Научная статья на тему '«Евангельский текст» в романе Льва Толстого «Воскресение» в переводе на вьетнамский язык'

«Евангельский текст» в романе Льва Толстого «Воскресение» в переводе на вьетнамский язык Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
461
102
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
"ЕВАНГЕЛЬСКИЙ ТЕКСТ" / Л. ТОЛСТОЙ / ПРАВОСЛАВИЕ / ДАОСИЗМ / БОГОСЛУЖЕНИЕ / ПЕРЕВОД / ТРУДНОСТЬ / ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ / “GOSPEL TEXT” IN “RESURRECTION” / LEO TOLSTOY / ORTHODOXY / TAOISM / CHURCH SERVICE / TRANSLATION / SEVERITY / EQUIVALENCE

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Ермилова Галина Георгиевна, Данг Тхи Тху Хыонг

В статье анализируется роль «евангельского текста» в романе Л.Н. Толстого «Воскресение», показывается возможность его передачи в переводе на вьетнамский язык, осуществленном талантливыми переводчиками Фунг Уонг и Ву Динь Фонг. Предмет анализа нашей статьи главы ХХХIХ-ХL первой части, являющиеся кульминационными в евангельском сюжете, ставшие последней каплей, вынудившей Священный Синод выступить с известным Определением от 20-22 февраля 1901 года, констатировавшим отлучение Толстого от Церкви. Работая над переводом «Воскресения», вьетнамские переводчики столкнулись с несколькими трудностями. Первая из них: незнание русского Православия, которое по сей день воспринимается во Вьетнаме как некая экзотика. Под влиянием древнекитайской культуры во Вьетнаме господствуют даосизм и буддизм, поэтому переводчики отождествили своеобразное «христианство» Толстого с даосизмом. Другая трудность состояла в том, чтобы стилистически точно передать кощунственно-издевательскую манеру автора «Воскресения» при изображении им церковного богослужения. Мы пришли к следующему заключению: переводчики перевели последний роман Толстого без обращения к вьетнамскому переводу Библии, сделанному авторитетными вьетнамскими библеистами. Несмотря на то что Фунг Уонг и Ву Динь Фонг не всегда точно передают смысловую емкость «евангельского текста» «Воскресения», им все-таки удалось сохранить эмоционально-экспрессивную выразительность анализируемых глав, почувствовать и передать толстовский стиль. Заслуга этих переводчиков заключается в том, что они усиливали во вьетнамских читателях интерес к нравственно-религиозному учению Л. Толстого, которое до сих пор остается малоизвестным во Вьетнаме.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

“Gospel text” in the novel “Resurrection” by Leo Tolstoy when translating into Vietnamese language

This article examines the role of “Gospel text” in the novel “Resurrection” by Leo Tolstoy and indicates the ability to transmit it to in Vietnamese translated version which was created by the two talented trans lators Phùng Uông and Vũ Đình Phòng. Chapters from ХХХIХ to ХL in part I, which are the climax in the Gospel plot, which became the last straw that led Leo Tolstoy to excommunication under the determination of the Most Holy Governing Synod on February 20-22, 1901 is the research object of our article. When translating “Resurrection”, the Vietnamese translators have encountered some difficulties. Firstly, it is misunderstanding of Russian Orthodoxy, which to this day, is apprehended to be some kind of exotica in Vietnam. As affected by ancient Chinese culture, Vietnam is rather more familiar to Taoism and Buddhism, therefore, translators have equated peculiar “Christianity” of Tolstoy to Taoism. The other difficulty is how to transfer exactly the blasphemous and humiliating manner of the author of “Resurrection” when describing divine service of the church. We have come to the following conclusion: translators have translated the final novel by Tolstoy without reference to the Bible in Vietnamese translated version made by reputable Vietnamese specialists in the field of Bible. Although Phùng Uông and Vũ Đình Phòng do not convey the full meaning of “Gospel text” in the novel “Resurrection”accurately, they have nevertheless succeeded in keeping emotional and expressive nuances of the researched chapters, in feeling and conveying the style of Tolstoy. The merit of these translators is that they increased the interest of Vietnamese readers to doctrine of religious morality of Leo Tolstoy, which is still little known in Vietnam.

Текст научной работы на тему ««Евангельский текст» в романе Льва Толстого «Воскресение» в переводе на вьетнамский язык»

УДК 821.161.1.09"19"

Ермилова Галина Георгиевна

доктор филологических наук, профессор Ивановский государственный университет ermilova-galina@mail.ru

Данг Тхи Тху Хыонг

Ивановский государственный университет phonghuong2603@gmail.com

«ЕВАНГЕЛЬСКИЙ ТЕКСТ» В РОМАНЕ ЛЬВА ТОЛСТОГО «ВОСКРЕСЕНИЕ» В ПЕРЕВОДЕ НА ВЬЕТНАМСКИЙ ЯЗЫК

В статье анализируется роль «евангельского текста» в романе Л.Н. Толстого «Воскресение», показывается возможность его передачи в переводе на вьетнамский язык, осуществленном талантливыми переводчиками Фунг Уонг и Ву Динь Фонг. Предмет анализа нашей статьи - главы ХХХ1Х-ХЬ первой части, являющиеся кульминационными в евангельском сюжете, ставшие последней каплей, вынудившей Священный Синод выступить с известным Определением от 20-22 февраля 1901 года, констатировавшим отлучение Толстого от Церкви. Работая над переводом «Воскресения», вьетнамские переводчики столкнулись с несколькими трудностями. Первая из них: незнание русского Православия, которое по сей день воспринимается во Вьетнаме как некая экзотика. Под влиянием древнекитайской культуры во Вьетнаме господствуют даосизм и буддизм, поэтому переводчики отождествили своеобразное «христианство» Толстого с даосизмом. Другая трудность состояла в том, чтобы стилистически точно передать кощунственно-издевательскую манеру автора «Воскресения» при изображении им церковного богослужения. Мы пришли к следующему заключению: переводчики перевели последний роман Толстого без обращения к вьетнамскому переводу Библии, сделанному авторитетными вьетнамскими библеистами. Несмотря на то что Фунг Уонг и Ву Динь Фонг не всегда точно передают смысловую емкость «евангельского текста» «Воскресения», им все-таки удалось сохранить эмоционально-экспрессивную выразительность анализируемых глав, почувствовать и передать толстовский стиль. Заслуга этих переводчиков заключается в том, что они усиливали во вьетнамских читателях интерес к нравственно-религиозному учению Л. Толстого, которое до сих пор остается малоизвестным во Вьетнаме.

Ключевые слова: «евангельский текст», Л. Толстой, православие, даосизм, богослужение, перевод, трудность, эквивалентность.

Предпослав своему последнему роману евангельские эпиграфы, завершив его обильными цитатами из Евангелия, Толстой тем самым направил читательское внимание в нужном для него русле, а именно, указал на содержательную и сюжетно-композиционную значимость этого текста в структуре целого. Можно с уверенностью утверждать, что евангельские аллюзии, цитаты, реминисценции не были лишь своеобразными словесными «инкрустациями», а несли в себе, выражаясь словами Достоевского, «сердцевину целого».

«Евангельский текст», по определению В.Н. Захарова, «включает в себя не только евангельские цитаты, реминисценции, мотивы, но и книги Бытия, и притчи царя Соломона, и псалтырь, и книгу Иова - словом, все то, что сопутствовало Евангелию в повседневной и праздничной церковной жизни» [3].

Мы не ставим в предлагаемой статье задачу проследить весь сюжет «евангельского текста», а он, несомненно, обладает своей логикой, динамикой, драматизмом. Предметом нашего анализа стали главы ХХХ1Х-ХЬ первой части, кульминационные в этом сюжете, содержащие кощунственное, с точки зрения церковной догматики, описание таинства Евхаристии, шокирующее, не менее дерзкое, «остраненное» (то есть странное, «дурацкое», юродствующее) переложение акафиста Сладчайшему Иисусу, упоминание читаемых за бого-

служением глав из Деяний апостолов и Евангелия от Марка.

Здесь «сгусток» «евангельского текста», его квинтэссенция, именно здесь Толстой вступил в открытую борьбу с Православной Церковью. Эти главы стали последней каплей, вынудившей Священный Синод выступить с известным Определением от 20-22 февраля 1901 года, констатировавшим отлучение Толстого от Церкви. Именно они стали поводом для начала открытой полемики дотоле тактично молчавшего В.С. Соловьева с толстовскими идеями. Бывший толстовец М.А. Новоселов в «Открытом письме графу Л.Н. Толстому» утверждает: «Когда я зимою 1900 года спросил покойного Владимира Сергеевича Соловьева, почему он, умышленно избегавший раньше полемики с Вами, выступил так энергично против Вас в своих "Трех разговорах под пальмами", он отвечал: "Меня возмутили кощунства "Воскресения"» [5, с. 552].

Переводчики Фунг Уонг и Ву Динь Фонг (первый перевод 1999 г.) столкнулись сразу с несколькими трудностями. Во-первых, христианство, особенно русское Православие, было практически неизвестно во Вьетнаме (хотя к ХХ веку существовало четыре перевода Библии на вьетнамский язык). Под влиянием китайской культуры во Вьетнаме господствовали, да и сейчас это явление не ушло в прошлое, даосизм и буддизм. Православное христианство, в отличие от католицизма и протестантизма, воспринималось, и до сих пор вос-

© Ермилова Г.Г., Данг Тхи Тху Хыонг, 2015

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 2, 2015

75

принимается, как некая экзотика. Хорошо известно увлечение Толстого в послепереломные годы учением Лао-цзы, Конфуция, Будды, так что, в некотором роде, он сам пошел навстречу ожиданиям восточных читателей, облегчив им восприятие своего своеобразного «христианства». Н.А. Бердяев имел основание говорить о буддизме Толстого, не видя в его религиозных воззрениях ничего христианского: «Я никогда не сочувствовал толстовскому учению. Меня всегда отталкивал грубый толстовский рационализм, и я всегда думал и продолжаю думать, что мировоззрение Л. Толстого не христианское, скорее буддийское» [2]. Вот и вьетнамские переводчики констатировали не буддизм, как Н. Бердяев, а даосизм автора «Воскресения». Приведем пример. Один из эпиграфов («Ученик не бывает выше своего учителя; но и усовершенствовавшись, будет всякий, как учитель его» - Лк, 6:40) переведен так: «Luca, VI, 40. - Hoc tro không han duac thày; nhung hoc tro nào tu hành tron dao thi tát se duac nhu thày» [7, с. 5]. В обратном переводе звучит: «Ученик не выше учителя, но ученик, совершивший монашескую и даосистскую жизнь, будет всякий, как учитель».

Другая трудность, подстерегавшая переводчиков, состояла в том, чтобы почувствовать и передать всю степень дистанцированности Толстого от Православия, найти переводческий эквивалент его издевательски-ироническому стилю.

Обратимся к сцене Таинства Евхаристии в оригинале и в переводе. У Толстого читаем: «Сущность богослужения состояла в том, что предполагалось, что вырезанные священником кусочки и положенные в вино, при известных манипуляциях и молитвах, превращаются в тело и кровь бога. <...> Самое же главное действие было то, когда священник, взяв обеими руками салфетку, равномерно и плавно махал ею над блюдцем и золотой чашей. Предполагалось, что в это самое время из хлеба и вина делается тело и кровь, и потому это место богослужения было обставлено особенной торжественность. <...> После этого считалось, что превращение совершилось, и священник, сняв салфетку с блюдца, разрезал серединный кусочек начетверо и положил его сначала в вино, а потом в рот. Предполагалось, что он съел кусочек тела бога и выпил глоток его крови. После этого священник отдернул занавеску, отворил середние двери и, взяв в руки золоченую чашку, вышел с нею в середние двери и пригласил желающих тоже поесть тела и крови бога, находившихся в чашке» [8, т. 32, с. 135]. Приведем перевод второй части этого большого фрагмента, начиная со слов «После этого считалось.»: «Bên dó, coi nhu su bien hoá dâ hoàn thành, binh và ruau dâ biên hân thành thit và máu và linh muc nhâc chiêc khan lên khôi dïa, cât mâu bánh à chính giùa ra làm tu, nhúng vào ruau và bô vào mom. Nhu thê là coi nhu ông dâ an mot

ngum mau cùa Chùa. Sau do, ông kéo màn, mô cùa giùa vach ngan, nâng chiéc chén vàng, di ra ngoài mai nhùng ai muon cùng dén an thit và uong mau Chùa dung trong chén» [7, с. 234]. В обратном переводе это выглядит так: «После этого считалось, что превращение совершилось, кусочки и вино превратились в тело и кровь, и священник, сняв салфетку с блюдца, разрезал серединный кусочек начетверо и положил его в вино, а потом в рот. Предполагалось, что он съел глоток крови Бога. После этого священник отдернул занавеску, отворил средние двери и, взяв золоченую чашку, вышел и пригласил желающих тоже поесть тела и крови Бога, находившихся в чашке». Сохранив выделенные нами слова, переводчики передали глумливое недоверие Толстого к реальности происходящего на литургии преосуществления хлеба и вина в Тело и Кровь Господнее, обратили внимание на всю степень скептицизма Толстого, на его убежденность в том, что Церковные Таинства, в том числе Таинство Евхаристии, есть не что иное, как колдовство.

Павел Басинский остроумно заметил, что таинство Евхаристии в интерпретации Толстого как будто бы увидено глазами первобытных туземцев [1, с. 319]. «Остраненный» взгляд Толстого оказался в чем-то соразмерным горизонту культурно-религиозных «ожиданий» иноземных интерпретаторов толстовского текста.

В отдельных случаях, однако, переводчики ненавязчиво смягчают накал толстовского критицизма в адрес официальной Церкви. Например, в главе XL говорится о вынесенном священником в конце Литургии золоченом кресте «с эмалевыми медальончиками на концах», «который, - пишет Толстой, - был не что иное, как изображение той виселицы, на которой был казнен Христос» [8, т. 32, с. 138]. Переводчики опустили выделенные нами слова («был не что иное»), известным образом приглушив авторитарно-категорическое утверждение автора «Воскресения» о невозможности веры в реальность совершаемого Церковного Таинства. Характерна сделанная Толстым подмена: «виселица» вместо «креста», которая моментально нейтрализовала сакрально-исторический смысл События, положившего начало новой эре жизни человечества. Христианская святыня превращена в заурядное орудие наказания государственного преступника. В переводе «виселица» переведена как орудие смертной казни через повешение, то есть сохранена толстовская семантика.

Иногда переводчики, видимо неосознанно, в силу недостаточной компетентности, стирают существующие в христианстве конфессиональные различия. В той же XL главе говорится о священниках, которые не только лишают пасомое ими стадо, «малых сих», возвещенного Христом блага, но и соблазняют их «оболганным» учении Христа. Выражение «скрывая от людей то возвещение бла-

76

Вестник КГУ им. H.A. Некрасова ¿к № 2, 2015

га, которое он принес им» [8, т. 32, с. 138] переведено: «скрывая от людей ту Радостную Весть, которую Он принес человечеству». Во Вьетнаме католики называют Святые Писания от Матфея, Луки, Марка, Иоанна «Евангелиями», а протестанты - «Радостными вестями». Полагаем, в переводе словосочетание «возвещение блага» переведено в духе протестантизма, как «радостная весть». Это, конечно же, свидетельствует о непонимании переводчиками русского Православия. Но в то же время, как это ни парадоксально, акцентирует свойственный Толстому рационализм, роднящий его как с «критическим христианством», например Эрнеста Ренана, так и с протестантизмом. И все-таки эта неточность переводчиков, пусть и непреднамеренная, свидетельствует о их незнакомстве с официальной Библией на вьетнамском языке. Видимо, «евангельский текст» «Воскресения» они переводили без обращения к авторитетному источнику.

В ХХХ1Х главе первой части упоминаются «Деяния апостолов», эпизод из которых был прочитан дьячком «странным, напряженным голосом, что ничего нельзя было понять» [8, т. 32, с. 135]. В переводе «Деяния» названы «Жизнеописания святых апостолов». Акцент сделан характерный. В русском синодальном переводе речь идет не столько о жизнеописании апостолов, сколько об их деятельном участии в распространении Христова благовествования: они свидетели и посланцы Бо-жии. Но переводчики, изменив название, - «жизнеописание» вместо «деяния», - передали не «букву», а «дух» толстовского текста. Поясним эту мысль.

В той же главе в вольном изложении передан прочитанный на литургии эпизод из Евангелия от Марка: «<...> в котором сказано было, как Христос, воскресши, прежде чем улететь на небо и сесть по правую руку своего отца, явился сначала Марии Магдалине, из которой он изгнал семь бесов, и потом одиннадцати ученикам, и как велел им проповедовать Евангелие всей твари, причем объявил, что тот, кто не поверит, погибнет, кто же поверит и будет креститься, будет спасен и, кроме того, будет изгонять бесов, будет излечивать людей от болезни наложением на них рук, будет говорить новыми языками, будет брать змей, и если выпьет яд, то не умрет, а останется здоровым» [8, т. 32, с. 135] (Мк. 16: 9-18). Не случайно Толстой выбрал именно этот эпизод, в котором говорится о смятении апостолов, о том, что они не поверили словам Марии Магдалины о воскресении Христа: «но они, услышав, что Он жив и она видела Его, - не поверили» (Мк. 16: 11). Толстой, как известно, не верил в Воскресение Господне, не верил в чудеса, совершенные Христом, в частности в чудо воскрешения из мертвых Лазаря. Для христиан же главное упование на воскресшего Христа. Иоанн: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в меня, если и умрет, то оживет» (Ин. 11: 25). Только евангелист Иоанн пове-

ствует о чуде воскрешения Лазаря. Н.Н. Гусев, биограф Л. Толстого, записал: «Перед Пасхой 1908 г. Лев Николаевич выразился: "Вот Софья Александровна Стахович - умная женщина. А пишет мне, выписывает стихи Хомякова о воскресении Лазаря. Он и не воскресал никогда, и незачем ему было воскресать, да если бы он и воскрес, то нам никакого дела нет до этого"» [4, с. 319].

Толстой жестко тенденциозен, когда акцентирует внимание на заключительной части текста Евангелия от Марка, когда пропускает из-за кажущейся «невнятности» прочитанный дьячком эпизод из апостольских Деяний (1, 1-14; 2, 1-4). Смысл этого эпизода - послание апостолов на проповедь, свидетельствование о Вознесении Господнем. Не случайно Толстой «не услышал» это чтение, ибо здесь, в отличие от заключительной главы от Марка, так подробно иронично переданной им, подчеркивается нерушимое единомыслие апостолов, их непреклонная вера в Воскресение и Вознесение Господнее, свидетелем которого они стали. На литургии, описанной Толстым, было прочитано: «Он поднялся на глазах их, и облако взяло Его из вида их. И когда они смотрели на небо, во время Восхождения Его, вдруг предстали им два мужа в белой одежде и сказали: мужи галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» (Деяния, 1:11). Одна из главных функций Священного Писания -свидетельская. Евангелисты не устают напоминать о том, что они видели все своими глазами. Из множества свидетельств подобного рода укажем на одно. Апостол Иоанн заканчивает свое повествование: «Сей ученик и свидетельствует о сем, и написал сие; и знаем, что истинно свидетельство его» (Ин. 21: 24). Первое соборное послание он же начинает: «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни» (1Ин. 1:1).

Одной из важнейших проблем библеистики является вопрос о толковании Священного Писания, то есть экзегетика. В работе «О началах. Против Цельса» основоположник библейской герменевтики Ориген объясняет причину ошибочного истолкования Священного Писания, которая заключается в понимании его не в духовном смысле, но по букве [6, с. 352, 354]. Мысль же Священного Писания бездонна.

Есть основания говорить о том, что переводчики «Воскресения» Фунг Уонг, Ву Динь Фонг перевели роман «по букве», большей частью без сравнения с Библией, перевод которой на вьетнамский язык был сделан авторитетными вьетнамскими библеистами. Но вот парадокс. Мы предполагали, приступая к работе над предложенной темой, что переводчики, в силу духовно-религиозной несовместимости, столкнутся при обращении к ро-

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова .¿к № 2, 2015

77

ману «Воскресение» с непреодолимыми для них трудностями, прежде всего духовно-культурного плана. Но оказалось, что «духовность» Толстого не столь не совместима с традиционными для Востока религиозными практиками. Переводчики безошибочно почувствовали в «христианстве» Толстого дух даосизма, что и позволило им, несмотря на отмеченные выше неточности, не углубляясь в бездонную символичность Священного Писания, «по букве» воспроизвести на вьетнамском языке реально заявленную в романе неканоничность толстовских верований.

Утверждаем, что авторам перевода удалось сохранить эмоционально-экспрессивную выразительность этих глав романа, так что вьетнамские читатели оказались в равном положении с русскими читателями. Они смогли почувствовать и воспринять не только стилистическое своеобразие «Воскресения», но и приблизиться к пониманию оригинальной духовности Толстого. Это важно отметить, так как в первом сокращенном переводе «Воскресения» на вьетнамский язык, выполненном в 1928 году и помещенном в газете «Голос народа» (переводчик Хоа Чунг), были объединены главы ХХХУП-ХЬ и пропущена сцена тюремного богослужения. Это позволяет нам констатировать во вьетнамском обществе усилившийся интерес к нравственно-религиозному учению Толстого.

Библиографический список

1. Басинский П. Святой против Льва: Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: история одной вражды. - М.: АСТ, 2013. - 572 с.

2. Бердяев НА. Три юбилея (Л. Толстой, Ген. Ибсен, Н. Федоров) // Путь. - 1928. - № 11. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.odinblago. ru/path/11/4/ (дата обращения: 10.02.2015).

3. Захаров В.Н. Русская литература и христианство // Евангельский текст в русской литературе ХУТП-ХХ веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://smaltkarelia.ru//~füolog/journal/konf/1994/01-zakharov.htm (дата обращения: 10.02.2015).

4. Цит. по: Иоанн Сан-Францисский. Избранное / сост., авт. вступ. статьи Ю. Линник. - Петрозаводск: Святой остров (Фонд культуры Карелии), 1992. - 575 с.

5. Новоселов М.А. Открытое письмо графу Л.Н. Толстому // Басинский П. Святой против Льва: Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: история одной вражды. - М.: АСТ, 2013. - С. 551-563.

6. Ориген. О началах. Против Цельса. - СПб.: Библиополис, 2008. - 792 с.

7. Толстой Л.Н. Воскресение / пер. Фунг Уонг, Ву Динь Фонг. - Ханой: Сообщество писателей, 2005. - 778 с.

8. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: в 90 т. (Юбилейное изд.). - М.; Л.: Гослитиздат, 1928-1958.

78

Вестник КГУ им. H.A. Некрасова .¿j. № 2, 2015

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.