CC BY
38
мого мирового развития, концепцией экоразвития, включающей в себя ценности и императивы социальной экологии, экологического права, экологической этики, политической экологии, экологической философии, экологии человека и экологии культуры. В данной концепции должно отражаться содержание социально-природного процесса становления ноосферы, ноогенеза. Построение теории ноогенеза и теоретическое обеспечение устойчивого развития связаны с переворотом в самом фундаменте мировоззренческих основ классического гуманизма, культуры, нравственности, общество- и человековедческих наук.
Важное методологическое значение в разработке содержания новой модели образования, основанной на педагогике доверия и сотрудничества, имеет понятие «неклассический гуманизм». Развитие этого понятия связано с отказом от многих философских учений, культурных, идеологических и политических доктрин и утверждением антропокосмизма, экологизма, глобализма, ноосферизма, многообразия и богатства возможностей, заложенных в национально-исторических традициях, реабилитацией культурного многообразия и культурной самобытности, экологии национальной культуры как источника ценностей и смыслов, творчества и самосозидания как отдельной личности, так и народа в целом, с созданием условий для дальнейшего развития каждого народа и всего человечества, обновлением, развитием и совершенствованием
сущностных сил и психодуховной организации человека, с утверждением нового типа духовности, интегрирующей разум, нравственность и волю, которые отвечают императиву сохранения жизни, культуры и природы. Образование, базирующееся на указанных ценностях, не только позволит преодолеть разрывы и диссонансы в процессе обучения, но и станет фактором формирования доверия в современном обществе и основой подготовки к жизни в третьем тысячелетии. Новые аспекты понятия «гуманизм» позволяют переосмыслить как содержание термина «гуманизация образования», так и направления развития данного процесса.
Литература
1. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М., 1999.
2. Огурцов А. П. Постмодернистский образ человека и педагогика // Человек. 2001. № 3-4.
3. Жданов Ю. А. Проблемы теории и истории культуры // Сущность культуры / отв. ред. Ю. Г. Волков. Ростов н/Д, 2005.
4. Заболотная Г. М. Феномен доверия и его социальные функции. URL // http://www.ecsocman. edu.ru/ images/pubs/2004/11/
5. Культурология / под науч. рук. проф. Г. В. Драча. Изд. 8-е. Ростов н/Д, 2012.
6. Kornai J. Tisztesseg es bizalom a poszt-szo-cialista atmenct fenyebcn. Bcszelo, 2003. Vol. 8.
В. Ю. Кравцова
ФИЛОСОФИЯ РЕЛИГИИ В ЗЕРКАЛЕ БИБЛЕЙСКОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ РУССКОГО ЯЗЫКА: УНИВЕРСАЛЬНО-ТИПОЛОГИЧЕСКОЕ И НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНОЕ
В статье рассматривается объективация философии религии посредством русских фразеологизмов библейского происхождения. Семантика и внутренняя форма русских единиц анализируются в сопоставлении с библейскими фразеологизмами других языков христианских этносов, что позволяет выявить универсальные, типологические и национально-культурные признаки.
Ключевые слова: философия религии, библейский фразеологизм, внутренняя форма, библиема, семантема, типологические признаки, национально-культурные признаки.
Существующие формы общественного сознания неизбежно находят свое отражение в языке. Одна из них - философия - рассматривается как система идей, взглядов на мир и на место в нем человека, исследует познавательное, социально-политическое, ценностное, этическое, эстетическое отношение человека к миру [1, с. 1430]. Ми-
роощущение реализуется, в частности, сквозь призму религии, понимаемой как соответствующее поведение и специфические действия (культ), основанные на вере в существование бога или богов, сверхъестественного [1, с. 1128]. Следовательно, философия имеет определенную связь с религией, что обусловило появление такой научной
теории и дисциплины, как «Философия религии». В широком смысле она представляет собой «совокупность актуальных и потенциальных философских установок по отношению к религии, концептуализаций ее природы и функций, а также философских подтверждений существования Бога, философских рассуждений о его природе и отношении к миру и человеку» [2, с. 7].
В основе богослужения и догматики иудаизма и христианства лежит Библия, являющаяся сборником мифов о сотворении мира, исторических повествований, этических норм, религиозной поэзии и так далее и состоящая из Ветхого Завета (Пятикнижие и другие книги) и Нового Завета (Евангелия Марка, Матфея, Луки, Иоанна, Апокалипсиса и других) [1, с. 137, 425]. Философия религии не ставит под сомнение существование Бога или содержание библейского текста, тем не менее она дистанцируется от отношения к Богу, к божественной реальности «.. .в том смысле, что считает себя вправе не только описать, эксплицировать его, но и подвергнуть проверке. В результате тот или иной момент, аспект религиозного отношения может получить оправдание или вопрос остается открытым» [2, с. 24-25].
Библия с характерными для нее сюжетами, лексикой, фразеологией образует некое культурное пространство, присущее всем народам, исповедующим христианскую религию. Наименее исследованной языковой составляющей Библии является фразеология, формирующаяся фразеологическими единицами (далее - ФЕ), которые справедливо трактуются С. М. Кравцовым как относительно устойчивые, воспроизводимые в речи, раздельно оформленные (чаще всего в виде непредикативного сочетания слов), содержащие хотя бы один переосмысленный компонент знаки языка, обладающие целостным значением [3, с.10].
Между многими библейскими фразеологизмами (далее - БФ) разных языков можно обнаружить определенное сходство, причины которого достаточно очевидны. Они объясняются в первую очередь общим источником ФЕ, каковым является Библия, и, следовательно, общими образами и сюжетами. Кроме того, культуры христианских народов связываются общими религиозными и морально-этическими ценностями, что позволяет говорить о наличии в языках и культурах этих этносов библейских универсалий - библием.
Библиема интерпретируется как абстрактная единица, ассоциирующаяся с каким-либо библейским образом или сюжетом и имеющая инвариантное значение, состоящее из денотативно-понятийного и коннотативно-оценочного компонентов. Такое обобщенно-образное значение биб-
лиемы можно назвать семантемой. Например, семантема библиемы Иуда - предательство, Лазарь - бедность, манна небесная - нечто самое желанное, крест - тяготы, страдания.
На основе общих библием в европейских языках образованы интернациональные БФ, многие из которых восходят к тому или иному Евангелию. К ним относятся такие единицы, как: соль земли («самое главное, самое ценное») [Матф. 5, с. 13]; волк в овечьей шкуре («человек, прикрывающий свои дурные намерения маской добродетели») [Матф. 7, с. 15]; бросать камень («осуждать, порочить кого-либо») [Иоан. 8, с. 7]; нести крест («терпеливо переносить страдания») [Иоан. 19, с. 17] и так далее.
Однако существует немало библием, реализующихся в том или ином языке неидентично, в конкретных ФЕ, различия между которыми могут быть как количественными, так и качественными. Отдельные из подобных библием включают в себя более одной семантемы. Например, в разных языках есть ФЕ, связанные с библиемой Вавилон, имеющей несколько семантем. В русской культурной традиции Вавилон (город, который, согласно библейской легенде, был полон соблазнов) прежде всего являлся символом разврата, блуда, пьянства и других пороков. Это первая семантема, которую можно обозначить как «людские пороки, дурная слава». Она стала причиной появления БФ вавилонская блудница («очень развращенная, распутная женщина»), выводить вавилоны («идти шатаясь, заплетающейся походкой»), Новый Вавилон («о гигантском многолюдном городе, известном не только красотою, богатством и пышностью, но и шумом, суетой, распутством»).
Во многих европейских языках Вавилон ассоциируется прежде всего с сюжетом о строительстве Вавилонской башни и смешении языков, приведшем к хаосу, путанице, неразберихе (вторая семантема). В английском языке, например, это значение передается словом Babel (досл. «Вавилон»), во французском - БФ latourde Babel (досл. «Вавилонская башня»), а в испанском - обоими способами: словом Babilonia и БФ eltorrede Babel. Последний фразеологизм, кроме общего значения с французским («хаос, путаница, неразбериха»), обладает еще вторым значением - «разноязычная толпа, многоязычие» (третья семантема).
В русском языке также существует ФЕ Вавилонская башня, однако она имеет другое значение - «очень высокое сооружение, нечто необыкновенно грандиозное» (четвертая семантема). Таким образом, при формальном сходстве БФ в русском, французском и испанском языках семантика русского оборота полностью отличается от семан-
тики французской и испанской единиц, что является типичным примером «ложных друзей переводчика».
Вторая семантема («хаос, путаница, неразбериха») передается в русском языке посредством безэквивалентной во французском и испанском ФЕ вавилонское столпотворение. Первоначально столпотворение означало «творение (строительство) столпа (башни)», однако в настоящее время оно ассоциируется уже с толпой (толпа — толпиться — столпиться — столпотворение). В данном случае наблюдается непосредственное влияние языка «изнутри»: воздействие семантики созвучных лексем и изменение в этой связи значения слова («столпотворение»).
Между БФ русского и других языков существуют также различия иного характера. Так, одной из особенностей русской библейской фразеологии является ее ярко выраженный архаический колорит, поскольку многие БФ (например, алчущие и жаждущие, взыскующие града, ничтоже сумняшеся, притча во языцех, разверзлись хляби небесные и другие) перешли в русский язык из церковнославянского, на котором велось богослужение в России. По этой причине именно обороты церковнославянского происхождения закрепились в русском языке в качестве БФ. Однако многие цитаты из синодального перевода Библии на русский язык (1876 год) не являются фразеологизмами. К ним следует отнести такие обороты, как: довлеет дневи злоба его (довольно для каждого дня своей заботы), не сотвори себе кумира (не делай себе кумира), власти предержащие (существующие власти) и другие.
Таким образом, многие обороты из церковнославянского варианта Библии сохранились в русском языке не только и не столько благодаря своей семантике, сколько благодаря своей форме. В связи с этим обороты, соответствующие подобным русским БФ, не являются фразеологизмами в ряде других языков.
Нередко различия между БФ разных языков связаны с различиями во внутренней форме фразеологизмов, имеющих общую библиему. Одна и та же ситуация может объективироваться не совпадающими по форме, но одинаковыми по значению БФ. Например, выражение «резкая смена своих взглядов и убеждений» в русском языке передается ФЕ превращение Савла в Павла, а во французском и испанском - соответственно lecheminde Damas и elcaminode Damasco (дословно «дорога в Дамаск»). Различие плана выражения данных БФ обусловливается различием их внутренней формы: мотивирующий образ русского фразеологизма связан с самим процессом превращения убежденного противника учения Иисуса Христа в его
сторонника и последователя, а во французском и испанском языках внутренняя форма основывается на образе дороги в Дамаск, на которой Господь явился Савлу, что заставило последнего резко изменить свои взгляды и убеждения.
К подобным примерам можно отнести широко известную ФЕ блудный сын, восходящую к евангельской притче Иисуса Христа [Лук. 15, с. 11-32] о том, как младший сын одного человека, получив свою долю наследства, покинул родительский дом и отправился странствовать. Ведя беспутную жизнь, он расточил все свое состояние. После долгих скитаний, нужды и лишений сын вернулся с покаянием к отцу, который простил его. Номинация данного БФ в русском языке определяется внутренней формой, связанной, во-первых, с глаголом блуждать («бродить в поисках пути») и, во-вторых, с глаголом блудить («вести распутный образ жизни»). Однако в английском языке фразеологизмублудный сын соответствует БФ theprodigalson, во французском -lefilsprodigue, в испанском - hijoprodigo. Все три указанные ФЕ дословно означают «сын-расточитель», так как речь идет о том, кто «расточил имение свое» [Лук. 15, с. 13]. Таким образом, в данных языках в основу номинации одного и того же персонажа положены его различные характеристики (ведущий распутный образ жизни и расточитель), что обусловливает наличие в них БФ с несовпадающими внутренними формами.
У некоторых ФЕ в процессе их функционирования в языке изменяется семантическая структура в результате приобретения ими нового значения. Например, в русском и других европейских языках есть фразеологизм валаамова ослица («покорный, молчаливый человек, который неожиданно для окружающих выразил свое мнение или протест»). ФЕ восходит к библейскому рассказу об ослице волхва Валаама, неожиданно запротестовавшей человеческим голосом против побоев. Но лишь в русском языке этот оборот обладает другим значением («глупая, упрямая женщина»), причем с бранной стилистической окраской. Следует отметить, что во французской лингвокультурологиче-ской традиции осел также символизирует глупость и упрямство, тем не менее во французском языке ФЕ l' anessede Balaam, подобно ее эквивалентам в других языках, не имеет второго значения.
В ряде случаев у БФ в том или ином языке изменяется первичное значение. Так, выражение тьма кромешная [Матф. 22, с. 13] сначала указывало на место, куда ввергали грешников {кромешный (церк.-слав.) - «внешний, находящийся за краем, границей, кромкой чего-либо»}, а в современном русском языке обозначает беспросветную тьму.
Другая известная ФЕ глас вопиющего в пус-
тыне употребляется в Библии для выражения предупреждения, обращения внимания на важное событие, которое должно произойти. В современном русском языке данная ФЕ обозначает напрасный призыв, остающийся без ответа [4, с. 60].
Интересна трансформация библейского оборота злачное место, восходящего к псалму [22, с. 2]: «Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим». Первоначально этот БФ означал изобильное и покойное место, где текут реки, «кипящие млеком и медом», однако со временем его семантика стала включать в себя отрицательную оценку («место, где предаются азартным играм, пьянству, разврату»).
В русском языке, как и в любом другом, существуют БФ, образование которых связано с особенностями национального характера, жизни и быта народа, своеобразием его менталитета и традиций. Типичным примером подобных оборотов является отсутствующий в других языках БФгеть Лазаря. Во многих европейских языках, как и в русском, есть выражение беден как Лазарь (или бедный Лазарь - «о бедном, несчастном человеке»), восходящее к библейскому рассказу о нищем Лазаре, «который лежал у ворот его (богача) в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача; и псы приходя лизали струпья его» [Лук. 16, с. 20-21]. Этот стих о бедном Лазаре обычно пели на Руси нищие, которые ходили от деревни к деревне, от дома к дому, прося подаяния. Несмотря на то, что в России испокон веку отношение к нищим было весьма терпимым и даже сочувственным и доброжелательным, многочисленные попрошайки, поющие уже надоевший стих о бедном Лазаре, не могли не вызывать порой раздражения у крестьян, работающих от зари до зари, чтобы прокормить свою семью. Подобное отношение обусловило появление национально-специфического русского фразеологизма петь Лазаря («прикидываясь несчастным, стараясь разжалобить кого-либо, плакаться, жаловаться на свою судьбу, участь»).
В некоторых случаях не вся ФЕ, а лишь один из ее компонентов связан с определенным историческим периодом жизни русского народа, с его куль турой, традициями, образом жизни, родом деятельности и т.п., что приводило к возникновению БФ, частично отличающегося от аналогичных оборотов в других языках. С подобными историко-культурными реалиями ассоциируется, например, компонент бисер («мелкие стеклянные бусины, стеклярус») в известном обороте метать бисер перед свиньями. Данное слово происходит из арабского языка, тем не менее оно представляет собой собственно русскую реалию, поскольку оно связано с широко распространенной в России модой укра-
шать женскую одежду и различные аксессуары (кошельки, кисеты, пояса, сумки и так далее) вышивкой из бисера. Во многих других языках вместо компонента бисер употребляется, как и в самой Библии [Матф. 7, с. 7], слово жемчуг.
В зависимости от внутреннего образа, лежащего в основе БФ, с точки зрения А. Г. На-заряна, они могут быть разделены на три группы: 1) ФЕ, возникшие из библейских сюжетов;
2) ФЕ, связанные с библейскими персонажами;
3) ФЕ, восходящие к религиозным обрядам и обычаям [5, с. 303-304].
Первая группа состоит из таких фразеологизмов, как воздавать сторицей (кому, за что), источником которого является Новый Завет. Он происходит из притчи о сеятеле семени «Евангелия от Луки»: «А иное (семя. - В. К.) упало на добрую землю и, взошед, принесло плод сторичный» [Лук. 8, с. 8]. Метафорическое переосмысление семени, способного при благоприятных условиях принести сто плодов, обусловливает план содержания данной ФЕ - «очень щедро вознаграждать кого-нибудь или жестоко мстить кому-нибудь».
Ко второй группе можно отнести, например, БФ не верить ни в бога, ни в черта. В религиозных верованиях бог - сверхъестественное верховное существо, управляющее миром и обладающее огромной властью над человеком. Вера в Бога -основа религии, поэтому он чаще других упоминается в Библии. В этих верованиях существует также образ черта (в Библии - дьявол), олицетворяющего злое начало и силу, противостоящую Богу. Согласно представлению религиозного человека, тот, кто не верит в Бога, должен, по крайней мере, бояться верить в черта, что объясняет значение приведенной ФЕ «быть совершенно недоверчивым».
К третьей группе БФ следует отнести такие, как ставить крест (на ком, чем). В наши дни религиозное значение компонента крест почти не осознается, поскольку данная ФЕ стала общеупотребительной благодаря речи чиновников, которые, перечеркивая в бумагах ненужное наклонным крестом, удаляли таким образом записи из дел. Одна--ко в результате этимологического анализа ФЕ обнаруживается, что ее источником является религиозный обычай, восходящий к XVI веку. В соответствии с ним рукой делали христианский крест на обратной стороне предмета, от которого отказывались, и на спине человека, с которым расставались. Этот обычай полностью мотивирует план содержания ФЕ - «окончательно отказаться от кого- или чего-либо, утратив надежду изменить, исправить, осуществить что-нибудь» [6, с. 343-344].
Следует отметить, что библейские сюжеты отражаются посредством фразеологизмов не
только в словарях, но и в различных произведениях искусства, в частности, в изобразительном искусстве, музыке и, конечно, литературе. Некоторые изречения, связанные с Библией, могут пополнять фразеологический фонд языка и становиться общеупотребительными после их удачного индивидуально-авторского использования. Так, выражение иди и смотри («не закрывай глаза на ужасы и беспредел происходящего, смотри на них прямо и запоминай, делая для себя соответствующие выводы») восходит к Новому Завету: «И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри». В современной публицистике данное выражение актуализировалось благодаря фильму Э. Климова «Иди и смотри» (1985), посвященному ужасам войны и истории Хатыни.
Другой пример связан с известным оборотом А судьи кто? («о людях, проявляющих некомпетентность и необъективность при высказывании каких-либо мнений, а также об осуждающих других за то, в чем сами, возможно, повинны»), источником которого служит Новый Завет, где апостол Иаков в Соборном послании говорит: «Един Законодатель и Судия, могущий спасти и погубить: а ты кто, который судишь другого?». Однако в русский язык данный оборот вошел благодаря А. С. Грибоедову, который использовал его в комедии «Горе от ума» (слова из монолога Чацкого (действие 2, явление 5):
А судьи кто? - за древностию лет К свободной жизни их вражда непримирима. Сужденья черпают из забытых газет Времен очаковских и покоренья Крыма.
В заключение отметим, что философия религии достаточно широко объективируется в библейской фразеологии русского языка, в которой установлены как универсально-типологические для языков христианских этносов явления, так и национально-культурные особенности. Универсальное определяется в первую очередь наличием общего источника для БФ - Библии, а также общих морально-этических ценностей. Оно реализуется благодаря существованию в разных культурах одних и тех же сюжетных схем и образов - библием, которые могут быть представлены в различных языках посредством идентичных БФ. Наличие в них специфических ФЕ обусловливается влиянием национально-культурных факторов.
Литература
1. Советский энциклопедический словарь / под ред. А. М. Прохорова. М., 1989.
2. Кимелев Ю. А. Философия религии: систематический очерк. М., 1998.
3. Кравцов С. М. Картина мира в русской и французской фразеологии (на примере концепта «поведение человека»). Ростов н/Д, 2008.
4. Гак В. Г. Особенности библейских фразеологизмов в русском языке (в сопоставлении с французскими библеизмами) // Вопросы языкознания. 1997. № 5.
5. Назарян А. Г. Фразеология современного французского языка. М., 1976.
6. Мелерович А. М., Мокиенко В. М. Фразеологизмы в русской речи: словарь. М., 2005.
М. Д. Фоминская
ПРАВОВЫЕ ЦЕННОСТИ ТРАДИЦИОННЫХ КОНФЕССИЙ РОССИИ
В статье рассматриваются правовые ценности и традиции основных религиозных конфессий России - христианства, иудаизма, ислама. Автор делает вывод о том, что современное общество нуждается во внимании государства к религиозным конфессиям. Их правовые традиции могут существенно усилить правовой и общественный порядок.
Ключевые слова: правовые ценности, религиозные, нравственные и правовые традиции, нравственные ценности, политико-правовая самобытность России, правосознание.
В современной России вопросы обеспечения религиозной безопасности выходят на первый план в связи с угрозой распространения экстремизма на этноконфессиональной почве. Без участия представителей традиционных религий невозможно обеспечить национальную безопас-
ность России, так как государство может противодействовать этноконфессиональному экстремизму только в единстве с институтами гражданского общества, среди которых церковное сообщество, религиозные общественные организации выделяются своей численностью и пассионарностью.
