным в этом отношении считается евразийский континентальный массив («сердцевинная земля», «хартленд», по определению X. Маккиндера). На этой территории отмечаются наиболее значимые геополитические изменения, которые могут сказаться на судьбах всего мира в XXI столетии. В центре этих трансформаций оказались все бывшие республики Советского Союза, а ныне независимые государства, включая и Узбекистан. Именно в этом регионе началась антитеррористическая операция, в которую так или иначе вовлечены многие государства мира.
Произошедшие геополитические перемены заставляют ответственных политиков и государственных деятелей по-новому взглянуть на происходящее в современном мире. Не только по своей сегодняшней значимости, а также для определения будущих контуров нынешнего мира Евразия уже вышла на первое место в международной политике. На произошедшие геополитические перемены и их значимость для национальных интересов Соединенных Штатов одним из первых стал обращать внимание американских руководителей такой маститый аналитик, как Бжезинский. Он хорошо усвоил уроки Маккиндера, прежде всего тот из них, который учит, что Евразия является не просто крупнейшим континентом на земном шаре, но и занимает на нем осевое положение. «Государство, которое господствует в Евразии, контролировало бы два из трех наиболее развитых и экономически продуктивных мировых регионов. Один взгляд на карту позволяет предположить, что контроль над Евразией почти автоматически повлечет за собой подчинение
6 Сошлемся в этом смысле на подготовленный группой известных политологов и экономистов сборник тематических статей под претенциозным названием «Национальная доктрина России (проблемы и приоритеты)». М.: Агентство «Обозреватель», 1994. Судя по всему, он так и остался невостребованным, впрочем, как и другие подобные работы.
Африки, превратив Западное полушарие и Океанию в геополитическую периферию центрального континента мира»7.
В Евразии ныне живет около 75% населения планеты, там же находится и большая часть мирового физического богатства. На долю этой обширнейшей территории приходится около 60% мирового ВНП и около трех четвертей доказанных мировых энергетических запасов. «В Евразии также находятся самые политически активные и динамичные государства мира. После Соединенных Штатов следующие шесть крупнейших экономик и шесть стран, имеющих самые большие затраты на вооружения, находятся в Евразии. Все, кроме одной, легальные ядерные державы и все, кроме одной, нелегальные находятся в Евразии. Два претендента на региональную гегемонию и глобальное влияние, имеющие самую высокую численность населения, находятся в Евразии. Все потенциальные политические и/или экономические вызовы американскому преобладанию исходят из Евразии. В совокупности евразийское могущество значительно перекрывает американс-кое»8.
Перечисленного вполне достаточно, чтобы понять обеспокоенность США событиями, происходящими сегодня на огромных пространствах Евразии, а также то, почему американское политическое руководство отдает этому региону приоритетность в своей политике. В связи с событиями 11 сентября 2001 года у Соединенных Штатов появилась реальная возможность обеспечить свое присутствие и усилить свое влияние в регионе, что им необходимо для реализации собственных интересов.
Hoc opus, hic labor est! (Вот в чем дело, вот в чем труд!)
События же в регионе, прежде всего в его центральноазиатской части, развиваются весьма быстро и непредсказуемо. Новые политические реалии в нем совершенно несхожи с теми, что происходили в начале 1990-х годов, когда распался Советский Союз и стали формироваться начала новой формы межгосударственной ассоциации — Содружества Независимых Государств (СНГ). Геополитические реалии постсоветского пространства стали неумолимо вводить свои коррективы в прежние «братские» отношения между бывшими союзными республиками и обозначать новые контуры проблем политического, экономического, идеологического, транспортно-коммуникационного, социального и экологического характера. Антитеррористическая кампания в Афганистане добавила новые нюансы таким отношениям, которые, вместо того чтобы улучшить ситуацию, оказывают, скорее негативное воздействие.
Если же говорить о самом СНГ, то оно, вероятнее всего, еще весьма продолжительное время сохранится в том состоянии, когда не будет, так сказать, «ни реального брака, ни формального развода». Вместе с тем, исходя из сложившейся в Содружестве ситуации, многие аналитики утверждают, что СНГ находится на последнем издыхании, что оно вот-вот прекратит свое существование, а если еще не умерло, то явно доживает свой короткий век. Однако, перефразируя известное выражение Марка Твена, по этому поводу можно сказать: «слухи о кончине СНГ явно преувеличены». Несмотря на очевидные сим-
7 Бжезинский 36. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М.: Международные отношения, 2000. С. 44.
8 Там же.
птомы его затянувшейся болезни, уже переросшей в стадию хронической, преждевременно считать, что оно уже при смерти. Ведь в таком состоянии эта структура пребывает уже свыше 10 лет, и никому из ее стран-участниц эта болезнь не только не мешала, она даже вполне устраивала многих. Никого не приковывая к себе железными узами, Содружество в то же время в любой критический момент давало возможность входящим в него государствам воспользоваться всеми имеющимися у СНГ преимуществами. А что таковыми эта организация располагает, вынуждены признать даже самые последовательные ее противники.
Пока же все, кажется, не возражают против нынешней аморфной и мало обязывающей структуры СНГ, в рамках которой страны-участницы решают наболевшие вопросы главным образом на двусторонней основе. Но изначально Содружество и было задумано не как надгосударственное образование (что в декабре 1991 г. специально зафиксировано в Алматинской декларации) с целью решения каких-то общих задач, а представляло собой некую переходную структуру, в которой каждый участник волен был видеть то, что он хотел видеть.
Между тем борьба за влияние в Центральной Азии — а в эту борьбу в той или иной мере включаются все ведущие государства мира — может сделать данный регион беспокойной буферной зоной между Западом и Востоком. Господство или преобладающее влияние в ЦА сулит, помимо всего прочего, большие преимущества в сфере обладания богатыми источниками энергоресурсов. А это особенно важно, если учитывать постепенное истощение их запасов в районе Персидского залива и перманентно нестабильную обстановку в нем.
Ultima ratio regum (Война — последний довод королей)
Геополитические перемены в мире очевидны, как очевидна и во многом решающая роль этих трансформаций в политике и в национальных интересах стран, что со всей определенностью отметил тот же Бжезинский. Г осударства-нации продолжают оставаться основными звеньями мировой системы, писал он. В борьбе и конкуренции между ними «географическое положение все еще остается отправной точкой для определения внешнеполитических приоритетов государства-нации, а размеры национальной территории по-прежнему сохраняют за собой значение важнейшего критерия статуса и силы»9.
На этом фоне тем более странными кажутся высказывания некоторых экспертов, ставящих под сомнение значимость геополитики в определении позиций государств на мировой арене и даже считающих, что ее роль в межгосударственных отношениях падает. Например, они утверждают, что современные международные отношения уже нельзя понять и описать «при помощи таких традиционных и наиболее влиятельных моделей внешней политики, как «политический реализм» или геополитика». Под «политическим реализмом» понимаются, конечно, национальные интересы и все, что с ними связано. Вышеприведенные слова принадлежат Н. Косолапову, известному аналитику, автору многих статей о современных международных отношениях и внешней политике России. Здесь уместно отметить, что после категорических слов о неадекватности прежних моделей исследования он же несколькими страницами ниже очерчивает «комплекс первосте-
9 Бжезинский 36. Указ. соч. С. 51.
пенных долговременных системных задач» России, главными из которых называет следующие: «сохранение целостности страны, удержание эффективного контроля над ее территорией, ресурсами, экономикой; преодоление сопротивления тех внешних сил, которые не заинтересованы в становлении сильной, влиятельной России и активно противодействуют ее возрождению в этом качестве»10.
Говоря о конкретных геополитических интересах Соединенных Штатов в евразийском регионе, Бжезинский намечает приоритеты так, как он их видит: «В краткосрочной перспективе Америка заинтересована укрепить и сохранить существующий геополитический плюрализм на карте Евразии. Эта задача предполагает поощрение возможных действий и манипуляций, с тем чтобы предотвратить появление враждебной коалиции, которая попыталась бы бросить вызов ведущей роли Америки, не говоря уже о маловероятной возможности, когда какое-либо государство попыталось бы сделать это. В среднесрочной перспективе вышеупомянутое постепенно должно уступить место вопросу, при решении которого больший акцент делается на появлении все более важных и в стратегическом плане совместимых партнеров, которые под руководством Америки могли бы помочь в создании трансъевразийской системы безопасности, объединяющей большее число стран. И наконец, в долгосрочной перспективе все вышесказанное должно постепенно привести к образованию мирового центра по-настоящему совместной политической ответственности»11.
Ближайшая задача, решением которой заняты США, по мнению Бжезинского, заключается в том, «чтобы удостовериться, что ни одно государство или группа государств не обладают потенциалом, необходимым для того, чтобы изгнать Соединенные Штаты из Евразии или даже в значительной степени снизить их решающую роль в качестве мирового арбитра»12. Последнее «резюме» выражает ту самую «идею фикс», которая преследует американских стратегов и аналитиков на протяжении всей послевоенной истории и наличие которой в различных внешнеполитических документах отмечалось выше. Что же касается общего содержания приведенных суждений, то в них все предельно ясно: никаких сомнений относительно действенности национальных интересов, геополитики и баланса сил в отношениях между государствами, как и в том, что они должны продолжать служить в качестве важных инструментов в политике США на мировой арене.
Поскольку державами, которые в перспективе могут оказать наиболее реальное противодействие планам Соединенных Штатов в Евразии, скорее всего, окажутся Китай и Россия, то отсюда может возникнуть ситуация, когда «срединным» государствам, а к ним прежде всего относятся страны Закавказья, Турция, Иран и республики Центральной Азии, придется определяться геополитически и решать, исходя из своих национальных интересов, какой позиции придерживаться. Правда, пока в этом явной потребности нет. Однако, принимая во внимание динамику развития современного мира, нет никаких гарантий, что она не возникнет в обозримом будущем. События, развернувшиеся в Афганистане осенью 2001 года, а также вовлеченность в антитеррористи-ческую кампанию ряда государств Центральной Азии, особенно Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстана, которые предоставили собственные территории и воздушное пространство для американских военных, создали определенные предпосылки для этого. Многие эксперты считают, что, несмотря на все заявления о временном присутствии
10 Косолапое Н. Россия в международной системе начала XXI века: вызов глобализации. В кн.: Российская внешняя политика на рубеже веков: преемственность, изменения, перспективы. М.: ИМЭМО РАН, 2000. С. 171—172, 180—181.
11 Бжезинский 36. Указ. соч. С. 235.
12 Там же.
в регионе американских вооруженных сил, США не выведут их, по крайней мере в обозримом будущем.
Иными словами, в Соединенных Штатах (на разных уровнях) не только переосмысливают геополитическое значение Центральной Азии в контексте американских национальных интересов, но и стремятся создать правовую базу для их реализации. Например, в планах возрождения Великого шелкового пути первостепенное внимание уделяется необходимости поддерживать выгодный для Белого дома баланс сил как в Каспийском регионе, так и в ЦА, то есть баланс, сводящийся в конечном счете к нейтрализации гегемонистских устремлений Ирана (с юга) и России (с севера). Немалое значение имеют и надежды на то, что использование каспийских запасов углеводородного сырья позволит существенно снизить энергетическую зависимость Соединенных Штатов от нестабильного арабского Востока. Эти надежды тем более оправданы, что, по некоторым расчетам, в ближайшие 20—30 лет мировое потребление энергии значительно увеличится. При столь огромном спросе на энергоносители и их дефиците в большинстве стран мира вполне ясно, чего можно ожидать во взаимоотношениях государств, стремящихся наилучшим образом удовлетворить свои национальные интересы, среди которых центральное место занимает обеспечение потребностей национальной экономики в энергоресурсах.
Соединенные Штаты поддерживают геополитический плюрализм на постсоветском пространстве Центральной Азии и стараются ограничить стремление к доминированию в регионе любой державы, в первую очередь России. Именно на основе этой тактики они наилучшим образом смогут обеспечить себе место в разработке ресурсного потенциала региона и закрепить в нем свое преобладающее влияние. Первостепенный интерес Америки состоит в том, считает Бжезинский, «чтобы помочь обеспечить такую ситуацию, при которой ни одна держава не контролировала бы данное геополитическое пространство, а мировое сообщество [читай: «Соединенные Штаты»] имело бы к нему беспрепятственный финансово-экономический доступ». Один из основных геополитический выводов Зб. Бжезинского заключается в следующем: «Геополитический плюрализм станет устойчивой реальностью только тогда, когда сеть нефтепроводов и транспортных путей соединит регион непосредственно с крупными центрами мировой экономической деятельности через Средиземное и Аравийское моря так же, как и по суше. Следовательно, усилия России по монополизации доступа требуют отпора, как вредные для стабильности в регионе»13.
В целом же нам представляется, что после распада биполярности система современных отношений не является ни «однополюсной», ни «многополярной». Она пока находится в стадии своего становления и не получила еще большей или меньшей оформ-ленности, а потому к ней мало приемлемы окончательные оценки и ярлыки. Сегодня в мире действительно есть только одна сверхдержава, но из этого, на наш взгляд, не следует вывод, что она ныне оказывает определяющее воздействие на развитие международных отношений в целом. События в Ираке и Югославии, военные действия против них под эгидой Соединенных Штатов показали одно: Вашингтон в состоянии организовать такого рода акции и с помощью силы даже свергнуть тот или иной режим, но США не могут в одиночку реализовать поставленные цели и направить развитие международных отношений в желаемом для них русле или защитить себя от новых угроз. Можно сказать так: сегодня единственной сверхдержаве противостоит не какая-то определенная равновеликая сила, а некий международный беспорядок, хаос, своего рода анархия, не поддающаяся контролю, регулированию и управлению. В этом смысле биполярная система была более упорядочена, в большей степени контролируема, а пото-
13 Бжезинский Зб. Указ. соч. С. 178.
му и более предсказуема, чего нельзя сказать о сегодняшней системе международных отношений. В связи с этим отнюдь не случайно, что после развала Советского Союза некоторые влиятельные и дальновидные американские аналитики и эксперты считали, что теперь Соединенные Штаты столкнутся уже не с проблемой противостояния монолитной советской угрозе, а с тем, каким образом противостоять развалу Советского Союза и как этим процессом управлять14.
Впрочем, как управлять этим упадком и можно ли управлять им вообще, сегодня актуально не только для Соединенных Штатов. Новая система неупорядоченного баланса сил прибавила Белому дому не столько преимуществ, сколько новых забот, новых значительных материальных и моральных издержек, вызывающих головную боль, поскольку хаосом управлять невозможно в принципе.
Можно сказать, что прежний глобальный биполярный баланс сил распался, уступив место многим региональным балансам сил, которые в отличие от первого нестабильны и чреваты непредсказуемыми конфликтами. Если нынешнюю систему международных отношений и можно называть многополюсной, то лишь в значении некоторой совокупности слабо связанных между собой региональных балансов сил, не сливающихся в единый глобальный баланс сил. В этом смысле Соединенные Штаты можно уподобить «пастуху» с разбежавшимся во все стороны стадом. Как в свое время весьма точно отметил У. Черчилль, баланс сил есть «закон политики... а не простая целесообразность, диктуемая случайными обстоятельствами, симпатиями, антипатиями или другими подобными чувства-
ми»15.
Несбалансированная сила в системе международных отношений оказывает в принципе такой же разрушительный эффект, как и в механике, только ее последствия еще более тяжкие. Сегодня самым фатальным образом формируется новая модель мак-киндеровского монолита евразийского хартленда. По словам известного американского аналитика Кеннета Уолтца, несбалансированность представляет опасность для всех государств, не исключая и самых могущественных. «Несбалансированная сила, — пишет он, — питая амбиции некоторых государств относительно расширения своего влияния, может побудить их к опасной и авантюристической политике. Из одного лишь этого можно сделать вывод, что безопасность всех государств зависит от поддержания среди них баланса сил»16.
П о с т с к р и п т у м
При оценке системы международных отношений вряд ли применимы моральные или вкусовые категории. Не составит труда найти достаточное количество аргументов в пользу того, что прежняя система была «хорошая», и меньше аргументов в пользу того, что она была «плохой». Следовательно, на наш взгляд, есть основания отметить, что система биполярного баланса сил обуславливалась вполне определенными объективными обстоятельствами, которые сформировались после Второй мировой войны и исчезли с распадом Советского Союза.
Все отмеченные феномены и проблемы сегодняшнего мира неотделимы от процесса глобализации: некоторые из них, включая международный терроризм, можно рассматри-
14 См., например: Gershman C. Freedom Remains the Touchstone // The National Interest, Spring 1990, No. 19. P. 83.
15 Churchill W. The Second World War. Vol. 1. Boston, 1948. P. 207—208.
16 Waltz K. International Structure and the Balance of Power. В кн.: International Politics and Foreign Policy. A Reader in Research and Theory / Ed. by J. Rosenau. N.Y., 1969. P. 312.
вать в качестве ее неизбежных порождений и прямых последствий. Процесс глобализации и рост взаимозависимости стран, особенно в сфере экономики, стали одной из основных особенностей сегодняшнего мира, к которым многие государства вынуждены приспосабливаться, в частности те, что в последнее десятилетие встали на путь независимого политического и экономического развития.
Новые постсоветские суверенные страны, в том числе и республики Центральной Азии, должны избавиться от иллюзий и принять довольно противоречивые правила выживания в современном мире. Эти страны расположены в хартленде Хэлфорда Маккиндера, там, где непрерывно идет борьба между разными государствами, да и действовать они должны соответствующим образом. В частности, республики ЦА вынуждены защищать и укреплять свой суверенитет, политическую и экономическую независимость, принимая во внимание процесс глобализации и взаимозависимости, а также собственные национальные интересы, то есть факторы, которые по своей сути не всегда совпадают.
