CC BY
56
УДК 39 + 32.019.5
ББК 63.5 Этнология (этнография)
Д.М. ГАЙНУТДИНОВ
ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ О НАРОДАХ СРЕДНЕГО ПОВОЛЖЬЯ В ТРУДАХ Ш. МАРДЖАНИ И Х. ФАИЗХАНА
Ключевые слова: Шигабутдин Марджани, Хусаин Фаизхан, народы Среднего Поволжья, Мустафад аль-ахбар фи ахвали Казан ва Булгар, чуваши, татары, марийцы.
Статья посвящена роли татарских ученых в изучении народов Среднего Поволжья во второй половине XIX в. Рассматривается процесс становления альтернативной татарской этнографии в противовес официальной российской имперской этнографии. Дается детальный анализ труда Ш. Марджани «Мустафад аль-ахбар фи ахвали Казан ва Булгар» и работ Х. Фаизхана в плане наличия в них элементов этнографических исследований и анализируется их значение для этнографической науки.
В конце XX - начале XXI вв. благодаря усилиям казанских археографов и историков стали вводиться в научный оборот уже известные труды дореволюционных татарских историков, а также их материалы, обнаруженные сравнительно н едавно. Особое место среди них занимают труды Шигабутдина Марджани1 (1818-1889) и Хусаина Фаизхана2 (1823-1866).
Последние десятилетия стали периодом новых открытий в изучении творчества Х. Фаизхана: были найдены рукописи трудов, которые автор не смог издать при жизни. О них исследователям данного автора было известно по сохранившимся письмам ученого, опубликованным Ризаэтдином Фахретдином еще в 1908 г. в «Асаре» и в 1916 г. в журнале «Шура»3. Предполагалось, что после
1 Шигабутдин бин Багаутдин аль-Казани аль-Марджани (1818-1889) - татарский богослов, философ, историк, просветитель. Марджани также известен в качестве этнографа, археографа, востоковеда и педагога. Родился 16 января 1818 г. в деревне Ябынчи Царевококшайского уезда Казанской губернии, ныне Атнинского района республики Татарстан. Образование получил в медресе деревни Ташкичу Казанского уезда, в Бухаре и Самарканде. В 1848 г. после одиннадцатилетнего отсутствия с новым багажом знаний он возвратился на родину. В марте 1850 г. был назначен имамом Первой соборной мечети, которая в настоящее время носит его имя. Одновременно в 1876-1884 гг. преподавал вероучение в Казанской татарской учительской школе. Умер 18 апреля 1889 г. в Казани. Похоронен на Татарском кладбище в Ново-Татарской слободе Казани. Один из первых мусульманских учёных, активно участвовавших в деятельности Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете. В своих богословских и философских трудах развивал религиозно-реформаторские и просветительские идеи. Его труды положили начало исторической науке у татар и продолжили традиции известных научных школ мусульманского Востока. Автор свыше 30 томов фундаментальных трудов. Среди них: «Вафийат алъ-асляф ва тахийат алъ-ахляф», «Назурат алъ-хак...», «Мустафад аль-ахбар фи ахвали Казан ва Булгар» и др. [6. С. 344].
2 Хусаин Фаизхан (1823-1866) - историк, филолог, педагог, ученый-ориенталист, просветитель и общественный деятель. Родился в 1823 г. в селе Сафаджай (Собачий Остров) Курмышского уезда Симбирской губернии, ныне село Красная Горка Пильнинского района Нижегородской области. Ученик Шигабутдина Марджани. После обучения в деревне отправился на учебу в Казань. В 1850-1854 гг., неудовлетворенный полученными знаниями, он переходит на обучение к Шига-бутдину Марджани и с его помощью устанавливает контакты с преподавателями и учеными Казанского университета: И.Н. Березиным, Мирзой Александром Казем-Беком и др.
В 1854 г. отправляется в Санкт-Петербург для работы в Восточном разряде Казанского университета, надеясь повысить свой уровень ученого, занимающегося Востоком. Читал лекции на факультете восточных языков Петербургского университета. В 1858 г. ему удается получить место преподавателя тюркских и арабских языков восточного факультета университета. В этом же году он описал дипломатические грамоты крымских ханов из архива МИДа России. В 1859 г. стал членом Русского археологического общества. В 1860 г. снял копии текстов с татарских надгробных камней в Касимове. Х. Фаизхан одним из первых разработал метод расшифровки болгарских эпитафий 2-го стиля. Автор проекта реформы татарской школы. Умер в 1866 г. Похоронен уче-3ный в своем родном селе Сафаджай [6. С. 606].
3 Наиболее полный сборник переписки Х. Фаизхана см. в разделе «Письма» [4. С. 311-471].
смерти Х. Фаизхана эти работы оказались в личной библиотеке Ш. Марджани -на это указывало письмо последнего с пожеланием приобрести рукописи у вдовы Фаизхана [5. С. 467-471] и примечание Г. Губайдуллина о том, что в библиотеке Ш. Марждани встречаются много рукописей Х. Фаизхана4. В советский период считалось, что большинство этих ценных рукописей сгорели во время пожара библиотеки Ш. Марджани и утрачены [7. С. 182, 201]. Однако в 1986 г. нашлись рукописи его работ «Школьная реформа» («Ислахы мэдарис») и «Трактат» («Рисалэ»), а в 2002 г. научная общественность благодаря статье Р. Марда-нова «Перебирая страницы истории» (на тат. языке) [3. С. 125-137] узнала о находке рукописей его трудов «Казанская история» («Казан тарихы»), «Касимовское ханство» («Касимский ханлыгы») и «Древнебулгарские надгробия» («Иске Болгар ташлары»)5.
Из-за отсутствия финансов эти работы не были изданы при жизни ученого и не смогли войти в научный оборот под его именем. Но они при тщательном их анализе помогают раскрыть деятельность Х. Фаизхана, узнать его взгляды на формирование татар, ассимиляционные процессы, этногенез, историю и этнографию татар. Переписка Х. Фаизхана и Ш. Марджани, а также эти новые работы указывают на большое влияние взглядов Х. Фаизхана на воззрения Ш. Марджани в области этногенеза татар, в целом их истории. Сравнительный текстологический анализ «Мустафад ал-ахбар фи ахвали Казан ва Булгар» («Извлечение вестей о состоянии Казани и Булгара») Ш. Марджани с вновь найденными трудами Х. Фаизхана показал, что Ш. Марджани активно использовал рукописи Х. Фаизхана в своей книге, в том числе разделял и его мысли об этногенезе татар, а также приводил в книге этнографические изыскания Х. Фаизхана, данные его исследований эпитафий6. Местами он даже непосредственно ссылался на Х. Фаизхана7. Ш. Марджани часто опирался на его материалы и сам, дополняя их на основе всей совокупности добытых сведений, развивал собственные идеи. Поэтому благодаря Ш. Марджани через «Мустафад ал-ахбар» работы Х. Фаизхана во второй половине XIX в. в той или иной мере дошли до общественности.
До настоящего времени указанные работы татарских историков рассматривались как исторические труды. Вместе с тем их детальное изучение показывает, что они помимо исторических сведений содержат и немало данных по этногенезу и этнографии народов Волго-Уральского региона, включая казанских, симбирских татар, чувашей, марийцев, башкир и др. В данной статье нам бы хотелось остановиться именно на тех данных, которые касаются культуры и этнографии татар, чувашей и финно-угорских народов Волго-Уральского региона.
Чтобы лучше узнать об этнографических исследованиях самого Х. Фаизхана, его взглядах на этногенез татар, понять степень его влияния на идеи Ш. Марджани, а также узнать о собственных исследованиях Ш. Марджани, эти работы необходимо рассматривать вместе. Особое значение в этом плане имеет работа Х. Фаизхана «Иске Болгар ташлары» («Древнебулгарские надгробия»), в которой прослеживаются изыскания автора в плане этногенеза и
4 См. примечание [1. С. 367].
5 Последняя рукопись не имела заголовка, поэтому из-за своего содержания вошла в научный оборот под названием «Древнебулгарские надгробия» («Иске Болгар ташлары»).
6 Более подробный анализ «Мустафад ал-ахбар» Ш. Марджани с конкретными примерами заимствований из трудов Х. Фаизхана см. [2. С. 10-15].
7 Например, описывая существование у чувашей из деревни Байтирак грамоты, дарованной им Иваном IV с множеством мусульманских имен в ней, Ш. Марджани указывает: «Передал покойный мулла Хусейн». Нет сомнения, что речь идет о Х. Фаизхане, так как в работе «Древнебулгар-
ские надгробия» Фаизхан подробно описывает эту историю [9 .С. 27; 8. С. 254-256].
этнографии татар. Можно отчетливо проследить влияние этой работы и на воззрения Ш. Марджани: он многое черпает из этого труда для своего «Мус-тафад ал-ахбар».
Анализируя восточные (арабографичные) исторические источники, Ш. Марджани приходит к заключению, что этноним «сакалиба», который арабы также применяли и к булгарам, имеет обобщающее значение. В частности, он пишет, что этноним «сакалиба» обладал очень широким значением и вбирал в себя тюрков, славян и финнов. Под финскими народами Поволжья Ш. Маржда-ни понимает чувашей, марийцев (черемисов), удмуртов (аров), мордву (мокшу) и т.д. [9. С. 18]. Однако он указывает большое влияние на чувашей тюркских элементов. Например, Ш. Марджани отмечал: «Башкиры и черемисы мусульман называют чувашами и иногда в ругательной форме говорят: "Казанские чуваши". Черемисы при этом употребляют слово "суас", что также несет значение чуваш. Из этого следует, что чуваши - это народ, близкий к булгарам по своей религии, языку и местоположению. Несмотря на то, что в их языке очень много финских слов, также много и тюркских тоже, поэтому их принято считать тюрками. Поэтому черемисы все мусульманские и незнакомые народы называют сувас, этим именем они именуют даже черемисов, которые приняли ислам» [9. С. 20]. Для сравнения он приводит значение слова «урыс» (русский) у татар и пишет, что оно имеет смысл «христианин», а слово «урыс булды» (стал русским) у татар означает «стал христианином»8 [9. С. 20].
Х. Фаизхан, опираясь на существование многих чув ашских деревень с татарскими названиями, таких как Байтирак (Байтирэк)9, и приводя в пример деревню Худжасан (Ху^асан) [он считал, что название деревни происходит от «Худжахасан» («Ху^ахэсэн»). - Д.Г.], где жители говорили на татарском, однако одежду и обычаи имели чувашские, и, несмотря на то, что когда-то в ней имелась мечеть, являлись христианами10, делает вывод: булгарские мусульмане в свое время распространили среди чувашей ислам и свою культуру, однако они не успели укорениться у них, при русском владычестве чуваши вновь вернулись к своей культуре и стали принимать христианство.
Ш. Марджани пытался еще глубже изучить тему взаимовлияния татар, чувашей и финно-угорских народов в Волго-Уральском регионе. Перед началом собственных изысканий в этом вопросе он, несомненно, опирался на работы Х. Фаизхана. Он считал, что во время булгарского правления и расцвета Волжской Булгарии чуваши и финно-угорские народы, населявшие булгар-ские земли, были мусульманами, однако после падения мусульманского государства, по причине того, что ислам не успел укорениться в сознании этих народов, они вернулись к старым верованиям [9. С. 22]. Далее Ш. Марджани пишет о том, что последующая христианизация этих народов под русским влиянием тоже ничего существенного в их образ жизни, кроме распространения христианских имен, не привнесла. Он отмечает большое уважение у финно-угорских народов региона к мусульманам: «Они уважают их [мусульман] больше, чем себя», - пишет Ш. Марджани [9. С. 22]. Он приводит некоторые примеры влияния на обряды финно-угров, как ему представляется, мусульманского периода. Например: перед началом каких-либо дел им отмечается употребление ими слов «Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного», обращение к Аллаху с просьбой благословения (бараката), почитание пятницы (не работают в этот день) [9. С. 22].
9 Этот же пример с «суас» и «урыс булды» есть у Фаизхана, см. [8. С. 257].
9 Фаизхан делает акцент на то, что Байтирак упоминается и в «Таварихе Булгария», см. [8. С. 257].
10 Речь идет о такой интересной этноконфессиональной группе татар, известной в наши дни под названием молькеевские кряшены.
Ш. Марджани в «Мустафад ал-ахбар» также приводит результаты его опроса марийца (черемиса), прибывшего из деревни Баранге в деревню Ташкичу для заработков в 1872 г. Это общение можно назвать полноценным этнографическим опросом о том, как марийцы режут скот, мясо каких животных употребляют в пищу, о свадебных обычаях, верованиях. После данного опроса, особенно относительно их верований, он приходит к мнению об остатках у марийцев влияния ислама на их веру [9. С. 22-24].
Исследовав обычаи, бытовавшие в татарских деревнях, Ш. Марджани подмечает, что в кое-каких из них соблюдаются некоторые языческие финские обычаи и приметы, иногда даже встречаются люди с именами Черемис, Чуваш Ибрай, Вотяк Исмаил и др. Марджани объясняет этот факт в большей степени процессом ассимиляции татарами чувашей и представителей финно-угорских народов. Он приводит некоторые конкретные примеры такого рода: «В 1240 г. по Хиджре (1824 г.) в деревне Ходай Колы скончались братья черемисы, которых звали Джанибек, Ишмамат, Ишбулды, и похоронили их по черемисским обычаям. Эти люди говорили между собой на черемисском языке. Ишбулды прослужил у царя на военной службе, вернулся домой, но не женился. Когда же эти люди общались с татарами, то употребляли такие слова, как: «Хвала Аллаху», «Если пожелает Аллах», «Если захочет Аллах» и др. Что же касается молитвы и поста, то неизвестно, соблюдали ли они эти предписания. У Джанибека родился сын, которого он назвал Байрамгали, а у Иш-мамата родились трое сыновей, которых он назвал Биктимер, Губайдулла, Хабибулла. Эти люди по своей воле, без чьих-либо советов, приняли ислам. Далее приводится информация, что Байрамгали в тридцать лет подверг себя обрезанию, после чего немного поболел, но затем выздоровел. Так как все они приняли ислам, то после смерти были похоронены по мусульманскому обычаю. Жена Ишмамата после смерти мужа поменяла черемисский наряд на мусульманский, начала совершать молитву, держать пост, по ее велению совершались мусульманские жертвоприношения, когда же она умерла, то была погребена по мусульманскому обычаю. Известно, что недавно некоторые марийские деревни приняли ислам, у них даже есть свои ученые. В настоящее время их ни по обычаям, ни по одежде, ни по языку невозможно отличить от мусульман» [9. С. 21-22].
Проанализировав опросы жителей татарских, чувашских и финно-угорских деревень, найденные им эпитафии и работы Х. Фаизхана, Ш. Марджани делает вывод, что во время булгарского правления большинство чувашей и финно-угров, проживавших на данной территории, являлись мусульманами. Некоторые из них были слабо образованы, мало общались с мусульманами, поэтому ислам не смог вытеснить их традиционные верования и укрепиться в их сознании. Когда же исламское правление завершилось, эти народы обратно вернулись к своим обычаям. В подтверждение своих мыслей он приводит эпитафии на надгробных камнях, найденных в холмистых районах Булгара и Казани. «Наличие на этих камнях некоторых надписей на чувашском языке, а также мусульманских обычаев среди чувашей, - пишет он, - дает основание полагать, что они когда-то были мусульманами» [9. С. 28]. Наконец, он замечает, что они присходят от сакалибов и тюрков.
Ш. Марджани обращает большое внимание на присутствие чувашизмов на эпитафиях надгробных камней вблизи Булгара и Казани и отсутствие их на эпитафиях в Казанском уезде, в частности, на Алатской дороге. Из этого он делает вывод, что жители этого региона происходят от тюрок, кипчаков или татар и что тут было более сильное влияние религии и больше ученых [9. С. 28].
Однако Ш. Марджани отмечает не только татарское влияние на чувашей и финно-угров, но и чувашское и финно-угорское влияния на татар. В своем произведении он отмечает и детально разбирает важность влияний финно-угорских элементов на татар, и тюркских и исламских элементов - на финно-угорские народы региона. В частности, исследуя топонимы - названия деревень и гидронимы - названия рек, он пишет, что «даже в наше время рядом с Казанью можно обнаружить деревни с финскими названиями, например: «Шынбыр», «Кими», «Шинкар», «Кавам» [9. С. 20]. Он приводит такие названия деревень, в которых присутствуют имена этих народов: «Чирмеш иле» (Черемисский эль), «Чуваш иле» (Чувашский эль), «Чувашлар орысы», «Маджар», «Буртас», «Ар», «Кукаш мукшы», «Мукшы куле», а также указывает на наличие в некоторых мусульманских деревнях рек с названиями Кирамат, Чирмеш [9. С. 20-21].
Однако в плане изучения духовно-материального влияния Ш. Марджани отмечает, что среди казанских татар невозможно найти тех, кто придерживается «финских обычаев», но в районах, удаленных от Казани, можно заметить явные признаки некоторых «финских обычаев». Например, он замечает, что пятьдесят лет назад в деревнях Симбирской губернии женщины надевали платья из коноплевой материи и опоясывались кумачовой лентой толщиной с палец. Плечи и рукава платья шили из красного шелка. На шею надевали бусы, сделанные из серебряных монет, нанизанных на веревочку, которые назывались «путемар» [Марджани считает, что это название происходит от «муен тамыр»]. А стены домов, как он указывает, изнутри были черными, так как топили по-черному [9. С. 29].
Ш. Марджани в «Мустафад ал-ахбар» упоминает особую религиозность женщин в районе Алатской дороги, в том числе отмечая их одежду и удручаясь тем, как одевается большинство современных татарских женщин. В частности, он пишет: «Я нигде не видел таких религиозных женщин, как здесь. Они усердны в молитвах, различных богослужениях и соблюдении предписаний шариата. Их платки полностью покрывают голову, на грудь они надевают специальные нагрудники, всегда носят платья с длинными рукавами. Такая форма одежды наиболее подходит женщинам-мусульманкам. Сейчас же, к большому сожалению, женщины начали носить колпаки, они их носят даже после того, как выйдут замуж, более того, до глубокой старости».
Благодаря обсуждению этого сюжета, Ш. Марджани приводит ценное описание процесса эволюции моды у татарок на протяжении XIX в. Он дает следующее важное наблюдение: «До нашего века в женском гардеробе вообще не было юбок. В начале века женщины носили платья из чистого шелка, кумача или ситца. Рукава одежды были очень длинными, манжеты были другого цвета. Они были настолько большими, что материи одного манжета было достаточно на одно женское одеяло. Подол платья богатых женщин обычно был украшен двумя дорогими лентами, одна узкая выше, а другая ниже. Женщины среднего достатка тоже украшали свои платья зелеными, желтыми или красными лентами. Бедные тоже украшали свое платье лентами, однако их ленты были из кумача или ситца и были очень узкими. Богатые женщины надевали белый колпак, кожаные ичиги, серебряные сережки, браслеты, кольца. К косе прикрепляли золотые монеты, а на конце косы вешали серебряные украшения. Воротник был сделан из различных разноцветных, блестящих нитей. К этому воротнику крепились различные драгоценные камни». Далее он продолжает: «Позже появились колпаки из чистого шелка или шелка, комбинированного с какой-либо другой нитью. За ними появились меховые шапки, украшены различными лентами и драгоценными камнями, такими, как
изумруд, яхонт, алмаз и др. Одна такая шапка могла стоить одну или две тысячи рублей». Как сообщает исследователь: «На смену меховым шапкам пришли разноцветные колпаки из бархата, иногда даже одевали чалму. Сейчас же, согласно моде женщина надевает маленький колпак из бархата, украшенный жемчугом. Платья сейчас шьют из различных шерстяных видов материи, поверх платья одевают точно такого же цвета камзол. Раньше очень богатые женщины прикрепляли к косам золотые монеты. Позже начали крепить российские монеты, вначале это были монеты по тридцать, пятьдесят копеек, затем в ход пошли рублевые, пяти, десятирублевые. На обе косы приходилось тридцать четыре десятирублевых монет. Это вызывало сильные головные боли, чтобы было легче, женщины складывали косы на плечи. После этого к косам начали крепить жемчуг, сейчас же к концу косы крепят только одну-две золотые монеты. На запястье надевают жемчужное ожерелье, бывают такие, кто надевает браслеты из монет, некоторые специально для этого заказывают турецкие деньги. На шею надевают ожерелья из топаза и других камней» [9. С. 28-29].
Рассмотренные материалы позволяют сделать вывод, что работы Х. Фа-изхана и Ш. Марджани ценны в плане этнографического изучения народов Волго-Уральского региона. На основе данного анализа можно с уверенностью сказать, что они заложили основу татарской национальной этнографии. Несомненно, в плане этнографических исследований Ш. Марджани ушел в эту проблематику намного глубже, чем Х. Фаизхан. Этому способствовала близость исследуемой среды, в отличие от Х. Фаизхана, жившего в Петербурге. Татарские исследователи фактически создали конкуренцию имперским ученым в изучении не только самих татар, но и чувашей, финно-угорских народов, а также башкир. Транслитерация, перевод на современный татарский и русский языки аналогичных арабографичных трудов не только Ш. Марджани, Х. Фаизхана, но и других татарских дореволюционных ученых весьма актуальна, так как они могли бы стать новой волной ценных альтернативных источников для исследователей истории, этнографии и этногенеза народов Волго-Уральского региона.
К концу XIX в. татары смогли самостоятельно сформировать научно аргументированные теории на свой этногенез. Во многом это было ответом на «вызов» некоторых русских ученых, которые пытались связать волго-уральских татар лишь с пришедшими во время нашествия Батыя в регион татарами и отсечь их от булгарского наследия. В плане этнографических материалов татарам удалось сохранить ряд данных благодаря включению их в исторические трактаты начиная с «Джами ат-таварих» Кадыр-Али-бека и заканчивая «Тава-рих-и Булгария» Хисамутдина бине Шарафутдина (Муслими) и «Мустафад ал-ахбар» Ш. Марджани. В плане этнографических исследований Х. Фаизхан, Ш. Марджани, а затем К. Насыйри и Г. Ахмеров заложили основы национальной профессиональной этнографии. Благодаря своим научным изысканиям они смогли дать российской науке более достоверную информацию не только о татарах, но и о чувашах, финно-угорских народах, избегая всевозможных мифов и проекций.
Литература
1. Губайдуллин Г. Исторические труды Марджани // Марджани: науч.-попул. сб. / науч. ред. М. Усманов. Казань: Жиен, 2010. С. 349-377 (на тат. языке).
2. Марданов Р. Книга «Хусаин Фаизханов» // Хусаин Фаизханов: историко-документальный сборник / авт.-сост. Р. Марданов. Казань: Жиен, 2006. С. 3-36 (на тат. языке).
3. Марданов Р. Перебирая страницы истории. // Огни Казани. 2002. № 3. С. 125-137.
4. Письма // Хусаин Фаизханов: историко-документальный сборник / авт.-сост. Р. Марданов. Казань: Жиен, 2006. С. 311-471 (на тат. языке).
5. Письмо Шигабутдина Марджани к Калимулле // Хусаин Фаизханов: историко-докумен-тальный сборник / авт.-сост. Р. Марданов. Казань: Жиен, 2006. С. 467-471 (на тат. языке).
6. Татарский энциклопедический словарь. Казань: Ин-т Татарской энциклопедии АН РТ, 1999. 703 с.
7. Усманов М. Заветная мечта Хусаина Фаизханова: повесть о жизни и деятельности. Казань: Тат. кн. изд-во, 1980. 223 с.
8. Фаизханов Х. Древнебулгарские надгробия // Хусаин Фаизханов: историко-документальный сборник / авт.-сост. Р. Марданов. Казань: Жиен, 2006. С. 253-272 (на татарском языке).
9. Шихабуддин Марджани. Извлечение вестей о состоянии Казани и Булгара (Мустафад ал-ахбар фи ахвали Казан ва Булгар) / пер. со старотат. Р.К. Адыгамова. Казань, 2005. Ч. 1. 200 с.
ГАЙНУТДИНОВ ДАМИР МИНИРОВИЧ - аспирант, Институт истории им. Марджани Академии наук Республики Татарстан, Россия, Казань (damirgayn@yandex.ru).
D. GAYNUTDINOV
THE ETHNOGRAPHIC DATA ABOUT THE PEOPLES OF THE MIDDLE VOLGA IN THE WORKS OF SH. MARJANI AND H. FAIZKHAN
Key words: Shigabutdin Marjani, Husain Faizkhan, the peoples of the Middle Volga, Musta-fad al-akhbar fi ahvali Kazan va Bulgar, Chuvashs, Tatars, Maris.
The article is devoted to the role of Tatar scientists in studying the peoples of the Middle Volga region in the second half of XIXth century. The author describes the process of becoming an alternative Tatar ethnography in contrast to the official Russian imperial ethnography. It gives a detailed analysis of the work of Sh. Marjani «Mustafad al-akhbar fi ahvali Kazan va Bulgar» and the works of H. Faizkhan in the availability of elements of ethnographic studies and analyzes their implications for ethnography.
References
1. Gubaidullin G. Istoricheskie trudy Marjani [Historical works of Marjani]. In: Usmanov M., ed. Marjani: Nauchno-populiarnyi sbornik [Marjani: popular science collection]. Kazan, Zhien Publ., 2010, pp. 349-377 (in Tatar language).
2. Mardanov R. Kniga «Husain Faizkhanov» [The book «Husain Faizkhanov»]. In: Mardanov R., ed. Husain Faizkhanov: istoriko-dokumental'nyi sbornik [Husain Faizkhanov: historical and documentary collection]. Kazan, Zhien Publ., 2006, pp. 3-36 (in Tatar language).
3. Mardanov R. Perebiraia stranitsy istorii...[Going through the pages of history ...]. Ogni Kazani [The lights of Kazan], 2002, no. 3, pp. 125-137 (in Tatar language).
4. Pis'ma [The letters]. In: Mardanov R., ed. Husain Faizkhanov: istoriko-dokumental'nyi sbornik [Husain Faizkhanov: historical and documentary collection]. Kazan, Zhien Publ., 2006, pp. 311-471 (in Tatar language).
5. Pis'mo Shigabutdina Marjani k Kalimulle [Letter of Shikhabutdin Marcani to Kalimulla] In: Mardanov R., ed. Husain Faizkhanov: istoriko-dokumental'nyi sbornik [Husain Faizkhanov: historical and documentary collection]. Kazan, Zhien Publ., 2006, pp. 467-471 (in Tatar language).
6. Tatarskii entsiklopedicheskii slovar' [Tatar encyclopedia]. Kazan, 1999, 703 p.
7. Usmanov M. Zavetnaia mechta Husaina Faizkhanova: povest' o zhizni i deiatel'nosti [Cherished dream of Husain Faizkhanov: the story of the life and activity]. Kazan, Tatar Publishing House, 1980, 223 p.
8. Faizkhanov H. Drevnebulgarskie nadgrobiia [Bulgarian Ancient tombstones]. In: Mardanov R., ed. Husain Faizkhanov: istoriko-dokumental'nyi sbornik [Husain Faizkhanov: historical and documentary collection]. Kazan, Zhien Publ., 2006, pp. 253-272 (in Tatar language).
9. Shikhabuddin Marjani. Izvlechenie vestei o sostoianii Kazani i Bulgara (Mustafad al-akhbar fi akhvali Kazan va Bulgar) [Notification of news about the state of Kazan and Bulgar]. Kazan, 2005, 200 p.
GAYNUTDINOV DAMIR - Post-Graduate Student, Marjani History Institute of Academy of Sciences of the Tatarstan Republic, Kazan, Russia.
Ссылка на статью: Гайнутдинов Д.М. Этнографические данные о народах Среднего Поволжья в трудах Ш. Марджани и Х. Фаизхана // Вестник Чувашского университета. - 2016. - № 2. - С. 30-36.
