Философско-культурологические парадигмы трансформации социокультурного бытия Текст научной статьи по специальности «Прочие социальные науки»

УДК 130.2

Е. А. Лобовикова

(к.соц.наук, доцент) Луганская государственная академия культуры и искусств имени М. Матусовского (г. Луганск, ЛНР) E-mail: 1оЬо\чко\'С1'а,yandex.ru

ФИЛОСОФСКО-КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ ПАРАДИГМЫ ТРАНСФОРМАЦИИ СОЦИОКУЛЬТУРНОГО БЫТИЯ

Аннотация. На основе философско-культурологического анализа рассматриваются современные культурные трансформации, которые видоизменяют формы передачи социального опыта и вместе с тем исключают ряд традиционных для становления личностных культурных практик. Установлено, что кардинальные изменения культурной жизни ведут к формированию нового понимания жизненного мира и выстраивания собственных перспектив инкультурации в контексте происходящих социокультурных изменений. Доказано, что новые глобальные информационные технологии не только открывают невиданные ранее возможности для развития человека, но одновременно ставят перед ним и культурой сложные проблемы философского характера, связанные с дегуманизацией культуры, рационализацией мышления, технологичностью жизни.

Ключевые слова: культура, культурное пространство, информационная цивилизация, субъективная культура, объективная культура, пространственное восприятие, модели пространства культур, культурная парадигма, бытие.

В период становления информационного общества большое значение приобретают новые информационно-коммуникативные технологии, коренным образом изменившие сферу культуры. Особую популярность концепция информационного общества получила в 70-80-х годах XX в. (Д. Белл, И. Масуда, М. Порат, Т. Стоу-ньер и др.). Основной акцент ими был сделан на роли новой информационной технологии, эффект от которой, по мнению исследователей, будет способствовать трансформации социокультурного бытия человека. В результате система культуры подключается к процессу становления информационной культуры. В связи с этим перед человеком и обществом возникают новые проблемы, в частности, между прошлыми ценностями материального благополучия и возникающим стремлением к «полнокровной» жизни, между ценностями «формального труда» и потребностью в творческом самовыражении.

Конечно, возможны различные оценки вышеупомянутых коллизий, поэтому соответственно выделяются различные теоретические концепции, вытекающие из них в зависимости от принятой точки зрения. Такие расхождения в оценках вполне понятны, поскольку переход к новой системе ценностей почти всегда сопровождается кризисными процессами, ломкой старых стереотипов, «забеганием вперёд» и апелляцией к утопическому сознанию. К тому же, некоторые ценностные ориентации иногда представляют собой не столько позитивную программу преобразования жизни, сколько негативную реакцию на существующую систему ценностей. Всё это затрудняет однозначную оценку происходящего в современном информационном обществе. Впрочем, в этом процессе можно выделить некоторые реальные предпосылки, общественные детерминации и тенденции, на основе которых возможно провести анализ тех изменений, которые определились в последнее время в технологически развитых странах мира.

Западная философия предпринимала попытки определить переломные периоды изменения общественного сознания и соответствующих социокультурных установок. Например, Д. Янкелович фиксирует два чётко определённых периода развития американского общества: 50-е - 60-е годы, когда превалировали строгие нормы и правила поведения и 70-е годы, когда возникает много субкультур и начинают доминировать ориентация на поиск экспрессивных форм культуры и жизнедеятельности, попытки к возрождению сакрального и создания нового «качества жизни», акцент на самоценность индивидуального существования [1].

Культура в целом, как правило, меняется медленно. Но существуют некоторые определяющие культуру факторы (мотивация на успех, отношение к труду и т.д.), которые могут влиять на социокультурный аспект бытия. В частности, Р. Ин-глегард отмечает, что, несмотря на то, что промышленная революция брала своё начало преимущественно в протестантских странах, протестантская этика распространилась в католических государствах Европы, которые сегодня характеризуются более высокими темпами роста, чем Северная Европа [7, с. 290]. Позже такие же социокультурные изменения способствовали переходу от экономического роста к деятельности, которая учитывает экологическую составляющую.

Во всех этих концепциях авторы пытались хотя бы примерно определить изменения и социокультурные факторы, которые уже повлияли и сделали возможными социально-экономические преобразования в развитых странах мира. Впрочем, важной является и проблема предсказания возможных последствий трансформаций, происходящих в сфере экономики, культуры и социальной структуре общества в период перехода человечества к информационной эпохе. Именно такую попытку прогноза будущих изменений находим в концепции «третьей волны» Э. Тоффлера, известного сторонника идеи супер-индустриального общества. По его мнению, система производства «третьей волны», идущей на смену индустриализму, построена на совершенно иных принципах организации и функционирования труда. « В эру второй волны труд на заводе или в конторе неуклонно становился более монотонным, специализированным и сжатым во времени, а работодатели хотели иметь послушных, пунктуальных работников, способных выполнять механические задачи. Соответствующие качества воспитывались в школах, а вознаграждались корпорациями» [2, с. 340].

Как подчёркивает Э. Тоффлер, большая роль здесь принадлежит культуре, поскольку большинство новых профессий требуют не просто навыков или определённого количества знаний, а умение работать с символами, образами, абстракциями, то есть речь идёт об определённом «культурном скачке», который не в состоянии осуществить индивид, воспитанный в традиционной системе ценностей. На смену унифицированной «массовой культуре», которая отвечала бы стандартизированному массовому производству, должна прийти культура, в основе которой будет заложен принцип уникальности, разнообразия и полицентричности. С этой точки зрения, проблемы подготовки работников новой квалификации и проблемы вхождения их в новую культуру и новую экономику содержат в себе значительные трудности. Более того, как отмечает Э. Тоффлер, если эти проблемы не удастся адекватно решить, то возможно разрушение общества как живого организма [4, с. 264].

По мнению Э. Тоффлера, «третья волна» отличается от предыдущих фаз общего развития именно тем, что в ней решающую роль будут играть новая культура и новая политическая структура, которые необходимо ещё создать. Итак, посколь-

ку образуется более разнообразная реальность, то она требует изменений как от самого человека, так и от всех общественных институтов. Как писал Э. Тоффлер, «всё в большей степени люди осознают, что вокруг нас формируется новая культура. И дело не только в компьютерах. Речь идёт и о видеокультуре. Это новые установки по поводу труда, пола, нации, отдыха, авторитетов и так далее» [5, с. 286].

Отсюда следует, что преобразования в производственно-экономических и научно-технических сферах следует описывать в контексте общекультурных изменений, которые переопределяют параметры функционирования нового общества, которое характеризуется новыми социокультурными установками. Если, по Э. Тоффлеру, технология «второй волны» способствовала единообразию и унификации, то технология «третьей волны» обеспечивает разнообразие. Причём разнообразие проявляется не только в области экономики, но и в сфере культуры, психосферы, во всех подсистемах общества.

Другой специалист в области прогностики Дж. Нейсбит выделяет десять основных тенденций, определяющих определённый разрыв с предыдущим типом социокультурного развития. Среди этих тенденций выделим связанную с растущей составляющей технологий и проблемами, вытекающими из неё. Как указывает Дж. Нейсбит, «...ответом окружающей нас сложной технике является дальнейшее развитие ценностной системы, ориентированной на личность с тем, чтобы компенсировать безличную природу технологии. Как следствие, возникает новая форма самопомощи или личностно-развивающее движение, обуславливающее движение человеческого потенциала» [3, с. 40].

Ряд других тенденций, которые обнаруживает Дж. Нейсбит, также свидетельствуют об усилении темпов изменений, нарастании дисбаланса, многовариантности развития, об изменении положения личности в общественно-экономическом процессе. В частности, прослеживается переход от централизации к децентрализации, который охватывает все сферы общественной жизни: культуру, экономику, политику. Автор концепции «постиндустриального общества» Д. Белл также пытался определить социокультурное основание нового типа общественного порядка. Прежде всего, он обращает внимание на крах системы ценностей индустриального общества, основу которой составляла система самоограничений, которая поощряла дисциплину, вознаграждала послушание, поддерживала иерархическую структуру этого общества. В этом Д. Белл отмечал, что в середине ХХ века произошли радикальные изменения в системе мировоззрения, которая базировалась на ценностях «протестантской этики». «Протестантская этика и пуританские нравы, - писал он, -были теми кодексами, которые подчёркивали значение работы, трезвости, бережливости, сексуальных ограничений и всевозможных запретов по жизни. Они определяли природу нравственного поведения и социальной респектабельности постмодернистской культуры 60-х годов, поскольку она называла себя «контркультурой», толковали как вызов протестантской этике, как такую, что возвещает о конце пуританизма и идёт в последнюю атаку на буржуазные ценности» [11, с. 55].

Размывание установок протестантской этики произошло ещё раньше, когда поточно-конвейерная система производства породила сферу массового потребления. Агрессивная реклама и система кредитования побудили индивида к немедленному удовлетворению гедонистических потребностей. Эти факторы способствовали тому, что у человека возникало убеждение, что в потреблении происходит и «самоактуализация» и «самореализация» личности. Постепенно «принцип удовольствия» начал вытеснять «принцип производительности» (Г. Маркузе). «Фак-

том является, - писал Д. Белл,- что в пятидесятых годах американская культура стала преимущественно гедонистической, связанной с игрой, забавой, эксгибиционизмом и удовольствием, что типично для Америки на принудительной основе» [11, с. 70].

Одновременно, гедонистически ориентированная личность входит в конфликт с предыдущей этической установкой, согласно которой личность должна была найти себе призвание в сфере производства. Некоторое время это противоречие существовало как внутреннее, оно способствовало раздвоению личности, но реально не влияло на социально-экономическую ситуацию. Впрочем, по мнению Д. Белла, в постиндустриальную эпоху общество распадается на разобщённые сферы: техноэкономическую структуру, политику и культуру, которые ранее представляли собой определённую целостность. Они не тождественны друг другу, имеют разные ритмы изменений, узаконивают разные, даже противоположные, типы поведения. Техноэкономический порядок связан с организацией производства и распределением товаров и услуг. Осевым принципом этой сферы является функциональная рациональность, а в регулятивной форме - экономизация [6, с. 257].

Понятно, что в сфере культуры не существует жёсткой детерминации относительно форм развития. Как отмечает Д. Белл, «современная культура определяется экстраординарной свободой изыскания в мировой сокровищнице и поглощением любого стиля. Такая свобода происходит из того факта, что осевым принципом современной культуры является выражение и преобразования «Я» ради достижения самореализации. Это выход за рамки всего опыта, не имеющий ничего запрещённого, всё должно исследоваться» [6, с. 260]. Итак, тенденция к самореализации является тем осевым принципом, вокруг которого должна вращаться культура постиндустриального общества.

По мнению Д. Белла, это вызывает определённые трудности для общества, поскольку основной принцип экономического развития, как и ранее, ориентирован на максимизацию прибыли и требует дисциплины и регламентации, тогда как самореализация имеет целью свободу самовыражения. Это противоречие американский социолог определил как расхождение между осевым принципом культуры (где превалирует стремление к самореализации) и осевым принципом экономики (где доминируют эффективность, максимизация прибыли и регламентированные формы деятельности человека).

Самореализация представлена у Д. Белла лишь в виде экспрессивного самовыражения. Поэтому, по его мнению, она принимает форму борьбы с ограничениями, которые накладывала традиция, предрассудки, предубеждения. С середины XIX века процесс секуляризации привёл к тому, что сфера демонического стала предметом изучения, восприятия, наслаждения. «В призыве к автономии эстетического появилась идея, что опыт сам по себе является высшей ценностью, всё необходимо исследовать, всё разрешено до воображения, если это не происходило в жизни» [6, с. 264]. То есть свобода самовыражения непосредственно привязывается только к идеям модернизма в культуре. Хотя Д. Белл указывал также на то, что исторически дух свободы сопровождал весь период становления буржуазного общества и выражался в формировании новых властных институтов, сломе традиций, научных и географических открытиях, производстве всё более разнообразных товаров и тому подобное. Впрочем, по его мнению, со временем каждый из этих импульсов консервировался, и каждая сфера буржуазного общества старалась избегать дальнейших изменений. Только в сфере культуры свобода самовыражения

оставалась неизменной, хотя и воспринималась как нечто экстравагантное, или маргинальное.

Из-за различия сфер в постиндустриальном обществе сфера культуры становится угрожающей для общества. Как отмечал Д. Белл, «в либеральном этносе, который сейчас преобладает, модель культурного образа стала модернистским импульсом с его идеологической рациональностью искомого импульса как формы поведения. Это то, что является культурным противоречием капитализма» [6, с. 266]. Однако при этом он не придаёт особого значения тому факту, что самореализация может быть не только экспрессивным самовыражением, но и креативным, направленным на самосовершенствование, на реализацию нововведений, воспроизведение неординарных форм, смыслов, образов и т.д.

Известный теоретик информационного общества М. Кастельс тоже пытается определить то морально-этическое основание новой экономической системы, которое позволяет ей функционировать в качестве информационно-коммуникативной парадигмы. В общепризнанной трилогии «Информационная эпоха: экономика, общество и культура» М. Кастельс отмечает, что «на самом деле существует общий культурный код в различных устройствах сетевого предприятия. Он состоит из многих культур, многих ценностей, многих проектов, которые приходят на ум и предоставляют данные для выработки стратегий различных участников сетей, изменяясь с таким же темпом, что и участники сетей... Это, действительно, культура, но культура эфемерного, культура каждого стратегического решения, скорее лоскутное одеяло, сшитое из опыта и интересов, чем хартия прав и обязанностей» [9, с. 197].

По мнению исследователя, это многоликая виртуальная культура, которую трудно определить однозначно. В более поздних работах М. Кастельс несколько изменяет свою позицию. В частности, в книге «Информационное общество и государство благосостояния. Финская модель», написанной им вместе с финским учёным П. Химаненом (в 2001 г. издал книгу «Хакерская этика и дух информационной эпохи»), он посвящает отдельный параграф вопросу сопоставления «протестантской этики» и «хакерской этики», которую он теперь считает «духом сетевого общества». Впрочем, заметим, что М. Кастельс по-прежнему обращал внимание на роль Интернета, а именно на те ценности свободы, индивидуальной инновации и предпринимательства, которые происходили из культуры кампусов 60-х годов ХХ в. Этот поезд к свободе самовыражения был ярко выражен в установках и лозунгах представителей движения «новых левых», таких как: «Запрещается что-либо запрещать!», «Вся власть воображению!» и др. Впоследствии эти установки воплотились в положениях «контркультуры», которую Д. Белл считал именно «культурой» постиндустриального общества.

По мнению М. Кастельса, присущий молодёжному движению дух игры, творчества, импровизации стал основой для формирования инновационной среды -этой сердцевины развития и распространения информационного общества. В частности, он отмечает, что «несмотря на решающую роль военного финансирования и рынков в стимулировании развития электронной промышленности на ранних этапах, в период 40-60-х годов, технологический расцвет, который развернулся в начале 70-х, можно в определённой степени сравнить с культурой свободы, индивидуальной инновации и предпринимательства, выросших из культуры американских кампусов 60-х годов» [9, с. 29]. При этом слово «хакер» здесь не имеет никакого отношения к компьютерным преступникам. Как это и было изначально, хакер

- индивидуум, который желает реализовать свою страсть к творчеству: хакером движет идея, осуществление которой он считает не только важным, но и приносящим удовольствие. Перечисляя те черты, которые характеризуют хакерскую культуру, М. Кастельс отмечает следующие: свободу творить, свободу свободно пользоваться всеми имеющимися знаниями, свободу распространять эти знания по своему усмотрению, в любой форме и через любой канал, избираемый хакером. Как отмечает М. Кастельс, хакерская культура по своей сути - это культура сближения людей и их машин в процессе свободного взаимодействия. Это культура технологического творчества, основанная на свободе сотрудничества, обоюдности и «неформальности» [8, с. 48].

Конечно, хакерская культура является неоднородным явлением, в ней существуют субкультуры, построенные на политических принципах, а также на личном протесте. То есть часть из них считает важным отстаивать свободу слова в век информации, защищать свои позиции от посягательств правительств и корпораций. Другие хакеры строят собственную социальную автономию в Интернете, борясь за сохранение своей свободы, против возможного вмешательства властей.

В чём суть противопоставления хакерской этики протестантской? Как отмечают М. Кастельс и П. Химанен, идея труда как обязанности в протестантской этике ставится под сомнение идеей страстного и творческого отношения к своему труду в этике хакеров, создавая оппозицию между создателями информации и другими работниками [10, с.186].

При этом М. Кастельс пытается поставить проблему иначе и доказывает существование широкого образования - Интернет-культуры, которая характеризуется четырёхуровневой структурой (техномеритократическая культура, хакерская культура, культура виртуальных сообществ и предпринимательская культура). Как отмечает М. Кастельс, «вместе они образуют идеологию свободы, которая распространена в мире Интернета» [8, с. 35]. Эти культурные уровни расположены в иерархическом порядке и находятся в определённом соотношении. Вершиной этой культурной конструкции является техномеритократическая культура научно-технологической элиты, возникшая, главным образом, в большой науке и университетской среде.

Интернет-предприниматели открыли новую «планету», населённую технологическими инновациями, новыми формами общественной жизни. Впоследствии развитие Интернет-сети способствовало формированию онлайн-общин, которые построили новое общество. Подытоживая, М. Кастельс делает вывод, что культура Интернета - это культура, построенная на технократической вере в прогресс человечества благодаря технологиям, утверждённая сообществами хакеров, существование которых определяется свободным и открытым технологическим творчеством, воплощённая в виртуальных сетях, направленных на создание нового общества, и материализованная в новой экономике предпринимателями, вдохновлёнными возможностью получения прибыли [8, с. 59].

Итак, почти все исследователи отмечают, что в этот период перехода к информационной среде наблюдается заметное ускорение темпов социальных и культурных изменений, которые определённым образом влияют на общую социально-экономическую ситуацию в обществе. Эти изменения затрагивают сферу культуры в целом, и соответственно некоторые исследователи указывают на её фрагментацию, отсутствие единого основания. А. Моль назвал такую культуру мозаичной, М. Кастельс - виртуальной культурой, но в целом они обозначают процесс распада

и видоизменения предыдущей формы культуры. Оценка этих видоизменений может быть разной. Некоторые исследователи видят в этом определённую угрозу для общества, поскольку любая система культуры выполняет функцию легитимности для экономики и политики данного общества. В частности, Д. Белл видел в культуре самовыражения своеобразный разрушительный элемент (противоречие капитализма), который обнаруживает свою несовместимость с принципом эффективности, на котором основывается экономика. В отличие от этой позиции такие исследователи, как Э. Тоффлер и М. Кастельс, считают, что свобода самовыражения является тем фундаментом, который позволит состояться информационному обществу. То есть, свобода самовыражения является своеобразным признаком нового типа общества. Именно «идеология свободы», по мнению М. Кастельса, способствовала становлению информационного общества. Фактически, самореализация становится не только желательной, но и крайне необходимой для информационного общества, поскольку от этого зависит экономическая эффективность и развитие этого общества. Конечно, это не совсем и самореализация, о которой писали представители «гуманистической психологии» (К. Роджерс, А. Маслоу), поскольку она не является раскрытием самобытной интенции человека. Свобода самовыражения, которая становится характерной для нового общества, является производной от различных социокультурных процессов, диапазон которых простирается от контркультурных протестов с потребностями бизнеса в гибком менеджменте.

Таким образом, авторы концепций информационного общества указывают на необходимость адекватно реагировать на новую социокультурную ситуацию, что требует создания инновационной культурной среды.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

1. Yankelovich D. New Rules.

Searching for Selffulfillment in a WorldTurned Upside Down. - N.Y., 1981. - 521 p.

2. Тоффлер Э. Третья волна. - М.: АСТ, 1999. - 784 с.

3. Naisbitt J. Megatrends: Ten new directions transforming our lives. - New York, 1982. - P. 40.

4. Тоффлер Э. Будущее труда // Новая технократическая волна на Западе. - М.: Прогресс, 1986. - 452 с.

5. Тоффлер Э. Раса, власть, культура // Новая технократическая волна на Западе. - М.: Прогресс, 1986. - 452 с.

6. Белл Д. Сучасна зарубiжна сощальна фiлософiя: Хрестома^я. - К.: Либщь, 1996. - С. 251 - 274.

7. Инглегарт, Р. Культурный сдвиг в зрелом индустриальном обществе / Р. Инглегарт // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под редакцией В. Иноземцева. - М. : Academia, 1999. - С. 249-260.

8. Кастельс М. 1нтернет галактика. Мiркування щодо 1нтернету, бiзнесу i суспшьства. -К., 2007.

9. Кастельс М. 1нтернет-Галактика. Мiркування щодо 1нтернету, бiзнесу i суспшьства . Пер. з анг. : Ганиш Е. Г., Волока А. Б. - Кшв : Ваклер, 2007. - 293 с.

10. Информационная эпоха: экономика, общество и культура: Пер. с англ. под науч. ред. О. И. Шкаратана. - М.: ГУ ВШЭ, 2000. - 608 с.

11. Мануель Кастельс, Пекка Хiманен. 1нформацшне суспшьство та держава добробуту. Фшська модель. Кшв, Вид. «Ваклер», 2006. - 232 c.

12. Bell D. The cultural contradictions of capitalism. - New York: Basic Books, 1996. - 363 с.

E. A. Lоbovikova

(Candidate of Sociological Sciences, Associate Professor) Luhansk StateAcademy of Culture and Art named after M. Matusovsky (Lugansk, Lugansk People's Republic) E-mail: Iphovikova cLyandex.ru

PHILOSOPHICAL AND CULTURAL PARADIGMS OF TRANSFORMATION OF SOCIO-CULTURAL BEING

Annotation. On the basis of the philosophical and cultural analysis considers the modern cultural transformations that alter the form of transmission and socio-cultural experience at the same time exclude a number of traditional forms for the establishment of personal cultural practices. The purpose of research - analysis of issues that are associated with the nature of reality and specificity of culture.

Found that the dramatic changes of the cultural existence lead to the formation of a new understanding of the being of the world and determine their own prospects of inculturation in the context of social and cultural changes taking place. It is shown that the new global information technology not only open previously unknown opportunities for human development, and at the same time put in front of him and culture challenges general philosophical issues associated with dehumanizing culture, rationalization of thinking, adaptability being.

Key words: culture, cultural space, information civilization, culture is subjective, objective culture, spatial perception, space model crops, cultural paradigm,being.

Поступила в редакцию 5 ноября 2017 г.