Научная статья на тему 'Феноменология границы'

Феноменология границы Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
384
80
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
философия / феномен границы / граница / лимитология

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Зимбули Андрей Евгеньевич

Статья призвана обозначить узел философских проблем (онтологических, аксиологических, гносеологических), связанных с феноменом границы. Особое внимание привлекают этические ракурсы темы: справедливость и зависть, патриотизм и национализм, уважение и раболепие и т. п. Автор высказывает убеждение, что со временем должна возникнуть специализированная область научного знания лимитология.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Philosophical problems (ontological, axiological, gnoseological) connected to a phenomenon of border are identified. A special attention is paid to the ethical aspects of the theme: justice and envy, patriotism and nationalism, respect and servility, etc. It is stated that in due course there will emerge a specialized area of scientific knowledge -LIMITOLOGY.

Текст научной работы на тему «Феноменология границы»

А. Е. Зимбули

ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ГРАНИЦЫ

Где начало того конца, которым оканчивается начало?

Козьма Прутков

Статья призвана обозначить узел философских проблем (онтологических, аксиологических, гносеологических), связанных с феноменом границы. Особое внимание привлекают этические ракурсы темы: справедливость и зависть, патриотизм и национализм, уважение и раболепие и т. п. Автор высказывает убеждение, что со временем должна возникнуть специализированная область научного знания — ли-митология.

Умение увидеть и осмыслить границу между явлениями можно было бы назвать одной из ключевых способностей человеческого интеллекта. Не нужно быть философом, чтобы отдать себе отчет в повсеместности границ — что, кстати, прекрасно запечатлено фольклором самых разных народов, от А до Я. Вот пять армянских пословиц:

Плач и смех — братья.

Когда всходит солнце, тускнеют звезды.

Между словом и делом — горы и ущелья.

Добрый сосед лучше дальней родни. (Надо думать, не это наблюдение привело в недоумение одного из читателей газеты «АиФ»: «Почему во Владивосто-

ке Японию называют страной дальнего зарубежья, а Белоруссию — ближнего?»1.

Они такие близкие, что положишь между ними яйца — сварятся.

А вот примеры японских пословиц на подобную тематику:

В дружбе тоже знай границу.

Чрезмерная вежливость переходит в наглость.

От большого ума недалеко и до глупости.

И глупость имеет пределы.

Дураки — что ножницы: служат так, как ими пользуются.

Действительно, могут ли какие бы то ни было явления, процессы, вещи не иметь границ — временных, пространственных, качественных?!

Словом, вполне закономерно, что с границами вещей и процессов связан целый ряд понятий:

предел, лимит, норма, мера, определение, термин, грань, диапазон, сторона, поверхность, содержание, сфера, форма;

количество, величина, емкость, объем, избыток, недостаток, порог, вершина, край, окраина, периферия, оконечность, ограниченность;

изменение, сохранение, скачок, переход, смена, переключение, трансформация, качество, свое/ чужое, внутреннее/ внешнее;

рубеж, межа, Рубикон, зона, полоса, прорыв, разрыв, целостность, рамки;

связь, стык, столкновение, конфликт, воздействие, взаимодействие, взаимоотношения;

соседство, родство, контраст, сходство, отличие;

начало, возникновение, рождение, становление, развитие, идеал, порядок/ беспорядок, акме;

исчезновение, конец, уход, смерть. Понятно, что приведенный список призван не столько исчерпать возможный перечень понятий, характеризующих все занимающее нас смысловое пространство, сколько обозначить его широту и многоаспектность. Удивительно ли поэтому, что совершенно невозможно отыскать мыслителя, не отдавшего дань размышлениям о границах — интересующего явления, человеческого мира, познания и преобразования людьми действительности. Напрямую понятие «граница» в предельно широком философском смысле упоминает, например, уже Стобей, констатируя: «Сущее состоит из границы и безграничного, как говорит Платон в "Филебе" <...> и Филолай в книгах "О природе"» . У Цицерона есть сочинение «О границах добра и зла». Да и обратившись к Биб-

лии, мы отыщем немало для нас интересного:

«Я положил песок границею моря, вечным пределом, которого не прейдет; и хотя волны его устремляются, но превозмочь не могут; хотя бушуют, но переступить его не могут» (Иер. 5: 22);

«Черту провел над поверхностью воды, до границ света со тьмою» (Иов. 26: 10); да и, собственно говоря, самая первая фраза Книги Бытия:

«В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1: 1) — уже предполагает две границы: во-первых, между небом и землей и, во-вторых, между появившимся миром и предшествовавшим небытием...

Впрочем, мир взаимодействий не может быть сведен к столкновениям противоположностей. Между подавляющим большинством полюсов нетрудно отыскать не только «экваторы» — нейтральные точки, но и весь промежуток от полюса к полюсу всякий раз может быть представлен как континуум.

Между добром и злом, порядком и хаосом, красотой и уродством, истиной и ложью, любовью и ненавистью, благоговением и глумлением и так далее находится нечто более интересное, нежели просто разрыв смысла. Проблема «промежутка» особенно интересна, поскольку хотелось бы понять не только то, что чему противостоит в пространстве нравственности или с чем соседствует, но и при каких условиях и во что это имеет шанс преобразоваться. Такой интерес тем оправданнее, что подавляющему большинству обыкновенных людей не суждено ходить ни в героях, ни в классических злодеях. «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч!» (Откр. 3: 15). Но разве от этого жизнь наша умаляется в достоинстве, утрачивает положительное значение?!

Итак, границы — нечто естественное и интуитивно знакомое каждому из нас. Хотя, сказав: «естественное», тут же следует поправиться, поскольку бывают не только естественные, но и искусственные границы. Границы существуют в пространстве и времени, имеются границы информационные и энергетические. Есть границы вещи (явления), процесса, субъекта, ресурса, отношения. Бывают границы внешние — между разнокачественными или между сходными, родственными объектами, а бывают, так сказать, внутренние границы — между разными градациями одного явления и между частями целого. Есть, наконец, граница между телом и средой. Граница-начало, очевидно, будет носить иной характер, нежели граница-переход (в другое качество, в другую среду) или граница-конец. Пространственно границы существуют в виде точки, линии, полосы, плоскости, объема. Есть граница-пик, граница-спад, граница-перевал,

кроме того, есть точки перепада от роста к замедлению или обратно. Есть границы осознаваемые и неосознаваемые, преодолеваемые и непреодолимые; значимые и незначимые, желанные и люто ненавидимые. Граница-фронт, граница-соседство и граница-покров. Привычного и необходимого, пристойного и возможного. Существуют границы дома и чужбины, ада и рая, себя и Другого.

Границы, свойственные времени, знакомы нам с детства — это день рождения, поступление в школу или институт, получение паспорта, призыв на службу в армию и долгожданный «дембель», дни получки, выход на пенсию, женитьба и прочие значимые события. От этих моментов мы привычно обозначаем отсчет: до нашей эры, после рождества Христова, до революции, после женитьбы, перед или после того, как любимая коман-

да «Зенит» стала чемпионом. На работе и в научной сфере такими границами становятся, например, сроки предоставления очередного отчета или последний день, когда оргкомитет принимает материалы на важную для нас конференцию.

Особого разговора заслуживают границы, связанные с ментальным миром, — границы идеи, идеологии, интеллекта, взаимопонимания, познания себя и окружающего мира, пределы творчества, свободы, справедливости, духовного совершенства.

В любом случае можно смело говорить о том, что границы — их набор, упорядоченность, способы их осмысления, отношение к ним и процедуры их практического освоения — характеризуют личность как субъект культуры.

Биология и медицина пытаются всмотреться в рубеж, отделяющий живое от неживого (клонирование и эвтаназия — только две частные подпробле-мы этого проблемного поля). Геометрия, по сути дела, вся построена на рассуждениях о границах — линии, фигуры, тела. Для права значимы, с одной стороны, границы принятого законом и, с другой, — границы допустимого наказания по отношению к нарушителю законов (очень интересна в указанном смысле работа норвежского ученого Н. Кристи «Пределы наказания»)3.

Именно особенностью пограничной области обусловлены различия терминов «преступный» и «делинквентный» (в обиходе это различие могут иллюстрировать смысловые нюансы при употреблении слов «вор» и «несун»). В психологии одним из фундаментальнейших вопросов выступает вопрос о границах «Я». Множество примеров удачного использования пограничных взаимодействий дает техника — допустим, так называемые «р-и-переходы» в полупровод-

никах, а также действие электрических предохранителей, демонстрирующих, не превосходит ли сила тока допустимую, заранее просчитанную величину.

Едва ли не самые эвристически привлекательные сюжеты связаны с нетривиальными зонами, где смыкаются нормативное и ненормативное (или сверхнормативное). Допустим, в языкознании есть прямое указание: «рекомендуется» и столь же прямое «неграмотное», «вульгарное», «просторечное». Но есть также и пометы типа «допускается» или «не рекомендуется». Именно в этой порубежной сфере иной раз «теряется» компьютер, старательно отрабатывающий заложенную в него редакторскую программу. Тут техника начинает входить в конфликт не только с волей владельца, но и со здравым смыслом. Примеры совершенно бестолковых рекомендаций наверняка может вспомнить любой владелец персонального компьютера. Автору этой статьи, в частности, одну из только что приведенных библейских цитат было рекомендовано разбить на два отдельных предложения из-за ее «тяжеловесности». В подобных случаях компьютер исчерпывает кредит доверия, и работающий за ним человек поступает на свой страх и риск, действует за границами запрограммированного контроля. По всей видимости, на такого рода ограниченность техники единственно и рассчитывают шахматисты, дерзающие сразиться с искусственным интеллектом.

Что касается человекознания, свой знаменитый принцип некомпетентности С. Н. Паркинсон описал применительно к интеллектуальной стороне человеческой активности4. Судя по всему, должны отыскаться соответствующие принципы в сферах энергетики и эмоциональной посильности. «Сорваться», «взорваться», «не потянуть», «сломаться»,

«опустошенность», «себя преодолеть» и многие подобные формулы вовсе не так условны и приблизительны, как могло бы показаться на первый придирчивый взгляд. Понятно, речь не о том, чтобы напрямую переносить в область межчелове-ческих отношений опыты сопромата — проверять прочность личности на изгиб, на скручивание, подвергать друг друга испытаниям на сжатие, слом и т. п. Но не мешало бы и всерьез задуматься над содержанием этих аналогий.

Подчеркнем: граница — это всегда нечто зыбкое, нечеткое, подвижное, протяженное. Эта нечеткость обусловлена не только и не столько ограниченностью человеческого восприятия и интеллекта. Нечеткость границы онтоло-гична. А четкость — относительна. Между телами и средой всегда происходит обмен веществом и энергией. Границы на географической карте — при всей их полезности и адекватности тому, что имеется в реальной жизни, — когда мы попадаем на местность, оказываются чем-то весьма условным, размытым, приблизительным. Простая календарная дата в нашей стране растягивается на несколько часовых поясов. Рубеж второго—третьего тысячелетия вообще усилиями юмористов и двоечников простирался с декабря 1999 до января 2001 года. Впрочем, не нужно излишне корить двоечников. Ноль — вообще странное число. Взять, к примеру, ситуацию с десятилетиями: «девяностые» годы — это годы с 90 по 99? Или-таки 2000 год подпадает под 1990-е годы? При совмещении столетий и десятилетия происходит какая-то расстыковка смыслов. Но оставим таинственную материю «время». Обратимся к вещам более простым и наглядным.

Точка кипения воды, если вспомнить, как ведет себя чайник, — вовсе не «точ-

ка», поскольку задолго до 100 °С вода принимается шуметь, сначала поднимаются реденькие и мелкие пузырики, потом они становятся все многочисленнее, начинают увеличиваться в размерах. Вдобавок постепенно становится все более интенсивным процесс парообразования. Так что на простом примере закипания воды в чайнике можно увидеть цену понятию «вдруг». Существует ли абсолютная внезапность? Очевидно, что нет. Да и тень, отбрасываемая физическим телом, носит нечеткие очертания — уже хотя бы потому, что абсолютно контрастное соседство света и тени мог бы дать лишь точечный источник света. Всякая граница может казаться резкой только при взгляде издали.

Особенно проблематично различение нравственно-психологических состоя-

ний и соответствующих им категорий. Часто этих категорий попросту недостает, чтобы передать содержание того, что творится у нас на душе. Есть рассказ о капитане дальнего плавания, который был отдан под суд, поскольку убил пришедшего на борт его корабля человека. При выяснении обстоятельств оказалось, что тот был контрабандистом и предлагал деньги за тайную доставку его груза. На вопрос судьи:

«— Почему же вы его убили?» последовал ответ капитана:

«— Он назвал слишком низкую цену!». Ну, положим, с контрабандистами и с судьей нам (по счастью) общаться доводится не так часто, но те или иные пограничные состояния каждому из нас хорошо знакомы:

«Кто старое помянет, тому глаз вон, а кто забудет — тому два».

«Спросишь — дураком окажешься, промолчишь — ослом сделаешься».

«Рад бы в рай, да грехи не пускают». «Ни Богу свечка, ни черту кочерга».

«Была не была!»

«Быть или не быть?».

Или хрестоматийное про пластинку с выступлением Сталина: «А мне и взять нельзя, и не взять нельзя.»

А где, интересно, проходит граница между упорством и упрямством? Достоинством — и гордыней? Патриотизмом и национализмом? Коллективизмом и групповщиной? Осторожностью и малодушием? Отвагой и бесшабашностью? Скромностью и самоуничижением? Между терпимостью и попустительством? Бережливостью и скаредностью? Щедростью и мотовством? Любознательностью и любопытством? Компромиссом и беспринципностью? Принципиальностью и принципиальничаньем? Здравомыслием и равнодушием? Требовательностью и жестокостью? Исполнительностью и безынициативностью? Самостоятельностью и своеволием? Предприимчивостью и авантюризмом? Инициативностью и бесцеремонностью? Уважительностью и раболепием? Ироничностью и цинизмом? Чувством справедливости и завистью? Или злопамятностью? Отзывчивостью и обидчивостью? Или навязчивостью? Где граница между возвышающим идеалом и парализующим волю кумиром? Как отличить терпимость и мудрость от неспособности ценностного различения и безразличия?

Даже, казалось бы, однозначные, атомарные понятия «эгоист» или «экстремист» — так ли ясны и бесспорны? По поводу первого из них есть довольно старая шутка, кажется, Юлиана Тувима: «Эгоист — это человек, который себя любит больше, чем меня». Про экстремиста тоже можно высказаться приблизительно так: «Это тот, кто свои интересы отстаивает неожиданно радикальными для меня средствами». Выходит, не очень-то эти понятия атомарны — они,

как и все остальные вышеупомянутые, носят явно соотносительный характер.

Скажем, любой мой поступок (или, более высоким стилем, — любое мое деяние) можно представить как результат сложного переплетения по крайней мере следующих компонентов:

что я мог в данной ситуации сделать + что я хотел сделать + чего от меня ожидал мой контрагент (Другой)

+ как в сходных ситуациях принято поступать в конкретном нашем сообществе.

Причем, стоило бы подчеркнуть, что каждый из указанных факторов имеет возможность влиять на остальные (мои хотение и возможности взаимосвязаны и в известной степени предопределяют ожидания Другого, которые, в свою очередь, вряд ли будут серьезно отличаться от общепринятых, и т. д.). Если бы мы пожелали представить такое отношение взаимозависимости при помощи зримого образа, то имело бы смысл прибегнуть к иному образу, нежели сочетание соседствующих, разделяемых четкими линиями секторов. А, например, — при помощи циклоиды, приблизительно так, как на рис. 1. Итак, границы можно возводить, охранять, раздвигать, преодолевать и прочая, и прочая. Пограничные, приграничные состояния можно осмысливать и переживать (кстати, не стоит путать границу переживания и переживание границы). Многие замечали, что день хорош, и ночь хороша, но особенно красива их встреча-переход — заря. Горы грандиозны, неподражаема ширь полей, долин, но сильнее всего и нагляднее эти красоты проявляются там, где они встречаются (хотя бы в мыслях

поэтично настроенного субъекта). Наверное, не случайно столь часты упоминания порубежных состояний у Пушкина:

«Уж небо осенью дышало»,

«Зимы ждала, ждала природа»,

«Уж разрешалася зима» — и это только несколько наугад выбранных оборотов из «Евгения Онегина»!

И если попутно вспомнить социокультурную, психологическую проблему маргинала, то суть ее не в границе, не в пограничном статусе, а прежде всего в неспособности субъекта идентифицировать себя с каким-то из соседствующих ценностных массивов. Тогда как переживанием человека, оказавшегося «между», может стать не разыдентификация, но, напротив, обостренная причастность к одному из лагерей или даже к обоим сразу — чернил и типографской краски не хватит, если мы начнем перечислять выдающихся деятелей культуры — маргиналов, полукровок: тот же А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов,

В. И. Даль, И. С. Тургенев. Каждый из нас без труда продолжит список тех, кем по полному праву может гордиться российская и мировая культура.

Не лишено любопытности и показательно то, как определяется дефис в Малом академическом словаре русского языка: «Дефис: короткая соединительная черточка между двумя словами [от лат. ётБЮ — разделение]»5 (подчеркнуто мною — А. З.: то есть этот знак препинания одновременно и разделяет, и соединяет!).

И здесь, продолжая мысль о соединении и разделении, хотелось бы привести одно высказывание Канта. В «Критике практического разума» он пишет: «Границы между нравственностью и себялюбием столько четко и резко проведены, что даже самый простой глаз не ошибется и определит, к чему относится то или другое»6. Думаю, краткая ремар-

ка по поводу данного высказывания не будет воспринята как вольность в отношении к классику немецкой философии. Между нравственностью и себялюбием скорее всего не граница в выстраиваемом данным текстом смысле, — тут имеет место различие между мироотно-шением линейным (эгоцентричным) и объемным (нравственным, учитывающим интересы Другого и окружающих), между линией и пространством:

И еще. Все же, учитывая вышеприведенные наблюдения о сущности границы, можно предположить, что границы в нравственности не столь уж очевидны, как на то указывает классик. Понятно, что в дидактических целях — в экзотерических текстах — упор должен делаться на позитив, на отысканные этикой ответы, а не на запутанности, разночтения и разноголосицу. На контрасты, а не на нюансы. Но если тяготение к констатации банальностей становится чересчур явным, если этика не отваживается фиксировать исключения, не пытается осмыслить пограничные ситуации и пределы, но ограничивается рассмотрением усредненных поступков усредненных субъектов, то и философски неподготовленный обыватель легко замечает легковесность мыслительных конструкций.

«Немногословный собеседник может довести до отчаяния, словоохотливый — до преступления», — как-то заметил Дон-Аминадо. Чем обусловлена реакция на внешние стимулы? Насколько она устойчива и типична для данного субъ-

екта и подобных ему лиц? В какой степени эта реакция предсказуема и можно ли ее предотвратить (видоизменить, окультурить, микшировать)? Насколько богата, разнообразна, тонка в переливах палитра поступков человека? И нужно ли здесь стремиться к богатству? От чего более зависит устойчивость психологических состояний — от конфигурации внутренних границ или от обстоятельств, в которых разворачивается общение? При каких условиях эти состояния чередуют друг друга? Все это вопросы далеко не риторические. В советское время один из довольно смелых анекдотов был о том, что красный цвет поначалу возбуждает, затем раздражает и в конце концов — угнетает. Но не будем о политике.

Вот, скажем, идет защита диссертации. Соискатель, Л. А. Худякова рассказывает, что фильмы А. Сокурова требуют от зрителя не просто скольжения взгляда по поверхности, а духовной работы. В своих фильмах он стремится преодолеть время. Продолжительность сцены им нарочито увеличивается, превышая время, необходимое для ее восприятия. Скольжение нашего внимания по поверхности событийного ряда прекращается, и зритель переходит в созерцание, постижение сущности...

Слушая тонкие рассуждения знатока, у меня как зрителя, тем не менее, могут возникнуть некоторые вопросы, поскольку избыток времени, нарочито кем-то от меня требуемый, лично у меня вызывает или зевоту, или иную эмоцию отторжения. И вывод, что я не тот, на кого рассчитаны фильмы Сокурова, для меня слишком мало что проясняет. Ведь вполне можно представить и такую ситуацию, когда кто-то вполне вменяемый и цивилизованный среагирует на «тягомотину», и «:выпендреж» не тихо поки-

нув зал кинопросмотра и даже не хлопнув дверью, а как-то более резко и социально деструктивно.

Понятно, что способность самому себе устанавливать границы в сфере искусства называется вкусом, а в межличностных отношениях — тактом. Но и у тактичного человека бывают перепады настроения, скачки мысли, неожиданные, может, и для него самого, поступки. Да, мы знаем: в физических явлениях скачку предшествует прыжок, а нередко — и разбег. Мы знаем, что между полюсами лежит экватор. Между крайностями — золотая середина. Между избытком и недостатком — мера. Между отклонениями — норма. Между болезнями — здоровье. Мы помним, что повторение — мать учения. Но отчего-то один, повторяя, совершенствует себя, оттачивает профессионализм, познает себя, а другой — становится механистичным, духовно опустошается, деградирует. От чего зависит то, через какую внутреннюю границу, в каком направлении двинется личность и насколько удачным будет этот поход?

Возможно, со временем возникнет специализированная наука о границах,

которая могла бы не просто взяться за систематизацию истории и географии данной темы, но и совместить в себе онтологию, гносеологию и аксиологию, а также попытаться целостно объяснить, что, как и почему в мире соседствует, как происходят взаимопорождения и взаимопереходы. Одним из мощнейших практических приложений подобной науки (скажем, «лимитологии») оказалась бы педагогика с выверенными рекомендациями по производству заданных качеств человека.

Автору этой статьи встречалась книга, названная «С чего начинается личность». Не исключено, что будет написана и книга «Чем заканчивается личность», где будут рассмотрены пограничные, кризисные точки, о которых человеку надо твердо знать, что — перейди их — и безвозвратно утратишь нечто главное, единожды даруемое и невозобновимое. И очень хотелось бы надеяться, что (пусть и не в рамках лимитоло-гии) будет написана книга о внутренних рубежах, выстраивая которые личность способна не только «начаться», но и состояться — возможно более полно для себя и окружающих.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Тихомиров О. АиФоризм // «АиФ». 2001. № 22.

2 Фрагменты ранних греческих философов. Часть I. М., 1989. С. 441.

3 КристиН. Пределы наказания. М., 1985.

4 Паркинсон С. Н. Законы Паркинсона. М., 1989.

5 Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой, 2-е изд. Т. 1. М., 1981. С. 394.

6 Кант И. Критика практического разума. СПб., 1995. С. 152.

A. Zimbuli

PHENOMENOLOGY OF BORDER

Philosophical problems (ontological, axiological, gnoseological) connected to a phenomenon of border are identified. A special attention is paid to the ethical aspects of the theme: justice and envy, patriotism and nationalism, respect and servility, etc. It is stated that in due course there will emerge a specialized area of scientific knowledge — LIMITOLOGY.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.