CC BY
19
Функции конъюнктива в балкано-романских языках
М.Ю. Десятова
В балканскую, или восточную, подгруппу романских языков входят румынский, арумынский, мегленорумынский и истрорумынский языки.
До Х в. балкано-романский ареал представлял собой некое компактное языковое единство, сформировавшееся на базе дако-мезийского диалекта народной латыни, который с VI по X вв. постепенно преобразовывался в новый романский язык, традиционно называемый проторумынским (общерумынским) — romana comuna. Сравнительно-историческое исследование глагольных систем румынского, арумын-ского, мегленорумынского и истрорумынского позволило установить сходство первоначальных этимологических форм в этих языках, свидетельствующее о том, что серьезных диалектных расхождений в глагольной системе прото-румынского периода не было, но появились они позднее, из-за разделения romana comuna на четыре ветви: румынскую (или дакорумынскую), арумынскую, мегленорумынскую и истрорумынскую, в связи с начавшейся в Х в. и завершившейся к XIII в. миграцией малых этнических групп восточных романцев на юг, восток и запад, послужившей началом самостоятельной истории каждого идиома. Одним из ярких проявлений современных расхождений в грамматической структуре балкано-романских языков служит категория конъюнктива.
Балкано-романский конъюнктив может выполнять множество функций: выражать различные оттенки модальности, образовывать формы будущего времени, императива и
Десятоеа Мария Юрьевна — кандидат филологических наук, доцент кафедры романской филологии ПСТБИ.
отрицательную форму герундия, соединять части сложноподчиненного предложения, служить прямым дополнением после глаголов. Однако, как мы увидим ниже, не во всех балкано-романских языках одинаково используется эта многофункциональность.
В румынском, арумынском и мегленорумынском конъюнктив имеет два времени: настоящее (prezent) и прошедшее (trecut или perfect), причем арумынский располагает еще двумя формами прошедшего времени: имперфектом и плюсквамперфектом. Настоящее время сослагательного наклонения очень рано совпало с настоящим временем изъявительного наклонения, сохранив различие с ним только в 3-м лице ед. ч. и мн. ч.1. Как считает Г. Ивэнеску, в дако-ме-зийской латыни все формы единственного числа были идентичны форме 3 лица ед. ч. конъюнктива, а для избежания путаницы употреблялись личные местоимения; позднее же, в период изоляции от романского мира (с VI в.), формы 1 и 2 лица ед. и мн. ч. были заимствованы из настоящего времени индикатива . Элькок утверждает, что конъюнктив ассимилировался с индикативом на Востоке ввиду того, что «научная» латынь перестала иметь там какое-либо значение и язык стремился к «прямому утверждению факта»3. Это утверждение представляется неверным, если учесть широту функций конъюнктива в балкано-романских языках.
Балкано-романский конъюнктив настоящего времени восходит к латинскому сослагательному наклонению, которое в латыни служило для выражения предполагаемого действия, воли или желания говорящего. Позднее конъюнктив стал употребляться для соединения частей сложного предложения, выражая характер связи между главным и придаточным предложениями. Румынский, арумынский и мегле-норумынский сохранили эти функции латинского конъюнктива, значительно расширив их (румынский конъюнктив используется, например, для образования отрицательной формы герундия: fara sa piece — «не уходя»). В истрорумын-ском языке конъюнктив используется только при соедине-
нии частей сложноподчиненного предложения, в других случаях употребляется инфинитив.
В латинском языке сослагательное наклонение имело четыре времени: praesens, imperfectum, perfectum, plusquam-perfectum, от которых в романских языках образовались настоящее время и имперфект конъюнктива, условное наклонение и плюсквамперфект индикатива. В целом система латинского конъюнктива претерпела изменения: perfectum conjuctivi слился с futurum II, так как обе парадигмы отличались флексиями только в I-м лице ед. ч.; imperfectum conjuctivi исчез: при применении правила consecutio temporum в сложных предложениях imperfectum и plusquam-perfectum conjuctivi стали употребляться в одинаковом смысле и последняя форма стала вытеснять первую: ornarem — ornavissem; cantarem — cantavissem. В результате форма imperfectum conjuctivi сохранилась только в Сардинии4. На Востоке существовали две формы: cantare haberet — с оптативным оттенком, и habessim cantare (> рум. a§ cinta — то, что теперь образует условное наклонение)3.
Как было сказано выше, формы настоящего времени румынского конъюнктива и настоящего времени индикатива различаются в 3-м лице обоих чисел: I sä cinte< cantet, cantent, II sä vadä< videat, videant, III sä creascä < crescat, sä facä< faciat, faciant, IV sä audä< audiat, audiant. Во II, III и IV спряжениях произошло выпадение [y] из форм конъюнктива по модели crescat. Сохранение именно этих форм (3 лица ед. и мн. ч.) конъюнктива можно объяснить фонетическими изменениями в корне, которые воспринимались как отличительный признак конъюнктива: конечный -ä влиял на корневой гласный, е переходил в ä: наст. вр. инд.vede — наст. вр. кон. sä vadä6. У глаголов, спрягающихся с суффиксами, гласный ä флексии повлиял на гласный суффикса: lucreazä — sä lucreze, vorbe§te — sä vorbeascä. Полную парадигму конъюнктива сохранил глагол a fi < fieri «быть»: sä fiu, sä fii, sä fie, sä fim, sä fiti, sä fie.
Что касается прошедшего времени румынского конъюнктива, то оно образуется только аналитически, с помо-
щью вспомогательного глагола a fi + причастие прошедшего времени, и вводится эта конструкция морфемой sa: sa fi cintat, sa fi facut, sa fi pus, sa fi auzit для всех лиц и чисел неизменяемо. Значение прошедшего времени конъюнктива еще более модально, чем настоящего времени, ибо употребляется с ограниченным числом глаголов: с теми, которые несут модальные оттенки опасения или неуверенности, сомнения или надежды и т.д., с модальными глаголами, таким образом модальность выражается дважды: через глагол и
7
через конъюнктив .
В арумынском и мегленорумынском произошла унификация окончания -a на все спряжения в настоящем времени конъюнктива в формах 3 лица ед. и мн. ч.: арум. si lucreadza, si vada, si faca, s-auda, мегл. si/sa ara, si/sa teara, si/sa taca, si/sa doarma. Ивэнеску предполагает унификацию окончания -е I спряжения конъюнктива, которое затем фонетиче-
о
ски перешло в a . Формы прошедшего времени конъюнктива (conjunctivul perfect) в арумынском образуются при помощи морфемы sa/si и сложного перфекта индикатива (который в индикативе почти не употребляется, тогда как простой перфект конъюнктива, формы которого используются при образовании будущего II, не участвует в образовании прошедших форм конъюнктива va s-feciu): s-amu cintati (выражает идею дубитатива), а в мегленорумынском — при помощи конъюнктивных форм глаголов veari «иметь» и iri «быть» и причастия: sa aiba vizuta, s-iia mancat (причастие в этом случае получает признаки прилагательного). Как было отмечено выше, помимо перфекта конъюнктива в арумын-ском существуют формы имперфекта и плюсквамперфекта: имперфект образуется при помощи морфемы si и форм имперфекта индикатива: s-cintam, а плюсквамперфект — при помощи форм плюсквамперфекта индикатива: s-aveamu cintata.
В румынском, арумынском и мегленорумынском конъюнктив образуется при помощи морфемы sa<лат. si, в на-
9 -
родной латыни se — «если» , причем в дако-мезийской ла-
тыни sa еще не было. Эта морфема при идентичности конъюнктивных форм с индикативными воспринимается как отличительный признак сослагательного наклонения, причем первоначальное значение «если» было утрачено, видимо, в связи с такими фразами, как si vales gaudeo, а вместо si стали употреблять de, daca10. Этот процесс происходил после изоляции балкано-романского ареала от романского мира. В других романских языках сослагательное наклонение вводится союзом «что» < quod, guid, quia.
Что касается истрорумынского языка, то во всех формах конъюнктива используются формы индикатива, вводимые союзом neca — «что», «чтобы» сербско-хорватского происхождения: neca vire — «чтобы пришел». Формы конъюнктива сохранились только у глагола fi «быть»: fivu, fiii, fiie, fim/ fiien, fit/ fiiet, fivu1.
Таким образом, в истрорумынском наблюдается тенденция к замене конъюнктива инфинитивом. Румынский язык занимает промежуточное положение по использованию конъюнктива между арумынским и мегленорумынским с одной стороны, и истрорумынским — с другой, так как ару-мынский и мегленорумынский почти всегда употребляют конъюнктив, истрорумынский избегает его употребления, а в румынском конъюнктив и инфинитив могут сосуществовать в рамках одной категории (например, при образовании будущего времени). Из всех балкано-романских языков румынский лучше всех сохранил формы конъюнктива: он имеет два типа окончаний -е для I спряжения и -a — для остальных в 3 лице ед. и мн. ч. Арумынский и мегленорумын-ский сохранили только один тип конъюнктивной флексии, поглотивший другой тип: -a для всех спряжений в формах 3 лица ед. и мн. ч. Истрорумынский использует формы индикатива.
Что касается форм прошедшего времени конъюнктива, то наибольшее разнообразие их представляет арумынский, обладающий перфектом, имперфектом и плюсквамперфектом, причем в образовании перфекта участвуют неупотре-
бительные формы сложного перфекта индикатива. В мегле-норумынском один тип прошедшего времени сослагательного наклонения (как в румынском), но он образуется по индивидуальной схеме: сложный перфект (появившийся в конъюнктиве по аналогии с арумынским) получает дальнейшее развитие, преобразуясь в конъюнктивную форму путем перехода глагола veari «иметь» в конъюнктив: s-aiba mancata, а по аналогии с формами сложного перфекта индикатива употребляется глагол iri «быть», который также переходит в конъюнктив. Истрорумынский не имеет форм прошедшего времени конъюнктива.
Резюмируя сказанное, можно утверждать, что наиболее последовательными в выборе конъюнктивных форм оказываются арумынский и мегленорумынский, использующие это наклонение для образования других наклонений и временных форм, а также в функции дополнения после глаголов. Истрорумынский находится на противоположном полюсе: отказывается от всех случаев употребления конъюнктива, выбирая инфинитив. Обе тенденции обнаруживаются в румынском, который, как было отмечено выше, находится на их пересечении, допуская сосуществование инфинитива и конъюнктивной формы в пределах одной категории. Конъюнктив внедряется в румынский язык довольно поздно: в XVI в. еще употреблялись формы с инфинитивом, восходящие к народной латыни (am a cinta < habeo ad cantare, voi cinta < cantare volo). На предпочтение инфинитива конъюнктивным формам в старом румынском (XVI в.) указывают и формы прошедшего времени кондиционала. Инфинитив также использовался как дополнение после глаголов, что видно из старо-румынских текстов. В современном румынском возможно управление как с помощью инфинитива, так и с помощью конъюнктива, тогда как арумынский и мегленорумынский используют только конъюнктив, а ист-рорумынский — только инфинитив. Внедрение конъюнктивных форм в румынском и широкое употребление их на современном этапе свидетельствует о тенденции к замене
инфинитива конъюнктивом. В арумынском конъюнктив с древних пор заменил инфинитив, который утратил все глагольные признаки еще в эпоху romana comuna (в румынском и истрорумынском популярность инфинитивных форм вызвана образованием краткой формы, сохранившей глагольные признаки). Показательны тенденции в образовании форм будущего времени индикатива, прошедшего времени кондиционала, настоящего и прошедшего времени презум-тива (дубитатива): для смыслового глагола румынский выбирает инфинитив, а для вспомогательного — личную, спрягаемую форму, в то время как арумынский смысловой глагол спрягает в конъюнктиве, а в безличную, неизменяемую форму ставит вспомогательный глагол.
Таким образом, несмотря на то, что в формальном плане наблюдается историческая тенденция к утрате отличительных показателей конъюнктива и смешению конъюнктивных форм с индикативными, сослагательное наклонение, сохраняя свою изначальную смысловую функцию в истрорумын-ском, продолжает оставаться важнейшей многофункциональной категорией в румынском, арумынском и меглено-румынском.
I Бурсъе Э. Основы романского языкознания. М., 1952. С. 488. " Ivânescu G. Istoria limbii române. laçi, 1980. P. 232, 343.
3 Elcock W.D. The Romance Languages. London, 1960. P. 129.
4 Дынников A.H., Лопатина М.Г. Народная латынь. M., 1975. С. 62.
' Бурсъе Э. Основы романского языкознания. М., 1952. С. 69.
6 Там же. С. 472.
7 Репина Т.А. Румынский язык. М., 1968. С. 106.
8 Ivânescu G. Istoria limbii române. laçi, 1980. P. 347.
9 Elcock W.D. The Romance Languages. London, 1960. P. 129.
10 Ivânescu G. Istoria limbii române. laçi, 1980. P. 232, 345.
II Tratat de dialectologie româneascâ. Craiova, 1984. P. 575.
