Научная статья на тему 'Фольклорные мотивы и образы в сатирической драме А. Платонова «Дураки на периферии»'

Фольклорные мотивы и образы в сатирической драме А. Платонова «Дураки на периферии» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
475
63
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
А. ПЛАТОНОВ / ФОЛЬКЛОРНЫЙ МОТИВ / ОБРАЗ / САТИРИЧЕСКАЯ ДРАМА / РУССКИЙ ФОЛЬКЛОР

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Голованов Игорь Анатольевич

В статье проясняется фольклорный контекст одного из ранних драматургических произведений А. Платонова. Выявляются мотивы и образы пьесы, восходящие к песенным, драматическим и прозаическим жанрам русского народного творчества.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Фольклорные мотивы и образы в сатирической драме А. Платонова «Дураки на периферии»»

линейного монтажа. Стоит отметить, что такая политика компаний сегодня достаточно распространена. В Челябинске на многих телекомпаниях журналисты также монтируют самостоятельно.

Конвергентная редакция возникает при объединении разнопрофильных СМИ (печатных, аудиовизуальных), в том числе на базе Интернет-портала. В этой ситуации можно выделить два варианта работы. Так, корреспонденты различных профилей готовят собственные материалы для одного Интернет-издания. В другом случае, универсальный журналист создает мультимедийный текст, в котором могут содержаться аудиовизуальные материалы. Тогда такой специалист должен обладать навыками подготовки материала и для сайта, и для печатного издания, и для телеканала. В подобных конвергентных редакциях универсальный тележурналист может стать незаменимым работником. Ведь навыки съемки и монтажа он уже имеет, а журналистская специализация является его основной.

Изучение истории возникновения феномена универсального тележурналиста позволяет, на наш взгляд, не только проследить этапы становления универсализма в тележурналистской деятельности, но и выявить основные тенденции его дальнейшего развития. Бурное развитие информационных и телекоммуникационных средств и высокая скорость технологических изменений, с одной стороны, и динамизм и высокая степень неопределенности, присущие современному миру, - с другой, требуют дальнейших исследований процесса развития тележурналистской деятельности.

Примечания

1 Кузнецов Г. В., Цвик В. Л., Юровский А. Я. Телевизионная журналистика : учеб. для вузов. - М. : Высш. шк., 2002. С. 275.

2 Электрификация всей страны или новые технологии. Как делать телевидение : учеб. проект. Би-Би-Си, 2000.

3Там же.

4 Вартанова Е. Л. Междисциплинарные исследования СМИ в России: новый этап // Вестник Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2011. № 4. С. 6.

УДК 398 (82)

Игорь Анатольевич Голованов

Челябинский государственный педагогический университет

ФОЛЬКЛОРНЫЕ МОТИВЫ И ОБРАЗЫ В САТИРИЧЕСКОЙДРАМЕ А. ПЛАТОНОВА «ДУРАКИНА ПЕРИФЕРИИ.»

В статье проясняется фольклорный контекст одного из ранних драматургических произведений А. Платонова. Выявляются мотивы и образы пьесы, восходящие к песенным, драматическим и прозаическим жанрамрусского народного творчества.

Ключевые слова: А. Платонов, фольклорный мотив, образ, сатирическая драма, русский фольклор.

В центре внимания настоящей статьи находится феномен использования поэтики фольклора в драматургическом творчестве Андрея Платонова на примере одной из первых его пьес - «Дураки на периферии» (1928). Эта сатирическая драма не была опубликована при

© И. А. Голованов, 2012.

жизни писателя. Она стала частью литературного процесса и театра лишь в XXI веке, после напечатания в сборнике «Ноев ковчег» (М., 2006). И хотя произведения сатирического плана часто теряют свою остроту и актуальность вместе со сменой исторических эпох, в данном случае мы наблюдаем своевременное возвращение литературного текста, поскольку проблемы, которые поднимает автор, во многом созвучны сегодняшним.

Сложность избранной автором эстетической формы, по-видимому, была предопределена сложностью предмета художественного осмысления - реальности 20-х гг. XX века. Благодаря осмыслению проблем времени в контексте фольклорного сознания [1] платоновские образы обретают емкий, всеобщий, универсальный смысл, им присуща художественная соотнесенность с рядом аналогичных жизненных явлений.

В своих литературно-критических статьях, рецензиях на пьесы А. Платонов неоднократно указывал, что драматические произведения, и особенно сатиру, нужно писать, обладая достаточным жизненным и художественным опытом: «Главное в сатирическом произведении - это глубокая, могучая мысль, проникающая общественное явление до дна, до истины, и подчиняющая себе все остальное - и прелесть слова, и движение сюжета, и характеры героев» [6. С. 167]. Не случайно у каждой платоновской пьесы - огромная, большой жизненной правды предыстория, в которой слиты социально-философские идеи и гуманистические мысли писателя: «Сатира должна остаться великим искусством ума и гневного сердца, любовью к истинному человеку и защитой его» [6. С. 168].

Писателя явно привлекала мысль, что театр - это концентрированная вселенная, где посредством игры происходит осуществление «новой реальности» (П. А. Флоренский). Этому соответствовало мировосприятие раннего А. Платонова, его вера в возможность «пересоздания» Вселенной с использованием энергии земли и людей. Человек, его разум стали осознаваться в ту эпоху как огромная сила, но вопрос заключался в том, куда она должна быть направлена. Театр, понимаемый как «внутренний синтез эпохи» (В. Мейерхольд), и должен был дать ответ на этот вопрос.

Название пьесы отвечает «теоретическим положениям» автора о поиске истины именно на периферии. В 1926 году в статье «Фабрика литературы» Андрей Платонов, задумавшийся о коренном улучшении способов литературного творчества, пишет: «Искренние литераторы отправляются в провинцию, на Урал, в Донбасс <...>, наконец, просто становятся активистами жилтовариществ (для вникания [подчеркнуто нами. -И. А.] в быт, в ремонт примусов, в антисанитарию квартир и характеров, в склочничество и т. д.). Нам же нужна в литературе диалектика социальных событий, звучащая как противоречие живой души автора» [6. С. 46].

Место действия пьесы - уездный городок Переучётск, с названием которого в сознание читателя/зрителя входит тема бюрократизма и чиновничьего отношения к своему делу. Понимание связи Платонова с устной народной традицией помогает прояснить смысл названия произведения. Герои - те самые дураки (или «дурни», как в народной социально-бытовой сказке), которые «лоб расшибут» и доведут дело до абсурда, до полной нелепости. Их поступки рождают смех - сатирический, обличительный, обнажающий истинное положение дел в уездном городе.

«Афиша» и описание места действия в начале первого акта явно отсылают нас к гоголевской комедии «Ревизор», что, по замыслу автора, получает свое конкретное подтверждение в финале пьесы, в четвертом акте, когда на сцене появляется «старший рационализатор». Но это не единственная реминисценция в платоновском тексте.

Завязка действия определена нежеланием счетовода Ивана Павловича Башмакова нести расходы в связи с возможным рождением ребенка его женой, Марьей Ивановной: «Чего я желаю? - Я желаю - не родить. Я уже родил свою норму. А без комиссии нельзя сделать аборта, на основании обязательного постановления» [4. С. 14]. Итак, первоначально перед нами разворачивается реальная жизненная коллизия: «дети всегда не во-

время», социальные условия не позволяют их «завести» (такова «мудрость» обыденного, мещанского сознания).

Образ Ивана Павловича - многоплановый: очевидна его связь с Акакием Акакиевичем Башмачкиным («рифмовка» фамилий не случайна), и с «маленьким человеком», и с Иваном-дураком, героем социально-бытовой сказки (не путать с Иванушкой-дурачком из сказки волшебной). Иван Павлович, как и сказочный дурень, не вписывается в социальные условия новой эпохи. Всё, что он мог совершить как мужчина и отец, он сделал в «дореволюционный период»: «От первой жены в дореволюционный период у меня есть трое детей». Он, как и все мещане, живет в прошлом и настоящем. Платонов в присущей ему манере - через языковую игру, широко используемую в народной драме и райке -подчеркивает несоответствие Ивана Павловича новым задачам эпохи: «Мы живем в настоящие времена, а не в будущие» [4. С. 14]; «В своё время [подчеркнуто нами. - И. Г.], а именно до революции, я родил троих детей» [4. 16].

Комиссия охматмлада («охрана матерей и ихних младенцев») в «узком» составе приходит в дом Башмаковых для «обследования материяльного положения» и вынесения решения на месте. Асбурдность ситуации становится очевидной не сразу, а через отдельные ремарки автора и реплики персонажей: «Члены держат в квартире себя, как татары в Древней Руси» [4. С. 18]; ЕВТЮШКИН. Говори чохом и без утайки. А то предадим суду за бюрократизм. [4. С. 20]. ИВАН ПАВЛОВИЧ. Товарищ председатель, убедительно прошу, не заставляйте родить. Лучше я куда-нибудь пожертвую. Родить я никак не могу. Я не хочу увеличивать основные кадры беспризорников. Я свою активность потеряю. У меня бюджет лопнет. Непосредственно умоляю вас [4.С.21].

На сцене перед зрителями постепенно предстает комическая ситуация (разворачивающаяся вполне в традициях народного театра) «скрупулезного» обследования и допроса комиссией свидетелей и «прочих заинтересованных лиц». В итоге «охматмлад» приходит к выводу: «Комиссия постановляет. Пиши. Комиссия, состоящая. перечисли нас. постановляет. Гражданке Башмаковой, М. И. - родить! Точка. Ввиду необнару-жения к данному делу препятствия» [4. С. 23]. ИВАН ПАВЛОВИЧ. <.> (Громко - комиссии.) Не губите жизнь, не родите детей! <...> [4. С. 24].

Ситуация усугубляется тем, что отцом ребенка считает себя присутствующий при разбирательстве Глеб Иванович Рудин, письмоводитель милиции. Марья Ивановна, долгое время равнодушно взирающая на всё, после принятия комиссией решения останавливает секретаря Ащеулова Василия Степановича словами: «Васька, голубчик, мой милый, ребеночек-то ведь твой!» [4. С. 24].

Кажется, что пьеса приобретает анекдотический характер, чего стремился избежать Платонов-драматург. Любовь коварство, измена - не более чем банальность, у автора же другая цель, другая сверхзадача. В 1937 году, в статье «Общие размышления о сатире - по поводу, однако, частного случая» писатель замечает: «Забавность, смехотворность, потеха сами по себе не могут являться смыслом сатирического произведения, нужна еще исторически истинная мысль и, скажем прямо, просвечивание идеала или намерения сатирика сквозь кажущуюся суету анекдотических пустяков» [6. С. 165]. «Просвечивание идеала» невозможно для А. Платонова без «мысли народной», которая обнаруживается в фольклорных аллюзиях и реминисценциях, но не только. «Истинная мысль» писателя-драма-турга раскрывается в пьесе через мотивы и образы народной драмы («Лодка», «Шайка разбойников» и др.) и разбойничьей удалой песни («Из-за острова на стрежень.»).

В целом развитие сюжета рассматриваемого произведения тесно связано с темой разбойников. Эта тема в творчестве А. Платонова постепенно обретала свои очертания. Так, в нескольких стихах из сборника «Голубая глубина», датируемых 1921 годом, обнаруживаем своеобразные поиски героя эпохи. В стихотворении «Небо вверху голубое.» лирический герой соотносит свое внутреннее мироощущение и переживания с двуединым

«царем и разбойником» [5. С. 473], а в стихотворении «Сказка» строки: Мальчик вырос в атамана, / Сжег деревню, мать-отца / И ушел на лодках рано /У земли искать конца [5. С. 475] предлагают вариант обретения героем своего предназначения («восстановление утраченной справедливости»).

Именно с «разбойничьей темой» в пьесу входит фольклор на уровне цитации. В конце 20-х годов тема разбойников, точнее - народных заступников, в творчестве А. Платонова приобретает новые оттенки смысла. Теперь это уже не художественное решение темы социальной справедливости, где «благородные» разбойники (пьеса Ф. Шиллера активно ставилась на театральных подмостках России начала 1920-х годов) грабят богатых и раздают «злато» бедным. В пьесе А. Платонова мы чувствуем гоголевские мотивы мертвенности мира, который существует по нормам и правилам чиновников и бюрократов, и мотивы «духоты» (по Ф. М. Достоевскому), «внутренней несвободы» и экзистенциального одиночества и тупика.

Общая картина неблагополучия жизни подчеркнута судьбой Марьи Ивановны: «Уйду я от вас, чертей, в разбойники, в леса, в атаманы, в батьки и матки» [4. С. 17]. Слова об уходе в разбойники станут лейтмотивом пьесы, ритмически организующим действие, только ритм этот не приводит к возникновению марша жизни, а сродни похоронному маршу: хоронят мечты, надежды людей, которые погрязли в «болоте» быта, а в конце концов похоронят и будущее - родившегося ребенка.

Социальное и частное, общественное и личное у Платонова сливаются в соответствии с традициями русской гражданской драмы (Фонвизин, Грибоедов, Гоголь). Персонажи-мужчины оказываются способными как-то найти себе место в этом мире, где правда поменялась местом с неправдой, где семья перестала быть ценностью, а рождение ребенка

- человеческой радостью и высшим проявлением счастья. Ребенок выступает лишь одним из показателей отчетности.

Именно в этой пьесе А. Платонова наиболее заметно влияние традиций народной драмы о разбойниках. В соответствии с сюжетом народной драмы, но в «снятом», завуалированном виде перед нами предстают атаман - Евтюшкин (председатель комиссии Ох-матмлада), его непременный спутник и помощник Ащеулов (секретарь комиссии, фамилия которого созвучна популярному персонажу казачьего фольклора), воспроизводятся черты и функции других действующих лиц.

Марья Ивановна - это первопричина событий и ее реплики-вздохи - фон для разворачивающихся действий. Образ Марьи Ивановны - сложный, понять его возможно лишь в многоаспектном комплексе мифологичеких универсалий, литературных архетипов и фольклорных констант, во взаимодействии смыслов языческой, христианской и авторской мифологии: Марья Ивановна одновременно выступает и как архетип Хаоса, как языческий образ матери-сырой земли и как христианский образ богородицы. В этой драме, как и в других произведениях Андрея Платонова, герои наделены неслучайными, значимыми именами. Зачастую имя у писателя - это сам человек в его сущности. Мария

- христианское имя, в книжной и фольклорной традиции - в частности, в духовных стихах и легендах - оно ассоциируется с Богоматерью.

Кажется, что в пьесе сатирически «обыгрывается» христианский миф о непорочном зачатии, но упреки в неверности отсутствуют, соитие Марии с многими, по Платонову, не блуд, а поиск гармонии в разъятом, разрушенном мире. «Старая», прежняя семейная мораль разрушилась, а «новая» (по А. Коллонтай) не прижилась, так как противоречит изначальной сути русской женщины, ее предназначение не просто быть женой - матерью. В русском фольклорном сознании сформировалось два типа женских персонажей: в текстах волшебных сказок они реализованы в облике Василисы премудрой и Елены Прекрасной. Но в данном произведении А. Платонову не важна ни абсолютная мудрость Василисы, ни идеальная красота Елены:

МАРЬЯ ИВАНОВНА. Васька, давай уйдем в разбойники.

АЩЕУЛОВ. Это для какой причины?

МАРЬЯ ИВАНОВНА. Для вольной жизни. Будем всех грабить, песни петь. Учётного пса к стенке поставим и шлепнем его на заре! [4. С. 25].

Писатель вводит в текст пьесы строки из известной народной лирической песни: «Э-эх, ва субботу, да в день ненастный, нельзя в поле работать.» [4. С. 44], что позволяет ему выразить «мнение народное» о ситуации в городе, а через нее и в стране. В традиционном тексте песни есть значимый фрагмент:

Не про нас ли, друг мой милый,

Люди бают, эх,

Люди бают, говорят?

Тебя, молодца,ругают,

Меня, девицу, эх,

Меня, девицу, бранят?..

Картина «ненастного дня» является символическим выражением эмоционального состояния героев. В сюжете лирической песни после картины «нехорошей» погоды говорится, что возлюбленные пойдут гулять «в зеленый сад», где им будет петь соловей - в фольклоре не только певец любви, но и вестник разлуки. Отметим, что и «зеленый сад» в народной лирике - тоже амбивалентный образ, это не только символ радости и счастья, но и печали, будущего расставанья (ср. сад - досада).

Общеизвестно, что в основе большинства способов выражения лирического начала лежит принцип аналогии между миром природы и внутренним миром человека. При этом важный аспект поэтики фольклорного текста - «выражение определенного отношения к этим фактам и явлениям, в показе богатства народных мыслей, чувств, переживаний (разрядка наша. - И. Г.)» [3.С. 106].

От частного случая автор - через песню - поднимается до обобщения: неустроенность жизни героев связана с нерешенностью проблемы семьи и брака в советском обществе 20-х годов в целом. Мы понимаем, что Платонов явно поддерживает прежнюю, так называемую «крестьянскую мораль» и традиционное представление о семье, и противопоставляет свою художественную позицию новой морали, идеологами которой были А.М. Коллонтай и М. Горький (см. комментарии к пьесе [4. С. 687-688]).

Финал пьесы трагичен: пока все «судили-рядили», кому забрать ребенка, с кем будет жить Марья Ивановна, оказалось, что «мальчик мертв».

Все комиссии-суды, разговоры-споры бессмысленны и никчемны, если погиб ребенок. Тема смерти в творчестве А. Платонова предстает и как философская (онтологическая), и как аксиологическая проблема. Факт смерти героя, персонажа часто ставит точку в размышлениях автора и читателя о сути происходящего, «по плодам» мы постигаем истинный смысл существования человека. Нельзя не обратить внимание на количество смертей в произведениях Андрея Платонова, что уже отрефлексировано и выражено исследователями: «За редкими исключениями, смерть человека не является в мире Платонова событием. Но есть существо, гибель которого всегда стоит в центре трагически напряженной жизни и событием которой выносится последняя оценка делам человеческим. Это существо - ребенок» [2. С. 555].

Таким образом, именно фольклорные образы - дурней из социальной сказки, неудачливых влюбленных из лирической песни и др. - и мотивы - разбойничьей удали, предводительства и др. из прозаического и лирического фольклора - становятся тем ключом, с помощью которого приоткрывается многомерная концептуальная организация произве-

дения, выявляется сложное переплетение в нем эстетических принципов и художественных приемов фольклора и литературы.

Список литературы

1. Голованов, И. А. Константы фольклорного сознания в устной народной прозе Урала (ХХ-ХХ1 вв.) [Текст] / И. А. Голованов. - Челябинск: Энциклопедия, 2009. -251 с.

2. Исупов, К. Г. Судьбы классического наследия и философско-эстетическая культура Серебряного века [Текст] / К. Г. Исупов. - СПб.: Русская христианская гуманитарная академия, 2010.- 592 с.

3. Лазутин, С. Г. Поэтика русского фольклора: учеб. пособие для вузов [Текст] / С. Г. Лазутин. - М.: Высшая школа, 1989. - 208 с.

4. Платонов, А. Дураки на периферии: Пьесы. Сценарии [Текст] / А. Платонов; сост., подготовка текста, комментарии Н.В. Корниенко. - М.: Время, 2011. - 720 с.

5. Платонов, А. Усомнившийся Макар: Рассказы 1920-х годов; Стихотворения [Текст] / А. Платонов; вступ. ст. А. Битова. - М.: Время, 2009. - 656 с.

6. Платонов, А. Фабрика литературы: Литературная критика, публицистика [Текст] / А. Платонов; / сост., комментарии Н.В. Корниенко. Подготовка текста Н.В. Корниенко и Е.В. Антоновой. - М.: Время, 2011.- 720 с.

УДК 81

Елена Иосифовна Голованова

Челябинский государственный университет

СООТНОШЕНИЕРАЦИОНАЛЬНО-ЛОГИЧЕСКОГО ИИГРОВОГОНАЧАЛ ВДИСКУРСЕЛИНГВИСТА

В статье анализируются особенности соединения рационально-логического и игрового начал в современном научном дискурсе. В качестве объекта изучения избрано творчество выдающегосярусскогоязыковеда Михаила Викторовича Панова.

Ключевые слова: научный дискурс, М. В. Панов, игровое начало, метафорическое моделирование.

Дискурс современного лингвиста немыслим без обращения к метафоре и символическому моделированию языковых фактов, что наряду со строгими рационально-логическими построениями определяет глубину, эвристичность и научную ценность нового знания (подробнее см. [1]). Весьма показательно в этом отношении творчество выдающегося русского языковеда, представителя Московской лингвистической школы Михаила Викторовича Панова (1920-2001).

В работах М. В. Панова рационально-логическое и игровое начала находятся в тесном взаимодействии, переплетении. Обладая развитым воображением и поэтическим даром, ученый излагает свою точку зрения на языковые факты наглядно, образно и емко. Блестящий пример подобного соединения научной проницательности ученого, его строгих рационально-логических построений и фантазийно-игрового начала - статья «Об аналитических прилагательных» [4. С. 137-151].

Текст статьи предваряется эпиграфом: «Из мелкой сволочи вербую рать. А. Пушкин». Выбор столь нетривиальной цитаты из наследия классика в сочетании с использованием

© Е. И. Голованова, 2012.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.