CC BY
1273
Л. А. Коугия
ФЕНОМЕН «ПОТОКА СОЗНАНИЯ» В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ М. ПРУСТА,
ДЖ. ДЖОЙСА И У. ФОЛКНЕРА
Работа представлена кафедрой теории и истории культур Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова.
Научный руководитель - доктор культурологии, профессор И. А. Едошина
Понятие «потока сознания», возникшее на рубеже XIX-XX вв. и воплощенное в текстах модернизма, является в настоящее время недостаточно разработанным. Отсутствие общепринятого определения данного понятия и его важность в культуре модернизма обусловливают актуальность проведенного исследования. В данной работе анализируются произведения М. Пруста, Дж. Джойса и У. Фолкнера с точки зрения использования в них техники «потока сознания».
The stream-of-consciousness concept, which appeared at the end of the 19th - beginning of the 20th centuries and found its realization in the modernist texts, is not enough worked out nowadays. The lack
6 5
of the generally accepted definition of the concept and its importance in the modernist culture determine the topicality of this work. The author analyses the works of M. Proust, J. Joyce and W. F aulkner from the view of the use of the stream-of-consciousness technique.
Понятие «потока сознания» (stream of consciousness), впервые появившееся в книге американского психолога Уильяма Джеймса «Основания психологии » (The Principles of Psychology) (1890)1, нашло свое выражение в художественных произведениях эпохи модернизма. В начале XX в. первыми и главными представителями стиля «потока сознания» были, несомненно, Марсель Пруст и Джеймс Джойс.
В 16-томном цикле романов Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» (A la recherche du temps perdu) (1913-1922) предметом тщательного исследования становится жизнь сознания, причудливые, переменчивые настроения. Какой бы подробной ни была информация о жизни внешнего мира, центр тяжести романа - внутренние состояния героев, их изменения. Очень часто за ними становится почти неощутим реальный фон. Например, в «Пленнице» рассказчик «берется наполнить целый том фактически ничем - однообразными подозрениями героя, его навязчивой ревностью, когда предмет ревности, в общем, не дает для этого конкретных поводов»2. Читателю здесь дается право судить, какая часть подозрений Марселя имеет некоторые ос -нования, а какая совсем беспочвенна.
Данное произведение написано в форме внутреннего монолога от первого лица и является во многих аспектах автобиографичным. Утонченность и психологическая убедительность в воспроизведении нюансов чувств объясняется тем, что в романе Пруста автобиографичен именно внутренний мир, все его перебои и переливы. Сопоставляя сюжет данного романа с реальными событиями жизни Пруста, А. Д. Михайлов отмечал, что почти все персонажи соединяют в себе несколько прототипов, многие сцены и поступки совершаются другими героями и переносятся в другое время, в то время как перепады настроения
максимально приближены к тому, что чувствовал сам автор.
Прустовский «поток сознания» можно назвать аналитическим. Любая фраза из авторской речи или речи героя открывает возможность для потока комментирова-ния, объяснения мотивов каких-либо реакций. Тем не менее «поток сознания» Пруста воздействует на читателя не только рационально - через мотивирование движений человеческой души, но и иррационально: музыкальностью фраз, потоками многочисленных придаточных предложений. Пруст, воспроизводя «поток сознания», как будто переводит язык души на язык слов.
Внутренняя речь в романе Пруста часто окрашивается воспоминаниями об ощущениях самого автора и тем самым «выравнивается» - и эмоционально, и лексически. Если речевые характеристики в диалогах героев имеют лексическое и синтаксическое своеобразие, то «потоки сознания» героев (например, Марселя и Свана), впитывая мироощущение автора, остаются схожими, хотя к последним частям книги дистанция между автором и рассказчиком увеличива-ется. К тому же в «потоке сознания» любого героя проводится идея относительности оценок и суждений, так как неуловимы и изменчивы рождающие их ощущения.
Относительность восприятия какого-либо качества часто выражается с помощью релятивизации самого этого качества. Подробно описав, какой цвет лица бывает у Альбертины, как меняется поверхность ее кожи и какие чувства выдаются оттенками, рассказчик Марсель мотивирует изменение своего отношения к героине: «...каждая из этих Альбертин была иная, как иной при каждом своем появлении бывает танцовщица, ибо ее цвета, формы, нрав меняются в зависимости от бесконечно разнообразной игры света, исходящего от направленного на нее софита. Быть может, именно пото-
му, что такими разными были существа, которые тогда виделись мне в ней, со временем я и сам привык быть, в зависимости от того, какую Альбертину я себе представлял, разным человеком: ревнивым, равнодушным, сладострастным, печальным, буйным; и я вновь становился то тем, то другим не только по воле воскресшего воспоминания, но и в зависимости от того, сильнее или слабее была сегодня моя вера в одно и то же воспоминание, от того, много или мало оно сегодня для меня значило»3.
Здесь все сплетено - изменчивость внешнего вида героини, изменчивость восприятия этой внешности Марселем («какую Альбертину я себе представлял»), изменчивость доверия героя к этому ощущению, изменчивость оценки значимости этого ощущения. Как отметил Б. Л. Сучков, «идея релятивности - сквозная и важнейшая для всех книг романа Пруста - была тем новым, что внес Пруст в искусство вообще и искусство романа в частности»4. Новой стала не столько идея релятивности, сколько убедительность ее мотивировки. Пруст не побоялся взяться за объяснение необъяснимого. И сила Пруста-пове-ствователя не столько в воспроизведении причудливого хода мысли в русле потока сознания, сколько в точнейшей психологической интерпретации, в классификации таких его оттенков, граней, переливов, которые - если бы были даны бессвязно, «как есть» - не могли бы быть так глубоко восприняты читателем.
С именем англо-ирландского писателя Джеймса Джойса (1882-1941) связана школа «потока сознания». Роман Джойса «Улисс» - монументальное произведение, в котором автор стремится проникнуть в подсознание своих героев, восстановить поток их мыслей, чувств, ассоциаций. Весь роман представляет собой несколько «потоков сознания», организованных как интертекст, когда речь идет о Блуме и Дедале, и чистое сознание - бессознательное, когда речь идет о Молли. Древний миф о странствиях Одиссея претворен в историю
дублинского буржуа Леопольда Блума, странствующего по Дублину в течение одного дня, его жены Мэрион (Молли) и метающегося художника Стивена Дедалуса. На огромном пространстве романа повествуется всего лишь об одном дне 16 июня 1904 г., типичном для героев. Исследуя лабиринты сознания своих героев, Джойс подвергает своих героев почти рентгеновскому просвечиванию с помощью различных модификаций «потока сознания».
Джойс в мельчайших подробностях описывает, что делали герои, о чем они думали, передает поток их сознания, стремится проследить независящие от сознания импульсы, которые движут ими, пытается вскрыть сложность присущих каждому из героев эротических комплексов. Десятки страниц воспроизводят беспорядочный ход мыслей Блума, Мэрион и Дедалуса. Джойс отказывается от знаков препинания, местами не употребляет заглавные буквы, использует приемы звукозаписи. Иногда, передавая отрывочность и неопределенность мыслей Блума, Джойс просто обрывает фразы и слова, предоставляя читателю самому додумываться:
Туманно-эфирная чайка,
Куда твой полет, отвечай-ка!
Он перешел улицу на углу Нассау-стрит и остановился перед витриной магазина «Йейтс и сын», разглядывая цены биноклей. А может завернуть к Харрису, поболтать малость с молодым Синклером? Вот благовоспитанный юноша. Наверное обедает. Пора починить мои старые очки. Стекла фирмы Герц шесть гиней5.
Этот отрывок весьма характерен для манеры Джойса, и одновременно это одно из самых доступных для восприятия мест романа. Величайшим открытием Джойса был именно этот, «блумовский», «поток сознания», построенный на прямом соприкосновении сознания с материальностью всех предметов, на «бомбардировании» его сиюминутными впечатлениями окружающего мира, на порождении мгновенных
спонтанных ассоциаций и демонстрации того, что из этого получается. Главная черта этого потока - текущая, льющаяся, слитная речь, подобная речному течению. Стихия речи и стихия реки достигают у Джойса удивительного, уникального сходства.
Например, заключительный монолог Молли льется сплошным потоком, но этот поток не грубая масса, вся разом увлекаемая в одном направлении. В нем есть внутренняя структура и форма. Слова в монологе связываются между собой, образуют синтаксические блоки и части фраз; возникают темы, они ветвятся, подобно струям потока, поворачивают, переплетаются между собой - и все это льется, не обрываясь. Перед нами - вольная река, с прихотливым течением, перекатами, порогами: последнее буквально, так как семь раз поток речи, не прерываясь, вдруг делает перепад - абзац. Для Джойса нет двух разных задач. Построение речи и есть построение женщины. Как в речи Молли текучи границы между словами и фразами, так и в ее мире нет резких линий, которые бы отделяли одну личность от другой.
Отсутствие стабильного рассказчика не всегда позволяет вовремя понять, где кончается одно сознание и начинается другое. Устные и внутренние монологи сплавлены воедино, а жители Дублина переходят друг в друга почти без зазоров. В любой другой момент Джойс может обратиться к всевоз-можным лексическим трюкам, каламбурам, перестановке слов, спариваниям глаголов или звукоподражаниям.
Чрезвычайно важно, что «поток сознания» у Джойса превращается в бесконечное кружение, не имеющее ни начала, ни конца; это, скорее, спутанный клубок обрывочных мыслей, чем вытканная с использованием множества нитей картина (как, например, у М. Пруста).
Одним из других направлений, в рамках которых развивался «поток сознания», была индивидуализация внутреннего мира и внутреннего монолога. На этом пути роман Уильяма Фолкнера «Шум и ярость»
(The Sound and the Fury) был новым этапом по сравнению с «Улиссом». Четыре части книги - это четыре «внутренних рассказа» об одних и тех же событиях. После странной, сбивчивой, путающей все детали и примитивной по языку речи идиота Бенджи дан напряженно-философический, вращающийся вокруг проблемы времени монолог Квентина; после рационалистически грубого объяснения происходящего дельцом Джейсоном - систематизирующая авторская речь, сопоставляющая три субъективных точки зрения с реальным событийным фоном.
«Шум и ярость» - это история пересечения внутренних миров трех братьев-рас-сказчиков и их сестры Кэдди - история любви к ней двух братьев, Бенджи и Квентина, и ненависти брата Джейсона.
Вся первая часть романа построена как регистрация сознанием идиота Бенджи Компсона всего подряд, что он слышит и видит. Это был по тем временам сугубо экспериментальный «поток сознания» - поток «редуцированного сознания»: «Я не плачу, но не могу остановиться. Я не плачу, но земля не стоит на месте, и я заплакал. Земля все лезет кверху, и коровы убегают вверх. Ти-Пи хочет встать. Опять упал, коровы бегут вниз. Квентин держит мою руку, мы идем к сараю»6.
Вторая часть романа, построенная как внутренний монолог Квентина, посвящена последнему дню его жизни перед самоубийством. Здесь определяющую роль играет символ времени - часы. Квентин пытается их сломать, чтобы уничтожить время, но они даже без стрелок продолжают неумолимо идти, приближая его к смерти. Оба героя -Бенджи и Квентин - постоянно пребывают сразу в нескольких временных пластах. Так, Квентин, находясь в компании богатого студента Джеральда, рассказывающего о своих победах над женщинами, вспоминает о своей встрече с соблазнителем Кэдди; настоящее и прошлое путаются в его созна-нии, и он с криком: «А у тебя была сестра?» - бросается на Джеральда с кулаками.
Уильям Фолкнер обогатил поэтику литературы XX в. смелыми экспериментами, предложил новую интерпретацию категории времени в художественном тексте, на-
метил необычный синтез различных точек зрения, совокупность которых организует композицию произведения и придает ему истинную содержательную емкость.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Джеймс У. Психология / Пер. с англ. / Под ред. и с предисл. Л. А. Петровской. М.: Педагогика, 1991.
2 Михайлов А. Д. Цикл Альбертины / Марсель Пруст. Пленница. М., 1990.
3 Под сенью девушек в цвету. М. Пруст. http://fictionbook.ru/author/prust marsel/ v poiskah 2 pod senyu devushek v cvetu.html
4 Сучков Б. Л. Марсель Пруст / Марсель Пруст. По направлению к Свану. М., 1973.
5 Улисс. Эпизод 8 - Лестригоны. http://ireland.ru/dublin/James Joyce/ulisse2 8.html
6 Модернистская литература начала века. http://www.bolshe.ru/book/id=22268page=0
