Научная статья на тему 'Функционирование иноязычных средств в тексте'

Функционирование иноязычных средств в тексте Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
525
82
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Щитова О. Г.

Статья посвящена особенностям функционирования языковых единиц иноязычного происхождения в тексте художественного произведения. Рассмотрены механизмы создания выразительности текста при помощи иноязычных средств

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The article deals with peculiarities of usage of foreign origin units of language in a text of fiction. The ways of text expressiveness creation by means of foreign units were examined

Текст научной работы на тему «Функционирование иноязычных средств в тексте»

20. Мороховский А.Н. К проблеме текста и его категорий // Текст и его категориальные признаки. Киев, 1989.

21. Мурзин Л.Н. О динамических законах текста // Текст как объект лингвистического и психолого-педагогического исследования. Тезисы докладов науч.-теор. конф. Пермь, 1982.

22. Воробьева О.П. Текстовые категории и фактор адресата: Моногр. Киев, 1993.

23. Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. 2-е изд. М., 1998.

О.Г. Щитова

ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ИНОЯЗЫЧНЫХ СРЕДСТВ В ТЕКСТЕ

Томский государственный педагогический университет

Заимствование - одна из давних, традиционных тем лингвистических исследований. Литература, посвященная лексическому заимствованию, насчитывает многие сотни наименований. И тем не менее эта тема не утрачивает своей актуальности, поскольку на современном этапе развития русский язык особенно интенсивно пополняется новыми словами иноязычного происхождения, которые нуждаются в изучении. Расширяются аспекты анализа заимствований. В лингвистике последних лет все более возрастает интерес к функционированию языковых знаков и языковой системы. Изучение системы в функционировании неизбежно ведет к расширению объекта исследования за счет включения в него целей общения, специфических условий, в которых языковая система функционирует. Отмечается усиление внимания исследователей к коммуникативно-прагматическому аспекту семантики - к тем ее областям, в которых находят свое проявление результаты действия «человеческого фактора» в языке, обнаруживается позиция человека говорящего.

Становясь элементом художественной речи, заимствованная лексическая единица не остается неизменной по сравнению с узусом: под воздействием разнообразных факторов в системе эстетически организованного целого обогащается ее смысловая структура, преобразуется эмоционально-оценочная окраска, расширяются экспрессивные возможности. Экспрессивность в широком смысле термина понимается как выразительность, выражение мыслей и чувств, сопровождаемое эмоциями, характерное для каждого типа текстовой деятельности, обладающего вариативным потенциалом передачи одного и того же объективного смысла, окрашенного эмоциональным переживанием [1, с. 119]. Экспрессивность текста усиливает его воздействие на адресата, затрагивая сферу чувств и переживаний; придает тексту выразительность за счет взаимодействия в содержательной стороне иноязычного слова оценочного и эмоционального отношения говорящего к тому, что происходит во внешнем или внутреннем мире. Обратим внимание на семанти-

ческие механизмы создания экспрессивности текста при помощи иноязычных средств.

Средства и способы создания экспрессивности текста при помощи единиц иноязычного происхождения могут быть различными: употребление экспрессивно маркированных ксенолексем (в этом случае экспрессивный компонент семантики заимствованного слова является узуальным, отмеченным в справочной лингвистической литературе, сохраняясь в тексте и выражая субъективное отношение говорящего к содержанию или адресату речи); приобретение коннотации узуально нейтральными единицами (субъективность коннотации заимствований, которые в обычном употреблении являются стилистически нейтральными, особенно ярко проявляется в том, что одна и та же ксе-нолексема может иметь различную оценочно-эмоциональную окраску в разных микротекстах). Остановимся на некоторых других особенностях функционирования иноязычных средств в тексте.

Функционирование иноязычных слов в качестве семантических окказионализмов.

Переносные значения могут быть узуальными, то есть закрепившимися в языке, и окказиональными, индивидуально-авторскими, встречающимися только в текстах данного автора. Переносные значения заимствований, зафиксированные в словарях, могут быть как стилистически окрашенными, так и стилистически нейтральными. Окказиональное переносное значение иноязычной лексемы всегда привносит в текст экспрессию или образность.

Окказиональная метафора может быть основана на внутреннем сходстве двух предметов. «Паников-ский и Балаганов ... сегодня же к вечеру обыщут Корейко. ...После нескольких часов уличного дежурства объявились наконец все необходимые данные: покров ночной темноты и сам пациент, вышедший с девушкой из дома...» [2, с. 100]. Галлицизм пациент (< фр. patient ‘больной’) в обычном словоупотреблении имеет значение ‘больной, лечащийся у врача’ [3, III, с. 305], то есть называет объект лечения и наблюдения. В данном тексте Корей-

ко также является объектом наблюдения и своеобразного «лечения», которое заключается в изъятии у пациента нечестно заработанных денег. Таким образом, окказиональная метафора основана на внутреннем сходстве двух предметов.

Средством создания художественной выразительности нередко оказывается метонимия или ее частный случай - синекдоха.

«Это были странные и смешные в наше время люди. Почти все они были в белых пикейных жилетах и соломенных шляпах канотье. <.. .>

- Читали про конференцию по разоружению? -обращался один пикейный жилет к другому пикейному жилету» [2, с. 122].

Здесь произошел метонимический перенос названия с части на целое: с предмета одежды группы лиц на саму группу лиц, объединенную общностью интересов. Особенностью большинства данных микротекстов является то, что переносные значения заимствований возникают «на глазах» у читателя, то есть слова употребляются сначала в своем прямом значении, а затем в переносном.

Заимствование может быть актуализировано в тексте в модифицированном значении, абсолютно отличающемся от узуальной лексической семантики.

«Он опомнился на льду с расквашенной мордой, с одним сапогом на ноге, без шубы, без портсигаров, украшенных надписями, без коллекции часов, без блюда, без валюты, без креста и брильянтов, без миллиона. На высоком берегу стоял офицер с собачьим воротником и смотрел вниз, на Остапа.

- Сигуранца проклятая! - закричал Остап, поднимая босую ногу. - Паразиты!

Офицер медленно вытащил пистолет и оттянул назад ствол. Великий комбинатор понял, что интервью окончилось. Сгибаясь, он заковылял назад, к советскому берегу» [2, с. 276].

Лексема интервью (< англ. interview ‘то же’ < inter ‘между’ + view ‘мнение, точка зрения’) в нормативном словоупотреблении относится по тематике к области публицистики (газетного дела) и имеет значение ‘предназначенная для распространения в средствах массовой информации беседа с каким-нибудь лицом в форме вопросов и ответов на актуальные темы’ [З, I, с. 475]. В приведенном выше отрывке мы наблюдаем модификацию узуального значения данного заимствования, так как между Остапом Бендером и румынскими пограничниками не происходит никакой беседы. Они молча срывают с Остапа одежду и драгоценности, давая понять, что вход в их страну комбинатору запрещен. Анализируемое слово приобретает контекстуальный смысл ‘следующие друг за другом действия противоборствующих сторон’ и фраза «интервью окончилось», ассоцируясь с аллюзией «комедия окончена», подводит итог всей книге, получает символи-

ческое значение: Остап Бендер, талантливый, умный, находчивый, терпит поражение: его мечта попасть в Рио-де-Жанейро, где миллионеры могут «командовать парадом», не осуществилась. Здесь и горечь поражения, и насмешка над самим собой.

Таким образом, семантические окказионализмы иноязычного происхождения, возникающие в тексте в результате метафорического или метонимического переноса, а также в результате контекстуальной модификации значения, придают выразительность художественной речи.

Функционально-стилистическое несоответствие иноязычного слова окружающему его контексту.

Экспрессивность текста усиливается за счет функционально-стилистического «переноса» ксенолек-сем - помещения иноязычных средств, маркированных определенной стилистической сферой своего употребления, в контекст, не соответствующий им в функционально-стилистическом отношении. При этом понятийный компонент семантики иноязычного слова может полностью соответствовать нормативному употреблению или претерпевать изменения.

Рассмотрим особенности употребления заимствования эволюции в тексте сатирического романа И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой теленок». «Это очень хорошо, — Балаганов доверчиво усмехнулся. -Пятьсот тысяч на блюдечке с голубой каёмкой». Он поднялся и стал кружиться вокруг столика. Он жалобно причмокивал языком, останавливался, раскрывал даже рот, как бы желая что-то произнести, но, ничего не сказав, садился и снова вставал. Остап равнодушно следил за эволюциями Ба-лаганова» [2, с. 23]. Эволюции (только мн.) - строевые тактические или стратегические передвижения армии или флота, манёвры (воен.) [3, III, с. 637]. Отнесенность данного слова к военной терминологии подчеркивается следующим контекстом: «Но, взглянув на эволюции Паниковского, он успокоился. Балаганов увидел, что слепой повернулся фронтом к миллионеру, зацепил его палочкой по ноге и ударил плечом. После этого они, видимо, обменялись несколькими словами. Затем Корейко улыбнулся, взял слепого под руку и помог ему сойти на мостовую. Для большей правдоподобности Паниковский изо всех сил колотил палкой по булыжникам и задирал голову, будто был взнуздан» [2, с. 97]. Актуализация указанной выше семантики галлицизма латинского происхождения эволюции (< фр. evolution -воен. ‘перестроение, маневрирование’< лат. evolutio ‘развитие, развертывание’) подтверждается наличием в тексте другого военного термина - фронт ‘обращенная к противнику сторона боевого расположения войск’ [3, III, с. 763]. В тексте художественного произведения мы наблюдаем «снижение» значения анализируемого иноязычного термина, а

также приобретение им необычного оттенка значения - ‘поведение, передвижения (по отношению к человеку)’. Ср.: «Сказавши “ой”, Берлага отошел подальше от идиота. Произведя эту эволюцию, он приблизился к человеку с лимонной лысиной» [2, с. 1З6). Заметим, что заимствование употреблено здесь в форме единственного, а не множественного числа, что является преодолением морфологической языковой нормы (см. приведенные выше данные словаря Д.И. Ушакова). Следовательно, данное слово является не только семантическим, но и грамматическим окказионализмом. Таким образом, усиление экспрессивности текста может быть достигнуто за счет креативного отношения автора не только к лексическим и стилистическим, но и к морфологическим (грамматическим) нормам языка.

Тематическое рассогласование ксенолексемы и контекста.

Использование ксенолексемы, относящейся в узусе к одной тематической группе, для описания явления другой сферы деятельности человека придает эффективность высказыванию и усиливает экспрессивность текста. «В лексическом понятии имплицитно присутствует указатель его принадлежности к определенной сфере, т.е. к тематически более или менее точно очерченному кругу других лексических понятий» [5, с. 119]. Перемещение заимствования за пределы свойственного ему тематического поля меняет его стилистическую окраску.

«Уже Кукушкинд поднял полу своего пиджака, чтобы протереть ею стекла своих очков, а заодно сообщить сослуживцам, что работать в банкирской конторе “Сикоморский и Цесаревич” было не в пример спокойнее, чем в геркулесовском содоме; уже Тезоименицкий повернулся на своем винтовом табурете к стене и протянул руку, чтобы сорвать листок календаря, уже Лапидус-младший разинул рот на кусок хлеба, смазанный форшмаком из селедки, - когда дверь распахнулась и на пороге ее показался не кто иной, как бухгалтер Берлага.

Это неожиданное антре вызвало в финсчет-ном зале замешательство. Тезоименицкий поскользнулся на своей винтовой тарелочке, и календарный листок впервые, может быть, за три года остался несорванным. Лапидус-младший, позабыв укусить бутерброд, вхолостую задвигал челюстями. Дрейфус, Чеважевская и Сахарков безмерно удивились. Корейко поднял и опустил голову. А старик Кукушкинд быстро надел очки, позабыв протереть их, чего с ним за тридцать лет служебной деятельности никогда не случалось. Берлага как ни в чем не бывало уселся за свой стол и, не отвечая на тонкую усмешку Лапидуса-младшего, раскрыл книги» [2, с. 1З5).

Смысловой центр приведенного отрывка выражен варваризмом антре (< фр. entree ‘выход, вступ-

ление’ [4, с. 67]), который в русском языке принято употреблять при описании циркового представления или балета: 1) в цирке это клоунский номер - комедийная или разговорная сценка или пантомима; 2) в балете - танцевальный выход одного или нескольких исполнителей; 3) в странах Средневековой Европы - торжественный выход, вступление костюмированных персонажей в пиршественный или бальный зал [там же]. В тексте романа «Золотой теленок» слово антре помещается в не соответствующую ему денотативную сферу: действие происходит в финансово-счетном отделе конторы, а действующее лицо не является профессиональным артистом. Авторская цель такого тематического контраста - эффект неожиданности, приводящий к комизму ситуации и усиливающийся в словосочетании «неожиданное антре» и далее - при описании реакции остальных героев на такое «неожиданное антре».

Приём неязыкового парадокса (нарушение предметно-логических связей между явлениями неязыковой действительности, противоречие здравому смыслу).

Экспрессивность текста может возникать и при использовании стилистически нейтральных единиц, обычных для данного функционального стиля, употребляющихся в соответствии с их тематической принадлежностью, в том случае, если в тексте нарушаются привычные предметно-логические связи между явлениями неязыковой действительности и возникает парадоксальная ситуация, противоречащая здравому смыслу.

Утрата предметно-логических связей между реалиями наблюдается, например, в нелепости одежды героев: «Паниковский, перебирая ногами, ухватился за кузов, потом налег на борт животом, перевалился в машину, как купающийся в лодку, и, стуча манжетами, упал на дно.

- Полный ход, - скомандовал Остап. - Заседание продолжается. <.. .>

- И вообще, - продолжал Остап, - у вас нечистая хватка. Только что мы были свидетелями отвратительной сцены. За вами гнались арбатовцы, у которых вы увели гуся.

- Жалкие, ничтожные люди! - сердито забормотал Паниковский.

- Вот как! - сказал Остап. - А себя вы считаете, очевидно, врачом-общественником? Джентльменом? Так вот что: если вам, как истому джентльмену, взбредет на мысль делать записи на манжетах, вам придется писать мелом.

- Почему? - раздраженно спросил новый пассажир.

- Потому что они у вас совершенно черные. Не от грязи ли?» [2, с. 34, 49].

Галлицизм манжеты ‘пристегнутый или пришитый обшлаг у рубахи, блузки’ [3, I, с. 646], во-

шедший в русский язык в XVIII в. (фр. manchette ‘рукавчик’ < manche ‘рукав’ восходит к лат. manica ‘длинный рукав’, буквально ‘нарукавник’, суффиксальному производному от manus ‘рука’), приобретает в тексте экспрессивную окраску вследствие своих взаимоотношений с другими лексическими единицами: «стуча манжетами», «они совершенно черные... от грязи», «на манжетах... писать мелом» и т.д. Весь приведенный эпизод получает комическую окраску из-за нарушения предметно-логических связей в данной ситуации. Паниковский ни по поведению, ни по социальному положению, ни по внешнему виду не соответствует образу джентельмена (‘вполне корректного человека, строго соблюдающего правила и нормы поведения, принятые в буржуазноаристократическом обществе’), манжеты которого должны быть белоснежными. Здесь налицо неязыковой парадокс как один из способов создания экспрессивности текста.

В речи встречаются также случаи совмещения контраста разного типа. Рассмотрим пример из текста: «Зато красномордый блондин с белыми глазами, это ничтожество, этот советский мышонок, обуянный мечтою о пальто с телячьим воротником, проявил необычное оживление» [2, с. 94]. Употребление лексемы блондин ‘белокурый мужчина’ [3, I, с. 88], заимствованной в XIX в. (< фр. blondin ‘то же’ < blond ‘белокурый’), в одном контексте с просторечным бранным красномордый эксплицирует контраст не только внеязыковой, но и стилистический - с точки зрения сферы употребления и эмоционально-экспрессивной окрашенности. Этой яркой, выразительной фразы достаточно, чтобы понять и личное отношение авторов романа к своему герою. Чувство неприятия возникает не только к личности, но и социальному типу, который представлен в образе героя Корейко.

Иноязычная транслитерация исконно русских слов.

В романе также можно встретить исконно русские слова в иноязычной графике: «Они уже слышали это слово в одной почтенной семье из Чикаго. И там о “pervatsch’е” были даны прекрасные референции. Глава этого семейства был в свое время с американским оккупационным корпусом в Архангельске, пил там “pervatsch” и с тех пор не может забыть очаровательного ощущения, которое он при этом испытал» [2, с. 62]. Слово «pervatsch» является иноязычной транслитерацией исконно русского первач (спец.) ‘товар первого сорта, самогон’ [3, с. 449], которое представляет собой суффиксальный дериват на базе прилагательного первый ‘предшествующий всем другим; лучший’, восходящего к общеславянскому *рьгтц'ъ и далее к индоевропейскому корню *per- [6, II, с. 20].

«Wolokita! - взвизгнул он дискантом и, бросившись к великому комбинатору, стал изо всей силы трясти его за плечи» [2, с. 154]. В данном контексте wolokita - это не что иное, как переданное латиницей исконно русское слово волокита ‘проволочка; канцелярская медлительность, придирчивость и задержки в решении какого-либо дела’, появившееся в русском языке в XVI веке путем суффиксации (суффикс -ит- < о.-слав. *-yt-) от глагола волочить ‘тащить, тянуть что-либо’, происходящего от восточно-славянского *voloci < *volkti [6, I, с. 163, 157].

«Дорогая девочка! Спешу сообщить тебе радостную весть. Наконец-то мой патрон Полыхаев отправляет меня на производство. Но вот что меня поражает, дорогая Тили, - в концерне “Геркулес” это называется загнать в бутылку (Sagnat w butilku! <...>)» [3, с. 159]. Переданный иноязычной графикой русский фразеологизм загнать в бутылку, тождественный по значению фразеологизму загнать в угол ‘ставить кого-либо в тяжелое или безвыходное положение’ [7, с. 194] и распространенный в русской разговорной речи, употребляется в данном тексте как контекстуальный синоним выражения отправить на производство, то есть поставить в безвыходное положение в смысле работы - придется работать, хотя в концерне «Геркулес» этого не любит делать никто.

Креативное отношение автора к графической стороне письменной речи усиливает выразительность текста: в процессе декодирования читателем «чужого» в «свое» возникает комический эффект.

Иноязычные вкрапления в русской графике.

«Вас махен зи? - ошеломленно спросил Остап, показывая некоторое знакомство с немецким языком. - Вас воллен зи от бедного посетителя?» [2, с. 154]. В данном случае фразы немецкого языка was machen sie? (что вы делаете?), was wollen sie (что вы хотите?) переданы русской графикой и вызывают невольную улыбку читателя. В одном предложении происходит смешение средств иностранного и родного языков - это своеобразный кураж Остапа Бендера и художественный прием И. Ильфа и Е. Петрова. Здесь уместно вспомнить гоголевское «Шпрехен зи дейч, Иван Андрейч?».

Становится очевидным, что иноязычные вкрапления в русской графике и собственно русские слова и выражения в иноязычной графике являются одним из средств создания экспрессивности текста и комического эффекта, возникающего при его восприятии.

В заключение можно сделать вывод о том, что слова иноязычного происхождения активно используются как одно из лексических средств создания экспрессивности текста. Это происходит, во-первых, вследствие употребления стилистически мар-

кированных единиц. Во-вторых, узуально нейтральные ксенолексемы в тексте произведения могут приобретать эмотивность, оценочность, экспрессивность, при этом возможны случаи появления у одного и того же слова в разных контекстах то положительной, то отрицательной коннотации. В-третьих, выразительность художественной речи придают семантические окказионализмы, возникающие в результате метафорического или метонимического переносов. В-четвертых, иноязычные

средства могут играть значительную роль в создании экспрессивности текста, контрастируя с окружающим контекстом в функционально-стилистическом, тематическом, предметно-логическом, графическом планах. В-пятых, это является проявлением креативного отношения автора к языку, достигнутого путем преодоления его лексических, стилистических, грамматических, графических норм и таким образом усиливающего выразительность текста.

Литература

1. Баранов А.Г. Функционально-прагматическая концепция текста. Ростов н/Д, 1993.

2. Ильф И., Петров Е. Золотой теленок. М., 1987.

3. Ушаков Д.И. Толковый словарь русского языка. М., 2001. Т. 1-3.

4. Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. М., 2002.

5. Комлев Н.Г. Компоненты содержательной структуры слова. Изд. 2-е, стереотипное. М., 2003.

6. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь русского языка. Т. 1-2. М., 1993.

7. Фразеологический словарь русского литературного языка конца ХУ!!!-ХХ вв. / Под ред. А.И. Федорова. М., 1995.

О.И. Блинова

НАРОДНАЯ РЕЧЕВАЯ КУЛЬТУРА СКВОЗЬ ПРИЗМУ ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКОГО ТЕКСТА1

Томский государственный университет

Взятый в качестве эпиграфа фрагмент диалектного текста записан в с. Нарым Парабельского района Томской области. В нём - поэтическое воспроизведение зримой и звуковой картины участником свадебного «поезда», везущего к церкви молодых для обряда венчания. Этот небольшой фрагмент - достойная иллюстрация того, что диалектная речь не только средство выражения народной духовной культуры, но и её слагаемое: в небольшом тексте несколько фигур речи - приём кольца, приём оживления внутренней формы слова, приём аллитерации и ассонанса, представленные звенящей мотивационной цепочкой КОЛО/КОЛЬ/ЧИКИ -КОЛО -КОЛО -КОЛО -КОЛО - КОЛО/КОЛЬ/ЦЫ.

Настоящая работа посвящена одной из проблем молодой научной отрасли языкознания - диалектной лингвокультурологии [1, с. 232-233] - проблеме народной речевой культуры (НРК) и специфике

Колокольчики повесят, едут.

Красиво так: мороз, светло, блеск кругом и -коло -коло -коло -коло колокольцы звенят. её преломления в тексте лексикографического жанра. Частичное освещение в различных аспектах -онтологическом, источниковедческом, лингвоэкологическом - она получила в публикациях автора и его томских коллег [2, с. 134-139] и нуждается в продолжении исследования, в обобщении полученных результатов.

Постановка проблемы НРК, как известно, принадлежит Н.И. Толстому [3, с. 5-22], а само понятие «речевая культура» определяется как «составная часть культуры народа, связанная с использованием языка» [4, с. 413-415].

Ядерную зону речевой культуры составляет совокупность речевых средств, представляющих собой результат длительного отбора и совершенствования лучшего, что выработано сотнями поколений говорящих на данном языке. В эту зону входят изобразительно-выразительные средства языка на

1 Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект №03-04-00427 а/Т), Минобразования России (№ Г02-1.6-109), Совета по грантам Президента РФ и государственной поддержке ведущих научных школ (№ НШ 1736.203.6).

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.