CC BY
195
УДК 101.1.::316
Андреев Евгений Константинович Evgeny Andreev
ФОРМИРОВАНИЕ «НОВОГО РЕГИОНАЛИЗМА» КНР В ИНТЕГРАЦИОННОМ ПРОСТРАНСТВЕ АТР
PRC’S «NEW REGIONALISM» FORMATION WITHIN THE INTEGRATION AREA OF PACIFIC RIM
Дается определение и рассматривается функциональная реализация концепции «нового регионализма» КНР в рамках становления процесса взаимозависимости и интеграции стран АТР. Анализируются процессы глобальной регионализации, «мирного развития» Китая в рамках «нового регионализма»
Ключевые слова: КНР, регионализация, глобализация, интеграционные процессы, АТР
The article contains PRC’s «new regionalism» definition and explanation of its func-tional realization within the integration area of the Pacific Rim. Such integral parts of the PRC’s “new regionalism” as Chinese global regionalization and “peaceful rise” are also analyzed
Key words: PRC, regionalization, globalization, integration process, Pacific Rim, new regionalism
Публикация осуществлена при финансовой поддержке Федерального агентства по науке и инновациям (государственный контракт № 02.740.11.0363).
Глобализация заставляет регионализироваться экспансивно развивающийся Китай. Китайская концепция регионализма, в отличие от «азиатского регионализма», базируется на понятии «новый регионализм», подразумевая под этой дефиницией «глобализирующийся китайский регионализм». Глобализирующийся регионализм Китая уже идет различными путями. Один из них
— формирование не имеющего чётких границ «китайского региона» с доступом к его ведущим ресурсам и потенциалам, среди которых основными становятся оборонные, продовольственные, финансовые, информационные, людские потоки и возможности. Другой путь — формирование новых региональных образований с усилением ведущей региональной роли и влияния КНР — политического, военного, экономического, культурного и т.д.
В основе интеграционных усилий Китая в рамках АТР лежит убеждение, что в
долгосрочном плане подъем Азии является «неодолимой, императивной исторической тенденцией». Именно в этом контексте китайские политологи теоретически обосновывают необходимость продвижения Пекином концепции «азиатского регионализма» и разработки китайской концепции «нового регионализма». Так, заведующий кафедрой исследований проблем Юго-Восточной Азии Китайского института современных международных отношений Чжай Кунь утверждает, что стратегия «азиатского регионализма» в первую очередь нуждается в высвобождении от традиций идеологии, свойственной системе старого типа «сюзерен — данник», и внедрения идеологии азиатского согласия, связанной с системой национальных государств, чтобы общая цивилизация будущей Азии служила орудием внутрирегионального сплочения и вместе с тем была своего рода противоядием, предотвращающим слепую нетерпимость и неприятие «открытости» [1].
Функциональная реализация «нового регионализма» предусматривает следующее:
1) под влиянием «нового регионализма» резко возрастает социальная интег-
рация стран в «китайском регионе». Взаимодействие саморазвивающихся обществ и экономик протекает очень активно. Это «неофициальная интеграция», или «мягкий регионализм»;
2) развитие «нового регионализма» способствует формированию и становлению регионального сознания и региональной идентичности. Особенно в Восточной Азии, где пробуждается «сознание принадлежности к «китайскому региону»;
3) региональное сотрудничество, определяемое межправительственными документами, расширило содержание «нового регионализма» и определило его особенности. «Сотрудничество» — ключевая категория и теории «нового регионализма», т.е. «китайского регионализма»;
4) «новый регионализм» способствует интеграции стран региона АТР [2].
Противоречия глобализирующегося развития КНР способна разрешать только путём «втягивания» в «китайский регион» новых стран и их потенциалов, формированием пространственно раздельной сетевой системы регионального производства и обменов. Страны и регионы при этом становятся второстепенными, ресурсообеспечивающими участниками этого воспроизводства, обмена, потребления и конкуренции за китайские капиталы — материальные, финансовые, социальные, культурно-ценностные и т.д. [2].
Реализация китайской концепции «нового регионализма» направлена на создание условий для мирного обретения Пекином собственной сферы влияния. В основе взглядов нового поколения руководства КНР во главе с Ху Цзиньтао на военно-политическую стратегию КНР, обеспечивающую реализацию концепции «нового регионализма», лежат принципы «выхода Китая за свои границы» и «мирного развития». Тезис об усилении и возвышении Китая как долговременной стратегии развития появился в выступлениях китайских руководителей и ведущих аналитиков в 2003 г. как антитеза постулатам «о китайской угрозе» и «крахе Китая» и впервые был озвучен на
высоком государственном уровне во время визита премьера Госсовета КНР Вэнь Цзя-бао в США и в одном из выступлений Генерального секретаря ЦК КПК Ху Цзиньтао, который заявил: «Китай будет твердо придерживаться курса «мирного развития», курса самостоятельности и независимой внешней политики» [6].
Китай понимает, что без повышения степени региональной интегрированности он неизбежно проиграет в глобализации, которая проходит на формально равных условиях, но при фактическом неравенстве сил. Поэтому если до XVI съезда КПК (2002 г.) лидеры КНР больше внимания уделяли вопросам формирования благожелательного окружения страны (с тем, чтобы обеспечить ее модернизацию), то в ноябре 2003 г. Вэнь Цзябао выступил на форуме АТЭС с речью, озаглавленной «Встретим вызовы, используем шансы, добьемся общего выигрыша», прямо заявил о необходимости «мирного возвышения Китая» в качестве глобального азиатского лидера. Центральной идеей выступления была идея совместного процветания для стран Азии. Из этого следует, что стимулирование регионального сотрудничества в Азии и достижение подъёма этого региона [4] прямо связаны с усилиями китайцев по регионализации АТР по своему сценарию.
Уже сейчас просматриваются векторы стратегии «выхода Китая за свои границы»:
— активизация деятельности в основных международных институтах, членом которых Китай уже является (ООН, ВТО и т.д.), выстраивание диалога с важнейшими мировыми структурами (О 7/8, ЕС, АСЕМ);
— наращивание активности на региональных направлениях: и Юго-Восточной Азии, Северо-Восточной Азии, Центральной Азии, Африке, Латинской Америке;
— обеспечение мира и добрососедства с соседними государствами, прежде всего, за счет экономического сотрудничества и перенос окончательного решения спорных вопросов на средне- и дальнесрочную перспективу;
— стремление уменьшить отставание по стратегическому «потенциалу агрессивности» от США за счет наращивания ядерного военного компонента и строительства временных ВМС и ВВС, создания современных видов вооружений, самостоятельного развития программы освоения космоса, выхода на современные мировые научно-технические параметры, в том числе и за счет массированного импорта ноу-хау.
Целью военно-политической стратегии КНР является формирование к середине XXI в. новой, паназиатской, общности и становление в качестве второй глобальной сверхдержавы мира с иными, чем США, цивилизационными характеристиками. Процесс встраивания Китая в региональные интеграционные связи происходит, прежде всего, на двух уровнях — на уровне функционирования форума АТЭС и на уровне субрегиональных интеграционных группировок, таких, как АСЕАН. В отношении АСЕАН, по мнению профессора Янь Сюэтуна, КНР необходимо придерживаться следующих тактических установок: политика контактов, сдерживания, балансирования и сотрудничества [4]. Другим уровнем региональной интеграции выступает объединение «АСЕАН+3»- — Китай, Япония и Южная Корея.
Принес свои плоды процесс создания свободной экономической зоны «АСЕАН + Китай» (China-ASEAN Free Trade Area (CAFTA)) — она начала функционировать 1 января 2010 г. Из всех зон свободной торговли в мире CAFTA имеет самое большое население (1,9 млрд чел.), валовой внутренний продукт приближается к 6 трлн долл., а совокупный объем торговли равен 4,5 трлн долл. Характер этих экономических преобразований нацелен на формирование огромной зоны «тесного взаимодействия с Китаем» по периметру этой страны, а также корректировку правил функционирования региональной и, в том числе, мировой систем международных отношений. По словам исполнительного секретаря делового совета Китай-АСЕАН Сюй Ниннина,
создание CAFTA поможет ускорить процесс регионализации юаня.
Еще одну модель интеграционных взаимосвязей в рамках АТР олицетворяет проект «Восточно-Азиатское сообщество», о создании которого заявлено в конце 2005 г. в Куала-Лумпуре (Малайзия). Его ядром становится группировка 13 стран (АСЕАН+3). Планируется, что новая организация, помимо укрепления экономической интеграции между ее членами, будет представлять из себя «площадку для обсуждения региональных проблем по всему их спектру». Решение о превращении «АСЕАН+3» в будущее Восточно-Азиатское сообщество представляет собой явный успех Китая.
В Северо-восточной Азии Китай намерен действовать примерно так же, как и в Юго-восточной Азии. Китайские политологи подчеркивают, что государства этого региона стоят перед серьезными вызовами, связанными с проблемами энергетики, обеспечения ресурсами и защиты окружающей среды, решение которых возможно только в рамках интенсификации сотрудничества в экономике, торговле, развитии новых технологий. Более тесные связи между Китаем, Японией и Южной Кореей — странами, являющимися ядром Северо-восточной Азии, будут способствовать созданию основ «восточноазиатского сообщества» и механизма безопасности в СВА.
Китайских политологов стали привлекать идеи общего «азиатского сознания», в основе которого исторически лежит успешная борьба за национальную независимость против империализма. Препятствием на пути формирования «азиатской идентичности» является национализм, но «азиатский регион должен найти баланс между консервативным патриотизмом и азиатской интеграцией» [3], на что и направлена, по сути, политика «нового регионализма» КНР, способная породить необходимый импульс для нивелирования национализма и выхода на путь устойчивого развития и интеграции.
Китай на протяжении многих веков стремится к сохранению единых границ
государства и цивилизации, сочетанию избирательной открытости к внешнему миру с защитой китайских традиций и менталитета от внешних воздействий. Китайский регионализм невозможно рассматривать без учета аксиологического фактора, который по своей сути является исторически выработанным естественным механизмом защиты государства от негативного влияния глобализации. Идейно-философской обоснованием «нового регионализма» КНР выступает идеология конфуцианского гуманизма, терпимости, сотрудничества, традиционного миролюбия и идеи построения гармоничного общества благоденствия («сяокан»). Широкое распространение получил конфуцианский тезис о «единении без унификации» (хэ эр бу тун) [5]. В Китае особо подчеркивается толерантность конфуцианства, его синкретическая направленность, его оптимальное совмещение с требованиями межцивилизацион-ной и межрелигиозной гармонии. В данном контексте конфуцианство и идеологема хэ эр бу тун, выступающие в качестве ценностных компонент «нового регионализма», представляют собой китайский ответ концепциям толерантности и мультикультура-лизма европейской модели регионализма.
Китайская культура и поныне функционирует в качестве механизма поддержания интравертной и центростремительной ориентации своих носителей, а по сути, цементирующей и интегративной. Китайские ценности не только сплачивают проживающих в Китае ханьцев, но и побуждают китайцев, проживающих за рубежом, оставаться частью глобального китайского социума [4]. Десятки миллионов китайских мигрантов, проживающих в Малайзии (6,2 млн), Таиланде (6,6 млн), Сингапуре (2,4 млн), Индонезии (5,06 млн), Вьетнаме (2,46 млн) и т.д. входят в интеграционную геосферу КНР. Уже сейчас 76 % населения государств ЮВА признаю Китай не только в качестве своего «лучшего друга», но и защитника «азиатского образа жизни» [5].
Концепция возвышения Китая имеет серьезные предпосылки в исторической па-
мяти народа. Прежде всего, это тот факт, что Китай является носителем древнейшей (более 5 тыс. лет) современной цивилизации, внесшей огромный вклад в мировую культуру. Во-вторых, Китай является державой с самым многочисленным в мире населением, значительной территорией и богатыми природными ресурсами. История Китая свидетельствует о том, что в глубо-
о XI* Т~' о
кой древности Китай, наряду с Грецией, Римом и Византией, Арабским миром и Индией, являлся одним из крупнейших и древнейших центров мировой цивилизации. История Китая насчитывает много периодов, когда Поднебесная в течение ряда столетий была крупнейшей и влиятельнейшей в азиатском регионе державой.
Самой опасной тенденцией для самого Китая является то, что воспитание патриотических чувств и укрепление национального самосознания китайского народа в рамках концепции усиления и возвеличивания страны не породили бы вновь, как во времена позднего Мао Цзэдуна, самодовольства китаецентризма, гегемонизма, ксенофобии и великодержавного шовинизма. Это может нанести огромный ущерб Китаю на международной арене и в его взаимоотношениях с другими странами.
Китайской дипломатии придется прилагать серьезные усилия к тому, чтобы освоить методологию и практику перехода от защиты только сугубо собственных национальных интересов к методологии и практике баланса интересов, взаимного учета интересов других. Важными позитивными аспектами выдвигаемой концепции «нового регионализма» Китая являются, во-первых, его мирный характер, во-вторых, то, что усиление Китая происходит в контексте сотрудничества со всеми странами и, в-третьих, политика открытости и сотрудничества.
Организация современного мира представляет собой сложную разветвленную структуру, в которой КНР как один из центров силы занимает позицию региональной подсистемы, стремящейся к расширению региональной сферы влияния и выдвижению в перспективе на роль глобального ли-
дера с собственной сферой влияния (Pax Sinica). Создание зоны «Большого Китая», объединяющего в себе материковую часть страны с Гонконгом и Макао, и в перспективе присоединившийся к нему к 2020 г. Тайвань. «Большой Китай», в свою очередь, станет плацдармом для появления еще большего образования — «Большого Китая-2» (или «великой китайской зоны жизненных интересов»). В эту геосферу войдут десятки миллионов китайских мигрантов, проживающих в Малайзии (6,2 млн), Таиланде (6,6 млн), Сингапуре (2,4 млн), Индонезии (5,06 млн), Вьетнаме (2,46 млн) и т.д. Уже сейчас хуацяо, составляя всего 10 % численности населения региона, владеют 70 % его экономического богатства. Формирование паназиатской (континентальной) зоны влияния «Большой Китай-2» будет происходить, по возможности, мирным путем. КНР будет стремиться к урегулированию возникающих и имеющихся конфликтов. Здесь берется в расчет так называе-
мый «генетический код империи», согласно которому ни один китайский правитель в прошлом не стремился к расширению своего государства за счет земель, населенных «варварами», военными методами. Поэтому вхождение других стран АТР (прежде всего ЮВА) в геосферу влияния Пекина будет происходить за счет ненасильственного расширения ареала китайской цивилизации, а не путем военной экспансии, становясь ведущей державой региона, не будет выступать по отношению к другим государствам с позиции силы, подобно США. Однако она не откажется и от преимуществ своего положения, позволяющего уже сейчас готовить «Датун» — «Великое Единение» народов [2]. Таким образом «новый регионализм» КНР является комплексной геополитической концепцией и системой мер, направленных на структурное переустройство регионального и мирового геополитикоэкономического ландшафта.
Литература
1. Чжай Кунь. 1991-2020: подъём Китая и развитие отношений между Китаем и АСЕАН // Проблемы Дальнего Востока, 2005. — № 5. — С. 31-33. Привожу по: Канчуков С.А. КНР в интернационализированных локально-региональных конфликтах: учеб. пособие / С.А. Канчуков, В.А. Абрамов. — Чита: ЧитГУ, 2007. — С. 63.
2. Абрамова Н.А. Теория «нового регионализма» в исследованиях китайских ученых // Трансграничье в изменяющемся мире. — Чита: Экспресс-издательство, 2006. — № 1. — С. 75-82.
3. Волохова А. Изменения во внешнеполитических концепциях КНР / А. Волохова // ПДВ, 2006. - № 3. - С. 74-81.
4. Канчуков С. А. КНР в интернационализированных локально-региональных конфликтах: учеб. пособие / С.А. Канчуков, В.А. Абрамов. — Чита: ЧитГУ, 2007. — С. 69-73.
5. Кузык Б.Н. Китай-Россия 2050: стратегия соразвития / Б.Н. Кузык, М.Л. Титаренко. — М.: ИДВ РАН, 2006. — С. 394-433.
6. Кучинская Т.Н. О китайском регионализме в контексте глобального стратегического партнёрства России и Китая / Т.Н. Кучинская // Трансграничье в изменяющемся мире. — Чита: Экспресс-издательство, 2006. — № 1. — С. 58.
Коротко об авторе______________________________________________Briefly about the author
Андреев Е.К., аспирант, Читинский государственный университет (ЧитГУ)
Служ. тел.: 32-52-63
Научные интересы: регионоведение, востоковедение, политология, экономика, социология
E. Andreev, Post-graduate student, Chita State University
Areas of expertise: regional studies, oriental studies, political science, economics, soci-ology
