CC BY
107
Философы русского зарубежья о факторах формирования национального характера
Т.В. Тучкова
Гуманитарный факультет МГТУ, кафедра психологии и педагогики
Аннотация. Статья содержит обзор важнейших факторов формирования национального характера, выявленных философами русского зарубежья. Выделяются такие детерминанты становления русского этнопсихологического типа, как этническая, природная, хозяйственная, социально-политическая, религиозная, культурная и дается их всеобъемлющая характеристика в интерпретации отечественных философов первой половины XX века.
Abstract. The paper contains the review of the basic factors of the national nature formation analysed by the Russian emigre thinkers. Such determinants of formation of the ethnic and psychological Russian type as natural, economic, social, political, religious, cultural have been considered and their comprehensive characteristics in interpretation of the national philosophers of the first half of the XX century has been given.
1. Введение
Вопрос о необходимости рефлексии по проблемам национальной психики встает тогда, когда общество переживает переломные моменты своей истории. Проблема постижения самобытности русской души впервые обозначилась в российском сознании во времена Петра I, реформы которого поставили вопрос о выборе нового пути развития. Но, хотя в этот период и появилось стремление к национальному самопознанию, знание о том, кто такие "мы" и чем отличаемся от других народов, кроме религии и языка, не сформировалось, оно оставалось в зачаточном состоянии.
Изменение социальной ситуации в России в 60-е гг. XIX в., связанное с отменой крепостного права, заставило образованную часть общества задуматься и осмыслить историю, истоки национальных традиций, былин, мифов, осознать происхождение своих отрицательных и положительных качеств. Под национальной самобытностью понималась совокупность особенностей и свойств, образующих русскую душу.
Активные попытки понять своеобразие национального характера, выявить закономерности, лежащие в его основе, и факторы, обусловившие формирование "народного духа", предпринимались такими видными историками и философами XIX в., как В.О. Ключевский, К.Д. Кавелин, С.А. Аскольдов, К.Н. Леонтьев и другие. Славянофильская романтическая тенденция описания национальной психологии проявлялась в подчеркивании исторического пути русского народа и неприемлемости для него европейских эталонов культурной, политической и экономической жизни.
Критики идеализированного самолюбования говорили о том, что славянофилы не исследовали русский народ, а сочинили его, так как настоящего народа не знали. Западническая трактовка национального образа России более сдержанна и обращает внимание на то, что мешает стать России цивилизованной страной, что требует социально-психологической коррекции. К.Д. Кавелин, как яркий представитель этого направления общественной мысли, дает более объективное описание русского характера. Философ полагал, что такие свойства, как отзывчивость, живость, чувствительность, широта и размах души, присущи народу только в молодости и приводил в пример древних греков и римлян.
Философия русского зарубежья продолжила традиции изучения национального характера, сложившиеся в отечественном обществознании в XIX-XX вв. Анализ работ мыслителей показал, что их интеллектуальные усилия были направлены на выявление исторически сложившихся характерных свойств русского народа, степени их выраженности, формы проявления в поведении и деятельности. Важный аспект научных изысканий философов-эмигрантов - поиск детерминант формирования национального характера.
2. Факторы формирования русского характера в интерпретации философов русского зарубежья
Философы русского зарубежья рассматривали русский характер как результат соединения многообразных влияний, переплавившихся в национальном организме в ходе исторического развития. Наиболее важными факторами формирования русского характера они считали этнический, природный, хозяйственный, социально-политический и религиозный.
2.1. Этнический фактор
Говоря о роли этнического начала в русской истории и культуре, исследователи отмечают изначальную этническую пестроту русской народности, ее уникальную способность к скрещиваниям с представителями других этносов, что проявлялось в минимальном влиянии расовых предрассудков в народном сознании. Тем не менее, русский тип существует даже в физическом смысле слова, а в психологическом плане в нем можно выделить два главных элемента, находящихся в известной противоположности - славянский и монголо-тюркский. Г.П. Федотов пишет о том, что "славянское и тюркское (татарское) противополагается скорее как "легкое" и "тяжелое" в психической структуре. Славянству русский народ, быть может, обязан своей музыкальностью, татарам - скрытой силой темных страстей, которые время от времени вырываются наружу. Женственной мягкости и лиризму, которые присутствуют в русской душе, как ее славянское наследство, противостоит меланхолическая тяжесть, склонность к тоске и разгулу" (Федотов, 19916). Указанная полярность сознания, по мысли Федотова, обнаруживает себя на всех этапах исторического развития России, проявляется в различных сферах духовной культуры народа.
В статье "На поле Куликовом" (1927) Г.П. Федотов для характеристики двойственности русского типа использует символ кентавра. Сравнивая цикл "На поле Куликовом" и "Скифов" А. Блока, философ обнаруживает в произведениях двуликий образ России, напоминающий кентавра. В понимании Федотова, подобная метафора применима для характеристики различных ипостасей Руси, с одной стороны, приближенной к Богу, с другой - охваченной "страстью разрушения", олицетворяющей в русской истории и судьбе борьбу европейского и азиатского начал. Анализируя творчество Блока, Федотов выявил архетипический символ российской культуры, отмеченной одновременно оседлостью и стремлением к духовному кочевничеству, тоской по воле, безмерностью пространств и порожденной ею "широтой духа". "Бесконечность равнины и пролегающего по ней пути с неведомой целью - характерный и специфический для русской культуры хронотоп -смысловое единство времени и пространства" (Кондаков, 1997).
П.А. Сорокин, давший всеобъемлющую характеристику русской нации, говорит о ее полиэтнической основе и вхождении в нее трех основных ветвей русского народа - великороссов, белорусов и ассимилированных этнических групп. Предшественниками русских, по его мнению, были восточно-славянские племена, объединенные территориальной близостью, общим языком, отдаленным родством и рудиментарной политической связью. Сорокин, ведя речь о смешении восточных славян с народами урало-алтайской группы (монголами, тюрками и финнами), подчеркивает, что русская нация, образованная из восточно-славянских племен, повлияла на характер будущей истории русского государства, его культуру и историческую судьбу всех нерусских народов, которые были введены и во многом ассимилированы в составе русского государства.
Своеобразие самосознания русских заключается в том, что формировалось оно в мозаичной многонациональной среде и это сделало их открытыми для контактов с другими народами, совместимыми с любой национальной средой: "Живя и творя на своем языке, русский народ ... щедро делился дарами со своими замиренными и присоединенными бывшими соседями, вчувствовался в их жизнь, вслушивался в их самобытность, учился у них, воспевал их в своей поэзии, перенимал их искусство, их песни и искренно считал их своими братьями..." (Ильин, 1992). Специфика взаимоотношений русского народа с иноплеменными представителями способствовала тому, что в историю межнациональных связей России вошел так называемый "феномен русских", который проявляется в аккумуляции разных расовых и этнонациональных линий, включении в свой состав значительного числа нерусских, принявших русский язык, русскую культуру как родные (Семенникова, 1996).
И.А. Ильин в работе "О путях России", рассуждая о трудностях становления этнопсихологического типа, подчеркивает ту же особенность исторических усилий русского народа по объединению великого многонационального государства, способствовавших формированию миролюбия русского народа: "Мы должны были принять и это бремя: не искоренить, не подавить, не
поработить чужую кровь, не задушить иноплеменную и инославную жизнь, а дать всем жизнь, дыхание и великую родину" (Ильин, 1994).
Значительное влияние на великорусский этнос оказала встреча с монголо-татарами. Ильин -яркий представитель негативной оценки татарского влияния на русский народ - тем не менее признает факт неоднозначности такого воздействия. С одной стороны, он говорит об отрицательных последствиях монгольского ига: "Прежде всего это было неслыханное душевное потрясение, которое из народной души не изгладится никогда, своего рода "психологическая травма", рана... массовая душа, как и индивидуальная, заболевает порывом к подражанию: кровь взывает к крови, разбой возмещается разбоем" (Ильин, 1994). Большой ущерб был нанесен правовому сознанию и чувству собственности в характере народа. Необходимость постоянно начинать заново восстановление разоренного хозяйства сформировала привычку относиться к собственности как к чему-то ненадежному и необязательному, что мешало развитию экономии и бережливости в русской душе.
Но Ильин говорит и о положительных аспектах татаро-монгольского влияния на русский народ. Продолжительное монгольское иго воспитало в русских позитивные черты: проницательность, терпение и стойкость, неприхотливость в быту и способность не падать духом, самопожертвование, покладистость и гибкость, отвагу, искусство оборонительной войны. Христианизация души народа, укоренению которой не чинила препятствия Золотая Орда, стала отличительной национальной чертой на долгие века.
2.2. Природный фактор
Природный фактор тоже оставил свой след в национальном характере, поскольку русский народ в истории не раз менял свою родину, каждый раз освежая на новом месте свою кровь. По мысли Г.П. Федотова, в русском характере проступают черты, обусловленные проживанием в суровых условиях лесного севера: так, например, лесное уединение облегчило национальному сознанию восприятие идеи религиозного отшельничества, лесной пейзаж воспитывал внутреннюю сосредоточенность. Умеренный климат и разнообразный пейзаж западной России, древнейшего очага русской народности, формировали гармоническое равновесие сил и способностей, сближающее русского человека с западным европейцем. Вместе с тем переход к степным просторам, произошедший в XV-XVI вв., сильнее всего, полагает исследователь, определил характер современной России. "Бескрайность, безграничность пространства, легкость передвижения, отсутствие межей, - пишет Федотов, - естественно воспитывали любовь к воле, в смысле отсутствия дисциплины и самоограничения; неспособность удовлетворяться законченными формулами, метафизическую тоску по бесконечному" (Федотов, 19916).
В этом вопросе позиция Федотова близка построениям евразийцев, которые видели в географическом положении России ("месторазвитии") основу экономической, политической и культурной жизни. Федотов также усматривал существенную роль азиатского и степного элементов в становлении особого этнопсихологического типа, получившего название "русского характера". Однако, анализируя евразийскую идею "исхода к Востоку", Федотов в своих произведениях все-таки настаивал на том, что русский человек - во многом европейский человек как генетически, так и по духу культуры. Кроме того, мыслитель не считал безусловно ценными все азиатские приобретения русской культуры.
Зависимость строя русской души от специфического для российской Евразии ландшафта и характера русской природы получила дальнейшее обоснование в книге H.A. Бердяева "Истоки и смысл русского коммунизма" (1937). "В душе русского народа остался сильный природный элемент, связанный с необъятностью русской земли, с безграничностью русской равнины. У русских "природа", стихийная сила сильнее, чем у западных людей", - писал автор. И далее: "Пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли, та же безграничность, бесформенность, устремленность в бесконечность, широта. На Западе все тесно, все ограничено, все оформлено и распределено по категориям, все благоприятствует образованию и развитию цивилизации - и строение земли, и строение души. Можно было бы сказать, что русский народ пал жертвой необъятности своей земли, своей природной стихийности. Ему нелегко давалось оформление, дар формы у русских людей невелик" (Бердяев, 1990).
Бердяев, говоря о влиянии географического фактора на становление национального характера, вводит метафорическое понятие - "география русской души". Смысл его заключается в том, что огромные пространства земли нашей надо рассматривать как внутренний, духовный факт в русской судьбе. "Русская душа ушиблена ширью, она не видит границ, и эта безгранность не освобождает, а порабощает ее" (Бердяев, 1990). Подобная ситуация заложила такие черты народного
характера, как слабо развитое осознание личных прав, созерцательность, душевность (результат вхождения духовной энергии внутрь), смирение, необъятность русской души, отсутствие самодисциплины, самодеятельности. Власть пространства сконцентрировала в нем качества, чуждые европейцу: лень, беспечность, недостаток инициативы, плохо развитое чувство ответственности. По мнению Бердяева, русский всегда полагается на матушку-Россию, в отличие от немца, ищущего спасения в организованной энергии, активности, осознающего, что именно он должен спасти Германию. Пространственные размеры страны держали русский народ в непомерном напряжении сил, требовали от него смирения и жертвы, но они же давали ему чувство безопасности.
На существование процесса взаимовлияния русского характера и природных просторов России указывает И.А. Ильин: "Россия одарила нас бескрайними просторами, ширью уходящих равнин, вольно пронизываемых взором да ветром, зовущих в легкий, далекий путь. И просторы эти раскрыли наши души и дали им ширину, вольность и легкость... Русскому духу присуща духовная свобода, внутренняя ширь, осязание неизведанных, небывалых возможностей. Мы родимся в этой внутренней свободе, мы дышим ею, мы от природы несем ее в себе, - и все ее дары, и все ее опасности: дары ее - способность из глубины творить, беззаветно любить и гореть в молитве; и опасности ее - тяги к безвластью, беззаконию, произволу и замешательству." (Ильин, 1934).
О роли природно-географического фактора в формировании этнопсихологического типа писал Н.О. Лосский, характеризуя русского человека как "реалиста поневоле" вследствие того, что ему приходится жить в жестких природных условиях.
Бесконечность пространства накладывает отпечаток на специфически русское представление и проявление свободы. Свободолюбие - национальная черта, обусловленная влиянием этнического и географического факторов. Но воспринимается она народным сознанием как вольница и вседозволенность. "Для русских природа всегда была свободой, волей, привольем. Прислушайтесь к языку: погулять на воле, выйти на волю. Воля - это отсутствие забот о завтрашнем дне, это беспечность, блаженная погруженность в настоящее" (Ильин, 1934). Если для европейца свобода есть "осознанная необходимость", то для русского человека свобода - это воля, связанная с ничем не ограниченным пространством.
2.3. Хозяйственная жизнь народа
Следующим фактором, определяющим психический мир народа, является его хозяйственная жизнь. С этой точки зрения специфика русского национального типа продиктована существованием и активной ролью в отечественной истории крестьянской общины. Более полутора веков в русской социально-философской литературе не утихают споры о происхождении общины, о ее роли в российской жизни, о ее возможностях в налаживании гармоничного общественного устройства. При этом оценки общины в прошлом и в настоящем диаметрально противоположны.
По мысли Г.П. Федотова, русское средневековье знало формы хозяйственной активности, связанной с торговлей, ремеслом, городской жизнью, и воспоминания об этой активности дошли до наших времен в фольклорных образах витязей, отважных купцов, но преобладающей формой хозяйствования и быта стала крестьянская община. Именно она определяла социальную этику народа, воспитывала русскую душу, способствовала формированию культурных идеалов. Жизнь "миром" влекла за собой растворение личности в коллективе, порождала идеалы уравнительного владения, становилась основой таких психологических феноменов как недоверие к письменному закону и ориентация на обычай в социальном регулировании.
С точки зрения H.A. Бердяева, мягкотелость, любовь к жизни в тепле коллектива, растворенность в стихии земли заложены в социально-исторических корнях российского характера, так как большая часть нашей истории связана с сельской общиной. Поглощенность личности общиной делает ее чуждой нововведениям, самостоятельности; она - хранительница патриархальных ценностей.
2.4. Социально-политический строй России
Указанные факторы тесно переплетались с влиянием на характер народа социально-политического строя России, каким он начинает складываться в эпоху возвышения и расцвета Московского царства. Особенностью государственного устройства России в течение четырех последних столетий было принесение в жертву военно-государственной необходимости свободы личности и самоуправления всех сословий. Начиная с московских князей, власть не без влияния татарских образцов, считает Г.П. Федотов, все более принимала восточно-деспотический характер. Государство и право не имели самостоятельного значения, а существовали лишь в силу царской
воли. В оценке российской государственности указанного периода Федотов занимает позиции явно противоположные евразийским, хотя и говорит о возрастающей роли туранского элемента в обыденной, повседневной и политической жизни складывающегося великорусского этноса. Евразийцы считали ордынское влияние, восточные политические образцы благом для Руси, превращавшейся постепенно в гигантскую державу. Федотов же полагал, что деспотизм власти формировал пассивные добродетели народа (терпение, самоотвержение) и подрывал активную жизнедеятельность народа. В этих условиях личная инициатива и ответственность, борьба за право и справедливость не находили себе почвы, сильные характеры истреблялись в процессе социального подбора. Другой стороной абсолютной покорности становилась ничем не связанная внутренняя воля и анархизм, презрение к законам, выливавшиеся в страшные российские бунты.
Пользуясь методологией исторического анализа, Федотов утверждал, что история формирует национальный характер во всех его противоречиях. В статье "Русский человек" из цикла "Письма о русской культуре" автор говорит о переменах, которые произошли с русскими людьми в послереволюционный период. Сопоставляя черты прежнего и нового, воспитанного Советской властью, русского человека, философ дает объяснение резким изменениям, произошедшим в национальном характере: революция, перевернувшая национальное сознание, последовавшее за ней истребление культурного класса и замена его выходцами из малообразованных низов; рационализация русского сознания, связанная с поверхностным приобщением к цивилизации в виде марксизма, стремление тоталитарного государства создать новый тип угодного ему человека. Но, по мнению Федотова, самая радикальная революция не в состоянии принципиально изменить национальный характер и потому в марксисте-интернационалисте можно узнать черты человека старой Москвы: "Революция не погубила русского национального типа, но страшно обеднила и искалечила его" (Федотов, 1991а). Неискоренимой осталась русская вольница, проявившая себя в революционном угаре, удали русских летчиков и полярников, в гигантах индустрии, в искусстве, базирующемся на энтузиазме. И автор надеется, что ядро русской души сохранится.
Детерминирующее воздействие государства на становление характера русского народа подчеркивал И.А. Ильин. К необходимости объединения в рамках централизованного, авторитарного государства подталкивали равнинность и природная незащищенность внешних рубежей, огромные пространства, многоплеменной состав населения, малонаселенность, постоянная вынужденность вести войны. Потому выстоять, сохранить себя можно было, лишь подчинившись власти собственного государства. "Русская народная душа историей своей и событиями была поставлена перед такой дилеммой: или оставаться завоеванной, носить чужеземное ярмо и утратить свою национальность..., или же стать частицей национально мыслящего и авторитарно управляемого государства, присягнув ему на верность" (Ильин, 1996). Но инстинкт самосохранения нации привел к созданию монархической, православно ориентированной формы правления.
Строительство великого государства не только формировало национальный характер, но и деформировало отношение к собственному государству: оно сочетало в себе не только почитание государственных институтов, но и постоянное стремление нарушать государственные правовые нормы вследствие многовекового подавления своих граждан.
2.5. Национальная культура
Изучение национальной культуры способствует познанию психологического типа народа, так как в истинной национальной культуре все черты характера ярко воплощены и в то же время самобытной культура становится под влиянием на нее общества. Русской культуре так же, как и народу, ее создающему, присущи внутренняя полярность, драматизм, борьба на разных этапах исторического становления и развития национального социокультурного единства. Выражалась эта противоречивость различно: церковность и секуляризация, западничество и славянофильство, революция и реакция и т.д. Противоречивые свойства российского менталитета, дихотомичность социокультурного развития, на которые указывали философы русского зарубежья, порождают перманентную нестабильность, вариативность развития культуры, формируют ее гибкость, адаптивность. "Двоеверие, двоемыслие, двоевластие, раскол - это лишь немногие из значимых для понимания истории нашей цивилизации понятий, выявляемых уже на стадии древнерусской культуры. Подобная стабильная противоречивость русской культуры, порождающая, с одной стороны, повышенный динамизм ее саморазвития, с другой - периодически обостряющуюся конфликтность, внутренне присущую самой цивилизации, составляет ее органическое своеобразие, типологическую особенность, и называется бинарностью" (Кондаков, 1997).
По мысли H.A. Бердяева, благодаря культуре создается духовный образ народа. В этой связи восточная и западная культурная идентичность покоятся в разных плоскостях мироощущения -созерцательной и действенной. Запад - это носитель интенсивной энергии и культуры, ориентированной на изменение внешнего мира, ему присущ "пафос мещанского устроения". Восток - выразитель экстенсивной культуры, настроенной на созерцательное восприятие природы, человека, мира. В российской культуре взаимодействуют оба начала, но восточное преобладает в ней: это обусловлено влиянием православно-христианской традиции, усвоенной Россией от Византии. Согласно Бердяеву, русская культура выступает посредницей во взаимоотношениях двух типов культур.
Психоаналитическое толкование русского эпоса произведено в работах Б.П. Вышеславцева, прибегнувшего к изучению мотивов поведения героев фольклорной культуры. В нем можно обнаружить скрытые желания, бессознательные мечты русского народа: стремление к лучшей доле, любовь к чужому и новому, мечты о царстве изобилия с распределением по принципу "каждому по потребностям", о рае с молочными реками и кисельными берегами, где не нужно работать. Сказка, по идее философа, разоблачает социальную вражду и жажду социальной утопии, свойственные русскому народу. Герои сказок, былин воплощают в себе типичные черты национального характера: так, Василий Буслаев олицетворяет собой нигилизм, бесчинство и своеволие. Некоторые параллели, развиваемые автором, кажутся несколько подогнанными под революционные события, потрясшие Россию: "богач получил "щелчок в лоб" и помер", "мужик по смерти царя начал сам царствовать"; шулер Мартышка воплотил социальную утопию, где бедные получают пайки из казенных магазинов (Вышеславцев, 1995).
2.6. Религиозный фактор
Особое значение в объяснении явлений духовной культуры и национального менталитета философы русского зарубежья придавали религии. Православная вера выполняла для русской души роль внутреннего духовного стержня. Благодаря православию русский народ приобщился к всечеловеческим христианским ценностям, сохраняя при этом самобытность и национальное своеобразие души. Свойственные русским образно-символическое восприятие мира, созерцательность, максимализм и стремление немедленно достигнуть абсолюта нашли в православии благодатную почву.
Но уникальность процесса христианизации русского народа заключалась в том, что в нем соединились три силы: византийская вера, язычество и народный характер, результатом чего стало появление религиозного двоеверия в русском сознании. Подобный синтез привел к соединению в нем разнородных духовно-религиозных ценностей христианского и славянско-языческого происхождения и нашел свое отражение в народном творчестве. Фольклор русского народа пропитан духом синкретизма христианства и язычества. Следствие двоеверия - духовное раздвоение русской души, проявившее себя в сосуществовании и противостоянии рационального и иррационального. Из сочетания разума и чувств рождаются сильные и слабые стороны характера. Мягкость, доброта, отзывчивость соседствуют в нем с недостатком волевого начала и рационального видения мира.
По мысли Г.П. Федотова, религиозность составляет сердцевину народной жизни в любой культуре и поэтому всегда выступает типообразующим признаком. Но в русской культуре взаимосвязь религии и судьбы народа оказалась более прочной и длительной, чем во многих европейских странах. Особым событием, определившим эту судьбу, было принятие христианства в византийском варианте. Это событие на многие века определило срединное положение России между Западом и Востоком, связало Россию с другими христианскими народами, приобщило к наследию греко-римского культурного мира, облегчило восприятие как западной культуры, так и восточных традиций.
Но с этим же событием, считает мыслитель, связан и глубокий цивилизационный пробел, обусловивший коренное отличие России от латинского Запада и обернувшийся впоследствии ее отставанием от европейского мира в области науки, техники, промышленности. Федотов имеет в виду славянскую библию и славянский литургический язык. То, что вроде бы облегчало христианизацию народа, способствовало развитию национального языка, оборотной стороной имело разрыв с рациональной традицией античного мира, а также с философскими и научными изысканиями византийской культуры. Научная, философская, литературная традиция Греции, а тем более Рима, осталась неизвестной даже для просвещенной части общества. На Русь приходили такие книги, которые соответствовали лишь церковным потребностям: проповеди, жития святых, основы веры. "В грязном и бедном Париже XII в., - пишет Федотов, - гремели битвы схоластиков, рождался
университет - в "золотом" Киеве, сиявшем мозаиками своих храмов, - ничего, кроме подвига печерских иноков, слагавших летописи и патерики" (Федотов, 19916).
Федотов подводит нас к мысли, что мощный потенциал талантливого народа реализовывался в достаточно узких заданных рамках, русская религиозность приобрела антирациональный характер. Кроме того, монах и книжник в Древней Руси оказался отделенным от народа слишком маленькой дистанцией, чтобы стать символом интеллектуального учительства. Эту мысль Федотова подтверждает то обстоятельство, что в русской культуре и истории русской церкви преобладают примеры нравственного учительства, личного жизненного подвига, а не интеллектуального борения и искания.
Не унаследовав философского умозрения Византии, Русь восприняла тем не менее основные признаки православного мироощущения. Для православия, считает Федотов, характерно "кенотическое" понимание христианства, и эта черта русской религиозности проходит красной нитью через русскую историю и культуру. Православная концепция кенотизма основана на идее Божественного самоуничижения Христа через соединение с физически ограниченной человечностью, вплоть до принятия им вольного страдания и смерти. В понимании Федотова кенотизм выступает как всякое вольное, жертвенное страдание во имя Христа и связан с жалостливым отношением к человеку.
Эта черта православного вероучения способствовала формированию такого специфического феномена русской культуры как "юродство" - подвиг притворного сумасшествия. С кенотизмом связаны и основные черты личности русского святого, которые впоследствии проявились в истории русской интеллигенции - бедность, простота, унижение, страдание. Эту тему Федотов активно разрабатывал в работах, посвященных агиологии, изучению жизни русских праведников и святых. Ученый полагал, что именно русские святые создали тот архетип духовной жизни, который стал идеалом для последующих поколений и во многом определил характер отечественной культуры. Идущие от кенотического типа святости сочувствие к безвинно страждущим, стойкая жалость к ним и ко всему миру стали, по Федотову, одним из глубочайших корней всей русской духовной культуры. Образы русских святых были теми нравственно-религиозными ориентирами в самосознании народа, которые позволяли русскому этносу сохраняться в периоды тяжелых исторических испытаний. Так, по мысли ученого, выживание древнерусского этноса в эпоху распада государственности, монгольского ига напрямую были связаны с православием и тем идеалом святости, который в нем содержался (Федотов, 19916).
Конечно, Федотов понимал, что в реальной исторической практике влияние религии на отечественную культуру имело множество оттенков, в том числе и таких, которые не могут быть оценены однозначно положительно. Так, например, Федотов критически оценивает ситуацию в русской православной церкви в XVII в., когда в ней возобладали догматизм и "обрядовое исповедничество". Но и тогда религия и церковь оставались важным фактором формирования национального характера и национального самосознания.
Религиозность русского народа, по мнению Бердяева H.A., была смыслообразующей чертой его характера. Глубокое религиозное и духовное значение для понимания русского характера имеет почитание православной церковью Богородицы. Любовь к ней формировала гуманность и женственную отзывчивость. Но женственность русской религиозности делает человека преклоняющимся перед святостью, а не подражающим святым. "Равнинность" религиозного чувства народа порождает коллективное смирение. В русской религиозности слабо развито личное религиозное начало, она боится выхода из коллективного тепла в холод и огонь личной религиозности.
Яркая особенность философии Бердяева - утверждение христианства как религии любви, свободы и терпимости. Православно-христианская идея, по мысли философа, стимулировала формирование лучших черт национального характера (бескорыстие, доверчивость, открытость, миролюбие, незлопамятность) и тех качеств, что закрепляли историческое отставание России (покорность, пассивность, недостаток рассудочности). Следствием становится крайняя противоречивость русской натуры. "Религиозная формация русской души выработала некоторые устойчивые свойства: догматизм, аскетизм, способность нести страдания и жертвы во имя веры, какова бы она ни была, устремленность к трансцендентному, которое относится к вечности, к иному миру, то к будущему, к этому миру. Религиозная энергия русской души обладает способностью переключаться и направляться к целям, которые уже не являются религиозными, например, к социальным целям. В силу религиозно-догматического склада своей души русские всегда ортодоксы или еретики, раскольники, они апокалиптики или нигилисты" (Бердяев, 1990). Русская душа
нигилистична, ее нигилизм носит религиозный характер. Гибельность идей русского нигилиста сопряжена с верованием в существование "сверхмира", попасть в который можно, лишь разрушив действующий порядок. Мысль Бердяева направлена на эсхатологическую проблему конца истории, пронизанную чувством надвигающейся катастрофы. Эсхатологическая склонность русского ума описана философом в работе "Русская идея". Переживанию апокалиптичности русским народом также присущи пассивность, женственность и их необходимо соединить с творческим мужественным началом, полагает философ.
С религиозных позиций, со временем превратившихся в самодовлеющий принцип научного творчества, С.Н. Булгаков рассматривает особенности влияния религии на национальное сознание. В статье "Воскресение Христа и современное сознание" (1907) автор утверждает, что тяга человечества к христианскому учению трансформируется в безрелигиозные формы: поклонение науке и искусству, технике и идеалам социального прогресса, но видит в этом скрытую религиозную потребность современного человека, особенно образованной части общества. По мнению Булгакова, повышенной набожностью отличается русская интеллигенция, в своем служении Богу отличающаяся беззаветностью, мученичеством, героизмом.
В работе "Героизм и подвижничество" (1909) философ, рассуждая о факторах, сформировавших характер русской интеллигенции, в качестве главной особенности интеллигенции выделяет ее отношение к религии. Религиозность в духовном облике интеллигенции порождена, с одной стороны, внешними историческими обстоятельствами, преследованиями правительства, которые дали ей "самочувствие мученичества и исповедничества"; с другой стороны, оторванность образованных людей от реальной жизни развила в них "мечтательность, иногда прекраснодушие, утопизм, вообще недостаточное чувство действительности" (Булгаков, 1991). К неизменным и отличительным чертам русской интеллигенции Булгаков относит ее "неотмирность, эсхатологическую мечту о граде божием, о грядущем царстве правды (под различными социальными псевдонимами) и затем стремление к спасению человечества." (Булгаков, 1991). Духовным лекарством, излечивающим русскую душу, по словам философа, являлась религиозная обрядность, в которой переплетаются духовная и физическая красота мира. "Каждой из исторических ветвей вселенского хозяйства, - говорит Булгаков, - дан свой особый дар, преимущественно ее выделяющий: католичеству - организаторский дар власти и организации, протестантизму -этический дар честности житейской и интеллектуальной, православным же народам, и прежде всего Византии и России - дало видение умной красоты духовного мира" (Булгаков, 1991). Мыслитель выделяет те черты православного богослужения, которые повлияли на характерные особенности русского народа: красота, космизм литургии, религиозный реализм. Эти черты православного богослужения, по мнению философа, накладываясь на впечатлительную славянскую душу, усиливали такие качества русского народа, как его созерцательность, чувствительность, покорность.
Созвучный строй мыслей обнаруживается у Б.П. Вышеславцева, показавшего первенство сердечно-чувственного начала в религиозном акте духовного постижения Божественной истины русским православным человеком. Доминирование чувственного восприятия при постижении христианской истины - главная сила русского национального сознания, разум же занимает третье место после сердечного созерцания и действия воли в этом процессе. Серьезное и благоговейное отношение к церковной догматике и культу порождает представление о них как об абсолютных максимах. Из религии дух максимализма проникает в сознание и повседневные дела русского народа. Заложенная в православии идея совместного и соборного спасения силой общего подвига веры, молитвы и любви внедряет в душу русского народа принцип солидарной ответственности людей, который, наложившись на общинный образ жизни, способствовал формированию коллективной психологии, согласно которой все отвечают за всех и все живут за всех.
Л.П. Карсавин, раскрывая основы русского духа, подчеркивает существенную роль православия в его формировании. В работе "Достоевский и католичество" (1922) автор называет качества русского народа как носителя православной культуры: стремление к абсолютному, которое нередко приводит к крайностям, проявляющимся в виде аскетизма, ереси, правоверия.
Социальная детерминация характерологических свойств русского народа находит воплощение в восприятии исторического времени. Органической чертой судьбы России выступает неравномерный характер исторического развития, проявляющийся в скачкообразности и рваном ритме исторического времени. Образное восприятие времени в русской истории то как будто бы замедлялось по сравнению с западноевропейским, то приобретало скачкообразный ускоренный характер. Дисгармоничность исторического времени приводит к катастрофичности русской истории, отмеченной H.A. Бердяевым. "Историческая судьба русского народа была несчастной и
страдальческой, и развивался он катастрофическим темпом, через прерывистость и изменение темпа цивилизации" (Бердяев, 1990). Бердяев выделяет в истории России пять разных исторических интервалов, качественно различающихся друг от друга: Россию киевскую, Россию татарского периода, Россию московскую, Россию петровскую и Россию советскую.
Рваный ритм исторического процесса сказывается на формировании характера русского народа, на специфике национального понимания взаимосвязи прошлого, настоящего и будущего. Для русского народа характерно осознание бренности настоящего и устремленность в будущее. Перечисленные факторы, проанализированные философами серебряного века, действовали во взаимосвязи, усиливая друг друга и создавая русский характер.
3. Заключение
Работы философов русского зарубежья представляют собой более систематизированные описания национального характера, по сравнению с трудами, появившимися во второй половине XIX в. Они содержат анализ факторов формирования русского характера, причин его самобытности, общих закономерностей развития и индивидуальных особенностей влияния различных детерминант на становление национального типа.
Выявленные философами факторы, повлиявшие на становление русского этнопсихологического типа, в значительной степени сохраняют свою актуальность и применительно к современным условиям, хотя не все остаются бесспорными. Так, предположение о зависимости духовного строя русской души от природного влияния, высказанное H.A. Бердяевым, И.А. Ильиным, Н.О. Лосским, Г.П. Федотовым, можно подвергнуть сомнению. Возражения вызывает абсолютизация роли природного фактора в формировании характера нации. Не пространство само по себе определяет судьбу народа, но, скорее, устойчивый набор ценностей, носителем которых он является и которые направляют его жизнедеятельность. Идея природной обусловленности национального характера выдвигается для обоснования различий между народами. Поэтому, если считать национальный характер производным от природных условий, то пришлось бы признать одинаковость характеров у соседних народов, живущих в одной географической зоне, например, у татар, русских, башкир.
Следует подчеркнуть, что проведенные в нашей стране эмпирические исследования по этой проблематике (например, с использованием методики ранжирования ландшафтов основных географических зон по степени субъективного предпочтения для проживания) не столь обширны и потому являются лишь косвенным свидетельством мало изученной и до конца не понятой связи между природной средой и психологическими характеристиками как в межэтническом, так и внутриэтническом контекстах.
Огромную роль в формировании русского национального характера, по мнению философов русского зарубежья и современных ученых, сыграло в историческом прошлом русского народа православие, выделяя духовный уровень развития как самый главный. Влияние православия сказалось в формировании таких особенностей национальной психологии, как постоянные колебания между утопией и реальностью, стремление к социальному равенству, предпочтении равенства в "бедности" неравенству в "богатстве".
Тезис русских философов о религиозности как об основном свойстве русского народа, в значительной степени потерял актуальность после революции 1917 г., поскольку в советской истории существовал период атеизма, когда подавляющая масса людей обходилась без веры в Бога. В основе религиозности современного русского человека, по-видимому, лежит определенная склонность российского человека к мистицизму, слабость в трезвой оценке реальности.
Тот факт, что черты, которые мы воспринимаем как специфические особенности национального характера, являются продуктом определенных исторических условий и культурных влияний, можно считать неоспоримым. Они производны от истории и изменяются вместе с нею. В процессе исторического развития каждый народ создает собственную систему культурных ценностей, которые используются его членами для выражения своего мироощущения. В целом, следует отметить, что своеобразие национального психологического типа вырабатывается в результате влияния всей совокупности специфических условий его существования на национальный организм.
Литература
Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма. М., Наука, с.8, 9, 12, 48, 1990. Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество. М., Вехи, с.35-37, 1991.
Вышеславцев Б.П. Русский национальный характер. Вопросы философии, № 6, с.113-115, 1995. Ильин И.А. О путях России. В сб.: Русская идея. В 2-х т. М., Искусство, т.2, с.131, 162, 1994. Ильин И.А. О России. Три речи. София, изд-во "За Россию", с.10, 1934.
Ильин И.А. Россия есть живой организм. Русская идея. Сост. A.A. Маслин. М., Республика, с.433, 1992.
Ильин И.А. Сущность и своеобразие русской культуры. Собр. соч. в 10 т. М., Русская книга, т.6, с.577, 1996.
Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры. М., Аспект-Пресс, с.53, 60-61, 1997. Семенникова Л. Феномен России. Наука и жизнь, № 11, с.46, 1996.
Федотов Г.П. Письма о русской культуре: Русский человек. В кн.: Судьба и грехи России. В 2-х т.
СПб, София, т.2, с.167, 174, 1991а. Федотов Г.П. Судьба нашей духовой культуры. Диалог, № 8, с.39, 52, 40, 19916.
