CC BY
233
© 2007 г. Ф.И. Джаубаева
ЭТНОГРАФИЗМ А.С. ПУШКИНА
Гуманистический универсализм Пушкина выразился в признании своеобразия и ценности культуры всех народов: «Климат, образ правления, вера дают каждому народу особенную физиономию... Есть образ мыслей и чувствований, есть тьма обычаев, поверий и привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу» [1, с. 39-40]. И хотя в этом высказывании речь идет об этнической самобытности, Пушкин связывал ее прежде всего с народом в собственном, социальном смысле -создателем основ всякой национальной культуры и хранителем ее ценностей. Как поэт Пушкин, естественно, обращался к народной поэзии. Душа Пушкина, сливаясь с музыкальной стихией русских народных песен, откликалась и на украинские, и на грузинские песни, на песни черкесов и крымских татар, молдаван и цыган. Не случайно именно этнографические интересы Пушкина давно привлекали и привлекают внимание исследователей.
Поэта интересовали обычаи и обряды, праздники и игры, а также нравственный облик народа, его национальный характер. Этнографизм Пушкина в широком смысле слова еще не получил полного освещения в научной литературе. «Немногочисленные опыты в этой области сводились главным образом к анализу отражения этнографических интересов Пушкина в его поэзии. Но уже первый, кто взялся за эту тему, определенно заявил о заслугах Пушкина для русской этнографии, заметив, что успехи науки вызываются не одними специальными учеными трудами и что Пушкин принадлежал к числу тех, кто, не будучи специалистом-этнографом, будил интерес к этнографической проблематике, передавал исследователям свои увлечения известными идеями» [2, с. 154-162].
Этнография как наука только зарождалась в России первой трети XIX в., и в этом процессе Пушкин наряду с декабристами сыграл весьма важную роль, причем этнографизм самого Пушкина формировался и развивался в русле декабристского этнографизма. Этнографические интересы поэта складывались постепенно, они определялись его собственными жизненными наблюдениями, корректировались чтением специальной литературы и пополнялись.
Осознанный интерес Пушкина к разным сторонам народной культуры особенно ярко проявился во время его южной ссылки. Романтически настроенный поэт, с характерным для европейских романтиков увлечением этнографизмом, оказавшись в иной, нерусской, этнической среде, острым взглядом бытописателя отметил некоторые характерные черты жизни этой среды.
Как известно, этнолингвистика как наука образовалась на стыке этнографии и лингвистики. Она изучает взаимоотношение между этносом и языком во всем его многообразии. В этнографии же (науке о народах) большое место уделяется вопросам языковой классификации, происхождения народов (этногенезу), типам этнических общностей внутри разных социально-экономических формаций (племена, народности, нации),
а также вопросам этнодемографии. Предмет этнографии - это народы, этносы, их этническая история, образ жизни, характерные черты культуры этих народов, их происхождение (этногенез). В предметной области этнография пересекается с этнолингвистикой, которая в свою очередь изучает язык в его соотношении с этносом, место и роль языка в обществе.
Лингвистику и этнографию роднит уже сам подход к народной культуре. Этнограф избирает предметом своего анализа те или иные объекты из области материальной и духовной культуры, которым в языке соответствуют отдельные слова и лексико-семантические группы слов. Например, если этнограф изучает одежду и обувь, то этнолингвист анализирует лексико-семанти-ческие группы названий одежды и обуви.
В поэтических текстах А. С. Пушкина запечатлена картина нравов, обычаев, быта, черты характера тех народов, с которыми он невольно соприкоснулся. Особенно много живых наблюдений и зарисовок народных характеров сделал Пушкин в Бессарабии. Простые молдаване, цыгане, греки, болгары, сербы, албанцы, армяне, евреи шумной разноязыкой толпой окружают музу ссыльного поэта. Они вторгаются в его творческие замыслы, в его стихи, рисунки, заметки, письма. Он не только не ищет тишины и уединения, а напротив, находит любой повод, чтобы ближе сойтись с этими людьми, узнать их обычаи, язык, песни. На несколько дней он отправляется в лесной цыганский табор под Юрчена-ми и живет в шатре булибаши (старосты табора). Позднее в эпилоге «Цыган» он будет вспоминать:
«Встречал я посреди степей Над рубежами древних станов Телеги мирные цыганов. В пустынях часто я бродил, Простую пищу их делил И засыпал пред их огнями. В походах медленных любил Их песен радостные гулы...»
В примечаниях к поэме Пушкин сообщает сведения о происхождении и занятиях цыган, положении и этническом своеобразии цыганского населения Молдавии. Он имел полное основание утверждать, что предлагает читателям «довольно верно описанную» их «дикую кочевую жизнь»[3, т. 3, с. 264]. Среди рисунков поэта находим изображение цыганского шатра.
Живые наблюдения, проникновение в «дух народный» позволили Пушкину создать прекрасные поэмы «Гасуб» («Тазит»), «Кавказский пленник», «Цыганы».
Особенно ярко проявляются этнографические интересы Пушкина в «Путешествии в Арзрум», где он вновь описывает нравы народов Кавказа и Закавказья, а также дает этнографически точную характеристику быта калмыков: «На днях посетил я калмыцкую кибитку (клетчатый плетень, обтянутый белым войлоком). Все семейство собиралось завтракать. Котел варился посре-
дине, и дым выходил в отверстие, сделанное вверху кибитки. Молодая калмычка, собой очень недурная, шила куря табак.... В котле варился чай с бараньим жиром и солью. Она предложила мне свой ковшик. Я не хотел отказаться, и хлебнул, стараясь не перевести духа. Не думаю, чтобы другая народная кухня могла произвести что-нибудь гаже. Я попросил чем-нибудь это заесть. Мне дали кусочек сушеной кобылятины; я был и тому рад» [3, т. 8, с. 446].
Близкое соприкосновение с культурой других народов обострило историческую память и поэтическое воображение Пушкина. Его этнографические зарисовки обычно сопровождали и дополняли текст в рукописях, составляли место действия или костюм персонажа. Например, автопортрет поэта в бурке верхом [4, с. 126].
Многолетние наблюдения над народной жизнью знакомили Пушкина не только с крестьянской культурой, но и с нравами и обычаями населения народов Кавказа.
Демократизм писателя и объясняет его интерес к этнографии Кавказа. Отношение Пушкина к горской культуре можно проследить почти во всех его произведениях. Особенно ярко и образно быт и обычаи горцев поэт раскрывает в «Путешествии в Арзрум»: (осетинские похороны) «Около сакли толпился народ. На дворе стояла арба, запряженная двумя волами. Родственники и друзья умершего съезжались со всех сторон и с громким плачем шли в саклю, ударяя себя в лоб. Женщины стояли смирно. Мертвеца вынесли на бурке. Положили его на арбу. Один из гостей взял ружье покойника, сдул с полки порох и положил его подле тела. Волы тронулись. Гости поехали следом. Тело должно было быть похоронено в горах, верстах в тридцати от аула» [3, т. 8, с. 450].
Этнографизм Пушкина определяет соответствующий характер лексического состава произведений. Для создания колорита Пушкин начинает использовать огромное количество заимствованных слов. Значительным свидетельством тому является его «Путешествие в Арзрум», насыщенное собственными наблюдениями и рассуждениями о народе, содержащими описание быта и культуры горцев. Чрезвычайно интересен комментарий Пушкина к этому описанию. Особенно важна характеристика домашнего быта и нравственного облика населения Кавказа.
Заимствование - переход элементов одного языка в другой как результат языковых контактов, взаимодействия языков. Межъязыковые лексические контакты, т. е. контакты лексических систем, объединенных между собой культурными связями народов, - явление совершенно естественное, наблюдаемое только в наше время, но имевшее место и в глубокой древности. Результатом таких контактов являются лексические заимствования, характерные для всех языков мира. Заимствование - обычное явление в развитии языков на всех ступенях его истории, закономерный путь развития любого языка, так как «ни один народ, носитель и творец того или иного языка, не живет совершенно изолированной обособленной жизнью» [5, с. 86-87].
Причины заимствования слов и оборотов в разные исторические периоды формирования и развития лек-сико-семантической системы русского языка были различны. Прежде всего выделяют причины неязыковые, или экстралингвистические, и собственно языковые.
К первым относятся разнообразные виды связей русского языка с языком других народов. Одной из форм реализации влияния подобных связей является заимствование предмета, явления, понятия, качества, действия и т.д. Этот процесс наиболее характерен для ранних стадий развития русского языка.
К языковым причинам относится прежде всего стремление носителей языка пополнить, углубить и расширить представление о предмете, детализировать понятия признака посредством разграничения смысловых и функциональных оттенков. Таким образом, среди исконных синонимических и антонимических средств возникают заимствования, имеющие дополнительные оттенки значения, которые больше подходят к иной сфере употребления - исконное слово общеславянского периода пояс = опояска и тюркское заимствование XVI в. -кушак.
Заимствование способствует обогащению языка, упорядочению лексической системы и целесообразному её ограничению.
Среди заимствованных слов в русском языке выделяются экзотизмы (греч. exotikos - чуждый, иноземный), представляющие собой лексический пласт, единицы которого характеризуют специфические национальные особенности жизни разных народов и употребляются при описании нерусской действительности. Обычно это слова с четко закрепленной принадлежностью к определенной стране, республике, области и национальности.
В научной литературе мы встречаемся с разными определениями экзотизмов: «лексика, характеризующая быт разных стран и народов» (А.Н. Гвоздев), «безэквивалентная лексика» (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров); «экзотическая лексика» (Л. А. Булаховский, Л.В. Щерба, А.А. Реформатский, А.Е. Супрун, Н.М. Шанский, А.В. Калинин и др.). Терминологическая неупорядоченность объясняется, вероятно, как недостаточной разработанностью вопроса, так и сложностью самого явления заимствования русским языком иноязычных слов. Мы разделяем точку зрения Е.М. Галкиной-Федорук, А.В. Калинина и других ученых, которые понимают экзотизмы широко, включая сюда не только экзотизмы из малочисленных языков (кавказских - аул, шашлык, среднеазиатских - арык, пиала), но и английские (леди, сэр), немецкие (фрау), французские (мадам, мсье), польские (пан, пани) и др. Итак, «экзотизмы представляют собой иноязыкую по происхождению лексику, характеризующую быт и специфические национальные черты того или иного народа» [5, с. 134].
Всю экзотическую лексику, которую употребляет А.С. Пушкин в своих произведениях, можно разделить на две группы:
1. Слова, имеющие все признаки заимствования, но в какой-то степени сохраняющие экзотическую окраску
(бай, басмач, джигит, ишак, кумыс, пиала, плов, шашлык).
Об их ассимилированности в русском языке свидетельствуют следующие факты: во-первых, эти слова зафиксированы всеми современными толковыми словарями; во-вторых, отмечается активность их употребления в художественной литературе и на страницах периодической печати; в-третьих, они являются обычными словами для представителей двуязычия (как русских, так и нерусских).
2. Собственно экзотизмы, т.е. слова, которые семантически еще не освоены и не употребляются регулярно (арбакеш, ата, ахун, кетмень, мираб, нукер, табиб).
Часть слов этой группы зафиксирована современными толковыми словарями и этимологическими словарями русского языка, встречается на страницах периодической печати и в художественной литературе; другая часть не отмечена словарями, но используется и в периодической печати, и в художественной литературе. Билингвам эти слова знакомы и понятны, но редко употребляются в устной речи.
Исследователи отмечают, что не всегда можно провести четкую грань между экзотизмами и заимствованиями. Факты показывают, что некоторые экзотизмы, потеряв экзотическую окраску, со временем становятся заимствованиями. Это объясняется тем, что вначале русским были известны лишь названия предметов, а позднее были заимствованы и сами предметы. «Экзотизм с заимствованием самого предмета... им обозначаемого... может превращаться в заимствованное слово...» [6, с. 50]. Такова в русском языке судьба слов кумыс, плов, чурек, шашлык и др. (ср. бефстроганов, бифштекс, какао, ситро и т.п.).
Отличительной особенностью экзотизмов является то, что они в основном не имеют русских синонимов, поэтому обращение к ним при описании жизни иных народов продиктовано необходимостью. На фоне прочей иноязычной лексики экзотизмы выделяются как слова, не вполне лексически освоенные русским языком, но которые приобрели грамматические свойства русского языка. Они пишутся русскими буквами. Однако в семантическом отношении они отображают обычно своеобразие жизни и быта какого-либо другого народа и употребляются в специфическом контексте: аксакал, мечеть, мулла, мэр и др.
Исследователи отмечают факультативные признаки освоенности в русском языке заимствованных слов: фонетическая и грамматическая ассимиляция, словообразовательная активность. «Например, в современном русском языке существуют и активно употребляются слова с нехарактерными для русского произношения фонетическими чертами и не ассимилированные грамматической системой» [5, с. 36]. Фонетически не вполне освоено слово джигит: произношение звукосочетания дж характерно для русского языка только на стыке морфем. Приспосабливаясь к фонетической системе русского языка, многие слова претерпели фонетические изменения, ассимилировались на русской языковой почве.
«Для процесса ассимиляции характерны включения новых элементов в систему словообразования, морфологии, произносимых норм, в лексико-семантические связи. Ассимиляция особенно ярко проявляется во внелитературном просторечии» [7, с. 17].
Экзотизмы составляют своеобразный пласт лексики русского языка. По самой своей функции они занимают периферийное место в словарном составе, хотя некоторые из них достаточно прочно закрепились в языке и их значение хорошо известно большей части говорящих, например: духан (небольшой ресторан на Кавказе).
В русском языке экзотизмы представляют собой заимствования из разных языков. В произведениях А.С.Пушкина основную часть заимствованной лексики составляют наименования понятий и предметов религиозного культа народов Кавказа, заимствованные из арабского языка, например: имам, Коран, мечеть, минарет, мулла, муэдзин, шариад и др. Данный факт подчеркивает истоки происхождения ислама, возникшего в Аравии в VII в. [8, с. 463]. Через тюркское посредство (языки тюркской группы) они вошли в лек-сико-семантическую систему русского языка. И этот факт объясняется исторически.
«Слова из тюркских языков проникли в русский язык с давних пор, так как Киевская Русь соседствовала с тюркскими племенами - аварами, печенегами, половцами, хазарами и др. Следствием этого были ранние торговые и культурные связи, военные союзы и столкновения. К VIII - XII вв. относятся такие заимствования из тюркских языков, как атаман, басурман (фонетически видоизмененное мусульманин в значении - исповедующий ислам; в последующем развилось значение отрицательно-оценочного характера -иноверец, иноземец), барабан, башмак, бешмет, буран, войлок, вьюк, кабала, казна, казначей, караул (стража), курган, малахай (шапка), орда (лагерь, стан), товарищ (первонач. - компаньон по торговле), чертог, чулок (мягкая обувь), шалаш и др.» [9, с. 16].
Среди тюркских заимствований больше всего слов из татарского языка, что объясняется историческими условиями, в частности, монголо-татарским игом, которое заключалось в эксплуатации русских земель монголо-татарскими феодалами в период 1243 - 1480 гг. Через тюркские языки в русский язык входила также лексика из других восточных языков (арабского, китайского, монгольского, персидского), например: бадья, бирюза, бисер, изъян, кандалы, кинжал и др.
С точки зрения особенностей семантической структуры экзотизмы в основном являются однозначными лексическими единицами. Но некоторые из них употребляются не только в номинативной, но и в переносной функции, возможность такого употребления зависит как от смысловой структуры слова, специфики его значения, так и от степени распространенности экзотизма в языке, от того, насколько знаком он носителям языка. При изучении экзотизмов исследователи одним из характерных свойств выделяют распределение слов по тематическим группам (например, наименования должностей, званий, рода занятий, положения людей;
названия одежды, головных уборов, обуви; предметы домашнего обихода; наименования религиозных понятий и многие другие).
Экзотизмы и производные от них образования достаточно редко вступают в синонимические отношения с русскими словами. Не имеют эквивалентов экзотиз-мы, обозначающие особенности явлений природы, рельеф местности, религиозные понятия и т.д.
Многие экзотизмы, как известно, носят терминологический характер. Однако они расширяют сферу своего употребления, проникая в разные функциональные стили и употребляясь и в терминологическом и нетерминологическом значении. В этом можно убедиться на примере терминов гюрза и саксаул, которые стали широко употребляться в художественной литературе и публицистике.
Небольшой пласт экзотической лексики составляют историзмы и архаизмы, к которым пишущие прибегают для воссоздания исторического колорита той или иной эпохи. Сюда относятся слова: басмач, кур-баши, караван-сарай и др. Они постепенно уходят в пассивный словарь.
Особую группу экзотизмов составляют слова приветствия, благодарности и др. (салам алейкум, рах-мат). Воздействуя на эмоции читателя, они создают определенный художественный эффект.
В художественных произведениях, рисующих жизнь различных народов, в целях воспроизведения своеобразия изображаемого быта используется ряд названий, обозначающих характерные черты национального быта. Этим создается так называемый местный колорит, однородный с историческим колоритом, который нередко с ним сочетается и его дополняет. Слова - экзотизмы, кроме функции называния, выполняют особые стилистические функции: чаще всего они придают местный колорит описанию или являются средством речевой характеристики персонажей.
Этот пласт слов, численно незначительный, имеет ограниченное применение, но как часть пассивного словарного фонда составляет устойчивый элемент литературного языка. Большинство этих слов вошло через посредство литературы XIX в. и отражает старый быт отдельных народов. Так, А.С. Пушкин, описывая жизнь горцев, использует слова: аул, башлык, бешмет, сакля и т.д.
Проникновение экзотизмов в русский язык, как отмечают многие исследователи, - живой, развивающийся процесс. Вводить экзотизмы в русский литературный язык, конечно, нужно. Но необходимо при этом проявлять чувство меры. Писатель должен представить, какой отклик найдет у читателя то или иное необычно употребленное слово. Опыт писателей классиков (А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Л.Н. Толсто -го), а также писателей XX в. (В. Инберг, Л. Леонова, Д. Фурманова, К. Паустовского и др.) учит, что экзотическую лексику следует вводить в литературные произведения осторожно, с разбором, помня слова А.С. Пушкина о том, что «истинный вкус состоит. в чувстве соразмерности и сообразности».
В языке закрепляются обычно те заимствуемые слова, которые трудно передать одним-двумя русскими эквивалентами (басмач, кокчай, мираб), и такие, которые хотя и имеют близкие русские соответствия, но отличаются своеобразным оттенком, характеризующим национальные особенности, например: дехканин, джигит, мечеть.
Пушкин отмечает отсутствие рабского унижения, черты смелости, смышлености, проворства и ловкости, отсутствие «невежественного презрения к чужому» и, напротив,- полезную «переимчивость» (имеется в виду способность русского народа, усваивать культурные ценности других народов), физическую и духовную опрятность и прочее.
Широта взглядов поэта проявляется во внимании его к положению не только русского народа, но и других народов, в том числе и так называемых «нецивилизованных».
Научная объективность Пушкина и присущее ему чувство социальной справедливости побудили его обратиться и к судьбе «нецивилизованных» народностей, проживающих в Российской империи.
Отдавая должное подвигу русских казаков, отмечая трудности и опасности их дела, их суровый воинский быт, Пушкин вместе с тем не скрывает и жестокие меры покорения «диких племен». Он осуждает «первобытное состояние», «жестокость», «коварство», междоусобицу племен, а также попытки казаков закрепостить население Кавказа.
Наибольший интерес в рукописи Пушкина представляют его краткие, но определенные заметки о быте горцев. Описываются их занятия, промыслы, изделия, их пища, их верования и мифологические представления.
Этнографические интересы Пушкина претерпевали эволюцию. Если в ранней молодости на них влияние оказал романтический этнографизм, то позже они все больше определялись его историческими исследованиями, связывались с насущными социальными проблемами и культурными общечеловеческими и этическими ценностями.
В первой половине 1830-х гг., после Болдинской осени, складываются в систему исторические и эстетические взгляды поэта, кристаллизуются его мысли о народности искусства. Не отождествляя народность с простонародностью и даже выступая против реакционного понимания простонародности и натуралистической бытописательности, Пушкин создает выдающиеся произведения, насыщенные этнографическим и фольклорным материалом: «Историю Пугачева» (куда вошли и собранные автором во время его поездок по местам восстания устные предания и рассказы), «Капитанскую дочку», «Повести Белкина», цикл сказок, гениальные «Песни западных славян», стихотворения, представляющие собой стилизацию русских народных песен. Впечатления от Болдинской осени, коллективные письма крестьян с жалобами на приказчика, адресованные Пушкину, дали ему материал для небывалого в русской литературе произведения - «История села Горюхина» (среди источников Пушкин называет и
«изустные предания»); проникнутая горькой иронией, «История ...» знакомит читателя, по определению рассказчика, «с этнографическим и статистическим состоянием Горюхина и с нравами и обычаями его обитателей», рисует трагическую картину разорения крестьян. Следует отметить, что острые проблемы народной жизни, состояние народной культуры продолжают волновать Пушкина до конца его жизни.
При изучении картины мира, отраженной в языке народа, весьма эффективными являются методы теории семантического поля и идеографических классификаций лексики, достаточно глубоко разработанные в современной лингвистике. В то же время в исследованиях этнографов накоплен солидный фонд методологических принципов, основ и приемов описания истории традиционной материальной и духовной культуры.
Теснее всего этнолингвистика соприкасается с этнографией при изучении диалектного словаря - названий крестьянских построек, утвари и одежды, предметов и орудий сельского хозяйства, ремесел.
Задача лингвиста - построить лексическую систему определенных наименований того или иного диалекта, говора, наречия, смоделировать ее во всех звеньях.
Задача этнографа - построить систему понятий об объектах народной культуры того или иного этноса.
У каждой из этих наук есть общие точки соприкосновения, общие сферы, в которых они пересекаются друг с другом. И здесь, в этих смежных областях каждая наука может помогать и служить другой в решении ее задач и проблем.
Карачаево- Черкесский государственный университет
Всё сказанное позволяет сделать вывод о том, что А.С.Пушкина до последних дней волновали проблемы отношений между народами, «дикаря» и «цивилизации», судьбы мелких этнических групп, влияние завоеваний, колониализма, крепостничества, рабства на народные традиции.
Литература
1. Пушкин А. С. О народности в литературе // Полн. собр. соч.: В 10 т. Т. 7. М.; Л., 1958. С. 39-40.
2. Миллер В.Ф. Пушкин как поэт-этнограф // Этнографическое обозрение. 1899. № 1-2. С. 154-162.
3. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 19 т. Т. 3. М.,1994 - 1997.
4. Мир Пушкина. Альбом: автографы, прижизненные портреты, пейзажи, отрывки из сочинений и писем, свидетельства современников. М., 1990.
5. Шанский Н.М. Лексикология современного русского языка. М., 1972.
6. Крысин Л.П. Иноязычные слова в современном русском языке. М., 1968.
7. Филин Ф.П. Истоки и судьба русского литературного языка. М., 1990.
8. Большой энциклопедический словарь: 2-е изд., пе-рераб. и доп. М., 1998.
9. Добродомов И. Г. Из истории изучения тюркизмов русского языка // Тюркологический сборник 1977. М., 1981.
16 октября 2006 г
