CC BY
82
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №3 (78) 2009
5. Подсчитано по: Разгон И.М., Мосина И.Г. Буржуазия Сибири и Государственная дума // Классы и партии в Сибири накануне и в период Великой Октябрьской социалистической революции. — Томск, 1977. — С. 42.
6. Сибирская заря (Иркутск). — 1907. — 12 авг.
7. ГАТО. Ф. 3. Оп. 18. Д. 1241. Л. 104-105.
8. ГАТО. Ф. 3. Оп. 20. Д. 261. Л. 1.
9. Там же. Л. 17.
10. Там же. Л. 25.
11. РЦХИДНИ. Ф. 93. Оп. 1. Д. 28. Л. 4.
12. Там же. Л. 5.
13. Сибирь. — 1912. — 24 марта.
14. ГАТО. Ф. 3. Оп. 12. Д. 3823. Л. 10.
15. ГАРФ. ДП. Оп. 265. Д. 524. Л. 315.
16. Там же.
17. ГАРФ. ДП. 4 д-во. 1912. Л. 130.Ч. 77. Л. 4.
18. Сибирская жизнь. — 912. — 14 окт.
19. Там же.
20. ГАРФ. ДП. 4 д-во. 1912. Д. 130. Ч. 1. Л. 1.
21. Степная речь (Омск). — 1911. — 2 апр.
РОДИОНОВ Юрий Петрович, кандидат историчес ких наук, доцент кафедры дореволюционной отече ственной истории и документоведения.
Статья поступила в редакцию 12.01.2009 г.
© Ю. П. Родионов
УДК 947.07 [Р.57Ц Н. М. ЕМЕЛЬЯНОВА
Омская государственная медицинская академия
ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСКАЯ ВЛАСТЬ В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ XIX в.____________________________
Законодательство 1822 г. разграничивало полномочия генерал-губернатора и Совета. Однако при отсутствии в Сибири органов дворянского самоуправления и слабой связи с центром империи реальный объем власти генерал-губернатора, обладавшего чрезвычайными полномочиями и возглавлявшего войска, во многом определялся его личными качествами и умением подбирать чиновников.
Ключевые слова: генерал-губернатор, чиновники, администрация, полномочия, власть, Западная Сибирь.
В условиях XIX в. отдаленность от центра империи придавала особый вес западносибирской администрации. Поэтому разница между де-юре и де-факто в текущей административной практике могла быть весьма существенной. В соответствии с новым законодательством 1822 г., территория Западно-Сибирского генерал-губернаторства была подчинена Главному управлению Западной Сибири (ГУЗС). В состав Главного управления входили генерал-губернатор и Совет. Так как генерал-губернатор являлся председателем Совета, он находился на вершине местной чиновничьей иерархии.
Генерал-губернатор назначался лично императором, что придавало его власти особый авторитет. Свой выбор император, как правило, согласовывал с военным министром и министром внутренних дел. Кандидаты, как показали исследования А. В. Ремнёва, подбирались среди высших военных чинов: полных генералов или генерал-лейтенантов [21], что по «Табели о рангах» соответствовало II и III классу соответственно [24]. Следует подчеркнуть, что генерал-губернаторская форма правления вводилась на территориях преимущественно окраинных, нетипичных с административной точки зрения. Другими словами, как заключала Комиссия по новому административному разделу азиатской России: «везде, где слияние инородцев с господствующим племенем не началось или только начинается и не имеет прочного залога к успеху, в виде резкого преобладания господствующей расы, там генерал-губернаторская власть является необходимостью» [9].
Конечно, генерал-губернаторская власть имела свою специфику в таких разных регионах, как напри-
мер, Западная Сибирь и Царство Польское или Закавказье и Финляндия, но в целом эта особая форма администрации отличалась большей степенью концентрации и милитаризации.
В своей административной деятельности генерал-губернатор Западной Сибири руководствовался «Учреждением о губерниях» 1775 г., которое весьма пространно трактовало его полномочия, и положениями Сибирской реформы 1822 г., которая расширяла круг его прав и обязанностей.
В частности, западносибирский генерал-губернатор проводил ежегодные ревизии областного управления и окружных приказов, утверждал выборы старшего султана в казахских округах. Правда, свидетельства офицера Генерального штаба М. И. Красов-ского говорят о формальном характере данных ревизий. Красовский следующим образом описывает генерал-губернаторскую ревизию: «В день назначения для ревизии дел на дворе приказа собраны: все волостные управители, аульные старшины, киргизы в своих почетных и непочетных кафтанах. В присутствии приказа собраны все чиновники русские, толмачи, заседатели от киргиз и старший султан. Приносится денежный ящик, в присутствии губернатора проверяются суммы, потом производится опрос собранного на дворе народа, принимаются письменные прошения от смельчаков, но большей частью слышатся крики: все довольны, по крайней мере, так переводит народные восклицания состоящий при губернаторе толмач. Остается только, стало быть, отпраздновать день ревизии, что и делается...» [10].
Полномочия генерал-губернатора статья 294 Свода законов Российской империи трактует следующим
образом: «В порядке общего губернского управления генерал-губернаторы суть главные блюстители неприкосновенности верховных прав самодержавия, пользы государства и точного исполнения законов и распоряжений высшего правительства по всем частям управления во вверенном им крае». Следующая, 295-я статья, гласит: «Генерал-губернатор по приведению в исполнение распоряжений как высшего правительства, так и своих собственных, действует через места и лица, коим по учреждениям и уставам губернского управления сие исполнение должно принадлежать». Формулировка «главный блюститель» говорит о том, что по закону должность генерал-губернатора представляла собой высший орган надзора [17].
Однако на практике полномочия генерал-губернатора оказывались гораздо шире, что было традиционно и для Сибири. Предусмотренные законом ограничители генерал-губернаторской власти, в числе которых Главное управление Западной Сибири, в этом качестве были неэффективны. Отсутствие органов дворянского самоуправления, отдаленность от центра и слабый контроль также способствовали самовластию генерал-губернатора. В итоге властные прерогативы во многом определялись личностью генерал-губернатора [12].
В качестве иллюстрации можно привести случай, очевидцем которого был один из современников, А. Е. Врангель. Он описывает, как генерал-губернатор Густав Христианович Гасфорд (1850—1861) при посещении Семипалатинска отчитывал местного священника за то, что тот не трезвонил во все колокола в честь приезда генерал-губернатора. В ответ священник напомнил Гасфорду, что подобный трезвон приличествует только царским особам. На что Гасфорд гневно заявил: «Здесь я царь!» [18].
Дополнительный вес фигуре генерал-губернатора Западной Сибири придавало и то, что он в то же время назначался и командиром Отдельного сибирского корпуса, и наказным атаманом Сибирского казачьего войска. Кроме того, по закону, генерал-губернатор имел право назначать и увольнять чиновников с XIV по VI класс «Табели о рангах» [20]. А с 1839 г. на генерал-губернаторов было также возложено провиантское снабжение войск [22]. В 1866 г., благодаря усилиям шефа жандармов, которого поддержали министр внутренних дел, юстиции и военный министр, западно-сибирский генерал-губернатор подобно восточно-сибирскому коллеге был наделен чрезвычайными полномочиями. Теперь генерал-губернаторы при вступлении в должность получали секретные инструкции, регламентировавшие их действия в чрезвычайных ситуациях. Кроме того, генерал-губернатору предоставлялось право ревизии всех гражданских учреждений [9]. Наконец, в 1879 г. Генерал-губернатору было предоставлено право издавать обязательные постановления об общественной безопасности [21].
В распоряжении генерал-губернаторов находились и обширные судебные полномочия. Генерал-губернатор занимался подбором кадров на должность уездного судьи, утверждал более подробную инструкцию для деятельности уездных судей, контролировал деятельность судебных отделений областных правлений, утверждал смертные приговоры, вынесенные военными судами, и имел право отстранять от должности без санкции Министерства юстиции чинов судебного ведомства [9].
Несмотря на все рычаги управления, имевшиеся в распоряжении генерал-губернаторов, не все стремились ими воспользоваться в полной мере. Некото-
рым было достаточно лишь формальных знаков признания их власти, а к реальному участию в управлении они оставались равнодушны. В таких ситуациях власть оказывалась в руках чиновников канцелярии. Канцелярия представляла собой бюрократический аппарат, через который Совет Главного управления и его председатель — генерал-губернатор реализовали свои разнообразные должностные полномочия. Сначала в состав канцелярии входило три отделения, между которыми не существовало четкого разделения функций. Только в 1828 г., в соответствии с предписанием сибирского генерал-губернатора, за первым отделением были закреплены дела МВД, за вторым — Министерства юстиции, за третьим — Министерства финансов. Остальные дела равномерно распределялись между отделениями[3]. Позже число отделений возросло: в 1848 г. появилось отделение по делам государственных имуществ, а в 1867 г. — казачье отделение.
Хотя формально канцелярия являлась лишь «прикладным инструментом» к институтам генерал-губернатора и Совета, но фактически, и в этом следует согласиться с А. В. Ремнёвым, «роль канцелярии и чиновников среднего звена. оказывались гораздо выше той официальной роли, которую они были призваны исполнять» [19]. Сила канцелярии была в непосредственном участии в делопроизводстве. Как указывал хорошо знавший реальную управленческую практику М.А. Корф, от неё зависело «назначение дел к слушанию в той или другой очереди. образ изложения или словесного объяснения дел, наведение или пропуск примеров и справок из прежних производств» [11].
Так, правление генерал-губернатора Александра Петровича Хрущёва (1866— 1875) полностью подтвердило справедливость известного высказывания Николая I о том, что «Россией управляют столоначальники». При этом Александр Петрович, по отзывам современников, весьма ревностно относился к соблюдению официального этикета. «Если, например, он являлся в какое-нибудь собрание, то при входе в зал все присутствующие должны были встречать его, выстроившись полукругом, иначе он тут же выказывал свое неудовольствие за недостаток внимания к его особе, а иногда даже тотчас уезжал» [18].
Даже такой честолюбивый генерал-губернатор, как Гасфорд, не мог приструнить своего правителя канцелярии Почекунина. Дело в том, что его высокопревосходительство очень болезненно воспринимал успехи генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьева, получившего титул графа Амурского. Поэтому для Гасфорда лучшей рекомендацией чиновника был факт его неприятия со стороны генерал-губернатора Восточной Сибири. В связи с этим не удивительно, что статский советник Почекунин, уволенный Муравьевым-Амурским с должности правителя канцелярии за взятки, быстро завоевал доверие Гасфорда. С этого момента почти все должности в Западной Сибири раздавались через Почекунина. Будучи достаточно опытным в канцелярских делах, он сумел сплотить вокруг себя Главное управление Западной Сибири и стал вдохновителем всех хищений, осуществлявшихся членами управления по всем четырем отделениям. Впоследствии Гасфорд признавался, что знал об этих злоупотреблениях, но «держал их в руках, производя по временам для их острастки гром и молнию». «Гром и молния», по воспоминаниям П. П. Семёнова-Тянь-Шанского, состояли в том, что, «собрав от своих очень удачно выбранных чиновников особых поручений некоторые данные по какому-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 3 (78) 2009 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 3 (78) 2009
нибудь крупному злоупотреблению, он разносил обвиняемого в присутствии всех, не жалея даже резких выражений, на что виновные низко кланялись, не отрицая своей вины» [23]. Этим и ограничивались антикоррупционные мероприятия Гасфорда, после чего чиновники спустя некоторое время снова брались за старое [1].
Случай, когда генерал-губернатор не мог справиться с нижестоящими по чину и должности подчиненными, были не редки в административной практике не только Сибири, но и России в целом. Часто причиной этого являлось отсутствие опыта гражданского управления у назначаемых на генерал-губернаторский пост. Из девяти генерал-губернаторов Западной Сибири только двое, А. О. Дюгамель и Н. Г. Каз-наков, при назначении имели за плечами значительный опыт гражданской службы.
Александр Иванович Дюгамель (1861 — 1866) до своего назначения генерал-губернатором около десяти лет служил дипломатом в Египте, Сирии и Персии. Потом в 1841 г. он был направлен по особым поручениям в Молдавию и Валахию, с 1847 г. находился в свите императора, а в 1851 г., будучи уже в чине генерал-лейтенанта, стал сенатором.
Другой генерал-лейтенант, Николай Геннадьевич Казнаков (1875— 1881), являлся единственным западносибирским генерал-губернатором, который никогда не принимал участия в боевых действиях. Зато многие современники выделяли его из числа остальных генерал-губернаторов как талантливого администратора. Первым шагом на административном поприще для Казнакова стала командировка 1861 г. в Калужскую губернию. В круг его задач входило содействие губернским властям в проведении крестьянской реформы и сохранение порядка. С 1864 по 1866 год Казнаков занимал должность киевского военного губернатора. А с 1867 г. был генерал-адъютантом при императоре [18].
Параллельно с рассмотрением вопросов генерал-губернаторского правления, кроме чиновников канцелярии, стоит выделить еще один слой чиновников, не крупных по чину, но весьма влиятельных. Это адъютанты, офицеры и чиновники особых поручений при генерал-губернаторе. Первым среди сибирских генерал-губернаторов такого рода чиновниками обзавелся М. М. Сперанский, ссылаясь на обширность и разноплановость поставленных перед ним задач [2]. Со временем число чиновников по особым поручениям неуклонно возрастало. Если в первые годы функционирования Главного управления их было двое, то при генерал-губернаторе П. Д. Горчакове стало семь [16], а в 1854 г. было определено еще три чиновника сверх штата и без жалования [13]. И в дальнейшем динамика численности чиновников по особым поручениям оставалась положительной посредством приема внештатных чиновников и прикомандирования к генерал-губернатору чиновников от министерств.
Занимая в официальной иерархии чиновников скромные позиции с 6 по 8 класс, а порой и ниже, данная категория чиновников,по данным Н. П. Мат-хановой, благодаря близости к главе региональной администрации, пользовалась завидными возможностями как в плоскости текущей административной практики, так и в плоскости карьерного роста [11]. Правда, для обладания столь выгодными должностями требовалось множество разнообразных навыков и талантов, так как особые поручения каждый раз могли значительно отличаться по характеру деятельности.
Одни поручения предполагали знание юридических вопросов, например, проведение следствия по жалобам казахов или мировое посредничество. Другие поручения, такие как переговоры об инвестициях с частными предпринимателями, организация торгов на поставку хлеба на винокуренные заводы и золотые прииски, требовали компетентности в вопросах коммерции [4, 8, 11]. Кроме того, чиновники по особым поручениям могли замещать вакансии начальников отделений, губернских прокуроров, окружных начальников. Их включали в состав различных комитетов и комиссий, а также направляли в помощь начальникам отделений для разбора накопившихся дел [4, 6, 8]. Нередко им поручалось составление годовых отчетов, статистических обозрений, проектов правил и наказов [5, 7, 8]. Они же могли привлекаться в качестве курьеров [11] и даже разведчиков.
В частности, последний факт подтверждает «ответственная командировка» 1858— 1859 гг. поручика Ч. Ч. Валиханова. Находясь «на службе при генерал-губернаторе», Чокан Чингизович под именем Алима — «сына одного киргизского купца» — был направлен в Кашгар. После успешного выполнения данного задания в 1860 г. Валиханов был вознагражден поездкой в Петербург, где был прикомандирован к Азиатскому комитету [23].
Таким образом, закон весьма широко и пространно трактовал полномочия генерал-губернатора, что на практике в условиях удалённости от центра и отсутствия органов дворянского самоуправления делало власть генерал-губернатора неограниченной, но масштаб его реального участия в управлении определялся его личными качествами и умением подбирать чиновников. Региональный аспект данного исследования позволил сопоставить формальный и реальный статус генерал-губернатора и ввести в научный оборот ряд новых источников, не использованных ранее в исследовательской практике.
Библиографический список
1. Вибе П.П. Ученый генерал // Омская старина. — 1993. — Вып. 2. - С.87.
2. ГАОО. - Ф. 2. - Оп. 1. - Д. 338.
3. ГАОО. - Ф. 3. - Оп. 10. - Д. 16508.
4. ГАОО. - Ф. 3. - Оп. 2. - Д. 2427, Д. 3305, Д. 3312.
5. ГАОО. - Ф. 3. - Оп. 3. - Д. 3851.
6. ГАОО. - Ф. 3. - Оп. 3. - Д. 4080.
7. ГАОО. - Ф. 3. - Оп. 3. - Д. 4256.
8. ГАОО. - Ф. 3. - Оп. 6. - Д. 9403.
9. Жиренчин К.А. Политическое развитие Казахстана в XIX -начале XX веков. - Алматы, 1996. - С. 110-112.
10. Красовский М. И. Область сибирских киргизов. - Ч. 3. -СПб., 1868. - С. 108.
11. Матханова Н.П. Высшая администрация Восточной Сибири в середине XIX: проблемы социальной стратификации. -Новосибирск, 2002. - С. 112, 124- 126.
12. Матханова Н.П. Генерал-губернатор в системе управления России: законы и практика // Проблемы истории местного управления Сибири XVI-XX вв. Материалы научной конференции. - Новосибирск, 1996. - С. 35.
13. О определении к генерал-губернатору Западной Сибири ещё трёх чиновников особых поручений сверх штата, без жалования // ПСЗ-П. - Т. XXIX. - № 28233.
14. О определении при Главном управлении Западной Сибири ещё одного чиновника для особых поручений //Полное собрание законов Российской империи. - Вып. II. - СПб., 1843. - Т. XVII. -№ 16386.
15. О определении при Главном управлении Западной Сибири чиновника особых поручений и о назначении в Курганский округ
Тобольской губернии одного заседателя земского суда //Полное собрание законов Российской империи. — Вып. II. — СПб., 1846. — Т. ХХ. - № 18917.
16. О прибавке в Главное управление Западной Сибири чиновника особых поручений, переводчика, архивариуса и общего журналиста//Полное собрание законов Российской империи. - Вып. II. - СПб., 1841. - Т. XV. - № 13585.
17. Общее губернское учреждение // СЗ. - СПб. 1857. - Т. II. - Ч. 1. - Ст. 294.
18. Очерки истории города Омска. - Т.1. - Омск, 1997. -С. 60, 67-75.
19. Ремнёв А.В. Тайные пружины царских канцелярий, или История жизни одного российского бюрократа//Выдающиеся государственные деятели России Х'УП-ХХ вв. - Омск, 1996. -С. 104.
20. Ремнёв А.В.Самодержавие и Сибирь. Административная политика в первой половине XIX. - Омск, 1995. - С. 21, 100101, 103, 108.
21. Ремнёв А.В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика второй половины ХГХ-начала XX вв. - Омск, 1997. -С. 99.
22. Ремнёв А.В. Управление Сибирью и Дальним Востоком в XIX - начале XX в. - Омск, 1991. - С. 46.
23. Семенов-Тянь-Шанский П.П. Путешествие в Тянь-Шань в 1856- 1857. - М., 1946. - С. 47, 346-347.
24. Шепелёв Л.Е. Чиновный мир России: XVШ-XX вв. - СПб., 2001. - С. 145.
ЕМЕЛЬЯНОВА Наталья Михайловна, кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры философии, социально-гуманитарных и экономических наук.
Статья поступила в редакцию 02.12.2008 г.
© Н. М. Емельянова
УДК 947. 05 Т. д. БЕЛОВА
Омская государственная медицинская академия
ТОРГОВАЯ ПОЛИТИКА ВЕРХОВНОГО ТАЙНОГО СОВЕТА (1726-1730 гг.)_________________________________________
В статье рассмотрены основные направления решений членов Верховного тайного совета относительно положения торговли во второй четверти XVIII в. Последователям Петра I пришлось отказаться от петровского курса в торговой сфере, что объясняется отсутствием денежных средств в казне.
Ключевые слова: политика, таможня, торговля, торговый флот.
В литературе высказано мнение, что грандиозная деятельность Петра I привела страну к разорению. В этой связи членам Верховного тайного совета пришлось столкнуться со сложными внутриэкономичес-кими проблемами, главнейшей из которых была пустая казна. Решить данную проблему верховники пытались в том числе и за счет пересмотра торговой политики Петра I.
Отметим, что попытки решения проблемы пустой казны за счет таможенных пошлин не увенчались успехом. Причиной послужил таможенный тариф протекционистского характера, который был введен Петром I в 1724 г. Петр стремился оградить внутренний рынок промышленных товаров от западноевропейских при помощи высоких таможенных пошлин, поскольку русские товары были еще неконкурентоспособны. Тариф вызвал недовольство как среди иностранного, так и русского купечества. И в итоге резко возросла контрабанда. Деньги, хоть и в виде умеренных пошлин, которые раньше пополняли казну, вообще перестали туда поступать.
Впервые речь о пересмотре петровской таможенной политики зашла в связи с опасениями возможных дипломатических осложнений с Данией (из-за голштинской проблемы) 27 января 1727 г. [5]: «ежели что с датским начнется, то в таком случае тогда надобно города Архангельскаго порт отворить, понеже все торги идут сквозь Зунт, и чтоб пошлинному сбору остановки не было» [6].
Более определенно верховники высказались 6 мая 1726 г., когда из-за стремления сблизиться с венским двором пытались привлечь Голландию, обнадежив «их о купечестве, что им свободно позволится купечество свое отправлять во все порты Российскаго государства, тако ж и к городу Архангельскому, куды похо-тят» [21]. 16 мая 1726 г. был сделан доклад императрице, авторами которого были Василий Степанов — секретарь Верховного тайного совета и Александр Данилович Меншиков, на что она потребовала определить «какие товары к Архангельску, какие в здешние порты имеют быть привожены» [12]. Было решено разрешить свободную торговлю «у Архангельскаго порта смолою» [8]. Но уже через полгода Екатерина изменила свое мнение. На заседании Верховного тайного совета 31 октября 1726 г. А. Д. Меншиков «объявил, что Е. И. В. изволила повелеть, о учинении тайного Верховнаго совета мнения, что разсуждено о свободе у города Архангельского по прежнему торгу, и о тарифе.» [2]. Причины такой перемены мнения вполне объяснимы. Верховники были озабочены поиском новых источников пополнения казны. Поэтому не удивительно, что, сравнивая благосостояние территорий, прилегавших к Архангельску за последние десять лет, верховники обратили внимание на сильное падение уровня жизни в связи с закрытием Архангельского порта, что выразилось в неисправной уплате подушной подати. Желание поднять платежную способность этой местности, и было основной причиной,
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 3 (78) 2009 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
