CC BY
73
УДК 316.32 Горюнов Алексей Владимирович
кандидат философских наук, доцент Ульяновского государственного университета [email protected]
Потанина Любовь Евгеньевна
кандидат философских наук, доцент Ульяновского государственного университета [email protected]
Шабалкина Елена Евгеньевна
кандидат философских наук, доцент Ульяновского государственного университета [email protected]
ЭВОЛЮЦИЯ ОБЩЕСТВА КАК ЭМЕРДЖЕНТНЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС [1]
Goryunov Alexey Vladimirovich
PhD, Assistant Professor, Ulyanovsk State University [email protected]
Potanina Lyubov Evgenyevna
PhD, Assistant Professor, Ulyanovsk State University [email protected]
Shabalkina Elena Evgenyevna
PhD, Assistant Professor, Ulyanovsk State University [email protected]
EVOLUTION OF THE SOCIETY AS AN EMERGENT HISTORICAL PROCESS [1]
Аннотация:
В статье рассматриваются три предельно общие модели развития общества в философии истории: история как естественный процесс, как искусственный процесс и как эмерджентный процесс. Особое внимание уделяется анализу эмерджентной модели истории, обосновывается тезис, что современная философия истории опирается на эмерджентную модель социальной эволюции.
Ключевые слова:
историзм, общество, социальные изменения, социальное развитие, философия истории, эмерджентность.
Summary:
The article considers the three general models of social development in the philosophy of history: history as a natural process, as an artificial process, and as an emergent process. Particular attention is paid to the analysis of the emergent history model. The authors substantiate a thesis that the contemporary philosophy of history is based on the emergent model of the social evolution.
Keywords:
historicism, society, social change, social development, philosophy of history, emergence.
В философии истории мы находим, по крайней мере, три предельно общие модели развития общества: (1) искусственный процесс, (2) естественный процесс и (3) «эмерджентный» («стихийный», «квазиестественный») процесс. Краткий анализ этих трех видов процессов, применяемый для интерпретации человеческой деятельности, можно найти, например, в одной из работ В.А. Лекторского [2].
Исторически первой моделью является представление истории как искусственного процесса. В Западной культуре это нашло выражение в христианском провиденциализме, согласно которому история развивается по плану Бога. Однако с эпохи Возрождения начинается постепенный отказ от провиденциализма и переход к пантеизму и деизму. Согласно деизму, напомним, Бог творит мир и устанавливает в нем естественные законы, но затем устраняется от участия в земных делах. Следовательно, ход событий зависит не от Божественного плана, а от деятельности людей, подчиненной, разумеется, естественным законам. Согласно же пантеизму, Бог растворен в природе и вообще не является личностью. В пределе он совпадает с теми самыми естественными законами, которые «управляют» миром. Поэтому здесь вообще не может идти речи о каком-либо Божественном плане. Однако и в том и в другом случае, как правило, сохранялась идея предзаданности, предопределенности протекания событий.
На этой основе в философии Просвещения, главным образом во Франции, был сформулирован, если так можно выразиться, секуляризованный вариант провиденциализма: возникло представление, что развитие общества предопределяется идеями и планами людей. Это, в частности, нашло свое отражение в знаменитом афоризме Вольтера: «Мнения правят миром». При этом подразумевались те идеи, которые овладевают большими группами людей и направляют их деятельность.
Правда, в это же время создается концепция социальной среды, согласно которой самого человека формирует социальное окружение посредством «воспитания». Но при всех своих достоинствах теория социальной среды содержала порочный круг: социальная среда создает людей, а люди создают социальную среду. Такой подход не способен объяснить, как происходит историческое развитие, всегда сопровождающееся изменением социальных условий, культуры и самих людей. Выход из противоречия был найден при помощи теории великих личностей, которая существенно скорректировала теорию социальной среды. Многие просветители считали, что историческое развитие во многом определяется деятельностью великих людей, гениев, которые способны подняться над обстоятельствами, сформулировать новые идеи, добиться их распространения среди широких народных масс и, тем самым, указать человечеству путь в правильном направлении. Следовательно, и здесь движущей силой общественного развития оказываются идеи, выдвигаемые великими личностями.
Однако уже в XIX в. мы можем наблюдать сдвиг в интерпретации истории: возникает представление о развитии общества как о естественно историческом процессе.
Правда, прежде возникает философско-историческая концепция Гегеля, в которой история рассматривается как развертывание Мирового духа во времени, реализация его плана, состоящего якобы в становлении свободы. План Мирового духа осуществляется через человеческую деятельность. Но это не значит, что человек изначально осознает абсолютную идею, то есть идею свободы. Напротив, отдельные индивиды и целые народы руководствуются в своей деятельности своими частными интересами и, как правило, ничего не знают и не хотят знать о конечной цели истории. Но одновременно с этим они бессознательно осуществляют план и замысел духа. Первоначально в истории понятие духа существует лишь в себе, то есть потенциально. Для индивидов и целых народов дух вначале предстает в форме их бессознательного стремления к реализации свободы. Исторический процесс, по Гегелю, как раз и состоит в том, чтобы сделать это стремление к свободе сознательным: «...живые индивидуумы и народы, ища и добиваясь своего, в то же время являются средствами и орудиями чего-то более высокого и далекого, о чем они ничего не знают и что они бессознательно исполняют» [3].
И здесь следует отметить в отношении концепции Гегеля одну интересную деталь: если по отношению к Мировому духу история является искусственным процессом, то для людей и народов она предстает как необходимый, независящий от их воли процесс. Поэтому, убрав из этой схемы Абсолютного субъекта, мы получаем модель естественноисторического развития общества.
Именно этот интеллектуальный маневр и совершает К. Маркс. Убрав из рассуждений Бога, Абсолютную идею, он, тем не менее, сохраняет в ней «законы истории», которые в предшествующих концепциях приписывались этому Абсолютному субъекту и являлись как бы реализацией его плана. Возникает странное ощущение, что эти, подобные природным, «законы истории» как бы висят в воздухе. Если у Гегеля история - это саморазвертывание Абсолютного субъекта, то у Маркса она является саморазвертыванием без субъекта.
Представление истории как естественного процесса характерно и для позитивистской философии истории, особенно, для концепции Г. Спенсера. В своей работе «Социальный организм» английский философ доказывает, что общества создаются и развиваются не искусственно, а в силу естественных причин: «во всех своих видах и разветвлениях общество представляет собой возрастание, а не искусственное произведение» [4]. Общественные изменения, подчеркивает мыслитель, обусловлены вовсе не планами правителей или законодателей. В частности, «промышленная организация» Англии возникла не только не благодаря законодательству, но в значительной степени вопреки законодательным стеснениям. Также и разделение труда возникло естественным путем, хотя каждый человек заботился лишь о своем благе и даже не помышлял о разделении труда. Своим рассуждениям Г. Спенсер подводит следующий итог: «Достаточно оглянуться на окружающие нас перемены, наблюдать за социальной организацией в главнейших ее особенностях, чтобы убедиться, что эти перемены и особенности не имеют ничего сверхъестественного и не определяются волею каких-либо личностей, <...> а проистекают из общих естественных причин» [5].
Понимание социальной эволюции и как естественноисторического процесса, и как процесса было характерно для классической социологии и философии истории. Однако в неклассической («современной») философии истории стало формироваться новая модель истории, в рамках которой развитие общества предстает как эмерджентный исторический процесс. Впрочем, этот же подход фигурирует в научной литературе как «новый историзм», «радикальный историзм», «теория социальных изменений» (в отличие от теории социального развития) и т.д.
Представление социальной эволюции как эмерджентного стихийно-исторического процесса основано на давно известной идее о том, что даже сознательные действия людей порождают некоторые непреднамеренные следствия, и поэтому результаты деятельности почти никогда
не совпадают с целями субъектов. Об этом писали Вико, Гегель и Маркс. Однако в классической историософии этот практически бесспорной факт был мистифицирован. В частности, Вико увидел в этом историческую необходимость, установленную Богом, и являющуюся «никогда не нарушаемым порядком причин и следствий»; Гегель - хитрость Мирового разума; Маркс - действие естественных законов истории. В действительности, это не следствие законов истории или кем-то установленного плана, а один из моментов диалектического развертывания человеческой деятельности. Этот эффект, и в самом деле возникает стихийно, как бы естественно, но он не делает развитие общества абсолютно независимым от человека и его выбора.
Заслуга создания новой модели истории принадлежит, главным образом, хотя и не исключительно, так называемой исторической социологии. Описание этой модели мы находим в работах П. Штомки. Он не только резюмировал и осмыслил изыскания своих предшественников, но и предложил свое видение проблемы.
Свою позицию польский исследователь называет радикальным историзмом. Она предполагает, что в истории мы наблюдаем не только изменение общества, но и преобразование механизмов социальных изменений. Иными словами, меняются не только состояния общества, но и сами социальные законы. Он, в частности, пишет: «со временем сами принципы деятельности человеческого общества, способы его функционирования и изменения подвергаются значительным трансформациям» [6].
Такая позиция, как очевидно, не совместима с концепцией естественноисторического процесса, но может быть еще согласована с пониманием истории как искусственного, целенаправленного процесса. Однако и здесь П. Штомпка не менее категоричен. История не является результатом реализации какого-либо плана, проекта, хотя и развертывается через целенаправленную деятельность субъектов (индивидов, социальных групп, структур). Причина в том, что любое состояние общества является непреднамеренным результатом преднамеренной деятельности субъектов и структур. В связи с этим аспектом и возникает термин «эмерджентность».
В исторической социологии данный термин обозначает два связанных воедино аспекта: во-первых, способность социокультурных систем активно реагировать на (внешние или внутренние) воздействия и, во-вторых, неопределенность, непреднамеренность результатов такого воздействия. Социокультурная система называется эмерджентной в том смысле, что она активно отвечает на данную ситуацию, реагирует на внешние или внутренние воздействия в соответствии со своими закономерностями и особенностями. Но именно поэтому, в силу такого, как иногда говорят, сопротивления среды, результат нашего воздействия на систему почти никогда не будет совпадать с нашими целями и, следовательно, может рассматриваться как неожиданный и никем не планируемый. Собственно, «эмерджентный» буквально и означает «возникающий самопроизвольно».
Однако вернемся к рассуждениям польского мыслителя. Он традиционно выделяет два уровня социальной реальности: уровень индивидов и уровень структур (социальных общностей). Активность индивидов обозначается как действие, а активность структур - как операция. Далее, автор говорит, что структуры следует рассматривать как эмерджентные, неожиданно возникающие по отношению к субъектам, так как обладают особыми свойствами и закономерностями. Структуры представляют собой межсубъектные связи, не сводимые к сумме субъектов-деятелей. Впрочем, субъекты также не сводятся к их структурному местоположению, обладая известной автономией. По аналогии, оперирование структур, включая само функционирование общества, «должно рассматриваться как эмерджентное по отношению к действиям, предпринимаемым агентами». Резюмирует свою позицию П. Штомпка следующим пассажем. «Мы определили структуры как статические эмерджентности по отношению к субъектам, даже если без их действий не было бы структур. Соответственно, операции - это также динамические эмерджентности по отношению к действиям, пусть даже без действий не было бы операций» [7].
Краткое изложение эмерджентной модели истории мы также находим в работе Д.В. Иванова. Автор, однако, не использует термин «эмерджентность», предпочитая называть эту концепцию теорией социальных изменений.
Теория социальных изменений рассматривает трансформацию общества как совокупность эмпирически фиксируемых тенденций, протекающих в различных сферах общества. Некоторые тенденции рассматриваются как взаимообусловленные, другие, напротив, являются автономными, не связанными друг с другом причинно-следственными связями. Все эти тенденции или, по крайней мере, многие из них, являются схожими, как бы реализующими один образец (парадигму). Этот образец называется парадигмой изменений.
Совокупность таких тенденций в определенный момент приводит (или может привести) к так называемому контингентному сдвигу. Контингентный сдвиг - это совокупность событий, которая радикально и катастрофически быстро меняет привычные структуры общественной жиз-
ни, превращает ранее периферийные сферы и тенденции в ключевые. Он характеризуется си-туативностью, обусловленностью специфическими условиями. Превращение вялотекущих изменений общества в интенсивные означает момент разрыва, после которого можно говорить о возникновении нового типа социальной организации, а также вводить дихотомическое различение прежнего и нового типов общества.
По мнению Иванова, примерами теории социальных изменений могут служить теория модернизации, описывающая переход от традиционного общества к современному, а также теория глобализации, концептуализирующая сдвиг от локального общества к глобальному [8].
Таким образом, мы можем констатировать, что современная философия истории и социальная наука в значительной степени опираются на понимание социальной эволюции как эмер-джентного процесса, в рамках которого преднамеренные действия людей и социальных групп приводят к непреднамеренным, неожиданным последствиям. Вместе с тем, неожиданно возникшие новые явления зачастую осознаются людьми и вводятся ими в свою проективную, сознательную деятельность, становятся объектом или инструментом планирования и управления. Такая диалектика преднамеренного и непреднамеренного в истории снимает противопоставление естественного и искусственного, проективного и стихийного в историческом процессе.
Ссылки и примечания:
1. Работа написана при финансовой поддержке РГНФ (проект № 13-13-73004 а (р)).
2. Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001. С. 75-87.
3. Гегель Г.Ф.В. Лекции по философии истории / пер. с нем. А.М. Водена. СПб., 1993. С. 77-78.
4. Спенсер Г. Опыты научные, политические и философские / пер. с англ.; под ред. Н.А. Рубакина. Минск, 1999. С. 269.
5. Там же. С. 266.
6. Штомпка П. Социология социальных изменений / пер. с англ.; под ред. В.А. Ядова. М., 1996. С. 290.
7. Там же. С. 269.
8. Иванов Д.В. Виртуализация общества. СПб., 2000. С. 64-66.
