CC BY
100
ЭРНСТ МИХАЙЛОВИЧ ЩАГИН (1933 - 2013)
Поминая учителя
Когда из жизни уходит учитель - трудно передать свои чувства и настроения. Вроде и говорят тебе, что так должно быть, что смерть неизбежна, что отведенные свыше дела уже сделаны и поэтому не будет «мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Но так, наверное, кажется со стороны. Сам же ощущаешь не просто какую-то пустоту -ощущаешь недосказанность, неисполненность всего, что хотелось бы сделать вместе со своим учителем, сказать ему что-то, посоветоваться...
Еще прошлой зимой сочинял небольшую заметку о нем, к его 80-летию. А теперь вот - некролог.
Но рассказывать об Эрнсте Михайловиче обычными фразами некролога не хочется. Лучше, наверное, написать о том, что запомнилось за прошедшую четверть века с небольшим - после первой встречи с ним в старом здании Исторического факультета тогда еще МГПИ имени В.И. Ленина, на Сетуни.
Шел 1989-й год. Я только что уволился из рядов Советской армии, вернулся на 3-й курс факультета, и Эрнст Михайлович вел у нашей группы семинары. И особенно заметно проявилась такая черта его характера, как требовательность. К каждому семинару нужно было подготовить конспекты монографий. При этом не только составить формальный план ответа на тот или иной вопрос, но и уметь обстоятельно доказать правильность, объективность своего вывода.
Но тут же проявилась и другая его черта - умение вызывать интерес к новым темам нашей, не такой далекой еще тогда, истории ХХ столетия. Это были годы «перестройки», когда переосмысливались, подчас в угоду политической конъюнктуре, многие события советской истории. И Эрнсту Михайловичу удавалось увлекать нас совершенно новыми подходами к, казалось бы, достаточно устоявшимся в советской историографии
оценкам революции, Гражданской войны, коллективизации, партийнополитической борьбы в СССР 1920-1930-х годов. Он учил не бояться делать выводы, не отказываться от переоценок прошлого. Но при этом каждый вывод, каждое определение обосновывать. И всегда оставаться объективным, судить обо всем взвешенно.
Возможно, именно это и повлияло на мое решение написать курсовую работу по истории Белого движения в России (хотя раньше среди студентов былораспространеномнение,чтолучшезаниматьсяисториейДревнейРуси, а не советской историей, чтобы не прослыть «конъюнктурщиком»). Тогда только что были рассекречены «белогвардейские» и «белоэмигрантские» фонды ЦГАОР СССР (нынешний ГА РФ), а Белое движение как было, так и оставалось, по сути, настоящим «белым пятном» в истории ХХ века. Эрнст Михайлович, как специалист по аграрной истории, посоветовал обратить внимание на земельную реформу правительства генерала П.Н. Врангеля в Крыму в 1920 году.
В 1992 году прошла защита моей дипломной работы, я поступил в заочную аспирантуру и стал работать на кафедре новейшей отечественной истории старшим лаборантом. Этой кафедрой заведовал Эрнст Михайлович.
Здесь я познакомился с еще одним качеством Эрнста Михайловича. Его особенной тщательностью в работе, его стремлением самым строгим образом проверять всю кафедральную документацию. Порой казалось это излишним, думалось, что это ни к чему. Но потом стало ясно: без такой требовательности, тщательности невозможно вести порученное дело, успешно руководить кафедрой. А ведь за плечами у него был опыт руководства и факультетом, и факультетской партийной организацией. Руководил Эрнст Михайлович и университетским Советом по защите докторских диссертаций (одним из двух на факультете), работал в Экспертном Совете ВАК.
Мне, «по долгу службы», приходилось протоколировать многие «предзащиты» наших аспирантов и докторантов. И, надо сказать, порой «предзащиты» напоминали строжайший разбор всех и вся - тезисов, положений и заключений соискателя. Эрнст Михайлович прочитывал переданные на обсуждение диссертации, как говорится, «до последней запятой». «Щагин - запрещагин», - шутили иногда. Но это стремление к порядку, к дисциплине было его типичной чертой и, замечу справедливости ради, приносило свои плоды.
В первой половине 1990-х годов кафедра приступила к написанию двух фундаментальных учебных пособий: учебника и хрестоматии по новейшей отечественной истории. И здесь мне пришлось стать участником и свидетелем этой трудной, напряженной, очень важной работы. Многократные встречи, обсуждения текстов, их правка, подготовка 7
комментариев, все это, со стороны, могло бы также показаться проявлением излишней щепетильности, малополезной для «конечного результата». Но опять-таки именно благодаря этой щепетильности, буквоедству в лучшем смысле этого слова, многократным тщательным проверкам, исправлениям и уточнениям стало возможным не только издание учебника и хрестоматии, но и их неоднократное переиздание и заслуженное признание в качестве ведущих учебно-методических пособий для российской высшей школы.
Под руководством Эрнста Михайловича я продолжал научную работу. Темой кандидатской диссертации стало исследование аграрнокрестьянской политики южнорусского Белого движения. Особо отмечу одну черту, характерную для него как научного руководителя: он стремился к тому, чтобы темы научных работ тех, кто под его руководством трудится над диссертациями, являлись бы закономерным продолжением, развитием их прошлых научных разработок. Также было и с моей докторской диссертацией - ее научным консультантом был Эрнст Михайлович, - в которой были развиты темы формирования и эволюции политического курса, политических программ Белого движения. Так достигалась преемственность в исследованиях, каждый следующий этап научной, творческой работы был связан с предыдущим, логично вытекал из него, а не возникал, как нередко, к сожалению, происходит сейчас, на пустом месте, без соответствующего научного «задела». А уж о пресловутых «диссергейтах» и говорить нечего.
В научном плане наш заведующий кафедрой никогда не отказывался от изучения новых тем, причем ему было присуще особое историческое «чутье» (в хорошем смысле этого слова). Казалось бы, в самых известных, давно изученных темах он умел находить новые, незаслуженно забытые аспекты. Логика исторического исследования подсказывала возможные варианты развития событий. В частности, это относилось к истории политических элит в России и в СССР, формам и степени их влияния на власть, на принятие тех или иных правительственных решений. Многие слушатели его лекций, вероятно, отмечали особенное внимание профессора к истории тайных обществ (масонских лож, к примеру). Что ж, отрицать их влияние в истории не стоит (но и возводить в абсолют -неправомерно).
И, наверное, самый важный урок, который дал нам Эрнст Михайлович, состоит вот в чем: нельзя слепо следовать за «историко-политической конъюнктурой», нельзя торопиться с выводами и делать «халтуру». Прежде всего нужно стремиться к глубине исследований, к исторической истине.
Вечная ему память.
Ж. Цветков
