CC BY
365
А.А. Порецкова
ЭВОЛЮЦИЯ
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ
ПОДХОДОВ К ИЗУЧЕНИЮ
СИСТЕМЫ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ
КОММУНИКАЦИИ
Аннотация
Зависимость между изменениями в области политической коммуникации и последующим изменением критериев эффективности и сущности политической пропаганды очевидны. В фокусе находится общая логика представления политической коммуникации как составляющей части политического процесса. Разработана когнитивная карта микроуровневых теорий политической коммуникации, релевантных в данном исследовании. Опыт изучения политической коммуникации можно поделить на две большие исследовательские парадигмы. Первая, представленная Г. Лассуэллом, рассматривает политическую коммуникацию как линейный и однонаправленный процесс. Вторая, представленная, например, Thompson, определяет систему политической коммуникации как многоуровневый процесс, который затрагивает различные уровни анализа и понимания. Проследив эволюцию предметных областей в рамках теорий политической коммуникации, были выведены, во-первых, паттерны изменения в подходах к исследованию данной предметной области (взгляд на коммуникацию как линейную структуру и как на многоуровневый процесс взаимодействия), во-вторых, изменения в методологии и методике изучения массовой коммуникации. Оказывается, что во многом эти изменения зависели от междисциплинарного взаимодействия и обогащения коммуникативистики как науки новыми методами изучения (от эмпирических исследований в рамках бихевиарист-ской методологии до герменевтического
А. Poretskova
EVOLUTION OF METHODOLOGICAL APPROACHES IN STUDIES OF THE POLITICAL COMMUNICATION SYSTEM
Abstract
Dependence between changes in area of political communication and subsequent change of efficiency's criteria and an entity of the political propaganda are obvious. The focus is on the general logic of political communication as a component of the political process. The cognitive map of the micro level theories of political communication, relevant for this particular research, was devised. Study of political communication generally can be divided into two big research paradigms. The first one, provided by Laswell, considers political communication as the linear and unidirectional process. The second one, introduced by Thompson as an example, defines the system of political communication as a multi-level process affecting different levels of the analysis and understanding.
Having traced evolution of the subject domains within theories of political communication, it is possible to trace patterns of the change in research approaches of these domains (the view of communication as the linear structure or multi-level process of the interaction). Moreover, having revealed changes in methodology and a technique of the study of mass communication, it turns out that in many respects these changes depended on interdisciplinary interaction and enrichment of the communication studies by new methods of analysis (from empirical methods of behaviouristic methodology to hermeneutical approach in a communication study in the constructivistic paradigm).
подхода в изучении коммуникации с точки зрения конструктивизма).
Ключевые слова:
методология политических коммуникаций, теории массовых коммуникаций, теории медиа-эффектов.
Key words :
political communication methodology, theories of mass communication, theories of media-effects.
Первый блок теорий, с которого необходимо начать, можно охарактеризовать как теории пионеров массовой коммуникации. К ним относятся следующие исследователи: Г. Лассуэлл, У. Липпманн, П. Лазарсфельд, К. Ховланд. Каждый из них описывал пропаганду своими терминами, но при построении теории политической коммуникации, заполнял пространство исключительно категорией политической пропаганды. Они были чистыми практиками, и многие из них вышли из военной среды, где занимались вопросами коммуникации в полевых условиях [1]. Теорию коммуникативного действия Г. Лассуэлл «описал как линейную однонаправленную «пятивопросную» модель: «Who says what to whom via what channels with what effects?» [20]. Если раскрыть эту модель подробнее, получится следующая схема:
1. Кто говорит? - анализ управления коммуникативным процессом.
2. Что сообщает? - анализ содержания сообщений.
3. Кому? - анализ аудитории.
4. По какому каналу? - анализ средств.
5. С каким эффектом? - анализ результата: изменилось / не изменилось сознание и / или поведение реципиента.
В рамках данной теории в область политических коммуникаций входят любые ее разновидности, объектом которых становится массовая аудитория. Поскольку модель однонаправленная, то и объект должен быть пассивным и не вступать в активный диалог при коммуникации. Сюда могут входить: пропагандистские, рекламные, маркетинговые коммуникации, политический пиар [22].
Но в этой теории есть очень серьезный недостаток: не учитывается цель пропаганды [4]. Конструирование цели, по Г. Джоуэтт и В. О'Доннел, является основным критерием, без которого мы не можем оценить степень влияния и эффективность пропаганды. Так как мы в принципе не в состоянии определить интенции пропагандиста, значит, пропаганда в рамках данной теории вообще не может существовать.
Еще один представитель «пионеров», которого стоит упомянуть, -это П. Лазарсфельд. Его модель коммуникативного действия, связанная со средствами массовой коммуникации, значительно усложняется. Он прерывает линейность процесса, описанного Г. Лассуэллом, и анализирует двухступенчатую модель. То есть сообщение, передаваемое референту, сперва достигает лидеров мнений, которые, в свою очередь, передают сообщение дальше, увеличивая охват аудитории [6]. В рамках этой теории П. Лазарсфельд и Р. Мертон указывают на различие между пропагандой и рекламой (и иными маркетинговыми способами коммуникации). Пропаганда всегда работает на распространение идей, имеет дело с более сложными «психологическими ситуациями» и направлена на коренные изменения [19]. Реклама, в свою очередь, достаточно проста и не может работать без использования уже имеющихся укоренившихся в сознании индивида установок. Выделяются определенные условия (критерии), при невыполнении хотя бы одного из которых пропаганда, по сути, превращается в рекламу. Эти критерии звучат так: «монополизация; направление, нежели чем изменение базовых ценностей; дополняющие непосредственные контакты» [7]. Последнее выполняется при условии наличия на практике двухступенчатой модели коммуникативного действия, поскольку именно лидеры мнений должны во много раз увеличить эффект пропаганды, очерчивая все больший круг сторонников распространяемых идей.
Данному теоретическому направлению соответствовала определенная теория массовых коммуникаций, вернее, в данном случае, они были тождественны между собой, так как первыми теориями массовой коммуникации были теории политической пропаганды. Необходимо начать со второй половины XX в., когда рушился миф о прекрасном аграрном сообществе, которое было не подвержено разложению городского духа и являло собой естественную среду для развития человеческого потенциала. Значительный рост числа городов и увеличение населения заставило людей переместиться из деревень в города и навсегда изменить привычный уклад жизни. Во многом на изменение стиля жизни влияли медиа, желтая пресса и т.д. Таким образом, появились теории массового общества, которые предостерегали от пагубного влияния средств массовой коммуникации [10]. В рамках данных теорий проблема заключалась не столько в оценке эффектов медиа, сколько в принципиальном отрицании какого-
либо положительного воздействия, которое помогло бы сохранить традиционный привычный уклад жизни.
Поскольку Г. Лассуэлл был бихевиористом, он считал, что психология масс может быть описана в рамках модели «стимул-реакция» (схожие идеи разделял наш соотечественник В.М. Бехтерев). Это означает, что при манипуляции с помощью пропаганды мы во много раз усиливаем стимул, чтобы получить необходимую нам реакцию [19]. И как уже было сказано ранее, это стало благодатной почвой для появления логической связки между пропагандой и массовым обществом. Демократические режимы оказались под угрозой: как выжить в мире, в котором жесткая и подчас лживая манипуляция управляет информационным пространством?
Многие исследователи утверждают, что описанный выше этап изучения массовых коммуникаций окончился в 1950-х гг. И это легко объяснить. Теории массового общества были «продуктом», созданным двумя мировыми войнами и тоталитарными обществами. Именно они показали, что возможно создать эффективный инструментарий для того, чтобы управлять обществом. Как только закончилась Вторая мировая война, и контроль за информационным пространством больше не мог продолжаться такими же темпами, как это было в начале XX века, стали задумываться над проникновением массовой коммуникации и пропаганды в демократические институты и режимы.
Следующий этап характеризуется тем, что эффекты медиа больше не рассматривались исследователями как всеохватывающие. Новой целью становится поиск ограничений и границ применимости эффектов медиа. Все эти теории, обобщая, стали называться теориями ограниченного действия [10]. Они сводились к идее ограниченного действия медиа, и фактически пропагандистские техники не подходили под данное определение. Они полностью исключались из коммуникативного поля, так как соответствующие теории были направлены на анализ краткосрочного воздействия медиа на целевую аудиторию.
Каким образом эти теории «появились» на свет? Теоретики, которые считаются «пионерами» теории пропаганды, решили не брать на веру то, что эффекты медиа обладают неограниченным воздействием на массы. Поэтому, используя инструментарий бихевиоризма, с помощью эмпирических исследований, они решили «измерить» эти эффекты [1].
Как оказалось, эффект действительно ограничен, и это определило поворот в теории массовых коммуникаций в целом.
Изначально ни у П. Лазерсфельда, ни у К. Ховланда не было идеи полностью свести на нет эффекты медиа и пропаганды. П. Лазерсфель-дом создается теория «лидеров мнений», которая основана на признании существования таких людей среди нашего близкого окружения, которые являются трансляторами массовой коммуникации. То есть, мы, скорее, воспринимаем мнение наших близких и берем его на веру, нежели чем усваиваем все напрямую [7]. Благодаря некоторому, во многом, ироничному стечению обстоятельств теория, родившаяся на основе эмпирических исследований и созданная в рамках общей парадигмы теорий массового общества, была взята на вооружение следующим поколением исследователей, и была использована в качестве обоснования теорий ограниченного действия. Так, в 1960-х гг. была опубликована книга, [18] которая использовала теорию «лидеров мнений» для того, чтобы «помирить» теории ограниченных эффектов с плюралистическим подходом к определению государства. Утверждалось, что общество состоит из множества групп, которые передают свою идеологию через лидеров мнений публике таким образом, что не складывается ситуации доминирования отдельно взятой группы: якобы они все имеют одинаковый доступ относительно информационного пространства и создают информационный эквилибриум. Таким образом, в рамках плюралистического общества пропаганда не может быть создана, и неограниченных эффектов медиа тоже не существует.
Таким образом, мы не можем говорить о сколь-нибудь релевантных теориях политической коммуникации на данном этапе, потому что она, по сути, сведена к минимуму. Главным аргументом можно считать, что в рамках коммуникации транслятор сообщения не может удовлетворить потребности отдельного индивида, поэтому эффект отсутствует. Однако описывая данный этап, не стоит забывать о двух теориях, которые стали своего рода, предшественниками наступления следующего этапа. Первая из них, это теория социального научения. Идея ее достаточно проста: индивиды могут усваивать модели поведения, которые им навязываются через СМИ. Они не только могут обучиться некоторому запрограммированному поведению, но и посредством полученного опыта обрести способности для решения соответствующих проблем [1].
С одной стороны, в рамках теории социального научения у пропаганды появился шанс «на возрождение». Если, несмотря на ограниченность эффектов медиа, индивид посредством обучения все-таки усваивает некоторые продукты или сконструированные образы, которые ему предоставляют СМИ, значит, можно говорить о том, что и пропаганда, используя правильные техники, может заставить индивида «обучиться» чему-либо. С другой стороны, одной только теории социального научения для такого «возрождения» не достаточно, поэтому появляется еще одна теория, которая завершает процесс перехода от пассивного монолога при передаче коммуникационного действия к активному диалогу: теория полезности и удовлетворения потребностей [5]. В рамках данной теории задается фундаментальный вопрос: если мы передаем сообщение с помощью медиа, какой в нем будет толк, если содержание никак не будет использовано реципиентом? Одним из наиболее ярких артикуляторов данной идеи можно назвать У. Стивенсона, который предлагал рассматривать медиа в качестве побочной игры, которую мы используем для удовлетворения ряда потребностей [24]. Но что более важно, в рамках данной теории, масс-медиа влияют на глубинные установки и традиции, пытаются стабилизировать существующие в обществе правила игры и способствует процессу социализации [24]. С другой стороны, в периоды реформирования общества СМИ призваны «раскачивать лодку» и способствовать усвоению новых социальных и политических установок. Пресса традиционно служит «на благо» революций и бунтов. «Заслуга массовой коммуникации в том, что она ставит под сомнение прежние убеждения, заменяя их новыми ценностями» [1].
То есть, мы можем зафиксировать очевидные изменения в понимании массовых коммуникаций. Во-первых, эффекты действительно трактуются как ограниченные, но от этого их функция не становится менее значимой, и это приводит к усложнению коммуникационного процесса. Во-вторых, через нивелирование эффектов медиа мы одновременно переходим на новый этап понимания коммуникационного действия: оно обладает социализирующей функцией и требует активного участия реципиента.
Но, несмотря на усложнение теорий массовой коммуникации и «проявление» более активного участия реципиента, коммуникационное действие все равно выступает в качестве линейной структуры: есть источник сообщения - а затем уже тот, кто его получает. В рамках первого
направления это работает в качестве однонаправленного действия: нам не надо слишком активного участия получателя информации, достаточно чтобы он мог воспользоваться получаемой информацией. В рамках второго необходимы его одобрение и поддержка. Понимание политической коммуникации усложнилось: теперь оно выходит за рамки линейной структуры, и приводит к появлению многоуровневого подхода к пониманию политической коммуникации.
Свой вклад в этот парадигмальный поворот сделал П. Рикер, разработавший один из самых популярных на сегодняшний день подходов к пониманию коммуникативистики в целом. «Появляются» две очевидные и важные составляющие коммуникативного процесса, которых не было в парадигме линейного восприятия политической коммуникации: учет контекстуальных форм, в которые помещены сообщения (в отличие от пятиступенчатой модели Г. Лассуэлла) и творческий активный процесс восприятия и интерпретации [8]. Таким образом, новый подход утверждает, что получатель информации не является пассивным субъектом. Для усвоения информации мы стремимся к ее осмыслению с использованием т.н. фоновых знаний. Этот сдвиг был также обусловлен поворотом в политической науке в целом. Если до этого понимание политического редуцировалось до институтов и обезличенных организаций, теперь возникла необходимость поместить человека в такой контекст, в котором он мог бы сам определять свое место в обществе.
Чтобы точнее охарактеризовать, как поменялась методология изучения коммуникационного действия, нужно также упомянуть о более поздней теории политической коммуникации Дж. Томсона в его книге «Медиа и современность: социальная теория медиа» [25]. По его мнению, именно коммуникация определяет положение индивида по отношению к власти. Символические формы подачи сообщения находятся в области интерсубъектного обмена значениями, и наше место и властная позиция напрямую зависят от того, можем ли мы передавать данное сообщение, и обладаем ли мы символической властью или нет [25]. Также Дж. Томпсон усложнил линейную структуру коммуникационного действия, различая несколько уровней: семантический, технический и инфлуентальный. Он не просто следует логике пятиступенчатой модели Г. Лассуэлла, а различает качественно разные уровни коммуникационного действия. Это позволяет интерпретатору взглянуть на систему политической коммуника-
ции с нескольких позиций сразу: здесь присутствует и уровень восприятия знаков, и методы передачи сообщения, а также направленность данной связи. Именно последнее является индикатором глубокого и непримиримого противоречия между двумя рассматриваемыми парадигмами.
Вместе с изменением методологического подхода к пониманию политической коммуникации сменилось и теоретическое наполнение феномена массовых коммуникаций. Бытовавшее до 1950-1960-х годов мнение, что эффекты медиа не обладают никаким значением и могут не приниматься во внимание, подверглось сомнению. Стало ясно, что теория минимальных эффектов медиа не имеет ничего общего с реальностью. Можно сказать, что данный этап продолжается до сих пор: вплоть до сегодняшнего момента ни у кого не вызывает споров, что медиа способны манипулировать повесткой дня и определять политический дискурс [20].
Этот этап в развитии теории массовой коммуникации можно назвать «теориями перспективного создания смыслов» [10]. Пассивный реципиент, который существовал в рамках линейного подхода превращается в активного слушателя, который может извлекать для себя пользу (как это доказала теория полезности и удовлетворения потребностей). Почему теория ограниченного действия уступила место теории перспективного создания смыслов? Ответ прост: она не могла объяснить культурных и нормативных изменений, которым подвержены массы, и «проследить» долгосрочные эффекты такого рода изменений [10]. Благодаря созданию новой теории массовых коммуникаций, а также допущению, что коммуникационный процесс обладает многоуровневой структурой, формирующей качественно разные продукты коммуникационного действия, в сферу массовых коммуникаций проникли культурологическая и критическая школы.
Примером отхода от классических взглядов на коммуникацию, а также кардинального изменения методологии ее изучения, стал профессор из университета Колумбии Джеймс Кэрри. В своей работе «Коммуникация как культура: размышления о медиа и обществе» [12], он, в частности, выступает против «плоского» взгляда на процесс коммуникации. Раньше, особенно в американской традиции, коммуникационный процесс рассматривался просто как передача какого-то сообщения. Однако позже, когда культурная и нормативная компоненты оказались настолько же значимыми, насколько и само содержание сообщения, стало ясно, что коммуникация - есть акт передачи символической власти, культурных
объектов и т.д. [12]. Таким образом, исследователи в очередной раз отказались от взгляда на человека как пассивного получателя информации. Признано, что человек, получая информацию, играет активную роль посредством интерпретации и дальнейшей передачи сообщения.
Таким образом, мы проследили основные вехи в изменении теории политической коммуникации в целом (переход от пассивного монолога к активному диалогу, в котором реципиент принимает непосредственное участие), а также то, как вместе с пониманием политической коммуникации изменялись теории массовой коммуникации (переход от теории «волшебной пули» и конструирования монолога в категориях «стимул-реакция» к нивелированию эффектов медиа на массы, и наконец, к появлению теорий «перспективного создания смыслов»). Поскольку мое утверждение заключается в том, что данные переходы в рамках теорий играют значительную роль в эволюции концепции политической коммуникации, необходимо зафиксировать, какие факторы непосредственно влияли на описанный мной процесс.
Фактором номер один я считаю изменения в рамках методологии социальных наук в целом. Изначально огромным влиянием на область изучения политических коммуникаций обладала социальная психология. Временем ее появления был рубеж XIX и XX вв., но только к 1920-1930-м гг. ученые переняли ее методы для изучения феномена коммуникации [13]. Речь, прежде всего, шла о количественных методах, которые были близки по духу бихевиористам: опросы (изучении мнений, убеждений и т.п.) и эксперименты [23]. Теория пропаганды Г. Лассуэлла может считаться наиболее явным выражением влияния социальной психологии на теорию политической коммуникации. Сама суть бихевиорального подхода лежит в категориях «стимул-реакция», которые подразумевают, что мы манипулируем паттернами поведения и получаем необходимую реакцию.
Однако это не единственная составляющая, которая повлияла на формирование подхода Г. Лассуэлла. Наряду с развитием бихевиоризма появляется множество исследований, охватывающих культурные факторы, что транспонируется затем на область изучения политических коммуникаций. Например, Шадсон писал о том, что «коммуникация - есть и культура тоже. Тут существуют свои культурные паттерны, мифы и т.д.» [23]. Это также присутствует у Г. Лассуэлла в его определении - «манипулирование культурными символами». Однако необходимо учитывать, что, несмотря на
отсылку к культурному компоненту, это не имело серьезного влияния на методологический подход, доминировавший в тот период.
Откуда в принципе появилась необходимость в изучении культурной компоненте и почему она не утвердилась еще в 1930-х гг.? Дж.Г. Мид еще в 1934 году показал, что процесс коммуникации отличается символическим обменом или интеракционизмом: в процессе коммуникации значимым становится не только действие или передача сообщения, но и смысл, который мы вкладываем в это сообщение [21]. В своей теории он уделял внимание наиболее значимым символам, которые конструируют повседневную коммуникацию. По сути, за 30-40 лет до того, как были предложены взгляды культурологической и критической теории на политическую коммуникацию, Дж.Г. Мид уже указал на значимые упущения в методологии изучения коммуникации своего времени. Но в 1930-х гг. междисциплинарное взаимодействие в социальных науках было не настолько тесным, как сейчас. Как уже было отмечено ранее, социальная психология доминировала в сфере политической коммуникации и коммуникативи-стики в целом. Но ее интересовал лишь индивидуальный уровень, который не предполагал холистского взгляда на предметную область, а значит, не позволял построить генерализируемых объяснительных моделей или теорий общества, на что претендуют более поздние теории «перспективного создания смыслов». Их появление во многом было обусловлено тем, что философия и герменевтика смогли привнести новые методы и понятия в изучение процесса коммуникации (адептами герменевтического подхода были П. Рикер, Дж. Томсон и др.). Без теоретических и методологических заимствований из герменевтики политическая коммуникация никогда не «простилась» бы с бихевиаристским подходом.
По сути, эмпирические исследования, кем бы они ни проводились, доказывали минимальное присутствие или полное отсутствие эффектов медиа. Исследователи в сфере коммуникаций были ориентированы на подтверждение уже выявленного отсутствия каких-либо эффектов [10]. Позднее коммуникативистикой стали интересоваться социологи, которые стремились к построению общих объяснительных моделей, и были убеждены, что эффекты медиа существуют [10]. Это привело к популяризации изучения ряда старых и новых объектов в области коммуникации, но теперь исследователи стремились соединить несколько подходов одновременно. Тенденция к увеличению исследовательского интереса в данной
области, в свою очередь, означала системное и широкое изучение феномена пропаганды, который до этого «выпадал» из коммуникативного процесса в силу, прежде всего, нестандартности применения.
Одновременно с тенденциями «окультуривания» коммуникации происходит теоретический сдвиг к изучению государственных институтов, и одним из фокусов анализа становится тематика реализации коммуникации в рамках государства. Главную роль в такого рода исследованиях играли артикулируемые преференции и желания граждан, которые они пытаются артикулировать [23]. Некоторым образом этот подход характеризует определение Э. Бернейса, и употребленное им в отношении пропаганды выражение: «оружие невидимого правительства». При этом он указывает на то, что в процессе пропаганды необходимо учитывать массы как полноценный субъект действия. Он также отмечает, что пропаганда как часть коммуникации имеет отношение и к демократическому государству, которое также, как и тоталитарное (или авторитарное), стремится контролировать повестку дня [2].
Следующий этап можно охарактеризовать как социализацию коммуникации. Исследователи решили, что помимо более широкого культурного контекста необходимо учитывать и более фокусированный уровень социального контекста. Следовательно, не существует свободы выбора значений символов и ритуалов, мы зависимы от социального контекста и от содержания, которым наполняются символы, используемые людьми [15]. Эссе, написанные в области коммуникации и строго связывающие теперь коммуникативный процесс с социальным контекстом, появляются около 1950-1960-х гг. После перехода от бихевиоризма к институционализму (который, скорее, показывал невозможность несостоятельность теории политической коммуникации как самостоятельной дисциплинарной области и доказывал ее «угасание») наконец-то наступает время парадигмы конструктивизма, которая снова обогащается идеями культурного интерак-ционизма (в категориях Дж.Г. Мида) и коммуникации как ритуала (Дж. Кэрри). И, самое главное, благодаря трудам философов рассматриваемые теории обогащаются категориями из критической теории, которые больше не привязаны к изучению только индивидуального уровня или целей отдельных организаций, но стараются найти всеохватывающие объяснения для теорий общества, и то, какую роль в этом играет коммуникация.
Можно добавить, что к концу XX века, благодаря междисциплинар-ности и разнообразию методологий, в области политических коммуникаций установился баланс между индивидуальным, культурным и социальным аспектами изучения коммуникации. Дальнейшие исследования следуют логике исторического контекста, который до этого просто игнорировался. Теперь, чтобы полнее понимать явления политической коммуникации, которые, как было признано, сопряжены с институтами, государством и социальным повседневным контекстом, необходимо было рассматривать их в непосредственной исторической эволюции, с привязкой к конкретному месту и времени. Например, в книге Г. Джоуэтт и В. О'Доннел «Пропаганда и убеждение» изучение пропаганды происходит в ее тесной связи с меняющимся историческим контекстом, с непосредственной географической отсылкой (место) и особым социальным окружением, в рамках которого она формировалась (время) [17].
Существенным фактором номер два, я считаю изменение методов изучения эффектов медиа, а, следовательно, и восприятия эффектов коммуникации в целом. Так, Д. МакКуил выделяет четыре этапа в изменении оценки эффектов медиа [20]. Первый этап относится к периоду, продолжавшемуся с конца XIX века до начала 1930-х г.: в это время существовала убежденность в достаточной силе медиа, которые могут влиять на формирование общественного мнения [20]. Такой подход в описании влияния медиа напрямую соотносится с определением Г. Лассуэлла, который, в свою очередь, как мы уже выяснили, был во многом бихевиори-стом, измерял пропаганду с помощью ее масштабности и системности и признавал большую силу и способность пропаганды в формировании паттернов поведения коллективных акторов.
Второй этап относится к периоду с 1930 по 1960 гг. В течение этого периода с помощью многочисленных точных количественных и даже экспериментальных методов изучения влияния медиа исследователи были склонны отводить эффектам массовой коммуникации менее значимую роль [20]. Дж. Клеппер писал, что «массовые коммуникации больше не служат цели просто вызывать необходимый эффект у аудитории, это, скорее, влияние разнообразных факторов, уравновешивающих друг друга» [14]. Это определение прекрасно вписывается в более поздние исследования Э. Бернейса [11], в частности, можно привести в пример его книгу «Конструирование согласия». В ней он указывал, что массой не так
легко управлять, и манипулятивная способность пропаганды достаточно ограничена.
Третий этап развенчал убеждения исследователей в том, что медиа обладают ограниченным эффектом на общественное сознание в силу того факта, что повсеместное распространение телевидения не могло не влиять на конструирование предпочтений и поведения граждан. Как известно, в 1973 году выходит статья Элизабет Ноэль-Ньюманн «Возвращение к концепции сильных медиа», из которой можно сделать вывод, согласно обобщенному тезису работы, что пропаганда всесильна, она конструирует не только психологические, но и социологические условия существования индивида.
И наконец, последний этап, характеризующий современное развитие исследований медиа, непосредственно касается конструирования значений при помощи СМИ (с 1988 - до настоящего времени). Пришло убеждение, что с помощью массовой коммуникации мы можем не просто указывать индивидам, что думать и как поступать (конкретные руководства к действию), но мы также можем внедрять в сознание человека паттерны, согласно которым он будет думать об освещаемых явлениях тем или иным образом (появление теорий прайминга и фрейминга) [14]. Это также приводит к переосмыслению концепции демократии и политического представительства, что в современной литературе, например, можно проиллюстрировать термином «аудиторная» демократия, в рамках которой логика политического процесса подчиняется принципам медиа, и наоборот [3; 9]. В рамках данного подхода И. Герман и Н. Чомски построили собственную модель, определившую значение пропаганды для медиа и ее место в системе политической коммуникации. На основе этой модели они выделили несколько фильтров, создаваемых техниками пропаганды и осуществляющих отбор информации [16]. Если сделать поправку на то, что исследование проводилось на эмпирическом материале США, можно не принимать во внимание одно из их выводов об усилиях пропаганды, направленных на поддержание капиталистической системы. В рамках других политических систем соответственно, модель будет использована для поддержания иных убеждений.
Проследив эволюцию предметных областей в рамках теорий политической коммуникации, можно, во-первых, проследить паттерны изменения в подходах к исследованию данной предметной области (взгляд на комму-
никацию как линейную структуру и как на многоуровневый процесс взаимодействия). Во-вторых, выявив изменения в методологии и методике изучения массовой коммуникации, оказывается, что во многом эти изменения зависели от междисциплинарного взаимодействия и обогащения коммуни-кативистики как науки новыми методами изучения (от эмпирических исследований в рамках бихевиаристской методологии до герменевтического подхода в изучении коммуникации с точки зрения конструктивизма).
Литература
1. Бакулев Г.П. Массовая коммуникация: западные теории и концепции. М.: Аспект Пресс, 2005.
2. Бернейс Э. Пропаганда. М.: Hippo Publishing, 2000.
3. Бьюс Ж. Истина о и в аудиторной демократии. Модель Бернара Ма-нена о политическом информационном взаимодействии в высокоразвитых демократиях // Прогнозис. Журнал о будущем. 2009. №3-4(19).
4. Гнатюк О.Л. Из истории американской коммуникологии и коммуни-кативистики: Гарольд Лассуэлл (1902-1978) // Актуальные проблемы теории коммуникации: сб. научных трудов. СПб.: Изд-во СПбГПУ, 2004.
5. Грачев М.Н. Политическая коммуникация: теоретические концепции, модели, векторы развития. М.: Прометей, 2004. URL: http://psyfactor.org/lib/propaganda13.htm (дата обращения 18.05.2016).
6. Кутлалиев А., Попов А. Теории коммуникаций в рекламе: от Аристотеля до наших дней // Реклама. Теория и практика. 2005. №5.
7. Лазарсфельд П., Мертон Р. Массовая коммуникация, массовые вкусы и организованное социальное действие // Назаров М.М. Массовая коммуникация в современном мире: методология анализа и практика исследования. М.: Едиториал УРСС, 2000.
8. Рикёр П. Конфликт интерпретаций: Очерки о герменевтике. М.: Ка-нон-Пресс-Ц: Кучково поле, 2002.
9. Beus J. Audience Democracy: An Emerging Pattern in Postmodern Political Communication // Political Communication in Postmodern Democracy: Challenging the Primacy of Politics / Brants K., Voltmer K. Oxford: Palgrave Macmillan, 2011.
10. Baran S., Davis D. Mass Communication Theory: Foundations, Ferment, and Future. Boston: Cengage Learning, 2011.
11. Bernays E.L. The engineering of consent. Norman, Oklahoma: University of Oklahoma, 1955.
12. Carey J.W. Communication as Culture: Essays on Media and Society. New York: Psychology Press, 1989.
13. Delia J. Communication research: A history // Handbook of communication science / C.R. Berger, Chaffee S. Newbury Park: CA: Sage, 1987.
14. Gibson R.K., Rommele A. Political Communication // Comparative Politics / Caramani D. Oxford: Oxford University Press, 2007. URL: http://www.politikkampagnen.de/politikkampagnen/documents/pdf/c19-gibsonandroemmele_rg_28_04_07.pdf (дата обращения 18.05.2016).
15. Herbst S. Numbered voices: How opinion polling has shaped American politics. Chicago: University of Chicago Press, 1993.
16. Herman E., Chomsky N. Manufacturing Consent: The Political Economy of the Mass Media. New York: Pantheon, 2002. URL: http://www.thirdworldtraveler.com/Herman%20/Manufac-Consent-Prop-Model.html (дата обращения 18.05.2016).
17. Jowett G.S., O'Donnell V. Propaganda and Persuasion. Washington D.C.: SAGE Publications Inc., 2006.
18. Key O. Public Opinion and American Democracy. New York: United States - Politics And Government, 1961.
19. Lasswell H.D. The Theory of Political Propaganda // The American Political Science Review. 1920. Vol. 21. No. 3.
20. McQuail D. Mass Communication Theory. Sage: London, 2005.
21. Mead G.H. Mind, Self and Society. Chicago: The University Of Chicago Press, 1934.
22. Rogers E.M. A History of Communication Study. A Biographical Approach. N.-Y.: Cambridge University Press, 1997.
23. Ryfe D.M. History and Political Communication: An Introduction // Political Communication. 2010. №8(4).
24. Stephenson W. Play Theory of Mass Communication. Chicago: Transaction Publishers, 1967.
25. Thompson J.B. The media and modernity: A social theory of the media. Cambridge: Stanford University Press, 1995.
References
1. Bakulev G.P. Massovaya kommunikatsiya: zapadnye teorii i kontseptsii. M.: Aspekt Press, 2005.
2. Berneis E. Propaganda. M.: Hippo Publishing, 2000.
3. B'yus Zh. Istina o i v auditornoi demokratii. Model' Bernara Manena o politicheskom informatsionnom vzaimodeistvii v vysokorazvitykh demokratiyakh. Prognozis. Zhurnal o budushchem. 2009. №3-4(19).
4. Gnatyuk O.L. Iz istorii amerikanskoi kommunikologii i kommunikativ-istiki: Garol'd Lassuell (1902-1978). Aktual'nye problemy teorii kommunikatsii: sb. nauchnykh trudov. SPb.: Izd-vo SPbGPU, 2004.
5. Grachev M.N. Politicheskaya kommunikatsiya: teoreticheskie kontseptsii, modeli, vektory razvitiya. M.: Prometei, 2004. URL: http://psyfactor.org/lib/propaganda13.htm (data obrashcheniya 18.05.2016).
6. Kutlaliev A., Popov A. Teorii kommunikatsii v reklame: ot Aristotelya do nashikh dnei. Reklama. Teoriya i praktika. 2005. №5.
7. Lazarsfel'd P., Merton R. Massovaya kommunikatsiya, massovye vkusy i organizovannoe sotsial'noe deistvie. Nazarov M.M. Massovaya kommunikatsiya v sovremennom mire: metodologiya analiza i praktika issledovaniya. M.: Editorial URSS, 2000.
8. Riker P. Konflikt interpretatsii: Ocherki o germenevtike. M.: KanonPress-Ts: Kuchkovo pole, 2002.
9. Beus J. Audience Democracy: An Emerging Pattern in Postmodern Political Communication. Political Communication in Postmodern Democracy: Challenging the Primacy of Politics / Brants K., Voltmer K. Oxford: Palgrave Macmil-lan, 2011.
10. Baran S., Davis D. Mass Communication Theory: Foundations, Ferment, and Future. Boston: Cengage Learning, 2011.
11. Bernays E.L. The engineering of consent. Norman, Oklahoma: University of Oklahoma, 1955.
12. Carey J.W. Communication as Culture: Essays on Media and Society. New York: Psychology Press, 1989.
13. Delia J. Communication research: A history. Handbook of communication science / C.R. Berger, Chaffee S. Newbury Park: CA: Sage, 1987.
14. Gibson R.K., Rommele A. Political Communication. Comparative Politics / Caramani D. Oxford: Oxford University Press, 2007. URL:
http://www.politikkampagnen.de/politikkampagnen/documents/pdf/c19-gibsonandroemmele_rg_28_04_07.pdf (data obrashcheniya 18.05.2016).
15. Herbst S. Numbered voices: How opinion polling has shaped American politics. Chicago: University of Chicago Press, 1993.
16. Herman E., Chomsky N. Manufacturing Consent: The Political Economy of the Mass Media. New York: Pantheon, 2002. URL: http://www.thirdworldtraveler.com/Herman%20/Manufac-Consent-Prop-Model.html (data obrashcheniya 18.05.2016).
17. Jowett G.S., O'Donnell V. Propaganda and Persuasion. Washington D.C.: SAGE Publications Inc., 2006.
18. Key O. Public Opinion and American Democracy. New York: United States - Politics And Government, 1961.
19. Lasswell H.D. The Theory of Political Propaganda. The American Political Science Review. 1920. Vol. 21. No. 3.
20. McQuail D. Mass Communication Theory. Sage: London, 2005.
21. Mead G.H. Mind, Self and Society. Chicago: The University Of Chicago Press, 1934.
22. Rogers E.M. A History of Communication Study. A Biographical Approach. N.-Y.: Cambridge University Press, 1997.
23. Ryfe D.M. History and Political Communication: An Introduction. Political Communication. 2010. №8(4).
24. Stephenson W. Play Theory of Mass Communication. Chicago: Transaction Publishers, 1967.
25. Thompson J.B. The media and modernity: A social theory of the media. Cambridge: Stanford University Press, 1995.
