CC BY
33
ЭТНОКУЛЬТУРНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ
УДК 32.019.5
Появление многочисленных исследований по этнополитическим процессам актуализировано современной ситуацией глобализации/регионализации и особенностями взаимодействия этнополитических групп/ сообществ в информационно-коммуникационной политической системе. «Этниза-ция» региональных политических процессов и повышенное внимание к межэтническим контактам выдвинули на передний план исследовательского интереса феномен этнокультурной специфики политических коммуникаций в этносоциальной среде.
Этнополитические коммуникации являются частью политической коммуникации, под которой автор понимает информационное взаимодействие между политическими акторами в борьбе за власть или ее осуществление. Исключительная возможность таких контактов между людьми выдает антропоцентрическую природу политических коммуникаций, обусловленных к тому же наличием у каждого актора политики осознанной потребности и права в общении с иноэтничными политическими сообществами. В результате таких контактов этно-политические группы маркируются между собой, и каждый индивид идентифицирует себя с определенным сообществом. По утверждению В.А. Ачкасова, «идентификация невозможна вне сравнения, вне коммуникации: только в результате взаимодействия, прямого и опосредованного, с иной группой данная общность обретает свои «особые» признаки» [3, с. 22].
В пространстве власти политическая коммуникация выступает одновременно и фактором, и условием формирования и развития этнополитической культуры, выступающей своеобразным регулятором дифференцированной ориентации коммуникантов. Поскольку дифференцированный подход предопределяется этническими категориями, основанными на принципе биполярности (мы - они) и «этничность продолжает играть исключительно важную роль в политических процессах в стране, а в полиэтничных регионах периодически превращается в центр политической жизни, во многом определяя специфику электоральных процессов, функционирования политических институтов и образовательных систем» [2], следует указать на этноцентричность полити-
Д.С. ДЖАНТЕЕВА
ческих коммуникаций в Северо-Кавказском регионе. Наблюдаемые здесь политизация этничности и этнизация политики обусловлены не только предшествующим ходом исторического развития и нацстроительства на Северном Кавказе в 20-30-е годы XX в., но и продолжающейся модернизацией, что отражается в исследованиях, посвященных проблемам функционирования современной политической системы. Безусловно, этнические основания имеет и региональное информационное взаимодействие политических акторов, принимающих этнокультурные методы ориентации в пространстве власти.
Между тем, антропоцентрическая и этноцентрическая природа социальных коммуникаций, включая политические, позволяет нам применить термин «этнополитическая коммуникация» для обозначения рецепцион-ной деятельности коммуникатора и реципиента. Под этнополитической коммуникацией мы понимаем информационное взаимодействие политических акторов, соотнесенное с особенностями их этнополитической культуры и этнополитической психологии. Конструктивная/эффективная этнополитическая коммуникация возможна лишь при состыковке этноменталитета и этнопсихологии с политическим менталитетом в общностном и личностном измерениях. Поэтому в обозначенном регионе можно наблюдать явление, когда наибольшее влияние на этнопо-литические коммуникации в нем оказывают не столько отдельно взятые этнокультурные факторы (религия, язык, традиции, обычаи и т.д.), сколько их симбиоз. Это связано с тем, что многие этнокультуры северо-кавказских этнонаций исторически тесно переплелись между собой и потому имеют одних и тех же носителей. Взаимодействие и взаимопроникновение этнокультурных факторов в процессе этнополитической коммуникации способствует росту их влияния на общественное сознание. Вот почему историческую связь национального и культурного в публичной политике используют в своих интересах «этнические предприниматели». Именно они, по замечанию Ф. Барта, играют заметную роль в конструировании организованных и институциональных маркеров-различий этничности.
Этнокультурное измерение этнополи-тических коммуникаций представляет собой некий «осевой стержень», насквозь прони-
зывающий все коммуникативные акты и реализующий функцию «этнокультурного кода» в рамках определенного этноса. Формирование и действие «этнокультурного кода» предопределены этнополитической культурой, понимаемой нами как комплекс представлений этноса о мире политики, политических отношениях и политической нормативности, а также институциональных моделей, сочетающих идеальные нормы политических процессов с реальными структурами и формами политической организации и взаимодействия субъектов, которые, в свою очередь, используются в политических традициях и практике. Только знание политическим субъектом принятых в этносоциальной среде правил и норм и хотя бы относительное соответствие его «культурной компетенции» компетенции других участников коммуникативного акта/ действия выступает условием эффективности этнополитических коммуникаций.
Безусловно, этнополитическая культура обеспечивает внедрение в общественное сознание стандартизированных этнокультурных образов, сформулированных определенным этническим сообществом. Данные этнокультурные паттерны определяют «модели» этнического поведения (этнокультурные аттитюды), которым и следуют акторы политики в инструментальной и коммуникативной деятельности, используя для воспроизводства общественно-политической жизни исторически сложившуюся в данном этническом сообществе систему различных «типов рациональности», определяющих потенциал инновационной активности индивида, т.е. «потенциал этнокультурной ин-новационности» [7, с. 16].
Сложные вариации этнокультурных аттитюдов и их институционализаций, представленные определенным образом (легально/нелегально) в информационно-коммуникационной политической системе Северо-Кавказского региона, выдают ее мультикультурные основания. Правда, полноценное участие этнополитической группы в коммуникативных актах/действиях публичной политики предполагает соблюдение определенных условий. Основные из них заключаются в том, что этнополитическая группа, вступая в политические контакты с иноэтничными политическими сообществами, взаимодействует с ними, в результате чего наблюдается культурный взаимообмен/ влияние. Этим объясняется сходство моделей политического поведения у северо-кавказских этнонаций. Вторым условием участия этнополитических групп в обозначенных процессах является наличие возможности у каждого субъекта политики беспрепятственно самоотождествлять себя с воспринятой культурой/средой (имеются в виду родо-
вые отношения). Это условие имеет особую важность для народов Северного Кавказа с их устойчивыми кровно-родственными, клановыми связями, являющимися прочным основанием для проведения политики власти. Этим объясняется стремление к возрождению в национальных республиках Северного Кавказа таких институтов, как Совет тейпов, который, к примеру, создан Юнус-бек Евку-ровым, делающим сегодня ставку на тейп-менеджеров в наведении порядка в руководимой им Ингушетии.
При обозначенных условиях участие этногрупп в пространстве власти не только динамично, но и выступает их исторической характеристикой. И тут мы подошли к проблеме проведения актуальной этнополитики в условиях продолжающейся модернизации российской политической системы с включением механизма «трансляции/инновации». В динамично развивающемся социуме этнокультурным механизмом развития этнополи-тических контактов должна стать не столько традиция, сколько новация, проявляющаяся, в частности, в кризисных формах, что можно обнаружить на Северном Кавказе. Наблюдаемый в регионе «инновационный хаос» или демодернизация (сопровождаемые регенерацией традиционных социальных институтов, механизмов и связей, приводящих к кризисным коммуникациям), объясняется не теорией столкновения цивилизаций, на чем настаивают некоторые известные политологи-кавказоведы, например С. Маркедонов, а включением механизма селекции этнокультурных инноваций в соответствии с ментальными установками этнополитической идентичности и традиционными «ценностно-нормативными системами» [П. Штомпка] в зависимости от инновационного потенциала этнополитической культуры. Признание значимости соотношения модернизации политической сферы, с одной стороны, и преемственности, ценностно-нормативной непрерывности этнополитической культуры - с другой, требует научной рефлексии вопроса о будущности этнополитических коммуникаций при социально-преобразовательном воздействии новейших информационно-коммуникационных технологий на национальные культуры. На сегодняшний момент они еще не растворились в едином «тигле информатизации», но такие риски существуют. В этой связи примечательна теоретическая модель управления этносо-циокультурной интеграцией современного российского общества в условиях системной трансформации, предложенная Г. Абдулка-римовым. Вводя ключевое понятие «инновационная этнополитика», автор подчеркивает необходимость выработки не только новых идей и концепций, естественно сохраняющих
культурно-историческую преемственность при отходе от имперских традиций, но и использование новейших информационно-коммуникационных технологий. «Категория «инновация» является необходимым уточнением и расширением прежнего понимания этнополитики еще и потому, что не только содержание, но и средства реализации современной этнополитики должны быть разработаны применительно к новым технологическим возможностям, которые связаны с high-tech» [1, с. 272].
«Технологизация» политической сферы дает основание некоторым исследователям всерьез задумываться над возможной перспективой существования этничности за пределами политического самоопределения этнонаций. Однако такого рода утверждения не выдерживают критики, когда речь идет о Северном Кавказе - регионе с устойчивым трендом этнокультурной и этнополитической идентичности. Объясняется это общим характером культурно-исторического развития и современными модернизационными вызовами, стимулировавшими, как верно отметили Ф.С.эффендиев и Т.А. Мазаева, национально-патриотические и культуро-сберегающие идеалы и ценности и, в целом, процессы этнической мобилизации. Как позитивные, так и негативные этнические мобилизации фрагментированных северокавказских этнополитических групп основаны на ценностно-нормативных субсистемах, выполняющих функции жизнеобеспечения каждого актора политики. Балансируя между полюсами модернизации и традиционализма, данные субсистемы претерпели серьезные изменения вследствие масштабных административно-политических воздействий социалистически-тоталитарного госаппарата и строительства новой России. Поэтому ценностно-нормативные субсистемы северокавказских этносов имеют различия между собой и с другими субсистемами христианской и мусульманской цивилизаций, но, в то же время, имеют много общего с ними. В основе этнополитического сознания и политических действий каждого этноса лежит «своя» ценностно-нормативная субсистема коммуникативных практик, политических стереотипов и манипулятивных технологий, которые определяют «этничность» массовой/ групповой политической коммуникации, а также этнокультурный тип коммуникативности политического актора, определяющий его целекоммуникативные действия. Поэтому политические коммуникации, существуя как в общественной, так и в индивидуальной форме, имеют существенные отличия между собой не только в политическом, но и в этнокультурном плане. Здесь уместно отметить неконгруэнтность этнополитической комму-
никации политической картине мира, что предопределено наличием в этнокультурном механизме как осознанной рефлексии на опыт, так и неосознанного компонента. «Коллективно бессознательное» свойство эт-ничности иногда называют этнокультурным архетипом. Неосознанный характер этнокультурного архетипа, с большим трудом поддающийся качественным изменениям, тем не менее, выявляет ситуативность рефлексии индивидов по данному поводу. Так, для активизации этнокультурного архетипа северо-кавказских этнонаций, связанного с архетипом «действования», характеризующим кавказский тип личности, требуется особое оформление транслируемой информации, ориентированное на ментальные структуры этнического сознания. Хотя «доказательств, что архетипы могут влиять на выбор политического устройства или социальных отношений, не существует» [4], недооценка этого иногда приводит к дефициту конструктивных этнополитических коммуникаций.
Этнокультурный механизм включает в себя и инструментальную деятельность субъекта, направленную на достижение политических целей. В свою очередь инструментальная успешность субъекта во многом зависит от его коммуникативной деятельности, связанной с регулированием взаимоотношений с этническим сообществом. Речь идет о формализованных этноструктурах, институтах, субститутах, представителях эт-нократии и этномедиакратии, а также субстанциональных субъектах публичной сферы, существующих в неинституциональной форме [8, с. 12]. Но в политической сфере этносоциальной среды требуется высокая политическая активность и сильная эт-ногрупповая сплоченность, обеспечиваемая не формальной дисциплиной и внут-риклановой иерархией, а добровольным подчинением уже принятым решениям на основе этнополитической идентичности. Политически активные субъекты с высоким уровнем этнополитической идентичности воспринимают участие в коммуникативных актах/действиях осознанно, а остальные вынуждены подчиниться внутригрупповому давлению, проявляя конформизм, и принять действующие правила игры.
Этнополитическая групповизация накладывает свой отпечаток на формы и методы создания, хранения, распространения и усвоения политической информации, которая может быть использована как для манипуляций этнического сознания, так и для решения реальных этнополитических проблем. В этой связи рационально задаться вопросом о возможности включения обозначенных сообществ в структуру региональной информационно-коммуникационной
политической системы. По мнению известного политолога А.И.Соловьева, «концепт «социальной группы» (фиксирующий помимо статусных параметров функциональное назначение общности) неприменим к анализу информационного пространства, ибо данная конструкция описывает лишь содержательные основания представленных в политико-информационном пространстве интересов корпуса граждан, не раскрывая деятельности тех акторов, которые на практике выражают интересы макрообщностей. В политике никакие социальные общности (как консолидированные акторы) непосредственно не участвуют в информационных обменах» [9].
Однако в современных политических реалиях региона значимость этнополити-ческих сообществ, лоббирующих интересы своих этносов, настолько велика, что имеет смысл задуматься о включении их в информационно-коммуникационную систему Северного Кавказа. Понятно, что в данном случае речь идет о легально признанных этносом этнополитических группах, а не о тех, которые организованы «этническими предпринимателями», спекулирующими на этнонациональных проблемах в корыстных целях. Поскольку участие этно-политических групп в информационном взаимодействии не противоречит известным морально-политическим и правовым нормам, они выступают акторами этнопо-литических коммуникаций. К тому же, специфичность государственного управления таким сложным в этнокультурном плане регионом, как Северный Кавказ, иногда объективно требует того, чтобы местные власти устанавливали намеренные контакты с теми этнополитическими группами, которые в силу этнокультурных факторов имеют общественное влияние или поли-
тическое поведение которых получает общественный резонанс. Это свидетельствует об «этнокультурном характере властных технологий» (Р.Г.Абдулатипов) и управления информационно-коммуникационными процессами в публичной политике.
В заключение отметим, что политические коммуникации в этносоциальной северокавказской среде подвержены влиянию этнической и политической культуры. С этой точки зрения важно изучать этнополитические контакты в этнокультурном измерении, так как оно, представляя некую «ось», пронизывает все коммуникативные акты и выполняет функцию «этнокультурного кода». Только тогда можно будет понять, почему на Северном Кавказе власть в одних случаях вынуждена прибегать к помощи тейпов, формализуя эти отношения, а в других предпочитает заключать с участниками этнополитических коммуникаций устные «джентльменские» соглашения, не декларируемые через СМИ, а передающиеся лектоническим путем через агентов влияния, т.е. лидеров клана и т.п.
Этнокультурными факторами в коммуникативной деятельности не стоит пренебрегать, с какой бы мерой приязни и неприязненности акторы политики ни относились к содержанию этнополитической культуры, ибо, как утверждают исследователи, «культурными факторами, связанными с особенностями предшествующего исторического развития, исключительно трудно манипулировать... Поэтому те, кто озабочен укреплением возможности перехода к стабильному демократическому управлению, сосредоточивают свое внимание на них» [6]. Сказанное напрямую относится и к полиэтничной и поликонфессиональной России, где без учета этнокультурных факторов невозможно адекватно исследовать и понимать современные этнополитические коммуникации.
1. Абдулкаримов, Г. Теоретические проблемы актуальной этнополитики в России. Этносоциология модернизации современной России [Текст] / Г. Абдулкаримов. - М.: Весь мир, 2008. - 336 с.
2.Авксентьев, В.А. Этнополитическая идентичность в постсоветской России как фактор конфликтности [Электронный ресурс] / В.А. Авксентьев // Вестн. СевКавГТУ. - Сер. «Гуманитарные науки». - 2004. - № 1 (11). - Режим доступа: http:www.ncstu.ru (дата обращения: 22.09.2009).
3. Ачкасов, В.А. Этнополитология: Учебник [Текст] / В.А. Ачкасов - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. - 337 с.
4. Гавра, Д.П. Публичная сфера: культурная и политическая традиция [Текст] / Д.П. Гавра // PR-диалог. - 2000. - № 3 (8).
5. Грачев, М.Н. Политическая коммуникация: теоретические концепции, модели, векторы развития [Текст] / М.Н. Грачев. - М.: Прометей, 2004. - 328 с.
6. Липсет, С.М. Роль политической культуры [Электронный ресурс] /С.М. Липсет // Пределы власти. - № 2-3. - Режим доступа: http://old.russ.ru/antolog/predely/2-3/dem32.htm (дата обращения: 18.09.2009).
7. Мазаева, Т.А. Инновационная динамика в этнокультурной среде: Автореф. дис. ... д. филос. н. [Текст] / Т.А. Мазаева - Ростов н/Д., 2007. - 50 с.
8. Паин, Э.А. Российская интеллигенция перед вызовами времени. Времена перемен и время застоя [Электронный ресурс] / Э.А. Паин. - Режим доступа: http://www.gorby.ru/imgrubrs.asp?img = file&art_ id=25949 (дата обращения: 17.07.2009).
9.Соловьев, А.И. К проблеме теоретической идентификации политических коммуникаций [Электронный ресурс] / А.И. Соловьев. - Режим доступа: http://www.sovetnik.ru/pressclip/more/?id=193 (дата обращения: 26.07.2009).
