CC BY
71
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ КАЗАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА.
__СЕРИЯ ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
2016, Т. 158, кн. 5 С. 1264-1275
ISSN 1815-6126 (Pnnt) ISSN 2500-2171 (Online)
УДК 811.161.1 '04
ФОРМЫ СУБСТАНТИВНОГО СЛОВООБРАЗОВАНИЯ В ЯЗЫКЕ «СЛОВА О ЗАКОНЕ И БЛАГОДАТИ» ИЛАРИОНА
Г.А. Николаев
Казанский (Приволжский) федеральный университет, г. Казань, 420008, Россия
Аннотация
«Слово о законе и благодати» киевского митрополита Илариона является самым ранним из дошедших до нас оригинальных литературных произведений Древней Руси. Оно было написано не позднее 1050 г. Обращение к этому памятнику позволяет увидеть начальную языковую базу и принципы её использования при создании произведений древнерусской словесности. Жанрово-стилистическая специфика этих произведений во многом раскрывается в наличии в их языке определённого круга производных суффиксальных субстантивов. Исследование системы форм субстантивного словообразования в языке «Слова...» Илариона составляет основное содержание статьи.
Для этой цели используется методика синхронического анализа системы форм производных субстантивов на фоне исторического развития основных категорий русского словообразования, позволяющая показать функционирование языковых фактов в конкретном тексте одновременно с их развитием в языке.
Исходя из того, что для языковой специфики текста важно наличие в нём определённой системы словообразовательных типов, количество производных слов каждого словообразовательного типа и словообразовательная семантика производных образований, было установлено: наиболее продуктивными и регулярными типами производных субстантивов в «Слове.» Иллариона выступают образования нулевой суффиксации с синкретичной семантикой, отвлечённые существительные с суффиксом -(е)ние, композиты и субстантиваты.
Конкретный анализ этих деривационных типов показал, что в языке «Слова о законе и благодати» Илариона встречается целый ряд установлений в системе субстантивного словообразования, которые послужат образцом для древнерусских церковных писателей последующих веков.
Ключевые слова: митрополит Иларион, «Слово о законе и благодати», субстантивная суффиксация, композиты, субстантиваты, нулевая суффиксация, функциональный аспект
«Слово о законе и благодати» Киевского митрополита Илариона является самым ранним из дошедших до нас оригинальных литературных произведений Древней Руси. Оно было написано, по предположению учёных, не позднее 1050 г.1 Правда, сохранилось лишь в поздних списках, наиболее ранний из
1 «Слово о законе и благодати» было написано между 1037 и 1050 годами, так как в его тексте упоминается надвратная церковь Благовещения на Золотых воротах, построенная в 1037 г., а среди живших тогда людей упоминается жена Ярослава Мудрого Ирина (Ингигерда), умершая в 1050 г. [1, с. 53].
которых датируется концом XIV - первой половиной XV в.2 Такие хронологические «ножницы» между написанием произведения и его ранними списками ограничивают возможности лингвистического исследования памятника. Дошедшие до нас списки «Слова.» несут на себе чёткие следы второго южнославянского влияния, и отражается это влияние прежде всего в фонетике и морфологии. Можно полагать, что в значительно меньшей степени оно обнаруживается в лексике, словообразовании и синтаксисе, так как именно эти стороны языка связаны с содержанием и текстопостроением произведения, а потому они менее подвержены изменениям.
О «Слове.» Илариона написано немало работ. Но среди них исследования по языку памятника занимают весьма скромное место. Можно здесь назвать монографию А.М. Молдована, включающую главы, посвящённые фонетике и морфологии произведения, в которых автор делает попытку (можно признать, удачную) прорваться сквозь «славенщизну» списка XV в. к формам протографа [3].
В нашу задачу входит рассмотрение системы производных слов в языке памятника, которые до настоящего времени остаются вне поля зрения исследователей. Обращение к «Слову.» Илариона позволяет увидеть, можно сказать, начальную языковую базу (здесь: в сфере словопроизводства) и принципы её использования при создании произведений древнерусской словесности. Мы далеки от того, чтобы отрицать византийское (возможно, и болгарское) влияние на творческую деятельность Илариона. Но ясно и то, что у этого произведения не было непосредственного иноязычного протографа, и это давало автору свободу в выборе идей и языковых средств при написании «Слова. ». Безусловно, спустя чуть более полустолетия, как Русь получила после крещения устойчивую письменность, Иларион не мог не использовать наработанные на переводах богослужебной и богословской литературы формулы и лексические единицы. Поэтому вопрос, на каком языке написано «Слово.», оказывается не вполне корректным. Важно подчеркнуть то, что именно Иларион Киевский, Нестор, Кирилл Туровский, Серапион Владимирский и другие писатели создавали своими трудами славяно-русский язык, включающий в себя лучшие элементы двух начал древнерусского литературного языка. Всё это нашло отражение в тех словообразовательных формах, которые использованы писателем в его произведении.
Исходя из того, что «в соответствии с установкой средневековой литературы основным словом речи является имя (имя существительное)» [4, с. 101], в работе будут рассмотрены формы субстантивного словообразования, поскольку именно эти типы производных слов тесно связаны с жанрово-стили-стической характеристикой памятника.
Для жанрово-стилистической специфики произведения важны следующие языковые составляющие:
1) система словообразовательных типов (далее - СТ), представленных в тексте памятника;
2) количество производных слов каждого СТ;
3) словообразовательная семантика производных образований.
2 Сведения о датировке ранней рукописи «Слова...» почерпнуты из хронологических помет фрагментов памятника, помещённых в «Словаре русского языка XI - XVII вв.» [2].
В этот период формирования и первоначального развития древнерусского литературного языка проходило становление и его словообразовательной системы. Словообразовательный тип как основная единица данной системы не был изначально дан языку, а складывался в нём и отстаивался во всех своих параметрах - словообразовательной базы, словообразовательного средства и словообразовательного значения [5, с. 291]. Сочинения первых древнерусских писателей играли в этом определяющую роль.
В тексте «Слова.» отмечено 22 словообразовательных типа суффиксальных существительных (от двух и более слов в одном типе): приглагольные образования нулевой суффиксации (всего 53 слова); имена с суффиксами -(е)ние - 53, -ьство - 20, -ьникъ - 15, -ость - 11, -ьць (лицо) - 8, -тель - 7, -ота - 7, -ть - 5, -ие - 5, -ица (не-лицо) - 5, -тва - 4, -тие - 4, -ина - 3, -ьць (не-лицо) - 3; по два слова с суффиксами -ьствие, -ище, -ица (лицо), -hль, -ьда; по одному слову ссуффиксами -акъ, -знь, -истъ, -ищь, -оба, -отъ, -снь, -ыка, -ыни, -ьникъ (нелицо), -ьца. Кроме того, зафиксированы сложные слова с суффиксами (всего 24 слова): -(е)ние - 7, -ие - 6, -тель - 3, -ть - 2, -ьць - 2; по одному композиту на -ица, -ьство, -тие, 0 и один субстантиват.
Субстантиваты, которые являются результатом семантического словопроизводства, по своей продуктивности и по количеству слов равны здесь образованиям нулевой суффиксации и именам с суффиксом -(е)ние (53 слова). Их составляют три словообразовательных типа: имена мужского рода, выступающие со значением лица мужского пола (в единственном числе - коглтыи, нищии, своводьныи и т. п.) и со значением лица без указания на пол (во множественном числе - колящие, бескровный, мнози и т. п.) (всего 41 слово); субстанти-ваты среднего рода с отвлечёнными значениями (типа кезв^стьное, дивьное, правда и т. п.); и одно существительное женского рода в молитве о Богородице (радуис# шкрадованаа г(оспод)ь с токою 192б3).
Одним из первых вопросов, которые приходится решать при исследовании функциональной стороны словообразования в определённом тексте, является вопрос о новообразованиях, впервые использованных в этом тексте. Применительно к «Слову.» Илариона это представляет известные трудности, так как отсутствует объект сравнения в виде других текстов, написанных ранее данного произведения. Поскольку «Слово. » Илариона - одно из самых ранних произведений древнерусской литературы, таким объектом сравнения может послужить словарь старославянского языка, то есть языка памятников более древних, во-первых, и словарь языка, на который ориентировался Иларион-писатель, во-вторых.
Таким словарём является «Старославянский словарь (по рукописям X - XI веков)», подготовленный Академией наук Чешской Республики и РАН (под редакцией Р.М. Цейтлин и др.) [6]. Сами составители пишут в аннотации: «Словарь даёт исчерпывающее описание лексики 18 древнейших памятников славянской письменности» [6, с. 2]. Конечно, отсутствие конкретного слова
3Примеры приводятся в орфографии источника нашего исследования - памятника 2-й половины XV в. «Слово о законе и благодати» (ГИМ, Син. № 591). В круглых скобках здесь и далее нами восстановлено сокращение (в рукописи слово под титлом).
в старославянских текстах ещё не говорит о его отсутствии в языке. И тем не менее это приходится принимать во внимание при оценке вклада Илариона в древнеславянский словарь. Особенно это относится к сложным словам, доля индивидуального словотворчества при создании которых высока, так как они создавались часто путём калькирования греческих композитов, потому они как гапаксы (hapax legomena) имеют конкретного автора в лице переводчика. У «Слова. », как мы уже говорили, не было греческого (или болгарского) протографа. Но, конечно, Иларион создавал своё произведение по законам жанра византийских и болгарских аналогий.
Итак, в «Слове о законе и благодати» Илариона встречены следующие новообразования, отсутствующие в старославянском словаре:
а) сложные слова: к^сослиглнУе 187а (в других списках - к^сослуженУе), еди-нодержець 185а, идолослЬЖеше 193б, шстроумУе 189а, плкыпорожденУе 175а, рлвнох(рист)олюкець 191а, рлвночеститель 191а, ржкотворениУе 176б, сллво-ХотУе 169б;
б) простые слова: кезнлдежникъ 181а, въсУлнУе 193б, еретичьство 194б, мнишьство 173б, шкоглщенУе 194б, подокникъ 191б, покоище 194б, полежлнУе 169а, прооуготовлнУе 169а, слоужевлнУе 168а, стжденьство 173а, оуродьство 189а, оухлаждеше 194б, хрлкоръство 184б, честьникъ 189б.
Какие из этих слов являются действительно гапаксами (встречаются только в «Слове.» Илариона), а какие употребляются и в других древнерусских памятниках письменности? Среди сложных слов безусловным hapax legomena является к^сослЬглнУе (тогдл тмл кксослЦглтл погыке. и слово еулг(е)льское землю нлшю шсУл 187а). Скорее всего, оно содержит описку. В словарях нет этого образования, но есть слоуговлние, которое могло быть использовано как вторая часть композита к^сослЬговлнУе. В древнерусском языке употреблялось к^сослуженУе. Но и оно отсутствует в старославянском словаре.
Из других композитов-гапаксов отметим плкыпорожденУе 'крещение как второе рождение' (кЬп^ль плкыпорожденУл 175а) и рлвнох(рист)олюкець (и цркви Х(ристо)ви постлвль. и слоужителл ем@ въведъ. подокниче великллго конь-стлнтинл. рлвнооумне. рлвнох(рист)олюкче. рлвночестителю слоужителемь его 191а). В данном фрагменте употреблены ещё два гапакса «Слова. »: рлвноче-ститель и рлвнооумне - существительное местоименного склонения (субстанти-ват). Ранее нами было отмечено, что в двадцать первом выпуске «Словаря русского языка XI - XVII вв.» это слово неверно трактуется как прилагательное; о его субстантивности говорит хотя бы то, что оно стоит в звательной форме [7, с. 258].
В «Слове.» Илариона встречаются следующие образования, которые не отмечены не только в старославянском словаре, но и в древнерусских памятниках:
• кезнлдежникъ (оуже не идолослЬжителл зовемс#. нъ хрстУлнУи. не еще кезнлдежници. нъ оуповлюще въ жизнь в^чнЬю 181а);
• полежлнУе (къ живоущУимъ ко нл земли челов^комъ въ плоть шд^вьс#. приде къ соущимъ же въ лд^. рлсплтемь и въ грок^ полежлнУемь сниде 169а);
• прооуготовленУе (положи злконъ нл прооуготовленУе истины 169а);
• слоужевлнУе (кллгословленъ г(оспод)ь к(ог)ъ и(зрл)Тлевъ. к(ог)ъ ХристУлнескъ гако посети и сътвори изклвленУе людемъ своимъ. гако не презр^ до конца твлри своел идольскыимъ мрлкомъ шдержим^ кыти. и кЬсовьскыимъ слоужевлнУемь гыкноути 168а).
Такие слова могут встречаться в других памятниках, но в цитатах из «Слова...» Илариона. Например, в Ипатьевской летописи наблюдаем въсУлнУе 'то, что посеяно, посев' (твое верное въсУлнУе не исжшено кысть зноемь нев^рУл 193б); по другим спискам - въ^гание. Отметим здесь диалектную черту (ранний «украинизм») - замену h на У (ср. современное украинское аяти 'сеять'). Иные примеры:
- честьникъ (еже слышлвъ ты w честьниче. не до слышлнУл стлви глл(голл)ное. нъ д^ломъ съкончл 189б);
- оухллжденУе (ты Kh жлждющУим оутрок^ оухллжденУе 194б4).
Гапаксы примечательны тем, что они свидетельствуют или об активности
словообразовательной модели, по которой они созданы, или о возможностях, заложенных в системе языка, но не реализованных до появления этих новообразований. Более интересны нам те слова, которые впервые появились в произведении Илариона, но в дальнейшем широко использовались в других памятниках языка. В «Слове.» Илариона к ним относятся образования, не зафиксированные старославянским словарём: единодержець 185а, еретичьство 194б, мнишьство 173б, обогащение 194б, остроумие 189а, подокьникъ 190б, по-коище 194б, рукотворение 176б, студеньство 173а и др.
Производные имена существительные служат в памятнике для оформления трёх основных словообразовательных категорий: nomina agentis, nomina actionis и nomina atributiva. Значение лица выражают образования с суффиксами -тель, -ьникъ, -ець, -ица, имена нулевой суффиксации (8 слов) и субстантиваты. Субстантивация является в памятнике основным способом образования имён со значением лица. Этот факт свидетельствует о текстовой и стилистической специфике «Слова.»: лицо называется здесь на основании качества (чаще) или действия, заключённого в семантике производящего слова. В последнем случае субстантивации подвергалась причастная форма глагола: кол#щТи 188б, види-мыи 189а, повелhвшlи 186б, прос#щУи 189б, рлкотлющУи 174б и др. (всего 14 слов). Весьма показателен для художественной манеры Илариона следующий фрагмент: кто испов^ть многыл твол нощныл милостын#. и дневныл щедроты. гаже къ оукогыимъ твор#лше. къ сирыимъ къ кол#щимъ. къ дъл'жныимъ. къ вдовлмъ и къ в^мъ трекиющУимъ милости 189а-б. Фактически здесь мы имеем парафразу известных слов из Евангелия, принадлежащих Иисусу Христу: придете къ мънh вьси троужл\щиис# и окрhмен~нии. и
4 Поскольку в некоторых списках вместо этого слова употребляются другие, затуманивающие смысл высказывания: оглажение, оглашение (см. [3, с. 108]), приводим перевод этого фрагмента, в котором мы имеем правильное словоупотребление: «Ты был жаждущим - охлаждение их утробы» [8, с. 613].
азъ вы поко\ Остр. Ев. Мт. XI. 28. Кстати, этот евангельский фрагмент также содержит в себе субстантиваты причастного происхождения.
Нужно отметить, что Иларион не использует типичных старославянских причастий в субстантивной функции типа крьст#и, сЬ>и и т. п., часто встречающихся в переводных богослужебных церковнославянских текстах. Исключение составляет только форма твор#и, дважды использованная писателем в сходных контекстах: кто ко великъ гако к(ог)ъ нашь. тъ единъ твор#и чюдеса. положи законъ на прооуготовлеше истин^ и кл(а)г(о)д(^)ти 169а. Ср.: по ис-тин^ кто к(ог)ъ вели гако к(ог)ъ нашь. тъ есть к(ог)ъ твор#и чюдеса 177б.
Определённая стилистическая умеренность проявляется и в незначительном количестве в тексте «Слова. » высокой лексики, оформленной при помощи суффиксов -тель (7 слов) и -ъствие (2 слова: пришествие и царствие). Можно сказать, что Иларион, как первый древнерусский писатель, «задал тон» в использовании такого рода образований в оригинальных произведениях последующих русских писателей. Особенно это касается имён на -ъствие, редко употреблявшихся в их сочинениях, и чаще всего это были именно два приведённых здесь слова: пришествие и царствие. Возможно, это объясняется участием данных слов в устойчивых сочетаниях: второе пришествие и царствие некесное.
Образования нулевой суффиксации, широко представленные в языке «Слова о законе и благодати» (53 лексемы), составляют тип слов со стилистически нейтральным словообразовательным средством, поэтому они могли встречаться в любом тексте. Их стилистическая оформленность зависела от характера производящей основы. Даже беглый взгляд на эти имена, отмеченные в «Слове.», позволяет увидеть в них чёткую принадлежность к книжному слогу. В ряде случаев это подтверждается фонетическим обликом слова, включающего южнославянские особенности: глаголъ 190а, гладъ 188б, гласъ 183б, жажда 188б, пр^дътеч# 169а, стражь 177б; в^ра 168а и др., гн^въ 178а, гр^хъ 190а, завить 182а, заповедь 183а, неплоды 170а, подвигъ 186а, по-кровъ 194б, похвала 168а, похоть 175б, промыслъ 170б, пророкъ 180б, скоркь 194б, спасъ 175а и др., страхъ 188б и др. Использование писателем именно такого типа образований нулевой суффиксации обусловлено содержанием текста и свидетельствует о его специфике.
Применительно к временам Илариона говорить об именах нулевой суффиксации можно весьма осторожно. Нулевые словообразовательные средства, способ нулевой суффиксации не были искони присущи системе славянского словообразования. Слова указанного типа формировались на базе суффиксального производства существительных посредством тематических суффиксов I, б, й, а (> ь, ъ) [9, с. 286], а потому имели в своей структуре корневую, суффиксальную и флективную морфемы: бег (*bëg-б-s), сын *йп-й-5) и т. д. [10, с. 38]. Историки языка прошлого относили все эти образования к именам на -ъ, -ь, -а, видя в этих морфемах синкретичный показатель формо- и словообразования [11, с. 272; 12, с. 95]. Известно, что в них слились в результате фонетико-морфологических изменений (отпадение конечных согласных, монофтонгизация дифтонгов, переразложение) ещё в праславянскую эпоху древние окончания
и детерминативы. Основы всех имён получили согласный исход, гласные были осмыслены как флексии, суффиксальная часть получила нулевое фонетическое оформление. Окончательно нулевые морфемы устоялись после падения редуцированных гласных. Итак, о нулевой суффиксации применительно к языку Ила-риона мы говорим, ориентируясь на перспективное развитие данного типа слов.
В то же время, независимо от протекавших фонетико-морфологических процессов, в славянских языках существовали модели образования слов типа prixoditi > prixodb, которые были весьма продуктивны и давали многочисленные новообразования. И носителям языка было совершенно неважно, какова структура этих новообразований - действовала модель. Спецификой структуры этих слов заинтересовались учёные в конце XIX в., решившие, что здесь следует выделять нулевые морфемы. В.М. Марков справедливо видел основное предназначение морфемы как элемента структуры слова быть показателем соотнесённости между словами [13, с. 7]. Наличие таких отношений (соотнесённости) и отсутствие материально (фонетически) выраженного их показателя в производных словах привело учёных к необходимости выделять в таких случаях нулевые морфемы. Отрицать нулевые морфемы и говорить (на уровне абсурда) о безморфемном словообразовании в системе морфологического словопроизводства -значит ставить морфему как единицу морфемного уровня в зависимость от фонемы как единицы более низкого уровня: исчезла фонема, исчезает и морфема. На все фонетические «неурядицы» морфология всегда находит путь (способ) морфологической интерпретации происшедших изменений. Классическим примером этого в истории русского языка является процесс унификации основ после их разобщения, вызванного падением редуцированных гласных. Нулевые морфемы - один из таких способов.
Образования нулевой суффиксации отражают наиболее ранние связи имён и глаголов. В семантическом отношении они представляли синкреты, включающие в свою смысловую структуру целый ряд сем (при одной семной доминанте), которые проявлялись в тексте при их использовании. Это объясняет нам те трудности, что возникают при нахождении словообразовательного значения конкретного образования нулевой суффиксации.
Слова этого типа часто совмещали значение действия и действующего лица. В.М. Марков в статье о происхождении суффикса -тель в славянских языках приводит довольно значительный ряд таких слов: брехъ, глаголь, заступъ, закупъ, избавь и др. (более сорока образований) [14, с. 94-96]. Эту особенность данных имён отметил А.А. Потебня, считавший невозможность разграничения в слове спасъ значение лица и действия в выражении Богь - спасъ нашь ('спаситель' и 'спасение') [12, с. 93]. Следует отметить, что Иларион употребляет это слово исключительно в значении лица, часто в сочетании со словом Христосъ (сп(а)съ Х(ристо)с къ о(т)ц@ глл(гол)лше 175б). В тексте «Слова.» отмечена словообразовательная синонимия спасъ - спаситель (слыши ны к(о)же сп(л)сителю нлшь 184а). Иларион отдаёт предпочтение образованию нулевой суффиксации, употребив его 7 раз, только один раз использовано имя с суффиксом -тель. В значении действия здесь выступает слово спасенУе (и изыдеть гако св^тъ спсенУе мое 184а).
Такая двусмысленность имён нулевой суффиксации, характерная для эпохи семантического синкретизма, придавала тексту яркую образность. Показателен в этом отношении такой фрагмент: злконъ ко пр^дътеч# Kh и сл@га кл(л)год^ти и ктин^ истина же и кл(л)г(о)д(^)ть слоуга коудЦЩеми BhKoy. жизни нетл^'н^ 169а. Ср.: к#ше же BphM# жатвьно пр^ътеча уже зьр^ъ винъ Усп. сб., 265. Считается, что слова пр^ътеч# и слоугл имели значение лица. Так они и подаются в древнерусских словарях. Значение не-лица квалифицируется в них как переносное. Возможно, такая интерпретация фактов имеет смысл с позиций более поздних отношений в языке. В древнерусский период в условиях семантического синкретизма подобные случаи, допускающие двоякое понимание производных (чаще - приглагольных) слов (лицо - не-лицо), нередко встречались в книжных текстах, и не только в именах нулевой суффиксации. В.М. Марков в упомянутой выше работе приводит примеры синкретизма словообразовательной семантики в именах на -ние и -тель: исклстл его въ рождении и въ знании Остр. Ев., 44, то есть среди родных и знакомых, еи же иисусова молитва oyвhщлтель Переясл. л., 6496 и др. [14, с. 92, 96-97].
Образования нулевой суффиксации, встречающиеся в «Слове...» Илариона, характерны для языка книжных текстов. Нередко они употребляются в летописях. В деловых текстах они начинают использоваться после XVI в.: возрастъ, воня, гроб, глаголъ и др. Такое явление наблюдается и с другими образованиями книжного характера, даже с именами на -ствие. В это время происходит активное пополнение делового языка словами со славяно-книжными суффиксами и фактическое сближение делового и книжного стилей русского литературного языка, приведшее к тому, что деловой язык станет разновидностью книжного стиля.
Имена нулевой суффиксации были семантически подвижны, и часто на их основе происходили процессы семантической деривации, специализации и терминологизации значений. Так, слово вhрл, употребляющееся в «Слове...» только в значении 'вера христианская' (и в'Ьра въ вс# "зыкы прострес#. и до нашего "зыка роускаго 168а; наоучиша # православна вhрh 184б), в деловых документах было наполнено светским содержанием и обозначало 'верность, честность, добросовестность' [15, с. 299]. Подобным образом слово грhхъ в «Слове.» Илариона выражает религиозное понятие - 'нарушение религиозных предписаний': да сластнааго въкжшенУа адамова еже ГО дрhвл пр^тжплеше и грhхъ 177б. В светских произведениях это слово выступало со значением 'вина, ошибка'; в деловых документах (XVI в.) - 'несчастье, беда' [16, с. 130-131].
Основное значение приглагольных имён нулевой суффиксации - отвлечённое действие. Но ещё А.А. Потебня заметил, что «в них [именах] большей частью остаётся значение action и значения, ближайшим образом примыкающие к этому» [12, с. 97]. В отличие от приглагольных имён с суффиксом -(е)ние образования нулевой суффиксации редко выступают со значением «чистого» отвлечённого действия, как в случае: похвалимъ же и мы по силh нашеи. малыми похвалами велика и дивна сътворьшааго нашего оучител# и наставника. великааго кагана. нашеа земли володимера 184б. Сочетания имени и однокорневого глагола в одном контексте типа похвалим похвалами, часто
встречающиеся в древнерусских текстах (в том числе и «Слове.» Илариона), указывают на мотивированность имени глаголом и подчёркивают в субстантиве значение отвлечённого действия.
Чаще, однако, имена нулевой суффиксации в «Слове.» Илариона выступают с осложнённой семантикой: при акциональной доминанте в условиях семантического синкретизма в контексте присутствуют и другие семы слова (субъекты действия, его результаты, локативные оттенки и пр.). Так, слова, обозначающие звуковые реалии, совмещают в своей семантике значение действия и его результата: къ агг(е)л@ се рака г(оспод)н# к@ди MHh по г(лаго)л@ твоемоу 171а, хвалить же похвальныими гласы. римьскаа стрлнл петрл и паоула 184б. Сюда можно отнести и такие явления реальности, осуществление которых предполагает звуковое оформление: гн^въ, громъ, льсть, распр#, слава, хвала и др.
Результативно-орудийную доминанту имеют такие образования, как зав^тъ, законъ, заповедь, оуставъ; значение состояния выражают гладъ, жажда, люкъвь, недоугъ, похоть, скоркь, страхъ; в собирательном значении выступают родъ, стражь, съкоръ, тварь. К словам с собирательным значением следует отнести въстокъ и западъ, называющие страны, находящиеся в этих частях света (гако мнози што въстокъ и западъ прУи(д)жт. и възл#г@ть съ авраамомъ и какомъ i аковомъ въ ц(а)рствУи н(е)к(е)сн^мь 179б). О том, что эти имена выступают здесь в значении 'стрáны', говорит, с одной стороны, продолжение фрагмента: ГОиметс# ГО васъ ц(а)рство к(о)жУе. и дастьс# стра-намъ. твор#щУимъ плоды его 179б; а с другой - грамматическая форма данных слов, а именно родительный падеж множественного (!) числа.
Следует напомнить, что слова с отвлечённым значением только тогда имеют множественное число, когда они конкретизированы в том или ином отношении. И это может служить критерием оценки семантической стороны образований нулевой суффиксации и других субстантивных словообразовательных типов nomina abstracta. В «Слове о законе и благодати» Илариона во множественном числе употребляются следующие образования нулевой суффиксации: въстокъ, гласъ, гр^хъ, западъ, заповедь, печать, пелены, плодъ, покуда, похвала, пророкъ, распр#, родъ, съкоръ, хвала. За редким исключением эти слова и в наши дни могут иметь множественное число.
Несколько комментариев к некоторым словам. Первое, на что следует обратить внимание, - это наличие семы конкретности в данных словах. Отдельные образования имеют в «Слове. » только конкретные значения. Мы отметим прежде всего пророкъ, обозначающее в тексте лицо (пророка, предвозвестника) или книги древних пророков (во множественном числе). Слово съкоръ во множественном числе называет семь вселенских соборов христианской церкви. Лексема родъ в единственном числе выступает в сочетании с прилагательным -чл(ов^)чьскыи ршд 175б; во множественном числе она употребляется применительно к русским племенам: [Владимир] им# прУимъ в^чно именито на роды и роды. василУи. им же написас# въ книгы животныа 186а.
Отдельного разговора заслуживает слово законъ. И этот разговор связан с тем, относится ли данное образование к именам нулевой суффиксации.
Н.М. Шанский считает, что оно образовано от древнего слова конъ (предел, начало, конец, граница) при помощи приставки за-; закон - то, что находится за пределом, что было «изначально» [17, с. 114]. М. Фасмер, проводя ту же мысль, добавляет, что первоначальное значение этого слова - 'начало' [18, с. 75]. В древнерусском языке в данном значении употребляется не злконъ, а злч#ло. Указанные слова однокорневые (корень *-kon-/*-ken-) и, возможно, образованы от одно глагола злч#ти: злч#ло при помощи суффикса -ло, а злконъ при помощи суффикса -ъ (в дальнейшем - «нулевого» суффикса) по модели «супплетивного словообразования» (ср.: приходити - пришьствие, сънити - съшьствие).
Определённым противовесом образованиям нулевой суффиксации в книжных текстах являются имена действия с суффиксом -(е)ние. Они более монолитны и менее подвижны в семантическом отношении, выступают в значении отвлечённого действия и реже подвергаются конкретизации, но часто специализируются в наименованиях христианских праздников, в основе которых лежат деяния из жизни Иисуса Христа и Богородицы. В «Слове.» Илариона это -въскр(ь)сение, (въ)знесение, кр(ь)щение, окр^злние, сретение. Такие лексемы в названии церквей употребляются даже в деловых документах при отсутствии в них, как правило, других имён на -(е)ние.
Размежевание в «Слове.» Илариона имён нулевой суффиксации и образований с суффиксом -(е)ние проявляется в полном отсутствии словообразовательной синонимии между этими типами слов в языке памятника, даже в условиях стилистической идентичности тех и других. В этом можно видеть мастерство Илариона как писателя.
В то же время в сфере самого типа имён на -(е)ние отмечен случай синонимии продаже - предайте: и тлко в^ржюще къ нем@. и с(в#)тыихъ седми съкоръ продаже 183а, но клко кл(л)гов^рУе держать. по пр^длгажю твоеми 193а. Оба слова выступают со значением 'установление, правило, заповедь' [19, с. 174, 177]. Синонимы образованы от глаголов пр^длти - пр^длгати, участвующих в формировании видовых противопоставлений (позднейшие - предать - предавать). Синонимия производных образований свидетельствует о том, что в то время эти противопоставления ещё не были сформированы.
Итак, в языке «Слова о законе и благодати» Илариона исследователь встречается с целым рядом установлений в системе субстантивного суффиксального словообразования, которые послужат образцом для древнерусских церковных писателей последующих веков. Основой языка «Слова.» явился старославянский язык в его церковнославянском варианте. Однако он отличается от церковнославянского языка богослужебных книг, переведённых с греко-византийских источников. Язык «Слова. » Илариона по духу своему ориентируется на восточнославянского читателя и, можно сказать, закладывает основы того языка, который будет назван позднее славяно-русским.
Источники
Остр. Ев. - Остромирово Евангелие, 1056-1057 г. (РНБ, F.a1.5) // ИАС «Манускрипт» / Подгот. Т.В. Кокориной, О. Головизниной. - URL: http://manuscripts.ru/mns/ main?p_text=40921436, свободный.
Усп. сб. - Успенский сборник XII - XIII вв. / Подгот. О.А. Князевская, В.Г. Демьянов, М.В. Ляпон. - М.: Наука, 1971. - 770 с.
Литература
1. ОрловА.С. Древняя русская литература XI - XVI вв. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1939. - 288 с.
2. Словарь русского языка XI - XVII вв. - М., 1975-. - Вып. 1-30.
3. Молдован А.М. Слово о законе и благодати Илариона. - Киев: Наукова думка, 1984. -240 с.
4. Колесов В.В. Умное слово в «Слове» Илариона Киевского // Альманах библиофила. -М.: Книга, 1989. - Вып. 26: Тысячелетие русской письменной культуры (988-1988). -С. 95-113.
5. Николаев Г.А. Семантические проблемы исторического словообразования русского языка // II Jornadas Andaluzas de Eslavística: Ponencias y comunicaciones. - Baeza: Universidad de Granada, 1996. - P. 290-294.
6. Старославянский словарь (по рукописям Х - XI веков) / Под ред. Р.М. Цейтлин, Р. Вечерки, Э. Благовой. - М.: Рус. яз., 1994. - 842 с.
7. Николаев Г.А., Трошкина Т.П. Адъективы, субстантивы субстантиваты в древнерусских текстах // Beiträge zur Slavistik. - 1996. - B. XXIX. - S. 253-270.
8. Памятники литературы Древней Руси. - М.: Худож. лит., 1994. - Вып. 12: XVII век. Кн. 3. - 655 с.
9. Шанский Н.М. Очерки по русскому словообразованию. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1968. - 310 с.
10. Николаев Г.А. Русское историческое словообразование: теоретические проблемы. -М.: URSS: ЛИБРОКОМ, 2010. - 178 с.
11. Мейе А. Общеславянский язык. - М.: Изд-во иностр. лит., 1951. - XVI, 491 с.
12. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике: в 4 т. - М.: Просвещение, 1968. -Т. 3. - XIV, 552 с.
13. Марков В.М. Спорные вопросы русского словопроизводства // Тезисы докладов межвузовской лингвистической конференции по вопросам теории русского словопроизводства. - Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1958. - С. 1-14.
14. Марков В.М. Избранные работы по русскому языку. - Казань: ДАС, 2001. - 275 с.
15. Словарь древнерусского языка (XI - XIV вв.): в 10 т. - М.: Рус. язык, 1989. - Т. 2: Възалкати - ДобродЬтельникь. - 495 с.
16. Словарь русского языка XI - XVII вв. - М.: Наука, 1980. - Вып. 7: К - Крагуярь. -403 с.
17. Шанский Н.М., Иванов В.В., Шанская Т.В. Краткий этимологический словарь русского языка: пос. для учителя. - М.: Учпедгиз, 1961. - 403 с.
18. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачёва. - М.: Прогресс, 1986. - Т. 2. - 672 с.
19. Словарь русского языка XI - XVII вв. - М.: Наука, 1992. - Т. 18: Потка - Преначаль-ный. - 288 с.
Поступила в редакцию 29.04.16
Николаев Геннадий Алексеевич, доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка и прикладной лингвистики
Казанский (Приволжский) федеральный университет ул. Кремлёвская, д. 18, г. Казань, 420008, Россия E-mail: gnikolaevksu@mail.ru
ISSN 1815-6126 (Print) ISSN 2500-2171 (Online)
UCHENYE ZAPISKI KAZANSKOGO UNIVERSITETA. SERIYA GUMANITARNYE NAUKI (Proceedings of Kazan University. Humanities Series)
2016, vol. 158, no. 5, pp. 1264-1275
Substantive Word Formation in the Sermon on Law and Grace Written by Hilarion
G.A. Nikolaev Kazan Federal University, Kazan, 420008 Russia E-mail: gnikolaevksu@mail.ru
Received April 29, 2016 Abstract
The paper is devoted to the study of the system of derived words in the Sermon on Law and Grace created by the Kiev Metropolitan Hilarion in the first half of the 11th century. The main objective of the study is to show the initial language basis and principles of its use in creating virtually the first works of the Old Russian literature. As the genre-stylistic specificity of these works is largely revealed by the presence of a certain range of derivative suffix substantives in their language; the main purpose of this paper is to consider the system of substantive word formation in the language of Hilarion's work.
For this purpose, the methodology of synchronic analysis of the system of forms of derivative substantives has been used against the background of historical development of the major categories of Russian word formation, which allows to show the functioning of linguistic facts in a particular text along with their development in the language.
Based on the fact that it is important for the language text specifics to have a certain system of word-formation types (WFT), the number of derivatives of each WFT and the word-formative semantics of derived entities, it has been found that the most productive and regular types of derivative substantives in the text of the work created by Hilarion are null suffixation derivatives with syncretic semantics, abstract nouns with the -(e)nue (-(e)nie) suffix, composites, and substantivates.
The specific analysis of these derivational types has demonstrated that the language of the Sermon on Law and Grace by Hilarion is characterized by a whole number of patterns in the system of substantive derivation, which served as a model for the Old Russian clerical writers of later centuries. The Church Slavonic language was the basis of the Sermon's language. However, it differs from the language of the liturgical books translated from Greek-Byzantine sources. The language of Hilarion's Sermon is focused, in its spirit, on the Eastern Slavic reader and lays the foundations of the language, which was subsequently called Slavic-Russian.
Keywords: Metropolitan Hilarion, Sermon on Law and Grace, substantive suffixation, composites, substantivates, null suffixation, functional aspect
<Для цитирования: Николаев Г.А. Формы субстантивного словообразования в языке «Слова о законе и благодати» Илариона // Учен. зап. Казан. ун-та. Сер. Гуманит. науки. -2016. - Т. 158, кн. 5. - С. 1264-1275.
<For citation: Nikolaev G.A. Substantive word formation in the Sermon on Law and Grace written by Hilarion. Uchenye Zapiski Kazanskogo Universiteta. Seriya Gumanitarnye Nauki, 2016, vol. 158, no. 5, pp. 1264-1275. (In Russian)
