CC BY
37
историческое время, на основе которого автор во всей полноте раскрывает перед читателями сталинскую эпоху. Герои романа проверяются временем, оно выступает в качестве испытания, выдержать которое удается не всем персонажам произведения. Время в романе -главный фактор поступков героев. В изображении реального времени автор использует различные приемы, что приводит к ощущению остановки времени.
Важное место занимает авторское время, которое позволяет вести повествование с любого момента, при этом не разрушая целостности произведения.
Биографический материал, использованный Гроссманом в романе, позволяет говорить о биографическом времени. Особое место занимает личностное и психологическое время, влияющее на трансформацию времени в романе.
Примечания
1. Бахтин М. Литературно-критические статьи. М., 1986. 2. Гроссман В. Жизнь и судьба. М., 1989. 740 с. 3. Елина Н. Василий Гроссман. Иерусалим, 1994. 4. Касавин И. Свидание с многообразием // Звезда. 1990. № 9. 5. Колобаева Л. Дисгармоничный мир в романе В. Гроссмана «Жизнь и судьба» // История национальных литератур. 1995. Вып. 1. 6. Лазарев Л. Дух свободы. Жизнь и судьба. М., 1989. 7. Литвинова В. И. Яростная радость жизни // Методический материал для проведения уроков по роману В. Гроссмана «Жизнь и судьба ». Абакан, 1991. 8. Лихачев Д. С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и другие работы. СПб., 1999. 9. Озерная М. Категория художественного времени в литературе. URL: http://ozzsite.ucoz.ru/publ/15-1-0-14 10. Оскоцкий В. Жизнь и судьба Василия Гроссмана. С разных точек зрения. М., 1991. 11. Штедтке К. Жизнь и судьба. Память о войне: 60 лет спустя: Россия, Германия, Европа. М., 2005.
Статья поступила в редакцию 17.02.2012 г.
УДК 811.512.6
ФОРМИРОВАНИЕ АГРОБОТАНИЧЕСКОЙ ЛЕКСИКИ
КУМЫКСКОГО ЯЗЫКА
© 2012 Абдуллаева У.А., Исмаилова А.Ш.
Дагестанский государственный педагогический университет
Статья посвящена некоторым аспектам изучения агроботанической лексики современного кумыкского языка. Рассматриваются собственно кумыкские фитонимы и заимствования из тюркских, арабского, персидского и русского языков. Описывается такой источник пополнения агроботанической лексики кумыкского языка, как калькирование.
The article deals with some aspects of studying the agrobotanical vocabulary of the modern Kumyk language. The authors consider actually Kumyk phythonims, and Turkic, Arabic, Persian and Russian borrowings. They describe such a source of the agrobotanical vocabulary replenishment of the Kumyk language as a calque.
Ключевые слова: исконная лексика, заимствования, семантические группы, калька, сельскохозяйственная терминология, агроботаническая лексика.
Keywords: native lexicon, loans, semantic groups, calque, agricultural terminology, agrobotanical lexicon.
В современной тюркологии выявлено и накоплено значительное количество материалов по лексике ряда тюркских языков и их памятников. Большим вкладом в тюркологию явилась работа К. М. Мусаева «Лексика тюркских языков в сравнительном освещении». Впервые в тюркологии автор монографии исследовал в сравнительном аспекте лексико-семантические особенности, выявил общетюркские, межтюркские, кыпчакские, огузские и нетюркские пласты лексического фонда тюркских языков. В монографии специальные главы посвящены тюркским названиям растений и их частей, земледельческой глагольной лексике, связанной с процессами сева и уборки урожая.
Значительную работу по исследованию тюркской фитонимии на уровне ал-таистики проделала Л. В. Дмитриева. Ее работы содержат сводку и этимологический анализ материала по названиям культурных растений, распространенных на территории носителей тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков, обзор словообразовательных моделей и семантической структуры. По ее мнению, общетюркские обозначения растений и их частей входили в ту ботаническую среду, которая окружала древних тюрок на их прародине [9]. Однако многие наименования, относящиеся к древнейшим пластам тюркской земледельческой лексики, Л. В. Дмитриева относит к индоевропейским заимствованиям.
Результатом многолетних исследований истории становления тюркских и финно-угорских народов Поволжья является книга Р. Г. Ахметьянова «Общая лексика материальной культуры народов Среднего Поволжья», включающая более трехсот лексических единиц, относящихся к названиям объектов материальной культуры. Автор объективно учитывает все достигнутые результаты и существующие мнения по этимологии представленных в монографии лексем. Проанализированная земледельческая лексика включает в себя около сорока наименований. Дается их подробная этимологическая и семантическая характеристика [2].
Итогом работы тюркологов по сравнительному изучению лексики тюркских языков является коллективный труд «Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Лексика» [12], осуществленный под руководством члена-корреспондента РАН Э. Р. Тенишева в основном силами специалистов-тюркологов Института языкознания РАН. Авторы монографии опирались на результаты фундаментальных разработок и обширный, всеобъемлющий материал, черпая в то же время материал и идеи из целой серии фундаментальных исторических и этимологических словарей, а также важнейших трудов по исторической лексикологии.
Большое внимание в исследовании уделено вопросам реконструкции пра-тюркского лексикона в категориальном и лексико-семантическом аспектах. Реконструкция позволяет приблизить научное представление о праязыке к реальности, так как, с одной стороны, описывает лексику этого праязыка как целостный языковой страт в его функционировании; с другой стороны, реконструкция имеет особую важность этнокультурного порядка, позволяя составить представление о действительности, окружавшей членов этноса-носителя праязыка, и об их восприятии ее. Некоторые из этих реконструкций и гипотез, будучи очень важными и всесторонне обоснованными, несомненно, привлекут внимание тюркологов.
В ряде тюркских языков земледельческая лексика изучена довольно хорошо. Термины земледелия в туркменском языке были исследованы доктором филологических наук М. Пенжиевым (1983). Автором дана реальная картина функционирования земледельческой лексики в туркменском языке. В составе исследуемой лексики выделены исторические пласты, изучены лексические и семантические изменения, происшедшие в земледельческой лексике в последние два столетия. Уделено особое внимание устаревшей, архаичной лексике, которая связана с древнейшими способами земледелия и встречается лишь в речи старшего поколения. Исследована этимология отдельных терминов, выявлены диалектные варианты, определена меж-
диалектная синонимия, уточнены синонимические источники. Часть проанализированной лексики общетюркского происхождения распространена и в кумыкском языке.
Состояние татарской земледельческой терминологии на современном этапе исследовано Ф. Ф. Гафаровой (1999). Автором проделан многоаспектный анализ выявленного состава лексики земледелия с прослежением его динамики в татарском языке. В работе установлены генетические пласты лексики земледелия (исконный и заимствованный), определены принципы номинации. На основе обширного языкового материала автор подробно рассматривает наименования первичной и вторичной номинаций. По особенностям мотивации выделены два вида вторичной номинации: прямая и косвенная. Путем морфологического и семантического анализа установлены структурные типы названий земледелия, выделены самые продуктивные, с точки зрения современного литературного языка, типы и модели образования терминов. Вопросы изучения терминов земледелия в каракалпакском языке рассматриваются Ш. К. Карим-ходжаевым (1970).
Многочисленные лексикологические исследования на материале различных языков позволили ученым сделать вывод о том, что термины земледелия являются одним из наиболее древних общетюркских лексических пластов и составляют лексическое богатство, общее и понятное для всех носителей языка.
Древнейшим периодом в формировании лексики языков тюркской группы является та отдаленная эпоха, когда предки современных тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских и других племен еще не были в достаточной мере обособлены и не составляли отдельные народы с определенными, установившимися структурами языков. Наиболее «древним слоем лексики языков тюркской группы является лексический слой, общий для многочисленных тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских родов и племен, консолидировавшихся позже в более крупные племенные союзы» [5. С. 69].
К общеалтайскому пласту кумыкского языка относятся наименования, обозначающие названия растений: кум. тары - «просо», монг. тарыа - «хлеб, зерно урожай», кум. арпа - «ячмень», монг. арвай - «ячмень»; оьлен - «трава», монг. олонг - «трава, растение»; названия фруктов: кум. емыш - «фрукты», монг. жымс - «фрукты», кум. юзюм -«виноград», монг. узэм - «виноград», кум. алма - «яблоко», монг. алым - «яблоко»; названия орудий труда: кум. кю-рек - «лопата», монг. кюрзе - «лопата», кум. тырмен - «мельница», монг. тээрем - «мельница», кум. балта - «топор», монг. балт - «топор».
Возможно, в числе приведенных выше кумыкско-монгольских параллелей имеются слова, заимствованные предками этих народов друг у друга. Общность лексики земледелия в языках алтайской группы свидетельствует о тесном взаимопроникновении языков и народов, о единстве языков в определенный период их истории.
Несмотря на большое количество заимствований, в кумыкском языке есть собственно кумыкские термины, возникшие в эпоху образования кумыкского этноса и становления языка. В большинстве своем собственно кумыкские слова не имеют параллелей в других тюркских языках. Формирование собственно кумыкского пласта происходило за счет лексики общенародного языка и его диалектов. Собственно кумыкскими, к примеру, являются многие названия орудий труда и их частей: чапгъы - «тяпка», динк - «приспособление для обмолота зерна»; названия растений: айлангюл -«подсолнух», къарабудай - «рожь»; къа-раярма - «гречиха»; термины, связанные с уходом за посевами: къомламакъ -«окучивать», азыкъландырмакъ -«удобрять», дарман урмакъ - «опрыскивать».
Многие названия сорных трав имеют исконно кумыкское происхождение: бё-рюгёз - «паслен» (букв. «волчий глаз»), сари тегенек - «дурнишник» (букв. «желтая колючка»), семизот - «солянка» (букв. «жирный сорняк»), чырмавукъ - «вьюнок» (от чырма - «виться»), къычы - «сурепка», боз - «лебеда» (от боз «серый»).
Относительная малочисленность собственно кумыкских терминов объясняется тем, что ко времени становления кумыкской нации и формирования кумыкского языка земледелие как ремесло было освоено, и его земледельческая терминология была уже оформлена в период тюркской общности, а следовательно являлась заимствованной.
Заимствованием мы считаем всякое название, пришедшее в кумыкский язык извне и функционирующее в нем ныне с большей или меньшей степенью употребления, сохраняя в основном те значения, которые оно имело в языке -источнике. На окончательное освоение заимствованной лексики воспринимающим языком указывают следующие признаки:
1) вхождение в лексическую систему заимствующего языка;
2) семантическая самостоятельность иноязычного слова;
3) фонетико-морфологическое оформление заимствованной лексемы в соответствии с нормами воспринимающего языка;
4) словообразовательная активность;
5) регулярная употребляемость в речи: для слова, не прикрепленного к какой-либо специальной стилистической сфере - в различных жанрах литературной речи; для термина - устойчивое употребление в той терминологической области, которая его заимствовала [10. С. 208].
Среди значительного количества иноязычных слов в лексическом составе кумыкского литературного языка и его диалектов заметное место занимают арабские и персидские слова, проникновение которых объясняется известными историческими причинами. «В большом масштабе арабская и персидская лексика стала заимствоваться тюркскими языками начиная с Х века, т.е. после принятия ислама частью тюркоязычного населения» [6. С. 76]. Часть из арабских и персидских слов является общей для арабского и персидского языков. Пути их заимствования пока остаются неустановленными, и обычно во многих исследованиях дается их общая характеристика как арабо-персидских.
Подавляющее большинство арабских и персидских заимствований, функционирующих в современном кумыкском языке, относится к религиозной, научной, общественно-политической, производственной терминологии и отвлеченным словам. Значительная часть заимствований охватывает различные тематические группы земледельческой лексики, среди которых названия фруктов: гьар-мут «груша», нар «гранат», инжир «инжир», хурма «хурма, финик», зайтун «олива, маслина», шаптал «персик», ба-дам «миндаль»; названия растений: чю-вюндюр «свекла», мамукъ «хлопок», но-хут «горох», харбуз «арбуз», райхан «базилик», бурч «перец»; названия цветов: гюл «цветок», каранфил «гвоздика» и др. Арабо-персидские заимствования встречаются и в составе терминов-словосочетаний: азыкъ чювюндюр «кормовая свекла», увлу дарманлар «ядохимикаты», бахча оьсюмлюклери «бахчевые культуры», ер майданы «земельный участок» и др.
Подавляющее большинство арабизмов, освоенных кумыкским языком, подверглось различным семантическим, фонетическим и морфологическим изменениям. Арабо-персидский пласт широко употребляется как в литературном, так и в разговорном языке, служит основой для образования новых слов, составляет синонимические пары как с исконными, так и другими заимствованными словами.
Русские заимствования являются вторыми по частоте употребления в кумыкском языке. С Московским государством кумыки установили отношения с конца XIV века. Первоначально они носили эпизодический характер. Видимо, к этому периоду относится проникновение первых русизмов в кумыкский язык. Обширная дипломатическая переписка великих русских князей с кумыкскими шамхалами и биями ХУ-ХУ11 вв. сохранилась в архивных материалах Посольского приказа. В Посольском приказе сидели и толмачи (переводчики) кумыкского языка. Языковые контакты этого периода связаны с заимствованием из русского языка двух основных групп лексики: материально-бытовой и общественно-политической.
При анализе русских заимствований лингвисты обычно делят их на две группы: ранние - дореволюционные и новые - послереволюционные.
Дореволюционные русские заимствования, относящиеся к сельскохозяйственной терминологии, по семантическому признаку можно сгруппировать следующим образом:
1) термины, являющиеся мерами веса, площади: пут «пуд», мерке «мерка», ги-ревке «гиря», десятин «десятина»;
2) термины, являющиеся названиями культурных растений и их частей, а также некоторых сельскохозяйственных понятий: капуста «капуста», баразна «борозда».
Наиболее ранние заимствования, как правило, освоены языком полностью, и их фонетический облик максимально приближен к кумыкскому языку.
Поздние - послереволюционные и современные заимствования появились в связи с развитием высоких технологий, новых агрокультур, приемов обработки почвы: химизации и мелиорации. Появление новых машин и орудий труда повлекло за собой превращение исконных лексем, связанных с ручным, физическим трудом, в архаизмы, а кумыкский язык пополнился новыми заимствованиями из русского языка или из других европейских языков через русский.
Русизмы и европеизмы по-разному представлены в различных разрядах земледельческой лексики. Особенно широко они представлены в названиях сельскохозяйственных машин, агрегатов, орудий труда: косилка «косилка», трактор «трактор», комбайн «комбайн», культиватор «культиватор», сеялка «сеялка», секатор «секатор»; в терминах, обозначающих профессии: учетчик «учетчик», звеньевой «звеньевой», колхозник «колхозник», тракторист «тракторист», комбайнер «комбайнер», агроном «агроном», механизатор «механизатор»; в словоформах производственного объединения: колхоз «колхоз», совхоз «совхоз», бригада «бригада», звено «звено», хозяйство «хозяйство»; в терминах-названиях растений и их плодов: помидор «помидор», кабачок «кабачок», мандарин «мандарин», лимон «лимон», банан «банан»; в названиях цветов: астра
«астра», георгин «георгин», ландыш «ландыш», лилия «лилия»; в терминах, относящихся к мерам веса и площади: килограмм «килограмм», центнер «центнер», тонна «тонна», гектар «гектар»; в названиях удобрений и ядохимикатов: фосфат «фосфат», селитра «селитра», азот «азот», нитрофоска «нитрофоска», калий «калий», фосфор «фосфор», гербицид «гербицид», пестицид «пестицид», хлорофос «хлорофос», карбофос «карбофос», фундазол «фунда-зол».
Большое количество заимствований возникло в условиях переходного периода от плановых к рыночным методам хозяйствования: аренда «аренда», арендатор «арендатор», рента «рента», бартер «бартер», лизинг «лизинг», дотация «дотация», субсидия «субсидия», лицензия «лицензия», инвестор «инвестор» и др.
Многие из этих терминов заимствованы давно, но были в ходу преимущественно среди специалистов. Однако по мере того как явления, обозначаемые этими терминами, становятся остро актуальными для всего общества, узкоспециальная терминология выходит за пределы профессиональной среды.
Мощным источником пополнения земледельческой лексики кумыкского языка является калькирование. В лингвистической литературе кальки делятся на полные и неполные. Полные кальки образуются от кумыкских корней и суффиксов по образцу соответствующих русских эквивалентов: кёп йыллыкъ оьсюмлюк «многолетнее растение», ур-лукъчу «семеновод», азыкъ чюгюндюр «кормовая свекла», бюркевюч «опрыскиватель» и др.
Иногда калькируется только часть составного термина, в результате чего создаются полукальки: элиталы урлукълар «элитные семена», агротехникалыкъ болжал «агротехнические сроки», юрт хозяйство «сельское хозяйство», гибрид-ли гьабижай «гибридная кукуруза», фи-нанслыкъ кемек «финансовая поддержка», аграрлыкъ тармакъ «аграрный сектор» и др.
Упомянутые заимствования быстро и легко стали составной частью кумыкского языка, поскольку их употребление не
вызывает никаких неудобств, они доступны всем говорящим на этом языке, обладают словоизменительной парадигмой заимствующего языка: трактор «трактор», тракторны «трактора», тракторгъа «трактору», трактор булан «трактором»; свободно сочетаются с исконно кумыкскими словами, образуя словосочетания: янгы комбайн «новый комбайн», сынавлу механизатор «опытный механизатор», он гектар ер «десять гектаров земли» и др.
Вместе с тем следует отметить и тот факт, что значительное количество земледельческих тюркских наименований проникло в литературный русский язык и его диалекты. К таким заимствованиям относятся: арбуз «арбуз», буза «брага», кавун «дыня», кендырь «конопля», сабан «двухколесный плуг», бурав «сверло», бутка «каша» и др.
Степень фонетической адаптации заимствованных слов из русского языка в кумыкский зависит от времени и способа их усвоения. Более ранние заимствования, вошедшие в кумыкский язык главным образом устным путем, подчиняясь фонетической системе берущего языка, претерпевали значительные изменения, которые обусловлены имеющимися различиями в фонетических структурах контактирующих русского и кумыкского языков. Новые заимствования, как правило, произносятся и орфографируются
в соответствии с нормами русского литературного языка, чему способствует широкое распространение кумыкского и русского билингвизма.
Системное исследование агроботанических названий, представляющих один из самых древних лексических пластов, имеет не только историко-лексикологическую, но и историко-культурную значимость как отражение развития материальной культуры кумыкского народа, истории социальных и экономических отношений в обществе, языковых, хозяйственных и культурных связей с другими народами. Необходимость сбора и изучения лексики хозяйственной деятельности кумыкского народа, формировавшейся в течение многих веков, определяется еще и тем, что она может дать ценный материал о лек-сико-семантическом и структурном развитии лексических единиц кумыкского языка.
Процесс внедрения заимствований в агроботаническую терминологию стал способствовать тому, что словарный состав кумыкского языка постоянно пополняется новыми терминами, в то же время из него исчезают многие древние термины. Исследование лексики по тематическим группам позволяет обнаружить не зарегистрированные в словарях лексические единицы и организовать их изучение.
Примечания
1. Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. М.-Л., 1958. 610 с. 2. Ах-метъянов Р. Г. Общая лексика духовной культуры народов Среднего Поволжья. М., 1981. 144 с. 3. Ахундов А. Опыт фонетического обобщения и грамматического описания частей тела в азербайджанском языке // СТ. 1976. № 5. 4. Аманжолов С. А. Вопросы диалектологии и истории казахского языка. Алма-Ата, 1959. 58 с. 5. Баскаков Н. А. Северные диалекты алтайского (ойротского) языка. Диалект черневых татар (туба-кижи). М., 1966. 175 с. 6. Баскаков Н. А. Алтайская семья языков и ее изучение. М., 1981. 134 с. 7. Дмитриев Н. К. Грамматика кумыкского языка. М.-Л., 1940. 205 с. 8. Дмитриев Н. К. Строй тюркских языков. М., 1962. 608 с. 9. Дмитриева Л. В. Названия растений в тюркских и в других алтайских языках // Очерки сравнительной лексикологии алтайских языков. Л., 1972. 10. Кадыраджиев К. С. Проблемы сравнительно-исторического изучения кумыкского и тюркских языков. Махачкала, 1998. 360 с. 11. Котвич В. Исследования по алтайским языкам. М., 1962. 371 с. 12. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Морфология. М., 1988. 560 с. 13. Щербак А. М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков. Имя. М., 1977. 190 с. 14. Юнусалиев Б. М. Киргизская лексикология. Фрунзе, 1959. 248 с.
Статья поступила в редакцию 25.02.2012 г.
