CC BY
75
ФИЛОСОФИЯ И БИОЭТИКА
©.КУДАШОВ В.И УДК 61:1:378
ФИЛОСОФИЯ СОВРЕМЕННОГО МЕДИЦИНСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ
В.И. Кудашов
Красноярский государственный медицинский университет, ректор - д.м.н., проф. И.П.Артюхов; кафедра философии и социально-гуманитарных наук, зав.
- д.ф.н., проф. В.И. Кудашов.
Резюме. Превращение университета в коммерческое предприятие неизбежно ведет к деформации социального института науки и образования. Особенно злободневными эти проблемы становятся при анализе современного медицинского образования. Глубокий и своеобразный синтез практического и гуманитарно-теоретического образования на медицинских факультетах российских университетов оказался наиболее продуктивной и перспективной моделью медицинского образования в конце XIX века. Этот опыт учит тому, что профессиональное обучение обязательно должно сочетаться с широким социально-гуманитарным образованием.
Ключевые слова: наука, медицинское образование, университет, коммерческое предприятие, социально-гуманитарное образование.
Кудашов Вячеслав Иванович - д.ф.н., проф., зав. каф. философии, этики, эстетики и медицинской деонтологии с курсом политической социологии КрасГМУ; e-mail: vkudashov@mail.ru, тел. 8(391)2217174.
На прошедшем 18 февраля 2011 года, в рамках Красноярского экономического форума, совещании ректоров федеральных, научно-исследовательских университетов и ведущих вузов России, Председатель Законодательного собрания Красноярского края, Президент Сибирского федерального университета А. В. Усс так сформулировал задачу современного высшего образования: «обслуживать интересы бизнеса. При этом социальная функция бизнеса в России — подтянуть образование до своего уровня и затем заставить работать на себя». Министр образования и науки России А. А. Фурсенко подчеркнул: «Бизнес ставит задачи сегодняшнего дня или те, что для него понятны. Университеты должны меняться под влиянием бизнеса» [5, 2]. Все это говорится в контексте необходимости реформирования науки и
научного образования, поскольку высшие учебные заведения и научно-исследовательские организации должны играть роль главного мотора социального развития.
От современной науки требуют скорейших коммерческих и технологических результатов, обычно забывая при этом, что эти приложения только тогда становятся достоянием общества, когда воплощаются в определенных социальных структурах. Поэтому невозможно обойтись без социально-гуманитарной экспертизы, если мы хотим не только получить преимущества, но и избежать часто непредвиденные с точки зрения естественных и технических наук, последствия. Сейчас именно технонаука пытается дать новые ответы на традиционные философские вопросы, однако знания, полученные учеными-естествоиспытателями в содружестве с инженерами, не компетентными в гуманитарных и социальных науках, могут быть нерелевантны общественным условиям и задачам. Хотя само общество сейчас превращается в огромную лабораторию, но социальные эксперименты отнюдь не тождественны естественно-научным.
Экспериментальные объекты и процессы, воплощаясь в новых технологиях и в хозяйственных структурах, становятся частью социальной реальности и в этом качестве - объектами исследования социально-гуманитарных, а не естественных и технических наук. Например, пока фуллерены не получены лабораторным способом - это теоретические модели. После того как их стали использовать для получения сверхпроводников, они становятся научно-технической реальностью. Если же их начинают использовать для транспортировки и целевой доставки лекарств в кровеносной системе человека для лечения больного органа, они становятся частью нашей социальной реальности и для определения позитивных и негативных следствий их использования уже недостаточно одних только естественно-научных и технических знаний. Здесь становятся необходимыми социально-гуманитарные исследования и немаловажную роль должно играть философское образование ученых. Поэтому сегодня следовало бы говорить о возрастающей роли философских и социально-гуманитарных наук, чего, к сожалению, не наблюдается.
И эта тенденция характерна не только для России. В Евросоюзе также основное внимание уделяется естественно-научным и научно-техническим исследовательским программам и лишь дополнительно, по остаточному принципу, поддерживаются трансдисциплинарные исследования. Интегрированные с социальными естественно-научные исследования не получают поддержки и не находят своего места в национальных исследовательских центрах. Возрастает давление на европейскую науку и научное образование с целью реформировать их по американскому образцу, хотя в Европе традиции научного исследования складывались и развивались совершенно иначе и в других условиях. Суть этих реформ сводится к тому, чтобы организовать университеты и исследовательские институты как коммерческие предприятия и переложить финансовое бремя их поддержки и развития с государства на плечи частных инвесторов.
В современном мире не остается места и для классической роли профессора и ученого. В своей массе профессора университетов давно уже не имеют собственного имени, публикуя свои статьи в многочисленном соавторстве как на «поточной линии». В ситуации культа звезд, как в Голливуде, на научном ландшафте остаются видимыми только глобальные «звезды первой величины». Научные исследования и обучение не являются самоцелью, в большей степени их задачей становится приумножение символического и монетарного капитала академического или университетского предприятия. В таком случае исчезает всякое различие между промышленным концерном и университетом. Поэтому особое место и значимость получают «научные менеджеры», поскольку сегодня гораздо более важно умение привлечь финансовые средства инвесторов, чем способности ученого и педагога. «В такой системе ученые и профессора становятся торговыми агентами, а директора институтов и ректоры университетов - хозяевами коммерческих предприятий. Ученый совет теряет свое значение как высший орган самоуправления и становится контролирующим органом типа наблюдательного совета на фирме» [2, 4].
Превращение университета или научно-исследовательского института в коммерческое предприятие означает изменение их роли, поскольку и сами они становятся своего рода торговыми агентами, которые находятся в постоянной конкуренции с другими коммерческими предприятиями и вынуждены позиционировать себя на образовательном и исследовательском рынке. Сами названия научных и образовательных организаций становятся фирменными знаками символического капитала, который можно превратить в монетарный капитал, заняв более выскооплачиваемую должность, а научный институт или университет становится своего рода клубом, вступление в который означает получение более ценной марки. Для эффективного выполнения этой роли университет вынужден аккумулировать имеющийся у него капитал, чтобы иметь возможность присоединять к нему все новый и новый капитал, что, в свою очередь, заставляет искать богатых спонсоров, а также включаться в международные альянсы, чтобы создать позиционные преимущества своему институту.
Все это неизбежно ведет к деформации социального института науки и образования, к инструментализации научного исследования, в том числе и для достижения узкокорпоративных интересов отдельных социальных групп, которые могут сознательно подтасовывать результаты исследований, как это уже наблюдалось в области биотехнологических и фармацевтических исследований. Коммерциализация академического исследования ведет к тому, что нарушается главный принцип научной этики - общедоступность научных знаний и основного закона существования научного сообщества - свободы научного исследования, а это ведет к деструкции процесса саморазвития академического мира. Да и само научное знание, как продукт научного производства, приобретает статус «финансового товара» [9].
Особенно злободневными эти проблемы становятся при анализе современного медицинского образования. Доктор Ральф Крошо в своей статье «Цинизм пронизывает современные медицинские школы» отмечает, что
студенты-медики становятся менее чуткими и более циничными от формального образования будущих врачей. Р. Крошо называет личную философию студентов своего, послевоенного поколения, которое было сформировано на уроках Гиппократа и Платона, «видом непрактичного оптимизма». Сегодня многие студенты-медики обнаруживают свою личную философию, которая не вдохновляет их начинать медицинскую практику после воздействия современного медицинского образования. Преподаватель в медицинском колледже Олбани сделал опрос 637 студентов-медиков через электронную почту о их способности сопереживать пациентам. В ответах 293 студентов сообщалось, что их уровень эмпатии и сочувствие к пациентам неуклонно снизился от первого года обучения к четвертому. Нынешние студенты объявляют: «Быть циничным - это хорошо». 27,9 процентов первокурсников, 34,6 процента второкурсников, 46,8 процентов юниоров и 41,8 процентов старших медицинских курсов объявили себя циниками. Отсюда можно заключить, что нынешние медицинские факультеты американских университетов эффективно готовят кадры циничных врачей [7].
Неумолимая реформа науки и образования руководствуется главным образом экономическими критериями воспроизводства «человеческого капитала» и производства научных знаний, нужных и полезных для общества, рассматриваемых в качестве «денежного и символического капитала». В этой перспективе роль науки определяется с точки зрения ее полезности для экономической модернизации «базирующейся на науке экономики», а научное знание рассматривается как экономический ресурс. В таком случае государственная политика в области образования и науки ориентируется прежде всего на изменение экономического базиса, на создание и регулирование рынков образования и научного исследования, в которых в результате постоянной конкурентной борьбы любой спрос и соответствующее ему предложение само собой найдут свое место и приведут к расцвету системы образования и росту научного знания на благо обществу. В этих условиях образование обязательно теряет свою связь с национальными традициями, оно должно освободиться от локальных особенностей и оцениваться универсально.
В России реформы науки и образования ведут к полному игнорированию традиций руководящими органами, чему пытаются сопротивляться те, кто реально руководит процессом научного образования и исследования на местах. В результате противоборства этих двух тенденций вырастают уродливые гибриды, а благие намерения ведут к непредвиденным и нежелательным последствиям. Следует понимать, что духовные образцы, взятые из одной эпохи, невозможно буквально пересадить в новые социокультурные условия без историко-культурологической и методологической реконструкции. При переносе зарубежного опыта следует учитывать социокультурные особенности различных стран, поскольку перенос элементов реформ из одного культурного и институционального контекста в другой или применение абстрактной теоретической модели на практике, ведет к непредвиденным негативным следствиям. В первую очередь имеется в виду гегемония определенной парадигмы исследования, навязываемой богатейшими американскими
университетами. Если уж перенимать опыт американского образования, то стоит обратиться и к анализу сдвига философской границы современных медицинских знаний и практики, вызванного кризисом качества медицинского обслуживания, особенно с точки зрения различных гуманистических аспектов биомедицинской модели [8]. Необходимо рассмотреть метафизические, эпистемологические и этические границы современных моделей медицинской теории и практики.
Сегодня мы опять сталкиваемся с реформированием системы образования при вступлении в инновационное общество. Россия, ставшая в течение ХХ столетия полигоном многих социальных экспериментов, казалось бы, должна учиться на своей сложной истории, что, к сожалению, чаще всего не происходит. В дореволюционной России «то ли благодаря, то ли вопреки министрам сложилась достаточно передовая система образования, простирающаяся до признания необходимости всесословного и всеобщего образования. Гимназии, земские школы, учебные университетские округа, система подготовки профессоров, развитие женского образования, отсутствие цензуры для университетских научных изданий - все это было передовым для своего времени, а до многих качеств дореволюционного образования, например, степени грамотности и знания языков, не доросли и современные массовые школы» [4].
К середине XIX столетия в России сложились две основные группы системы образования и воспитания. Первая основывалась на воспитании нового поколения на классической основе изучения древних и современных европейских языков, истории и литературы, приобщавших, как считалось, юношество к высоким идеалам европейской в широком смысле этого слова культуре. Окончание государственного университета давало потомственное почетное гражданство. Это не было исключительной привилегией столичных учебных заведений. Можно спорить об «эффективности» такого рода элитарного образования, но исторические результаты налицо. Эпоха 60-х гг. с ее освободительными тенденциями и общественными интересами к науке привлекла в университеты многих талантливых людей, выдвинув блестящую плеяду ученых в разных областях знания: А.М. Бутлеров, Ф.Ф. Петрушевский, К.Н. Бестужев-Рюмин, В.Г. Васильевский, А.Д. Градовский, А.Г. Столетов, К.А. Тимирязев, Н.В. Склифосовский, В.О. Ключевский, Ф.Ф. Фортунатов, А.Н. Веселовский, С.А. Муромцев, А.О. Ковалевский, М.Ф. Владимирский-Буданов, П.Ф. Лесгафт, А.А. Потебня и др.
Особый путь в системе научного образования России возник в качестве мутации в культуре довольно случайно, под воздействием разных обстоятельств. Но, раз возникнув, он стал прецедентом, тем «идеальным типом», по М. Веберу, который может стать образцом для будущего. Здесь уместно обратиться к сравнительному анализу принципов «конфуцианства» и «пуританизма», проведенного Вебером. Рационализм, характерный, по М. Веберу, для обеих этик - «конфуцианской» и «пуританской» - в первом случае означал «рациональное приспособление к миру», в то время как во втором -«рациональное господство над миром».
«Конфуцианство», по М. Веберу, проповедовало истинный путь к благу через приспособление к «вечному мироустройству», каковым и должно было представляться будущему российскому чиновнику бюрократическое устройство Российской Империи, над которым, как над необъятным царством разных стран, племен, народов, высится русская корона. Для того чтобы помочь Императору управлять этой махиной, российскому чиновнику, по мысли тогдашних реформаторов, как для чиновника «конфуцианского», требовалось «развитие собственной личности во всесторонне гармонично сбалансированную личность», призванной спастись таким образом от варварства необразованности, чтобы лучше исполнять свои традиционные обязанности и уметь «сохранить достоинство внешних жестов и манер». По М. Веберу, «типичный конфуцианец использовал свои сбережения и сбережения своей семьи, для того чтобы получить литературное образование и подготовиться к экзаменам и, тем самым, создать основу для получения сословных привилегий». Поэтому чиновники и кандидаты на занятие должностей должны были усвоить нравственные основы собственных традиций.
Характерная черта этики пуританских сект - доверие «к порядочности собратьев по вере», без чего, то есть без делового доверия, основанного на повседневной жизненной этике религиозной общины в противоположность «кровнородственной общности», невозможно было бы создание кредитной капиталистической системы. Согласно этой религиозной этике, спасение могло быть достигнуто, однако, отдельной личностью «только богоугодным деянием», откуда следовала «неисчерпаемая задача постоянного труда по этически рациональному овладению существующим миром и господству над ним», а «экономический успех был не последней целью и самоцелью, а средством испытания» [1]. Многие российские капиталисты из среды старообрядцев преследовали в первую очередь сходные цели - копить, приумножать и на благо народа употреблять. Поэтому среди российских капиталистов было так много меценатов и жертователей не только на искусство и храмы, но и на богадельни, больницы для бедных и другие благотворительные цели. Преследуемые со времени правления царя Алексея Михайловича, староверы не только создали свою собственную религиозную культуру, но и систему общественных ценностей, позволявшую выстоять в окружавшем их враждебном мире. Многие семьи российских предпринимателей, как, например, Морозовы, славившиеся своей широкой благотворительностью, были раскольниками. Они основали институт лечения раковых опухолей при МГУ, детскую больницу, богадельню, психиатрическую клинику, бесплатные читальни, музеи и др.
Интересно, что эти две, казалось бы противоположные, тенденции в российском образовании XIX столетия, которые вслед за М.Вебером можно обозначить как «конфуцианская» и «пуританская», в силу случайных обстоятельств воплотились в подготовке российских медиков, образовавших огромную армию земских врачей. С одной стороны, чтобы попасть на медицинский факультет российских университетов, необходимо было получить
классическое гимназическое образование, тем более что рекрутировались студенты-медики главным образом не из дворянской среды. С другой же стороны, их ждала нелегкая и прозаическая ежедневная практическая деятельность в самой гуще российского народа. «Работа врача была крайне трудной. В Тверской губернии в селе Берново врач С.Н. Коржневский обслуживал 200 деревень. Каждый день он принимал не менее 60 больных, а в праздничные дни до 100 человек. Рабочий день длился не менее 12 часов, не считая экстренных вызовов и приготовления лекарств. В 90х гг. XIX века размер участка увеличился и радиус был в пределах 10 верст, а население, которое должен был обслужить составляло 6000-7000 человек. Быт врачей был скромным, жили в большинстве случаев, там где принимали больных» [3].
Несмотря на все тяготы главной целью работы земских врачей было служение крестьянству. Помимо этого они стремились просвещать народ, пытались облегчить тяжелое материальное положение и лечить физические недуги. А.П.Чехов вспоминал: «Интеллигенция работает шибко, ни щадя ни живота, ни денег, я вижу ее каждый день и умиляюсь... В Нижнем врачи и вообще культурные люди делали чудеса». Врачей беспокоили условия жизни и труда крестьян и рабочих. Изучая быт рабочих и крестьян, они пытались представить результаты своих исследований на земских собраниях, чтобы повлиять на улучшение их жизни. Врачи старались оказывать не только медицинскую, но и материальную помощь населению, так в период с 1899 по 1909 г.г. при Пироговском обществе работал «Врачебно-продовольственный комитет», который оказывал помощь голодающему населению.
После революций внимание историков неизбежно останавливалось на фигурах российской истории, которые или вели к революции или осуществляли ее. За кадром остались многие и многие факты реальной деятельности конкретных индивидов, которые без особой помпы и претензии на продуцирование исторических событий выполняли свой долг, скромно служили и создавали материальные и духовные ценности, которыми и жив народ до сих пор. Это были скромные созидатели культурных ценностей, которые и делали историю и благодаря которым мы вообще можем говорить о великой российской культуре. Активную роль в социально-экономическом и культурном развитии России играла не только столичная, но и провинциальная интеллигенция. Цивилизующее влияние провинциальной интеллигенции на российское общество было более значительным как в силу её приближенности к сельскому населению и населению малых городов, преобладающему в стране, так и в связи с особенностями восприятия образованного человека в провинции - не только как профессионала, но и как носителя особых духовных ценностей, воплощение «культурной нормы». «Медицинская интеллигенция представляла собой одну из крупных групп провинциальной интеллигенции, во многом формировавшую ее социально-культурный облик. Профессиональная и повседневная практика медиков определялась условиями социокультурного пространства. Наряду с сугубо прагматичными вопросами, решение которых составляло неотъемлемую часть их профессиональных обязанностей и карьерных притязаний, провинциальная медицинская интеллигенция
находилась в гуще общественных инициатив, направленных на организацию социокультурного пространства» [6].
Глубокий и своеобразный синтез практического и гуманитарно-теоретического образования на медицинских факультетах российских университетов оказался наиболее продуктивной и перспективной моделью медицинского образования в конце XIX века. На этой модели воспитано целое поколение практикующих высоконравственных врачей, оказывавших реальную помощь простому российскому населению и действительно несших в народ культурно-просветительскую миссию. Именно принадлежность к российской культуре, а не национальная, сословная или конфессиональная идентичность, является хранителем российской государственности. Поэтому именно образование является необходимым условием модернизации общества, а не безличные рыночные механизмы и экономические ценности, якобы автоматически регулирующие общественные отношения в нужном направлении. Этот опыт учит тому, что узкопрофессиональное обучение обязательно должно сочетаться с широким социально-гуманитарным образованием, если мы хотим, чтобы будущие наука и образование действительно стали мотором социально-экономического развития нашей страны.
PHILOSOPHY OF THE MODERN MEDICAL EDUCATION
V.I. Kudashov
Krasnoyarsk State Medical University named after prof. V.F. Voino-Yasenetsky
Abstract. Transformation of the University to a commercial enterprise is inevitably leading to deformation of social institute of science and education. These problems are especially important in the modern medical education. Deep and peculiar complex of practical, humanitarian and theoretical education in medical schools was highly efficient and prospective model in the end of XIX century. This experience teaches that professional education has to be combined with social and humanitarian education.
Key words: science, medical education, university, commercial enterprise, social and humanitarian education.
Литература
1. Вебер М. Конфуцианство и пуританизм // Личность. Культура. Общество. Международный журнал социальных и гуманитарных наук. - 2009.
- Т. XI, Вып. 3. - С.24-43.
2. Горохов В.Г. Как возможны наука и научное образование в эпоху «академического капитализма»? // Вопр. философии. - 2010. - № 12. - С.3-14.
3. Пирумова Н.М. Земская интеллигенция и ее роль в общественной борьбе.
- М., 1984. - 162 с.
4. Чекурин Л. Министр А.В. Головнин и русские историки. // Наше либеральное наследие. - М.: РОО «Открытая Россия», 2004. - С. 46-71.
5. Университеты, создающие волну // НОВАЯ УНИВЕРСИТЕТСКАЯ ЖИЗНЬ. - №2. - С.2-4.
6. Яворская Ю.А. Медицинская интеллигенция в социокультурном пространстве российской провинции: 1860-е - 1917 гг. - Краснодар, 2003. - 176 с.
7. Crawshaw, Ralph. Cynicism pervades modern medical schools. 10 июня 2009 http://www.thelundreport.org/resource/cynicism_pervades_modern_medical_schools.
8. James M. Humanizing Modern Medicine: An Introductory Philosophy of Medicine. - Berlin: Springer Science + Business Media B.V., 2008. - 376 р.
9. Pestre D. The technosciences between markets, social worries and the political: how to imagine a better future? The public Nature of Science under Assault. Politics, Markets and the Law. - Berlin-Heidelberg: Springer, 2005. - 218 p.
