CC BY
133
УДК 81'373.612.2
ФОНЕТИЧЕСКАЯ, ГРАММАТИЧЕСКАЯ, ГРАФИЧЕСКАЯ МЕТАФОРЫ КАК ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ СПОСОБЫ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ЗНАНИЙ О КОНЦЕПТАХ
© Екатерина Борисовна РЯБЫХ
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, кандидат филологических наук, доцент кафедры немецкой филологии, e-mail: WKryabykh@rambler.ru
Анализ поэтических текстов свидетельствует о том, что метафоризация концептов осуществляется помимо лексического, также на фонетическом и грамматическом уровнях. Для репрезентации знаний о концептах используется и графическая метафора. Статья посвящена рассмотрению данных вспомогательных способов репрезентации знаний о концептах.
Ключевые слова: метафоризация концептов; графическая метафора; фонетическая метафора; грамматическая метафора.
Поэзия, как известно, тяготеет к сжатости, к максимальной концентрированности словесной формы. Можно утверждать, что в стихах существует фонетическая или звуковая метафора, основанием которой служит формальная ассоциативная связь. В этом случае учитываются ассоциации по означающему: семантическое сближение на основе ассоциаций по сходству, смежности, или противопоставлению звуковой стороны языкового знака [1].
Основой фонетической метафоры служит эвфония (звуковая организация поэтиче-
ской речи, особенно в тех ее элементах, правила повтора которых не канонизированы (как в случае метра или рифмы), таковы, к примеру, звуковые повторы), полно и подробно исследованная в теории литературы [1-3].
Фонетическая метафора возникает в том случае, когда эвфония становится образно и символически нагруженной, когда звуковая организация текста:
1) играет доминирующую роль в создании образа;
2) создает дополнительный ряд образов, сочетающихся с образами, созданными чисто
лексическими средствами [3]. Показательными являются следующие примеры:
Июльский ветер мне метет - путь,
И где-то музыка в окне - чуть.
Ах, нынче ветру до зари - дуть
Сквозь стенки тонкие груди - в грудь.
(М. Цветаева.
В огромном городе моем - ночь...)
Данное стихотворение одним своим фонетическим строем даже в отрыве от семантического наполнения текста рисует перед нами картину одиноко и тоскливо завывающего ветра путем повторения в последнем слове каждой строки (путь, чуть, дуть, грудь) буквосочетаний ут ь.
В следующем примере обилие гласных, в особенности звуков (i) и (u), также «озвучивает» ветер, однако в данном случае фонетическая метафора лишь дополняет образ ветра:
Was treibst du, Wind,
Du himmlisches Kind?
Du flugelst und flugelst umsonst in der Luft! «Nicht Wanderscherz!
Ich nahre das Herz
Mit Erdgeruch und Waldesduft!»
Was bringst du, Wind,
Du himmlisches Kind?
«Einen Morgengrufi, einen Schrei der Lust!»
Aus Vogelkehle nur?
Aus Lerchenseele nur?
«Nein, nein! Aus voller Menschenbrust!»
Was tragst du, Wind,
Du himmlisches Kind?
«Seeuber ein wallend, em hallend Gelaut!» Senken sie_ ein Den Totenschrein?
«Nein, nein! Sie halten Hochzeit heut!»
(А. Meyer. Was treibst du, Wind)
В стихотворении Г.Р. Державина «Гром» картина грозы изображается автором не только словами-красками, но и словами-звуками, при этом подчеркивается неравномерность раскатов грома во времени разбросом звуков (р) и (т), за счет чего расширяется наше представление о природном явлении. Кроме того, звук (р) включает в круг ассоциаций нечто грозное, зловещее, быстрое, т. е. не выходит за рамки общего настроения, передаваемого смыслом фрагмента:
В тяжелой колеснице грома
Гроза, на тьме воздушных крыл,
Как страшная гора несома,
Жмет воздух под собой, — и пыль...
Ревут брега и воет лес.
Средь тучных туч, раздранных с треском,
В тьме молнии багряным блеском Чертят гремящих след колес... Сверкнул, взревел, ударил гром;
И своды потряслися звездны; Стократно отгласились бездны,
Гул восшумел, и дождь и град...
Н.А. Любимова, Н.П. Пинежанинова, Е.Г. Сомова, рассматривая в книге «Звуковая метафора в поэтическом тексте» стихотворения А. Блока, отмечают, что в звукоподражании поэт использует и разнообразные способы создания монотонии звукового процесса [1]. Так, во фрагменте И даль оделась в сети / И долгого и тонкого дождя повтором /да/, /де/, /до/, /до/, /д’а/ звуковой состав усиливает семантику длительности и монотонности звуковой картины, напоминающей падение дождевых капель.
Звук, приобретая значение, соотносимое со значением слова, в состав которого он входит, может вовлекаться в сложные ассоциативные связи со смыслом целого фрагмента:
И как тихий дальний топот, за окном я слышу ропот,
Непонятный, странный шепот - шепот капель дождевых
(К. Бальмонт. Грусть)
Так, звук (о), соотносясь с семантикой тех слов, в которые он входит, передает динамику и интенсивность звука, производимого каплями дождя: вырисовывается картина едва капающего и что-то шепчущего дождя.
Н. А. Любимова, Н. П. Пинежанинова, Е.Г. Сомова также развивают мысль о том, что поэзия превращает звуки в самостоятельные смысловые единицы.
Например, в стихотворении В. Брюсова «Облака» в создании метафоры участвуют доминанты («л»), («о»), («п»), общая признаковая характеристика которых - «хороший», «неяркий», «большой» [1]: Облака опять поставили / Паруса свои. / В зыбь небес свой бег направили / Белые ладьи. // Тихо, плавно, без усилия / В даль без берегов / Вышла дружная флотилия / Сказочных пловцов. // И, пленяясь теми сферами, / Смотрим мы с полей, / Как скользят рядами серыми / Кили
кораблей (Брюсов. Облака). Следовательно, представители русского лингвокультурного сообщества расширяют свои знания о таком природном явлении, как ОБЛАКА также и с помощью фонетических средств.
Разумеется, интерпретация фонетической метафоры во многом зависит и от эмоциональной подготовленности читателя, и от его настроя при восприятии стиха, и от тезауруса общекультурного и лингвистического плана. Кроме того, при оценке звуковой стороны, например, русского поэтического текста у представителей другого языка возникнут ассоциации, «воспитанные» системой их родного языка, а также присущими данной языковой общности культурными и социальными традициями [1]. Однако фонетическая метафора, бесспорно, является дополнительным средством метафоризации концептов.
В то время как фонетическая метафора -явление, относящиеся к известным и достаточно полно изученным, о грамматической метафоре говорят лишь немногие исследователи, хотя образосозидающая и мыслеформирующая роль грамматической структуры поэтического текста отмечалась достаточно давно. Стала хрестоматийной основополагающая работа Р.О. Якобсона «Поэзия грамматики и грамматика поэзии». Кроме того, ряд работ, появившихся в последнее время, также затрагивает смежные проблемы [4]. Однако термин «грамматическая метафора» и основы практической разработки этого типа метафоры заложены Е.И. Шендельс и Е.Г. Эткиндом. Е.И. Шендельс отмечает, что возможности грамматической метафоры несравненно беднее вследствие того, что словоформы ограничены в своей подвижности и сочетаемости; грамматическая образность менее ярка и индивидуальна, чем образность слов, т. к. грамматические значения отличаются своим обобщенным, абстрактным, иногда нечетким характером [5]. В статье «Грамматическая метафора» она рассматривает грамматическую морфологическую метафору, которой можно считать перенос грамматической формы с одного вида отношений на другой с целью создания образности [5]. М.В. Тростников, также затрагивающий в рамках своей работы грамматический тип метафоры, отмечает, что ее основой служит оригинальный морфологический и / или
синтаксический строй стихотворения, образующий в поэтическом тексте особую образную структуру, параллельную семантической и независимую от нее [3]. По его мнению, наиболее распространенной является синтаксическая метафора, появившаяся еще в поэзии ХУНТ в.
Н.Ф. Крюкова упоминает такой способ создания грамматической метафоры, как умолчание, которое представляет собой логическую и структурную незавершенность предложения. Как синтаксическое средство метафоризации оно не является приемом, выражающим нежелание продолжать (как в разговорной речи) или эвфемизмом (как нежелание называть что-то), а скорее рассчитано на риторический эффект (предупреждение, угроза). Часто информативная насыщенность текста достигается за счет его уплотненности, которая проявляется, прежде всего, в повышенной предикативности. Бессоюзие придает изложению большую плотность, сжатость, компактность, энергический характер, ускоренный темп. Следующая группа синтаксических средств метафориза-ции, по мнению автора, связана с избыточным употреблением компонентов речи как различных видов повтора. Например, плеоназм - повторение сходных слов и оборотов, нагнетание которых создает тот или иной эффект; обрамление - повтор, при котором элемент, стоящий в начале речевого отрезка, повторяется в конце его, занимая, таким образом, психологически наиболее отчетливо выделенные синтаксические позиции; много-союзие передает целеустремленность и единство перечисляемого (при этом, в отличие от простого перечисления, выделяется каждый компонент). Третья группа синтаксических средств метафоризации представлена инверсией как необычным размещением компонентов речи. При удачной инверсии резко меняющаяся интонация придает стиху большую выразительность [6].
Итак, наиболее распространенный прием создания синтаксической метафоры - употребление разного рода несвойственных тому или иному языку конструкций, сложных синтаксических структур.
Приведем пример в качества доказательства вышесказанного:
Из душных туч, змеясь, зигзаг зубчатый
Своей трескучею стрелой,
Запламенясь, в разъятые Палаты
Ударил, как иглой.
(А. Белый. Декабрь 1916 г.)
Правомерно заключить, что образ молнии и наше осмысление данного природного явления создается в стихотворении не только лексическими, но и синтаксическими средствами. Сложная зигзагообразная синтаксическая структура (удаленность подлежащего и сказуемого, деепричастные обороты до и после подлежащего и др.) приведенного высказывания отображают невозможность быстро охватить и воспринять это сложное по своей природе явление - лишь внимательно прочитав фразу, «всмотревшись» в «зигзаг зубчатый», можно осознать, что же именно предстает перед нашими глазами.
Сложная синтаксическая структура характерна для репрезентации концепта МОЛНИЯ:
И на утес понесся дальний, / Змеясь, пучок огнистых стрел
(А. Белый. Гроза в горах)
В следующем примере затяжной характер дождя подчеркивается и синтаксической структурой предложения, где подлежащее отделено от сказуемого, в результате чего предложение лишено динамичности, что усиливает семантику длительности и монотонности дождя.
И дождь, затяжной, как нужда, / Вывешивает свой бисер
(Б. Пастернак. Пространство)
В отрывке из стихотворения В. Брюсова «Зерно» хаотичное движение ветра, его неуправляемость, подчиненность лишь собственным законам отражается и в синтаксической структуре за счет удаленности подлежащего и сказуемого:
. В открытом поле надо мною
Гуляет, волен и беспутен,
Январский ветер ледяной.
(В. Брюсов. Зерно)
Динамичность же и порывистый характер ветра подчеркиваются концентрированностью сказуемых, их повтором, как в следующем примере:
... а ветер ласкает, целует,
Целует меня без конца.
(А. Белый. Шатаясь, склоняется колос)
Интересным представляется также пример, рассматриваемый в рамках немецкой лингвокультуры:
Бег РТеПе Шв1кеп fliegen тЫ ёет Штёе...
(Неут. Бег Р/еПе Шв1кеп fliegen тЫ ёет Штёе)
В данном случае не типично образование генитивной метафоры «стрелы тучи». Имя существительное, стоящее в генитиве, как бы «вбирает» в себя имя существительное, стоящее в номинативе. Это еще раз подчеркивает наличие в обыденном сознании образа ТУЧИ - ВМЕСТИЛИЩА, что достигается в данном случае благодаря грамматической метафоре.
Таким образом, пересечение лексического и синтаксического строя стихотворения позволяет говорить о «метафоричности» синтаксиса стихотворения, а также о наличии в приведенных примерах особой, синтаксической метафоры и, соответственно, о расширении представлений о концептах с помощью грамматической синтаксической метафоры, которая раскрывает их особым образом.
По мнению И. В. Арнольд, «графику нельзя рассматривать как один из уровней языка, так как ее отношение к уровням не характеризуется интегративностью и иерархичностью. Предложение не сегментируется на знаки препинания, а только маркируется ими, фонемы не образуются буквами. Следовательно, мы имеем дело не с особым уровнем, а с особым кодом» [7]. К графической образности нужно отнести фигурные стихи. И.В. Арнольд пишет, что фигурные стихи не являются изобретением новой поэзии, а термин «фигурные» отражает их сущность. Так называются стихотворения, строки которых расположены таким образом, что весь текст имеет очертание какой-либо фигуры. Внешний вид стихотворения в какой-то мере соответствует его теме и содержанию [7].
Фигурный стих дает наглядное представление о том предмете, который описан в тексте словами, можно сказать, предлагает читателю-зрителю графический дубликат словесного образа. Например, И. Рукавишников текст собственного стихотворения о звезде и оформил в виде звезды:
и кто придя в твои запретныя где б не был до того никто найдет безмолвныя твои и тайны света низведя в тьме безответныя родит тебе мечты тот светлый ты твоя звезда живая твой гений двойника его смиренно призывая смутясь молись издалека а ты а ты вечерняя звезда тебе туда глядеть где я я
Если в этом фигурном стихе и в подобных ему произведениях функция графического образа вторична, то в авангардистских образцах визуальной поэзии - в творчестве поэтов первой половины ХХ в. В. Каменского, К. Моргенштерна, Э.Э. Каммингса, в немецкоязычной «конкрет-поэзии» 1950-х гг., в экспериментальном творчестве современных авангардистов В. Барского, Д. Авалиани, А. Горнона, Р. Никоновой, С. Сигея - формы графической композиции самоценны. Они уже не принадлежат исключительно литературе, а представляют собой новый вид творчества, в котором словесный ряд литературы равен предметному ряду изобразительного искусства.
Так, в следующем примере, где графическая метафора образуется за счет образного переосмысления графемы, созданный образ ветра осмысливается как нечто хаотичное и изменчивое. Его направление трудно предугадать.
w w d i n n n i d i d w w (Eugen Gomringer. Wind)
Следует отметить, что семантика элементов графического уровня в структуре текста может вступать в разные отношения с семантикой элементов других уровней: дублировать ее, корректировать ее, противопоставляться ей, даже ее отменять. Таким обра-
зом, авторы могут оперировать семантикой произведения с помощью графических средств. Такой точки зрения на потенциал графики придерживается М. Л. Гаспаров [8]. В рассматриваемом далее примере наблюдается пересечение графической и синтаксической метафор как вспомогательных способов метафоризации концепта der MOND «МЕСЯЦ / ЛУНА»;
Das Mondschaf steht auf weiter Flur.
Es harrt und harrt der grofien Schur.
Das Mondschaf.
Das Mondschaf rupft sich einen Halm und geht dann heim auf seine Alm.
Das Mondschaf.
Das Mondschaf spricht zu sich im Traum:
„Ich bin des Weltalls dunkler Raum “.
Das Mondschaf.
Das Mondschaf liegt am Morgen tot.
Sein Leib ist weifi, die Sonn ist rot.
Das Mondschaf.
(К. Morgenstern. Das Mondschaf)
Анализ данного стихотворения позволяет благодаря переосмыслению графемы представить образ овцы, а синтаксическая метафора, вводимая обрамлением, т. е. повтором, при котором элемент, стоящий в начале речевого отрезка, повторяется в конце его, занимая, таким образом, психологически наиболее отчетливо выделенные синтаксические позиции, поддерживает данный образ.
Следовательно, графические стилистические средства весьма разнообразны и тесно связаны с фонетическими, грамматическими, лексическими и другими выразительными средствами языка. Графической форме текста может быть придан особый семантический статус. Графика - это особая система знаков и правил их употребления, предназначенная для хранения и передачи вербального сообщения в виде, пригодном для зрительного восприятия. Графика играет большую роль в создании особой выразительности и помогает с иной стороны подходить к осмыслению концептов в поэтических текстах.
Таким образом, основой фонетической метафоры служит эвфония. Фонетическая метафора возникает в том случае, когда эвфония становится образно и символически нагруженной, когда звуковая организация текста:
1) играет доминирующую роль в создании образа;
2) создает дополнительный ряд образов, сочетающихся с образами созданными чисто лексическими средствами.
Наиболее распространенный прием создания грамматической метафоры - употребление разного рода несвойственных тому или иному языку конструкций, сложных синтаксических структур.
Графическая метафора образуется за счет образного переосмысления графемы.
Интерпретация фонетической, грамматической и графической метафор во многом зависит от эмоциональной подготовленности читателя и его настроя при восприятии стихотворного текста, от тезауруса общекультурного и лингвистического плана. Кроме того, при оценке звуковой стороны русского поэтического текста у носителей другого языка могут, например, возникнуть ассоциации, «воспитанные» системой их родного языка, а также присущими данной языковой общности культурными и социальными традициями. Однако фонетическая, грамматическая и графическая метафоры, бесспорно, являются дополнительным средством мета-форизации концептов [9].
1. Любимова Н.А., Пинежанинова Н.П., Сомова Е.Г. Звуковая метафора в поэтическом тексте. СПб., 1996.
2. Суслова С.В. Звуковая метафора в немецкой романтической поэзии (на материале лирики Клеменса Брентано): автореф. дис. ... канд. филол. наук. СПб., 2001.
3. Тростников М.В. Метафора // Несытые слова: Сборник памяти М.В. Тростникова / отв. ред. В.В. Красных, А.И. Изотов. М., 2000. С. 7-46.
4. Кузьмина Е.А. Отражение этнокультурного сознания в грамматике немецкого языка // Когнитивные исследования языка. Вып. 9. Взаимодействие когнитивных и языковых структур: сборник научных трудов. Москва; Тамбов, 2011.
З. Шендельс Е.И. Грамматическая метафора // Филологические науки. 1972. № 3. С. 48-З7.
6. Крюкова Н.Ф. Метафоризация и метафоричность как параметры рефлективного действо-вания при продукции и рецепции текста: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Тверь, 2000.
7. Арнольд И. В. Стилистика современного английского языка: (Стилистика декодирования). М., 1990.
8. Гаспаров М.Л. Русские стихи 1890-х-192З-го годов в комментариях. М., 1993.
9. Рябых Е.Б. Метафоризация концептов природных явлений в поэтическом дискурсе (на материале русского и немецкого языков): автореф. дис. . канд. филол. наук. Тамбов, 2006.
Поступила в редакцию 19.02.2012 г.
UDC 81'373.612.2
PHONETIC, GRAMMATICAL, GRAPHICAL METAPHORS AS ADDITIONAL WAYS OF REPRESENTATION OF KNOWLEDGE ABOUT CONCEPTS
Ekaterina Borisovna RYABYKH, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Candidate of Philology, Associate Professor of German Philology, e-mail: WKryabykh@rambler.ru
The analysis of the poetic texts indicates that metaphorization of concepts is in addition to the lexical, also on phonetic and grammatical levels. For representation of knowledge of concepts is also used graphic metaphor. The article is devoted to the consideration of the additional ways of representation of knowledge about concepts.
Key words: metaphorical concepts; graphic metaphor; phonetic metaphor; grammatical metaphor.
