CC BY
109
ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ ТЕКСТОВЕДЕНИЕ
УДК 821.161.1-1
ББК Ш5(2) 6-335-4
ФУНКЦИИ СЛОВЕСНЫХ СИМВОЛОВ В ПОЭТИЧЕСКИХ ТЕКСТАХ
О.С. Бернат
Поэтический текст представляет собой сложную системно-структурную организацию, характеризующуюся связностью и обладающую набором универсальных качеств (антропоцентричностью, диалогичностью, социологичностью и интерпретируемостью). Словесные символы в поэтическом произведении становятся текстовыми единицами, неким центром, в котором реализуется художественная идея. Поэтический текст (в котором функционируют слова-символы), представляет собой сложное системно-структурное единство, в котором заложена информация о путях постижения действительности.
Ключевые слова: поэтический текст, категории и признаки поэтического текста, словесный символ.
Поэтический текст представляет сложную организацию элементов, «образное образование, соответствующее пониманию» посредством воздействия «совокупности языковых средств» [8, с. 33]. В поэтическом произведении реализуются универсальные категории и качества, которые определяют его природу.
Связность, которая формально выражается на уровне синтагматических отношений, возникающих при последовательном расположении единиц, при их непосредственном сочетании друг с другом, представляет собой «органичное линейное единство многих компонентов (слов, предложений, текстовых фрагментов)» [5, с. 160].
Поскольку в процессе порождения текста автор стремится разделить смысловое пространство на некие содержательные компоненты, категория связности включает в себя не только структурный (формально-логический) аспект, но и предметно-содержательный (семантический), «...основанный на отношениях с внеязыковой действительностью» [12]. Семантическая связь состоит в семантическом зацеплении частей текста, следующих друг за другом. При этом «смысловое зацепление, как правило, локализовано (или его локализация мыслима) на стыке находящихся рядом частей и выражает (или подразумевает) логические взаимоотношения» [6].
Таким образом, связность, представляя собой «систему отношений, организованную на основе принципа эксплицитного и имплицитного объединения текстовых элементов, позволяет реципиенту воспринимать текст и получать из него полную информацию» [12].
Наряду с данной категорией природу художественного текста определяют следующие свойства: антропоцентричность, диалогичность, социоло-гичность, интерпретируемость.
Антропоцентричность - связь автора и читателя. «У художественного текста есть как бы три центра: автор - создатель художественного произведения; действующие лица; читатель - «сотво-рец» художественного произведения» [4].
Диалогичность представляет собой не только диалог автора и читателя, поскольку будучи созданным художественный текст вступает в сложные отношения как со своими возможными читателями, реализуя прагматическую функцию, так и с «другими текстами, функционирующими в данном обществе» (реализуя функцию эстетическую) [2].
Социологичность важна как категория художественного текста, поскольку «всякое литературное произведение внутренне имманентно-социологично. В нем скрещиваются живые социальные силы, каждый элемент его формы пронизан живыми социальными оценками» [3].
Интерпретируемость. «Художественный текст допускает множественность его интерпретаций», что «обусловлено уникальностью художественного текста как психолого-эстетического феномена, ибо он создается автором для выражения своих индивидуальных представлений о мире, знаний о мире при помощи набора языковых средств и направлен к читателю» [1, с. 63].
Исходя из вышеизложенного, мы полагаем, что каждый поэтический текст представляет собой сложную системно-структурную организацию, характеризующуюся связностью и обладающую набором универсальных качеств (антропоцентрич-ностью, диалогичностью, социологичностью и интерпретируемостью).
В поэтическом тексте, в котором имеются словесные символы, находят отражение все перечисленные универсальные текстовые категории и качества, при этом данное произведение направлено на создание условного субъективного мира.
Бернат О.С.
Функции словесных символов в поэтических текстах
Особенностью такого текста является недоговоренность, рациональная непроясненность высказывания для передачи неявного, тайного, поэтому в нем используется «беглый язык намеков и не-досказов».
Посредством «намеков и недосказов» формируется поэтика предельности, где каждый элемент «с большим или меньшим приближением стремится выразить изначальную функцию, предел» [10, с. 6-7], максимально сокращая «дистанции между активностью творческого бессознательного и сознанием, между «искусством» и «жизнью» [11, с. 45]. Отражением поэтики предельности становятся слова-символы, которые углубляют смысл художественного образа, порождая в душе воспринимающего обширные сцепления мыслей, чувств, настроений.
Именно словесные символы в поэтическом произведении становятся текстовыми единицами, неким центром, в котором реализуется художественная идея. Эти единицы поэт использует, чтобы «заставить нас сосредоточиться в одном пункте, забыть себя ради известного предмета», увидеть мир [9, с. 169-170].
Следовательно, поэтический текст, в котором функционируют слова-символы, представляет собой сложное системно-структурное единство, в котором заложена информация о путях постижения действительности. Поэтому целью лингвистического анализа поэтических текстов, в которых содержатся словесные символы, является выяснение соотношения идейно-тематического содержания и форм взаимодействия языковых элементов. А задачи лингвистического анализа связаны с выявлением текстообразующих слов-символов и описанием механизмов формирования семантической структуры словесных символов; а также с выяснением системы отношений, в которые вступает слово-символ, и описанием (на основе выявленной системы отношений) созданной автором символической реальности.
Так, например, в поэтическом произведении «Кабы нас с тобой - да судьба свела...» посредством слов-символов М.И. Цветаева так выражает свое отношение к жизни.
Кабы нас с тобой - да судьба свела -Ох, веселые пошли бы по земле дела! Не один бы нам поклонился град, Ох, мой родный, мой природный,
мой безродный брат!
Как последний сгас на мосту фонарь -Я кабацкая царица, ты кабацкий царь. Присягай народ, моему царю! Присягай его царице, - всех собой дарю!
Кабы нас с тобой - да судьба свела -Поработали бы царские на нас колокола, Поднялся бы звон по Москве-реке О прекрасной самозванке и ее дружке.
Нагулявшись, наплясавшись на земном пиру,
Покачались бы мы, братец, на ночном ветру...
И пылила бы дороженька - бела, бела -
Кабы нас с тобой - да судьба свела!
1916
Строение текста по форме напоминает застольную народную песнь (на что указывает, во-первых, обилие повторов, свойственных русским народным песням: кабы нас с тобой - да судьба свела; дороженька - бела, бела; Ох, мой родный, мой природный, мой безродный брат; во-вторых, использование междометия ох; в-третьих, употребление лексических единиц с уменьшительно-ласкательными суффиксами: дороженька, дружок, братец), простую и светлую, вызывающую улыбку, помогающую человеку выстоять, выдержать все жизненные испытания. В проникновении в мир народного творчества заложено проявление свободы, поскольку народная песня, по мнению поэта, «завершена и совершенна и - никому ничем не обязана» [13, с. 62], она рушит сложившийся порядок, подрывает основы, призывает к бунту.
Это произведение предстает перед нами, с одной стороны, как косвенная, но четко выраженная жизненная позиция поэта, а с другой - как горячий призыв следовать ей, не ссылаясь и не жалуясь на трудности и неудачи, не поддаваясь сомнениям и горестям. Неслучайно в каждой строчке поэтического текста царит подчеркнутая свобода от чьих бы то ни было сторонних оценок, каждое слово в нем словно «дышит» своеволием в проявлении чувств, мыслей, желаний (кабы нас с тобой - да судьба свела - ох, веселые пошли бы по земле дела! Не один бы нам поклонился град.).
Для усиления художественной экспрессии М.И. Цветаева применяет и различного рода повторы: анафору, эпифору, тавтологию, синонимику (как правило, указанные приемы используются поэтом не изолированно, а в той или иной комбинации). Ср. хотя бы такие речевые отрезки из текста «Кабы нас с тобой - да судьба свела.», как:
Присягай народ, моему царю!
Присягай его царице, - всех собой дарю!..
Ох, веселые пошли бы по земле дела!
Ох, мой родный, мой природный, мой безродный брат!..
И пылила бы дороженька - бела, бела -
Кабы нас с тобой - да судьба свела...
Очень выразительным в произведении является прием градации в чрезвычайно ярком описании близкого человека (где повторение части родн- (мой родный, мой природный, мой безродный брат) словно указание на того, с кем можно всегда оставаться собой), для кого родина - весь мир, и земной, и небесный, для кого не существует никаких преград и запретов.
Безграничное и беспредельное пространство символической реальности, где героиня - царица,
Лингвистическое текстоведение
вмещает в себя всю силу испытываемого ею чувства радости от возможности самостоятельного выбора и принятия решений, которые могут быть не всегда правильными. Даже осознание того, что за счастливые мгновения придется расплачиваться жизнью, не омрачают героиню, поскольку ее душа свободна и на земле, и за ее пределами:
Нагулявшись, наплясавшись на земном пиру, Покачались бы мы, братец, на ночном ветру... В ее честь звонят царские колокола (ср.: спорили сотни колоколов), сообщая о великой грешнице или святой самозванке и прославляя бесшабашное веселье, а образ звонящего колокола трансформируется в слово-символ, которое, являясь центральным элементом всего текста, последовательно эксплицируется, условно именуя радость и как протест против существующего общества, и как творческую энергию, дар, формируя мысль о том, что именно радость особое состояние духа, необходимое человеку.
Обилие разговорной лексики (кабы, ох, род-ный, дороженька, сгас, нагулявшись, наплясавшись, кабацкий), риторических восклицаний (Ох, веселые пошли бы по земле дела! Присягай народ, моему царю! Присягай его царице, - всех собой дарю!), использование особого лексического повтора - рамки (Кабы нас с тобой - да судьба свела!) дает М.И. Цветаевой возможность выразить основную мысль текста: в жизни должно быть место веселью, так как оно (бесшабашное веселье) -наполняет жизнь вдохновением и свободой, дарит особое состояние духа, устраняет преграду между людьми, сближает их, помогает лучше понять друг друга. В радости все равны - и безродный брат, и царь, - поэтому она так необходима человеку.
В поэтическом тексте «Я знаю, я знаю.» М.И. Цветаева раздумывает над философским вопросом о том, способен ли человек изменить свою жизнь, противостоять тем испытаниям, которые ему посылает судьба.
Я знаю, я знаю, Что прелесть земная, Что эта резная, Прелестная чаша -Не более наша, Чем воздух, Чем звезды, Чем гнезда, Повисшие в зорях.
Я знаю, я знаю,
Кто чаше - хозяин!
Но легкую ногу вперед - башней
В орлиную высь!
И крылом - чашу
От грозных и розовых уст -
бога!
1921
Поэтическое произведение состоит из двух частей, одинаково законченных по художественному исполнению.
В первой части поэт сообщает о том, что ему известно о человеческой жизни: во-первых, жизнь предопределяется высшими силами и не зависит от самого человека, во-вторых, человек не способен изменить законы мира и природы (прелесть земная . не более наша, чем воздух, чем звезды . я знаю, кто чаше хозяин...) в форме повторяющегося сочетания «я знаю, я знаю».
Вторая часть разбираемого текста антитезна первой и содержательно, и с точки зрения плана выражения, хотя в единое поэтическое целое части объединяются с помощью лексико-синтаксической анафоры (я знаю, я знаю - я знаю, я знаю). Поэт говорит здесь о своих желаниях, противоречащих тому знанию, которым он обладает, что эксплицитно выражается с помощью противительного союза но. Содержательное противопоставление этой части произведения первой подкрепляется и стилистически. Это выражается в том, что авторский рассказ превращается из лирического монолога в сдержанный и одновременно дерзкий протест, вызов Богу и судьбе:
Но легкую ногу вперед - башней В орлиную высь! И крылом - чашу От грозных и розовых уст -бога!
Здесь М.И. Цветаева «выводит жизнь человека на некий космический уровень» [7, с. 105], где земное и неземное, сплетаясь воедино, образуют новое пространство, в котором не действует закон притяжения, и человек, устремляясь в орлиную высь, провозглашает собственные правила, изменяя привычный ход времени. Жажда власти над своей жизнью, по мнению поэта, позволяет нарушить основы мироздания и вступить в борьбу за свою судьбу. Идея противостояния силам, управляющим судьбой человека, реализуется в поэтическом тексте посредством слова-символа крыло, имеющего значение «поэтический дар, утверждение свободы, мощи» [7, с. 105]. Именно способность создавать, как полагает М.И. Цветаева, является той силой, которая дает возможность человеку стать творцом своей судьбы и заявить и о своем величии (ногу... - башней, крылом ... - чашу).
Выступая по отношению друг к другу как ан-титезные образования, обе части вместе с тем -неразрывное целое. Накрепко они связаны между собой не только анафорическим повтором (я знаю) и союзом но, о чем уже говорилось. Гармоническое единство художественного текста создается своеобразным экспрессивным повтором слова чаша (ср.: прелестная чаша - не более наша... -и крылом - чашу от грозных и розовых уст - бога).
На фоне этой лексической тавтологии особенно ярко проступает семантика слова чаша,
Бернат О.С.
Функции словесных символов в поэтических текстах
которое в поэтическом произведении условно называет судьбу - земную жизнь человека, неповторимую, полноценную (на что указывают эпитеты резная, прелестная), а также разнообразную, меняющуюся, которая может быть наполнена то радостями и удовольствиями, то горестями и тяжелыми испытаниями.
Таким образом, являясь идейно-художественным компонентом, слово-символ определяет смысловую перспективу целого произведения и служит ключом к коду, который используется отдельным автором для воссоздания символической реальности.
Литература
1. Бабенко, Л.Г. Лингвистический анализ художественного текста / Л.Г. Бабенко, И.Е. Васильев, Ю.В. Казарин. - Екатеринбург, 2000. - 532 с.
2. Бахтин, М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках / М.М. Бахтин // Эстетика словесного творчества. -М., 1979. - С. 20-90.
3. Бахтин, М.М. К эстетике слова / М.М. Бахтин. - М., 1994. - С. 5-25.
4. Гончарова, Е.А. Интерпретация художественного текста / Е.А. Гончарова - М., 1985. -С. 2-10.
5. Колобаев, В.К. Факторы, влияющие на восприятие и понимание иноязычного текста / В.К. Колобаев // Понимание и интерпретация текста. - Тверь, 1994. - 168 с.
6. Кожевникова, К. Об аспектах связности в тексте как в целом / К. Кожевникова // Синтаксис текста. - М., 1979. - С. 10-70.
7. Маслова, В.А. Поэт и культура / В.А. Мас-лова // Концептосфера Марины Цветаевой. - М., 2004. - 256 с.
8. Новиков, А.И. Семантика текста и ее формализация /А.И. Новиков. -М., 1983. - С. 25-37.
9. Потебня, А.А. Полное собрание трудов: Мысль и язык / А.А. Потебня. - М., 1999. - 300 с.
10. Стояновский, М.Ю. Символ у Вяч. Иванова: Традиции и специфика: автореф. дис. ... канд. филол. наук / М.Ю. Стояновский. - М., 1996. -22 с.
11. Тодоров, Ц. Теория символа / Ц. Тодоров. -М., 1998. - 427 с.
12. Турбина, О.А. Принцип классификации текстовых связей / О.А. Турбина, О.А. Савельева // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». - 2006. -Вып. 3. - № 6 (61). - С. 53-58.
13. Цветаева, М.И. Письма к Наталье Гай-дукевич /М.И. Цветаева. -М., 2002. - С. 50-81.
Бернат Оксана Станиславовна, кандидат филологических наук, доцент кафедры общей лингвистики, Южно-Уральский государственный университет (Челябинск), oxtaber@yandex.ru.
Поступила в редакцию 20 октября 2014 г.
Bulletin of the South Ural State University
Series "Linguistics" _2014, vol. 11, no. 4, pp. 28-32
FUNCTIONS OF VERBAL SYMBOLS IN POETIC TEXTS
О.S. Bernat, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, oxtaber@yandex.ru
The poetic text is a complex systemic and structural unity characterized by coherence. Any poetic text has a set of universal properties: it is anthropocentric, dialogical, sociological and meaningful. Verbal symbols are text units that form a certain center of artistic thought. The poetic text with verbal symbols is a complex systemic and structural unity that reflects our modes of understanding the world.
Keywords: poetic text, categories and properties of the poetic text, verbal symbol.
References
1. Babenko L.G., Vasil'ev, I.E., Kazarin Ju.V. Lingvisticheskij analiz hudozhestvennogo teksta [Linguistic Analysis of Literary Text]. Ekaterinburg, 2000. 532 p.
2. Bahtin M.M. Problema teksta v lingvistiki, filologii i drugih gumanitarnyh naukah Jestetika slovesnogo tvorchestva [The Problem of Text in Linguistics, Philology and other Humanities. Aesthetics of Verbal Creativity]. Moscow, 1979, pp. 20-90.
3. Bahtin M.M. Kjestetike slova [For Aesthetics words]. Moscow, 1994, pp. 5-25.
4. Goncharova E.A. Interpretacija hudozhestvennogo teksta [Interpretation of a Literary Text]. Moscow, 1985, pp. 2-10.
Лингвистическое текстоведение
5. Kolobaev V.K. Faktory, vlijajushhie na vosprijatie i ponimanie inojazychnogo teksta. Ponimanie i inter-pretacija teksta. [Factors Affecting the Perception and Understanding of Foreign Text. Understanding and Interpretation of the Text. Tver', 1994, 168 p.
6. Kozhevnikova K. Ob aspektah svjaznosti v tekste kak v celom. Sintaksis teksta [About Aspects of Connectivity in the Text as a Whole. The Syntax of the Text]. Moscow, 1979, pp. 10-70.
7. Maslova V.A. Pojet i kul'tura. Konceptosfera Mariny Cvetaevoj [Poet and Culture Kontseptosfer Marina Tsvetaeva]. Moscow, 2004. 256 p.
8. Novikov A.I. Semantika teksta i ee formalizacija [The Semantics of the Text and Its Formalization]. Moscow, 1983, pp. 25-37.
9. Potebnja A.A. Polnoe sobranie trudov: Mysl' i jazyk [Complete Works: Thought and Language]. Moscow, 1999. 300 p.
10. Stojanovskij M.Ju. Simvol u Vjach. Ivanova: Tradicii i specifika. Avtoref. dis. kand. filol. nauk [The Symbol of Viacheslav. Ivanov: Traditions and Specificity. Abstract of Dis. Cand. Sci. Diss.]. Moscow, 1996. 22 p.
11. Todorov C. Teorija simvola [Theory of Character]. Moscow, 1998. 427 p.
12. Turbina O.A., Savel'eva O.A. [The Principle of Classification of Text Links]. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics, 2006, iss. 3, no 6(61), pp. 53-58. (in Russ.)
13. Cvetaeva M.I. Pis'ma kNatal'e Gajdukevich [Letters to Natalia Gaiduchevici]. Moscow, 2002, pp. 50-81.
Oksana S. Bernat, candidate degree in philology, associate professor, Chair of General Linguistics, South Ural State University (Chelyabinsk), oxtaber@yandex.ru.
Received 20 October 2014
