CC BY
78
Общие вопросы психологии
ЭТНОФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ РАЗВИТИЯ ЕВРОПЕЙСКОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ В ЭПОХУ ВОЗРОЖДЕНИЯ
А. В. Сухарев
В последнее время в очередной раз в истории нашей страны правительство обратило внимание на необходимость «модернизации»; правда, не вполне ясно, в чём именно и как она должна осуществляться. Модернизация общества, как необходимое технологическое обновление за счёт внутренних или внешних источников, — вполне нормальное явление. В России она осуществлялась часто неосознанно, но эффективно за счёт внутренних сил либо в форме крупных политических событий как этапов западноевропейского влияния на ментальность властных слоёв, начавшегося в XVII в.1 Последний вариант осуществлялся преимущественно в революционной форме, мобилизационным «скачком», при этом всегда явны были и негативные последствия таких революций: вследствие начала западноевропейской экспансии в Московском государстве возник раскол Церкви, реформы Петра I обусловили «бироновщину», а революционные преобразования начала XX в. породили забвение собственных исторических корней, искажения в гуманитарных науках и др.
В Европе, и прежде всего в Италии, в период с X по XVII вв. произошли существенные изменения, обусловившие относительно непрерывное развитие философии, искусств и естественных наук. При этом в Древней Руси в аналогичный исторический период не было заложено достаточно оснований для научно-технологического «рывка», и необходимость решения проблемы философской и научнотехнологической оснащённости общества, то разгораясь, то затухая, обнаруживала себя на различных этапах развития России до настоящего времени.
Мы исходим из того, что любые общественно-исторические явления и процессы являются предметами социально-психологической науки. В качестве единицы анализа ментальности личности и общества мы используем понятие психического образа. Понятие ментальности было введено во французской исторической школе как базовое для анализа исторического процесса2. Как основу ментальности мы рассматриваем образную сферу3, т. е. совокупность «вторичных образов» — представлений, памяти, воображения и др., тесно связанных с эмоциональными отношениями, чувствами, ценностями, мышлением (знаниями, суждениями, умозаключениями). Важно, что вторичные образы обладают регулятивной функцией в поведении человека и общества. Именно образ выполняет работу по регуляции конкретной деятельности и в практическом плане он не менее реален, чем любая другая материальная действительность4.
В настоящей работе исследовалась специфика этнофункциональных историко-психологических параметров развития европейской ментальности, в частности в области научно-технологического прогресса.
Методология и методика исследования. В исследовании ментальности общества и личности исторически актуальным является использование этнофунк-циональной методологии5, в которой базовым понятием является ментальность этносреды. Этносреда рассматривается как идеальный прообраз культуры и психологии общества, ландшафта, животного и растительного мира, биологии человека, духовных (трансцендентных) сущностей (духи природных стихий, Бог).
Согласно принципу этнофункциональности, каждая составляющая ментальности (представления, отношения и пр.) наделяется этноинтегрирующей или этнодифференцирующей функцией по отношению к тому или иному этносу или системе этносов. Относительно большей величиной этнической функции обладают образы природы, как наиболее ранние в генезе ментальности6; несколько меньше величина этнической функции их мифологического смысла, затем — христианских представлений. Это означает, например, что этнодифференцирующие изменения представлений о природе в ментальности общества могут привести к более разрушительным для данной этносреды последствиям, чем изменения «наднациональных», религиозных или тем более научных представлений. В этнофункциональной парадигме представления могут использоваться в качестве естественнонаучных в том случае, если их этническая функция равна нулю.
Принцип этнофункциональной системности отражает то, что в идеале ментальность любой этнической целостности содержит только взаимосвязанные этноинтегрирующие составляющие, и внедрение в неё этнодифференцирующего содержания обусловливает этнодифференцирующие изменения в содержании всей системы.
Принцип этнофункционального единства микро- и макрокосма полагает аналогию между историческими этапами развития ментальности этносреды и стадиями развития ментальности личности. На основании данного принципа, по аналогии с понятием энергии личности (её адаптационного потенциала), мы вводим понятие энергии этносреды как способности сохранять целостность общества и природы в культурно-психологическом, экономическом, политическом и других отношениях. Показателями повышения энергии общества, например, мы рассматриваем расцвет наук и искусств в эпоху Возрождения в Европе, географическую экспансию, военно-политические успехи и др., а о понижении энергии этносреды или общества свидетельствуют обратные процессы.
Принципом этнофункционального развития утверждается наличие этноинтегрирующей, идеальной для сохранения целостности последовательности и содержания развития ментальности данной этносреды или личности — этнофункциональной архегении1. Реальное развитие общества может лишь приближаться к данному идеалу, а его этапы диагностируются по ведущему образному содержанию ментальности, определяемому методом историко-психологической реконструкции8 как те представления, которые исторически обусловили дальнейшее развитие данной этносреды или личности. Для России и других европейских стран в настоящем исследовании можно выделить следующие этапы развития ментальности этносреды: природный (ведущие представления — образы природы);
языческий (ведущие — представления о духах природных стихий, их взаимодействие с человеком); религиозно-этический (ведущие — представления наднациональных религий — христианство); этап просвещения (ведущие — научные представления). По аналогии с данными этапами мы выделили стадии развития личности, а нарушения этнофункционального развития личности (нарушения последовательности стадий и оптимальных возрастных периодов их начала, наличие в них этнодифференцирующего содержания), согласно нашим эмпирическим исследованиям, обусловливают её эмоциональную, интеллектуальную и прочую дезадаптированность, вплоть до полного разрушения личности9.
Принцип этнофункционального детерминизма постулирует, что этнодиф-ференцирующие изменения (т. е. нарушения) развития и (или) целостности ментальности личности или этносреды обусловливают разрушение данной целостности в различных аспектах — психологическом, антропо-биологическом, культурном, природно-географическом, духовном и др. Например, данный принцип объясняет историческое явление, отмеченное Л. Н. Гумилёвым: при пассионарном подъёме этноса общество живёт в относительной гармонии с природой (Константинополь в УП-Х вв.), при распаде этноса более интенсивно разрушается и вмещающий ландшафт, природа (Рим во П-У вв.)10.
Принцип этнофункциональной субъектности характеризует наш методический подход в исследовании. Как содержание исторических источников по исследуемому периоду (летописи, свидетельства современников и пр.), так и данные утвердившейся в научном сознании историографии мы понимаем с позиций ментальности современного научного сообщества. Например, с одной стороны, с позиций отечественных учёных разных поколений норманнская теория, опирающаяся на летописи в трактовке российских историков немецкого происхождения, является несостоятельной11. С другой стороны, есть современные учёные, особенно за рубежом, которые продолжают придерживаться данной теории, хотя и в несколько модифицированном виде12. Как те, так и другие исследования в равной мере характеризуют ментальное поле современного научного знания. Поэтому нужно отчётливо осознавать метод анализа данных историографии и исторических источников и позиции их авторов, даже анонимных. Наш метод основан на том, что всякий общественный или индивидуальный субъект обладает своей этнофункциональной спецификой. Поэтому в историческом познании мы рассматриваем любой исторический источник или историческое исследование под углом зрения этнической функции содержания, вложенного в них автором13, т. е. мы исследуем ментальность научного сообщества с позиций этнофункциональной методологии. В истории ментальностей нас интересует не столько прошлое и вопрос «Кто виноват?», сколько будущее и вопрос «Что делать?». Ментальность научного сообщества в современном мире является регулирующим, «нравственнообразующим» фактором (А. С. Панарин так полагал роль науки). Субъектное преломление исторического прошлого в ментальности научного сообщества современных историков является основанием, на котором может проектироваться будущая ментальность общества. В связи со сказанным, сопоставительный анализ исторического развития европейской
ментальности осуществлялся на основе этнофункционального анализа ментальности современного научного сообщества, т. е. данных современной историографии.
Этнофункциональный анализ изменений европейской ментальности в эпоху Возрождения. Итальянское Возрождение обусловливалось не одним только заимствованием, но и деятельной реставрацией древности, основанной на памяти
о прежнем величии. Население Италии уже по своей природе имело потенциальную внутреннюю связь с Античностью, и её «народ, освободившись от гнёта варваров, тотчас возвращается к воспоминаниям о своём историческом прошлом», а «вслед за слиянием настоящего с прошедшим возрождённая Италия вскоре почувствовала себя впереди всех прочих европейских наций»14. Ещё древнеримская культура органично включала в себя греческую античность и религию15. Начиная с XIV в. классическая древность Рима и Греции проникает во все уголки итальянской жизни, становится источником и фундаментом её культуры. Интерес к древним развалинам языческих храмов, включённым в итальянский ландшафт, весьма сходным с греческим, интегрирует этносреду Италии не только во времени, но и в пространстве. Единство наиболее этноинтегрирующих ландшафтно-климатических и в определённой мере мифологических представлений Рима и Греции облегчало также интеграцию в ментальность Италии эпохи Возрождения относительно философских и естественнонаучных представлений греческой античности. В учёных трудах начала XV в. описываются классические раскопки, проявляется интерес к античной литературе, и, как писал В. Дильтей, в изучении древних мыслителей «возрождается могучая воля римлян»16. Латинский язык, претерпевший в своей основе за период от существования Римской империи до эпохи Возрождения не столь уж существенные изменения17, являлся мощным носителем культуры, связывавшим в единое целое природно-ландшафтные представления, мифологию и содержание древнегреческой литературы и философии.
В Средние века человек познавал себя только по расовым особенностям или по признакам, различавшим народ, партию, корпорацию, семью — другими словами, понятие личности всегда связывалось с какой-нибудь общественной формой. С началом эпохи Возрождения в Италии зарождается объективизм в отношении к государству, религии, человеческим делам вообще и растёт субъективизм в гуманитарной сфере, где человек осознаёт свою индивидуальность18. Я. Буркгард отмечает, что как высшая степень индивидуации развивается космополитизм, который в качестве основы мировоззрения может рассматриваться как компонент древнегреческой ментальности после Пелопоннесской войны. Автор приводит слова Данте, который называет своим отечеством весь мир и говорит, что может везде любоваться солнцем и звёздами и размышлять о высоких истинах: «Где поселится учёный человек, там и будет его отечество»19. Однако космополитизм Данте основывается именно на древнеримской учёности и христианстве «первого Рима», а его космос представляет собой мир итальянского гуманизма. Именно в патриотическом стремлении итальянцев к этноинтегрирующей римской ментальности — древней и эпохи Возрождения — состоял мощный источник развития. Тот же Я. Буркгард в другом месте заключает, что итальянцы отличались с давних времён: а) ясным сознанием
ценности и духовного своеобразия своих городов и местностей; б) местным патриотизмом в Италии, может быть более сильным, чем в каком-нибудь другом средневековом народе; в) памятью о прошлом величии Рима, присущей как представителям знати, так и простым людям, а также любовью к литературе, тесно связанной с представлением о славе20.
Этноинтегрирующим фактором явился и наименее острый характер разделения между образованными и необразованными людьми в самой Италии. Известно, что, например, даже тосканские погонщики ослов распевали канцоны Данте, а произведения величайшего гения Италии Торквато Тассо часто можно было видеть в руках беднейших из её сынов. Обращает на себя внимание и почти полное исчезновение сословных различий; люди ценились по личным достоинствам и талантам, а происхождение имело значение только, например, в таком случае, когда оно было связано с наследственным богатством. В культурной атмосфере эпохи нарастает, а в XV в. становится господствующим убеждение, что человеческое достоинство не зависит от происхождения21. При наличии нищеты среди простых людей и пышности и блеска среди представителей правящих сословий всё же ментальность общества была проникнута духом национального единства. В частности, при описании крестьянской жизни в своём произведении «Ненчиа Барберино» Лоренцо Великолепный нашёл «квинтэссенцию настоящих народных песен»22. Однако понимание Лоренцо народного духа не мешало ему проявлять огромный интерес к античной классике и другим областям знания23.
В Италии как нигде имела место пестрота воскрешённых античных образов, интерес к арабской астрономии, каббалистической астрологии и пр. Наряду с этим, на палитре духовной и культурной жизни возникают такие гиганты христианского духа, как Савонарола (XV в.), несмотря на то что интенсивно происходит обмирщение религии, творческая работа с античным наследием и снимается необходимость теологической и метафизической догматики в обосновании существования человека24. Именно эпоха Возрождения положила начало современным научным исследованиям природы25.
Из двух городов, имеющих «огромную важность для всей истории человечества», — Венеции и Флоренции — именно в последней начиная с XIV в. политическое самосознание и все формы общественной жизни достигают наивысшего развития, а «виды древнего Рима и знакомство с его историческими авторами дали толчок к этому»26.
При дворах флорентийских властителей особо почитались поэты, учёные, художники. Личность флорентийца в XV в. характеризовала широкая «всесторонность». Например, не только государственный человек, но и флорентийский купец очень часто являлись знатоками древних языков (латинского и греческого), были знакомы с «Политикой» и «Этикой» Аристотеля, сочинениями Плиния и Лукиана.
Важно, что нередко интересовались Античностью, собирали статуи древнеримских богов, проявляли интерес к древней литературе представители духовенства. В монастырских текстах в огромном объёме заимствовались материалы из римских авторов. Особенно стоит отметить отношение к римским древностям
со стороны папства. В частности, в начале XVI в. папа Лев X оказывал особое покровительство поэтам, художникам и учёным, посещал древние развалины в сопровождении поэтов и одарённых людей, сам черпал при этом полезные указания для собственных поэм, наряду с изучением античного наследия в библиотеке Ватикана, а «весь Ватикан наполнен был песнями и звуками струнных инструментов»27. При Льве X глава правительства Флоренции Козимо Медичи основал знаменитую Флорентийскую платоновскую академию (вторая половина XV в.) — выдающееся явление в духовной жизни итальянского и европейского Возрождения28. Погружение латинских авторов XII в. в языческие сказания, мифы и историю вызывало в религиозной и отчасти в философской среде сопротивление, «которое, как это ни парадоксально, но и характерно, стремится говорить тем же голосом, какой оно пыталось заглушить»29. Апостол Павел величался Вергилием, Вакха называли Богом, св. Августина — «пифическим пророком богословия», а св. Фому Аквинского — «Аполлоном христианства»30.
Итальянцы активно заимствовали и иностранные технологии. В частности, они первые начинают охотно пользоваться немецкими огнестрельными орудиями и в быту, в торговле, в сельскохозяйственной деятельности и становятся европейскими учителями пушечного и литейного дела и др., значительно опережая прочих европейцев XV в.31
Негативным последствием относительно независимого существования в ментальности Италии XV-XVI вв. представлений из различных периодов её истории, политической «равноправности» духовной и светской власти явилось то, что Италия стала для всей Европы, наряду с распространением античной классики, и «школой пороков» — это относилось и к светской власти, и духовенству32.
Специфика «ренессансов» в Северной Европе. Э. Панофский выделял представление о Ренессансе (Италия) и «ренессансах» (Северная Европа). Он отмечал, что в Северной Европе ренессанс воспринимался как нечто привозное и был как бы «откровением»33. При этом образование и многие другие творческие сферы в Италии вполне сохранили национальную самобытность, а Античность и христианство исторически более длительно и относительно более органично (по крайней мере, до начала Реформации) вплетались в структуру итальянской ментальности, чем в других странах34. Наряду с христианством, связующим звеном всей западной культуры стала античная классика и научные достижения других цивилизаций, распространившиеся из Италии на всех образованных европейцев. В Северной Европе классическая древность пробуждается иначе, чем в Италии. Я. Буркгард отмечает, что вне Италии имело место лишь «рефлективное» использование элементов античной древности35. Римская культура имела для Италии эпохи Возрождения существенно меньшую величину этнодифференцирующей функции, чем заимствованная Античность для стран Северной Европы. Потому она обратилась к собственной культурной традиции — готике36.
Заключение. Вследствие этноинтегирирующей патриотической направленности ментальности Италии с XIII по XVI вв. нарастала этнофункциональная целостность её этносреды. Это проявлялось во всё большей ассимиляции в её структуру
древнеримских элементов на фоне отсутствия сдерживающих рост национального самосознания политических влияний, в особенности со стороны церкви. Несмотря на периодическое осуждение церковными иерархами расширения влияний язычества, политического подавления их в целом не происходит. Практически во всех слоях итальянского общества (включая духовенство) нарастал интерес к науке, естествознанию, сохранённым арабской, древнееврейской и др. учёностью (астрологии, астрономии, математике и др.).
Для всего остального западного мира античная классика, представленная в итальянской ментальности, имела этнодифференцирующую функцию. Воздействие на страны Северной Европы христианства было, по сравнению с Италией, ещё более этнодифференцирующим (как более поздним). Наиболее этноинтегриру-ющим для Северной Европы были образы её природы и языческие представления, которые, как будет показано в наших дальнейших исследованиях, в значительной степени сохранились как в ментальности её народов, так и в различных исторических памятниках, включая церковные тексты.
В ментальности Италии эпохи Возрождения было уникально свободно представлено всё ведущее содержание этапов её этнофункционального развития — единство ассимилированных в древности греческих и римских образов ландшафта, климата и мифологических образов, этноинтегрированных патриотической направленностью итальянцев в систему, что обеспечило их ментальности очень высокий энергетический потенциал. Относительно более поздние, но всё же обладающие некоторой величиной этнодифференцирующей функции христианские представления были гармонично интегрированы в итальянскую ментальность благодаря деятельности Флорентийской платоновской академии (Марсилио Фичино). Это ещё повысило адаптационный (энергетический) потенциал итальянской ментальности и сделало в европейском масштабе «космополитичной». На основании принципа этнофункционального единства микро- и макрокосма можно предположить, что ассимиляция в итальянскую ментальность образов родной природы, наряду с этноинтегрирующими мифологическими представлениями, по аналогии с результатами эмпирических исследований развития ментальности личности, является показателем зрелой ментальности, т. е. её высокого энергетического потенциала гармоничного взаимодействия интеллектуальной и эмоционально-чувственной сферы, что, в свою очередь, способствует расширению интеллектуального потенциала общества37. По-видимому, этим может быть объяснена сформированность у итальянцев эпохи Возрождения достаточно редкой в истории человечества способности не только творчески перерабатывать собственное культурное наследие во всей полноте, но и органично использовать научные (этнофункционально нейтральные) достижения иных цивилизаций, в данном случае арабской, иудейской и египетской. В совокупности эта органичная ассимиляция обеспечила мощный вклад Италии в возникновение системы современных научных представлений.
1 Ключевский О. В. Курс русской истории. Соч.: в 9 т. М.: Мысль, 1988. Т. 3. С. 241.
2 Блок М. Апология истории. М.: Наука, 1986.
3 Гостев А. А. Психология вторичного образа. М.: Ин-т психологии РАН, 2008.
4 Шихирев П. Н. Эволюция парадигмы в современной социальной психологии: автореф. дис.... д-ра психол. наук. М.: ИП РАН, 1993. С. 63.
5 Сухарев А. В. 1) Опыт преодоления методологического кризиса: принцип исторической актуальности и этнофункциональная парадигма в психологии // Мир психологии. 2009. № 3 (59). С. 123-132; 2) Этнофункциональная парадигма в психологии. М.: Ин-т психологии РАН, 2008.
6 Лосев А. Ф. Античная мифология. М.: Гос. уч.-пед. изд-во Мин-ва просвещ. РСФСР, 1957. С. 34—47.
7 Сухарев А. В. Этнофункциональная парадигма в психологии. Указ. соч.
8 Блок М. Указ. соч.
9 Сухарев А. В. Этнофункциональная парадигма в психологии. Указ. соч.
10 Гумилёв Л. Н. География этноса в исторический период. JL: Наука, 1990. С. 91.
11 Изгнание норманнов из русской истории: сб. ст. / сост. и ред. В. В. Фомин. М.: НП ИД «Русская панорама», 2010. Вып. 1; Варяго-русский вопрос в историографии // Изгнание норманнов из русской истории: сб. ст. / сост. и ред. В. В. Фомин. М.: НП ИД «Русская панорама», 2010. Вып. 2.
12 Пенник Н., Пруденс Д. История языческой Европы / пер. с англ. СПб.: ООО Издательская группа «Евразия», 2000. С. 246.
13 Сухарев А. В. Этнофункциональный анализ развития ментальности высших слоёв русского общества с конца X по XVII вв. II Проблемы исторического познания / отв. ред., проф. К. В. Хвостова. М.: Ин-т всеобщей истории РАН, 2012. С. 154—192.
14 Буркгард Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. Смоленск: Русич, 2003. С. 166-169.
15 Моммзен Т. История Рима. СПб.: Наука, Ювента, 1994. Т. 1.
16 Дилыпей В. Воззрение на мир и исследование человека со времён Возрождения и Реформации. М.; Иерусалим: Университетская книга, 2000. С. 30.
17Панофский Э. Ренессанс и «ренессансы» в искусстве Запада. СПб.: Азбука-классика, 2006. С. 117.
18 Буркгардт Я. Указ. соч.; Делюмо Ж. Цивилизация Возрождения. Екатеринбург: У-Факто-рия ACT, 2008; Баткин Л. М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности. М.: Наука, 1989; Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения. М.: Мысль, 1978; и др.
19 Буркгардт Я. Указ. соч. С. 130, 133-134.
20 Там же. С. 301.
21 Там же. С. 136, 166, 308, 313.
22 Там же. С. 308.
23 Баткин Л. М. Указ. соч. С. 106.
24 Дилътей В. Указ. соч.
25 Гайденко П. П. Эволюция понятия науки. М.: Наука, 1980. С. 505.
26 Буркгардт Я. Указ. соч. С. 80.
27 Там же. С. 182, 183.
28 Кудрявцев О. Ф. Флорентийская Платоновская Академия. М.: Наука, 2008. С. 262.
29 Панофский Э. Указ. соч. С. 142.
30 Делюмо Ж. Указ. соч. С. 481.
31 Там же. С. 85, 99-102.
32 Буркгардт Я. Указ. соч. С. 156.
33 Панофский Э. Указ. соч. С. 348.
34 Там же. С. 165.
35 Буркгардт Я. Указ. соч. С. 166.
36 Панофский Э. Указ. соч. С. 103-104.
37 Сухарев А. В, Этнофункциональная парадигма в психологии. Указ. соч.
