CC BY
448
СОВРЕМЕННАЯ ЛИНГВИСТИКА И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
ЭВОЛЮЦИЯ ИССЛЕДОВАНИЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ КАТЕГОРИИ ОТРИЦАНИЯ (НА МАТЕРИАЛЕ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА)
О. С. МИЛОСЕРДОВА
В статье исследуется категория отрицания с точки зрения различных языковых подходов по мере развития научной парадигмы лингвистического знания, начиная с традиционной грамматики и заканчивая современными направлениями. Подчеркивается актуальность и необходимость изучения рассматриваемого феномена сквозь призму коммуникативнопрагматического подхода.
Ключевые слова: категория отрицания, традиционная грамматика, функциональная грамматика, коммуникативно-прагматический подход.
Как известно, категория отрицания представляет собой языковую универсалию, то есть присутствие в каждом языке данной категории является обязательным, что объясняется признанием отрицания одной из фундаментальных операций мышления, отражающей связь языка и объективной действительности.
Лингвистические аспекты категории отрицания как универсальной категории проявляются в том, что в каждом конкретном языке она обнаруживает свои собственные специфические особенности как в отношении системы используемых языковых форм, так и в отношении их реального функционирования. В лингвистике (как классической, так и современной) отрицанию посвящено немало фундаментальных работ (В. Г. Адмони, М. Г. Андразашвили, Ю. В. Блошенко, Н. Н. Болдырева, В. Н. Бондаренко, Н. А. Булах, С. А. Васильевой, В. И. Карасика, Л. Н. Ольховой, А. М. Пешковского, О. А. Прокофьевой, М. П. Соколова, Е. И. Шендельс, R. Graf, K. Graf, W. Heinemann, G. Helbig, H. Ricken, K. Tar-vainen и др.). Их анализ показывает, что на каждом этапе развития языкознания на первый план, как правило, выдвигается какой-то один наиболее важный аспект данной категории.
Характерной чертой традиционного подхода к изучению категории отрицания является то, что исследование языковых форм выражения изучаемой категории ограничивается, в основном, описанием лишь эксплицитных средств ее реализации. При этом, как показал анализ фундаментальных работ таких отечественных лингвистов, как В. В. Виноградов, А. М. Пешковский, речь об отрицании идет лишь либо в связи с классификацией частиц речи, среди которых выделяются «отрицательные части-
цы» [9], либо в связи с типологией предложений в рамках синтаксиса, среди которых имеют место «отрицательные предложения» [15].
Так, В. В. Виноградов, не останавливаясь на определении отрицания, подчеркивает несомненную связь отрицательных частиц с категорией модальности: «В отрицании не обнаруживаются две основные модальности: а) контрастно-утвердитель -ная: утверждается наличие противоположного отрицаемому качества, состояния или действия или, реже - сильное ограничение признака, качества...; б) чисто отрицательная с различиями в степени и в энергии отрицания» [9]. В круг модальных отношений относит категорию отрицания и А. М. Пешков-ский, который пишет: «.Категория отрицания все же входит в ту же рубрику «субъективно-объективных» категорий, что и категория наклонения» [15]. Сущность категории отрицания А. М. Пешков-ский сводит к тому, что «с синтаксической точки зрения . связь между теми или иными двумя представлениями при помощи этой категории сознается отрицательно, т. е. сознается, что такая-то связь, выраженная такими-то формами слова и словосочетаний, реально не существует» [15].
На материале немецкого языка категории отрицания посвящена работа Г. Хельбига и Х. Рикен, которые в русле традиционного подхода описывают лишь эксплицитные средства выражения отрицания, уделяя особое внимание проблеме постановки частицы теМ в предложении, что объясняется общей направленностью данной работы в помощь иноязычной аудитории. Авторы, обозначая все средства реализации отрицания как „Negatюnsw6r-ter“ [18], демонстрируют их функционирование на примере абстрактных предложений, в то время как
реальное общение находится за пределами данного исследования.
Традиционной направленностью отмечена работа Е. И. Шендельс, выполненная на материале немецкого языка. Лингвист, подробно описывая систему средств выражения отрицания, указывает: «Отрицание представляет собой синтаксическую категорию, для выражения которой немецкий язык располагает большим количеством средств» [16]. Средства выражения отрицания Е. И. Шендельс представляет в виде системы, компоненты которой не равноправны, то есть они «различны по степени грамматизации, по своей морфологической характеристике, по своему функциональному диапазону, по своей стилевой окраске» [16].
Работой, выполненной в русле традиционной грамматики, является монография Н. А. Булах, которая подводит итоги рассмотренным ею дефинициям «отрицания» таких лингвистов, как С. А. Васильева, Е. И. Шендельс, Л. П. Шипулина,
А. М. Пешковский. Автор конкретизирует данное понятие и предлагает следующую дефиницию: «Грамматическая категория отрицания есть такая синтаксическая категория, которая выражает с помощью специального грамматического средства, несмотря на наличие синтаксической связи между двумя членами предложения, смысловую разъединенность между этими членами, отображающую разъединенность, имеющую место в действительности» [8].
Н. А. Булах как чистый грамматист делает упор на синтаксической стороне данной категории и трактует отрицание лишь с точки зрения грамматики. В действительности же сфера распространения лингвистической категории отрицания не ограничивается ни сферой морфологии, ни сферой синтаксиса. Подобная дефиниция опирается на методы традиционной грамматики, которые предопределили дескриптивный характер исследования Н. А. Булах, в котором автор рассматривает средства отрицания немецкого языка, подходя к их анализу как к единой семантико-синтаксической категории.
Фундаментальность работы Н. А. Булах, глубина и всесторонность анализа изложенных в ней языковых фактов для 60-х гг. ХХ в. казались исчерпывающими и в полной мере отражали уровень лингвистических исследований своего времени. Сегодня же обращает на себя внимание то, что автор фактически ограничивается анализом, в основном, эксплицитных средств выражения отрицания морфологического и синтаксического уровней.
В то же время Н. А. Булах одной из первых в отечественной германистике обращает внимание на наличие в языке формально положительных, но со-
держательно отрицательных конструкций с компонентами Dreck, Teufel, Gott и др. [8]. Фактически автор говорит о существовании скрытых, непрямых средств отрицания, хотя посвящает им в своей работе всего лишь несколько строк, предвосхищая тем самым дальнейшее изучение данной категории.
Так, в лучших работах, реализующих традиционный подход к изучению языковых явлений, уже были заложены предпосылки для тех исследований, которые сегодня, в частности, в рамках прагмалин-гвистики являются особенно актуальными, так как демонстрируют те глубокие связи, которые существуют между структурой языка и средой его функционирования.
А. В. Бондарко отмечает, что функциональный аспект заключает в себе каждая грамматика, однако, если «функционирование грамматических единиц во взаимодействии с элементами разных языковых уровней становится специальным предметом анализа, то мы уже имеем дело с существенными признаками функциональной грамматики» [6].
Как известно, основным принципом построения функциональной грамматики является описание системы функционально-семантических полей (ФСП), которая, по замечанию А. В. Бондарко, «относится к грамматическому строю языка, представляя собой особый его аспект - семантически объединённые разноуровневые языковые элементы (с грамматической основой), образующие тот потенциал функций и средств, который реализуется в речи» [6].
Представляя систему ФСП на примере русского языка в виде различных группировок, А. В. Бондарко относит негативность наряду с аффирмативно-стью к комплексу «ФСП модально-бытийных отношений», выделяемому автором в рамках «группировки полей с акциональным (предикативным) ядром» [6]. Однако исследуемую категорию лингвист специальному анализу в своих работах не подвергает.
В рамках функциональной грамматики отрицание можно рассматривать как многоаспектную категорию, которая проявляется на всех языковых уровнях. Не останавливаясь подробно на характеристике существующих в немецком языке средств отрицания, которым посвящено немало лингвистических трудов, лишь перечислим их, опираясь на теорию фСп.
Ядром ФСП отрицания является частица nicht, так как именно в этом негаторе наиболее полно выражается отрицательная функция, реализующаяся в семантическом разъединении элементов высказывания. Е. И. Шендельс называет эту частицу «доми-нантом системы» [16]. Периферийные же средства,
обладая общей семой отрицания, выполняют также функцию детализации и конкретизации за счет наличия в них дополнительных значений. К периферии относятся такие грамматические средства, как местоимение kein, являющееся сопроводителем существительного, и «отрицательноразделительные» союзы (термин Н. А. Булах) weder - noch, ohne zu, ohne dap, nicht - sondern; префиксы un-, in-, a-, des-, dis-, mifi-; суффикс -los. Кроме того, периферийными являются такие лексико-грамматические средства, как отрицательные местоимения keiner, niemand, nichts, keinerlei; отрицательные наречия nirgends, nirgendwo, niemals, nie, nimmer, keineswegs, keines-falls, mitnichten.
Данные лексико-грамматические способы отрицания относятся к периферийным в силу того, что они не только выражают отрицание, но и несут в себе дополнительные значения. Так, например, местоимения niemand, nichts не только обладают общей семой отрицания, но и отличаются присущими им семами «одушевленность/неодушевленность» и имеют отрицательную функцию замещения, то есть выражают отсутствие объекта или субъекта. В связи с этим финский лингвист К. Тaрвайнен называет отрицательные местоимения и наречия „Negations-satzglieder“ и рассматривает их, в первую очередь, с точки зрения валентности, указывая случаи их обязательного включения в предложение [20].
На периферии находятся «слова-эквиваленты предложений» [16], или, по обозначению Й. Эрбена, частицы, употребляемые в ответах на общие вопросы („die ... Fragliches entscheidenden Antwor-tpartikeln“) [17] nein и doch, специализирующиеся на выражении отрицающего суждения, которое говорящий считает ложным.
В последние годы появилось много работ, описывающих отрицание с позиций функционально -семантической лингвистики, т. е. как такую категорию, которая имеет языковое содержание и языковое выражение [Андразашвили, 1984; Блошенко, 1999; Прокофьева, 2002; Федоренко, 2000; Хасанова, 1999]. Так, М. Г. Андразашвили выявляет на материале немецкого языка разноуровневые конститу-енты функционально-семантической категории отрицания. В исследовании подвергаются анализу разнообразные средства отрицания с учетом двух моментов - иерархического построения системы языка и существования в нем фактора эксплицитно-сти и имплицитности [4].
Обращение лингвистов, анализирующих категорию отрицания, к методам функциональной грамматики можно считать важным шагом на пути к изучению проявления категории отрицания в реальной коммуникации, поскольку в сферу внимания
исследователей определенно попадает смысловая сторона отрицания, которая находит свое выражение с помощью различных языковых средств (как прямых, так и непрямых). Традиционная грамматика в этом отношении обнаруживает свои недостатки, поскольку формальный критерий уже не отвечает требованиям всестороннего описания лингвистической категории отрицания, так как он применим при анализе неких «обезличенных», абстрактных предложений, в то время как конкретные речевые ситуации с конкретными говорящим и слушающим при таком подходе остаются вне поля зрения.
Как известно, одним из ведущих направлений в современном языкознании является когнитивный подход, под влиянием которого, как пишет Е. С. Кубрякова, «язык стал изучаться не только как уникальный объект, рассматриваемый в изоляции, но в значительной мере и как средство доступа ко всем ментальным процессам, происходящим в голове человека и определяющим его собственное бытие и функционирование в обществе» [11]. Когнитивная лингвистика не обходит стороной исследование отрицания, репрезентирующего результат негативного восприятия действительности, которое наряду с памятью, воображением и мышлением представляет собой когнитивную способность человека.
Концепт «отрицание» интересен тем, что, по замечанию Н. Н. Болдырева, он «пустой», поскольку не содержит информацию об окружающем мире. Н. Н. Болдырев отмечает, что «он является продуктом человеческого сознания, поскольку в реальном мире «отсутствия существования или наличия» как такового нет, и только человек постулирует его, выражая свое восприятие определенной ситуации и опираясь на собственный опыт осмысления аналогичных ситуаций, на свою собственную систему ценностей, мнений, оценок, ожиданий» [5].
На это обращал внимание еще И. Н. Бродский, который указывал, что «реальность не содержит в себе ничего отрицательного, она положительна в том смысле, что все вещи являются тем, чем они являются» [7]. Данную отличительную особенность концепта «отрицание» подчеркивает и такой современный автор, как Л. Н. Ольхова: «В окружающей человека действительности не было и нет ничего, что прямо соответствовало бы содержанию данной частицы (частицы «не» - О. М.)» [14].
Для современного этапа с его исключительным вниманием к когнитивно-прагматическим особенностям языковых форм особое значение приобретает связь языкового и психологического, языкового и коммуникативного в отрицании, на что указывал еще А. М. Пешковский. Говоря о категории отрица-
ния, он подчеркивал ее «колоссальное психологическое и главным образом логическое значение - ведь утверждение и отрицание взаимно обусловливают друг друга, а где нет утверждения, там нет и истины, там нет и человеческой мысли» [15]. В этом высказывании автора для нас принципиальным является то, что в объективном мире наблюдается явление полярности, которое находит свое отражение и в языке.
На взаимосвязь утверждения и отрицания указывает также Е. В. Милосердова, рассматривая категорию аффирмативности / негативности в соотношении с категорией модальности: «Утверждение и отрицание являются не просто взаимосвязанными понятиями, а в определённой мере понятиями взаи-мообратимыми, что находит выражение и в некоторых элементах языковой системы, в частности, в возможности синонимичных замен, ср.: Er ist nicht gesund = Er ist krank; Er ist nicht da = Er fehlt» [12].
Н. Н. Болдырев подчеркивает коммуникативную значимость отрицания, указывая при этом на непосредственную связь категории отрицания с модальностью и модусной частью высказывания: «Рассматриваемый концепт имеет коммуникативную природу, т. е. формируется и впервые возникает именно в процессе общения и, следовательно, собственно коммуникативная функция является ключевой функцией репрезентирующих его языковых средств» [5]. Ориентацию отрицания на коммуникативную деятельность постулирует также В. С. Мотов: «Именно в коммуникации проявляется функциональность отрицания, призванного в первую очередь демонстрировать отсутствие объекта или явления, обладающего определенной значимостью в рамках данной ситуации» [13].
Важной для исследования изучаемого феномена представляется точка зрения В. Г. Адмони, в работах которого можно увидеть развитие его отношения к категории отрицания. Так, в работе 1973 г. лингвист предлагает объединить все слова, выражающие отрицание, в отдельную часть речи die Negation (Verneinung) [2], что отличает его классификацию частей речи от предлагаемых другими лингвистами (В. В. Виноградов,
О. И. Москальская, J. Erben, H. Glinz, L. Sutterlin и др.), которые не акцентируют внимание на категории отрицания как отдельной части речи. Данная позиция В. Г. Адмони вызывала критику у некоторых языковедов, в частности, у В. Шмидта, который указывал на то, что слова типа niemand, nichts, kein, nie, nicht могут быть объединены в одну группу только на основании их семантики, но не на основании их морфологических и синтаксических признаков [19].
При всем неоднозначном отношении лингвистов к идее выделения отрицания как особой части речи, нельзя не заметить того, что в синтаксической части своих работ В. Г. Адмони рассматривает утвердительные и отрицательные предложения в разделе «Модальность предложения» и называет их «важнейшими видами предложений, которые различаются, однако, не по содержанию выражаемых в предложении отношений объективной действительности, как таковых, а по своему модальному характеру, по оценке реальности этих содержаний» [1].
К выводу о том, что отрицание является модальной категорией, В. Г. Адмони приходит также в своей более поздней работе, когда затрагивает одну из спорных проблем в лингвистике - проблему соотношения таких грамматических значений, как утвердительность / отрицательность, с модальными: «Чистая модальность и аффирмативность - явления глубоко родственные, синтаксически параллельные... Аффирмативность не только может быть, но и должна быть отнесена к одному аспекту с явлением чистой модальности» [2].
В. Г. Адмони опровергает концепцию, согласно которой аффирмативность как категория объективная, отражающая отношения в действительности, противопоставляется чистой модальности как категории субъективной, выражающей отношение говорящего к действительности. Так, принимая во внимание тесную связь указанных категорий, Е. В. Гу-лыга и Е. И. Шендельс отмечают, однако, их «разные категориальные значения» [10], в то время как
В. Г. Адмони подчеркивает субъективно-объективный характер категории аффирмативности и указывает на значительную роль говорящего при ее реализации: «Аффирмативность как явление языковое, как факт грамматического строя языка, выступает не как простое отражение и выражение в языке каких-то специфических явлений действительности, а как оценка реальности основного содержания предложения со стороны говорящего» [2].
В работе 1986 г. В. Г. Адмони особо подчёркивает коммуникативную природу категории отрицания и называет ее коммуникативно-грамматической („eine kommunikativ-grammatische Kategorie“), указывая при этом на то, что в ней ярко проявляется отношение говорящего к содержанию речи („die Einstellung des Sprechenden zum Inhalt seiner Rede“). Именно этот момент дает основание причислять отрицание к модальным категориям („Die Negation ist also eine modale Kategorie“) [3].
Таким образом, в лучших работах, реализующих как традиционный подход к изучению языковых явлений, так и функциональный, уже были за-
ложены предпосылки для тех исследований, которые сегодня, в частности, в рамках прагмалингви-стики являются особенно актуальными, так как демонстрируют те глубокие связи, которые существуют между структурой языка и средой его функционирования. Так, Е. И. Шендельс, реализуя системный традиционный подход к изучению категории отрицания, все же выходит за его рамки. Привлекая более широкий контекст и учитывая всю ситуацию общения при выявлении скрытого отрицательного смысла, лингвист фактически постулирует необходимость и важность коммуникативного подхода к языковым явлениям. А. В. Бондарко, указывая на тот факт, что именно функциональный аспект имеет непосредственный выход в конкретную ситуацию речи, в процесс коммуникации, подчеркивает, что функционально-семантическая категория является воплощением тесного взаимодействия системы языка с коммуникативным уровнем, на котором и раскрывается широкая палитра средств реализации категории отрицания. В. Г. Адмони, выдвинув на первый план субъективность и коммуникативную природу, присущие категории аффирма-тивности / негативности, фактически предвосхитил необходимость дальнейшего изучения языковых явлений, в частности, категории отрицания сквозь призму так актуального сегодня коммуникативнопрагматического подхода к языку.
Литература
1. Адмони В. Г. Введение в синтаксис современного немецкого языка. М., 1955.
2. Адмони В. Г. Синтаксис современного немецкого языка (система отношений и система построений). Л., 1973.
3. Адмони В. Г. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики. Л., 1986.
4. Андразашвили М. Г. Функционально-семантическая категория отрицания в современном немецком литературном языке: дис. ... канд. филол. наук. Тбилиси, 1984.
5. Болдырев Н. Н. Отрицание как модусно-оценочный концепт // Единство системного и функционального анализа языковых единиц: материалы регион. науч. конф. 8 - 9 окт. 2003 г. Белгород, 2003. Вып 7. Ч. I. С. 4-5.
6. Бондарко А. В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Л., 1983.
7. Бродский И. Н. Отрицательные высказывания. Л., 1973.
S. Булах Н. А. Средства отрицания в немецком литературном языке. Ярославль, 1962.
9. Виноградов В. В. Русский язык (грамматическое учение о слове). М.; Л., 1947.
10. Гулыга Е. В., Шендельс Е. И. Грамматиколексические поля в современном немецком языке. М., 1969.
11. Кубрякова Е. С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М., 2004.
12. Милосердова Е. В. Семантика и прагматика модальности (на примере простого предложения современного немецкого языка). Воронеж, 1991.
13. Мотов С. В. Когнитивный аспект исследования категории отрицания // Филология и культура: мат-лы VII Междунар. науч. конф. 14 - 16 окт. 2009 г. Тамбов, 2009. С. 293 - 295.
14. Ольхова Л. Н. О концепте отрицания в русской картине мира // С любовью к языку: сб. науч. тр. М. - Воронеж, 2002. С. 163-Ібб.
15. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. 5-е изд. М., 1935.
16. Шендельс Е. И. Система средств выражения отрицания в современном немецком языке // ИЯШ. І957. № 3. С. 9-22.
17. Erben J. Abriss der deutschen Grammatik. Berlin, І9бб.
iS. Helbig G., Ricken H. Die Negation. Zur Theorie und Praxis des Deutschunterrichts fur Auslander. Leipzig, І973.
19. Schmidt W. Grundfragen der deutschen Gramma-tik. Eine Einfuhrung in die funktionale Sprachlehre. Berlin, І973.
20. Tarvainen K. Zur dependenziellen Beschreibung der Negation // Deutsch als Fremdsprache. 1987. № 1. P. І2-20.
* * *
EVOLUTION OF LINGUISTIC CATEGORY
OF DENIAL RESEARCHES (BASED ON GERMAN LANGUAGE)
O. S. Miloserdova
In article the category of denial from the point of view of various language approaches in process of development of a scientific paradigm of linguistic knowledge, since traditional grammar and finishing the modern directions is investigated. Relevance and need of studying of a considered phenomenon through a prism of communicative and pragmatical approach is emphasized.
Key words: category of the denial, traditional grammar, functional grammar, communicative and pragmatical approach.
