CC BY
96«ЭНТИМОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ» Б.Ю. НОРМАНА В КОНТЕКСТЕ «ОТРИЦАТЕЛЬНОГО ЯЗЫКОВОГО МАТЕРИАЛА»
© Горушкина А.В.*
Череповецкий государственный университет, г. Череповец
Лингвистический эксперимент является одним из основных методов в психолингвистике: он способствует более глубокому проникновению в сущность языка. Статья посвящена «Этимологическому словарю» Б.Ю. Нормана, который рассматривается с позиции «отрицательного языкового материала». Анализ словообразовательных моделей, которые легли в основу нормановских «энтимологий», позволяет обнаружить существующие в сознании носителя русского языка устойчивые модели, а также описать механизм обращения носителя языка к внутренней форме слова в процессах речепорождения и речевосприятия.
Ключевые слова: отрицательный языковой материал, языковая игра, внутренняя форма слова, словообразовательная модель, морфемная структура слова.
Как известно, психолингвистика как отдельная междисциплинарная область знания сложилась в 50-х годах XX века. Леонтьев А.А., который стоял у истоков формирования этого научного направления в нашей стране, указывал на то, что психолингвистика возникла в связи с необходимостью дать теоретическое осмысление ряду практических задач, для решения которых чисто лингвистический подход, связанный с анализом текста, а не говорящего человека, оказался недостаточным [7]. Одной из центральных проблем психолингвистики является проблема речевой деятельности. Учеными было предложено несколько десятков возможных моделей речепорождения и речевосприятия, но основной вопрос до сих пор остается без ответа: каким образом языковой материал зафиксирован в сознании человека - в виде уже готовых словоформ или в виде схем, правил, к которым человек прибегает в процессе говорения. Леонтьевым А.А. была разработана целостная теория речевой деятельности, основанная на многочисленных экспериментальных данных.
Идею экспериментального подхода в лингвистике впервые обосновал Л.В. Щерба. В своей известной работе «О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании» Щерба, рассмотрев такие понятия как «речевая деятельность», «языковой материал» и «языковая система», утверждает, что невозможно изучать живые языки по аналогии с мертвыми, так как «при этом получаются мертвые словари и грамматики» [13, с. 31]. Щерба Л.В. настаивал на том, что одним из основных методов в лингвистике должен стать метод эксперимента. При этом особо важна роль отрица-
* Студент.
тельных результатов: «они указывают или на неверность постулированного правила, или на необходимость каких-то его ограничений, или на то, что правила уже больше нет, а есть только факты словаря» [13, с. 33]. Именно эксперимент является самым надежным путем для проникновения в сущность языка, в идиоматичность отдельных языков, предоставляет возможность построения «адекватных действительности грамматики и словаря», дает в руки лингвиста «отрицательный языковой материал», который характеризуется Л.В. Щербой как «неудачные высказывания с отметкой "так не говорят"», образующие важную составную часть «языкового материала». Щерба отмечал, что «роль этого отрицательного материала громадна и совершенно еще не оценена в языкознании» [13, с. 33].
Здесь уместно было бы вспомнить, что И.А. Бодуэн де Куртенэ (наставник Л.В. Щербы по Петербургской лингвистической школе) открыл морфему как двустороннюю языковую единицу именно благодаря «отрицательному языковому материалу» - оговоркам типа *лиса вертом хвостит (вместо «лиса хвостом вертит»). Бодуэн де Куртенэ И.А. считал, что «в речевых ошибках и обмолвках (а также в народных этимологиях, которые очень интересовали ученого) тоже проявляются закономерности языка» [1, с. 124].
С середины XX века эксперимент занимает ведущие позиции в психолингвистике, при этом особое внимание уделяется нарушениям языковой нормы, выявленным при помощи экспериментального метода.
В 60-е годы отечественный психолингвист Л.В. Сахарный провел цикл экспериментов, связанных с изучением процессов хранения, порождения и восприятия производных слов у взрослых и детей. Остановимся на некоторых выводах, к которым пришёл учёный.
1. Новое слово в речевой деятельности возникает в том случае, когда говорящий понимает предназначение предмета или сущность явления, но не имеет готового синонима к их развернутому описанию.
2. Для образования речевого неологизма говорящий использует словообразовательную модель, которая в его речи и в речи других носителей языка является наиболее продуктивной, частотной. При этом, создавая новое слово, говорящий в его основу кладет актуальный, важный, значимый, с его точки зрения, признак именуемого предмета или явления.
3. Употребляя производные слова, носитель языка не помнит их производное, мотивационное значение в том случае, когда эти слова имеют прочные смысловые связи с определенным контекстом. В тех же случаях, когда производное слово не имеет устойчивых контекстуальных связей, на первый план выступает мотивирующая семантика, заложенная во внутренней форме слова. Обращение к производной семантике происходит в речевой практике тогда, когда говорящие сталкиваются с новым, ранее неизвестным словом. Часто
понимание смысла лексемы вытекает из мотивирующей семантики, из внутренней формы. Однако иногда индивид сталкивается со словами, происхождение которых ему не ясно. В подобных случаях носитель языка иногда переделывает слово на свой лад, стремясь «прояснить» производную семантику лексемы, сделать ее внутреннюю форму «прозрачной». Такое явление носит название «народной этимологии» [см.: 2].
«Народная этимология» может быть положена в основу языковой игры. В.З. Санников, изучая явление «народной этимологии» в контексте языковой игры, подчеркивает, что языковая игра - это игра с языком, которая позволяет четче определить языковую норму и отметить многие особенности русского языка, которые могли бы остаться незамеченными [10]. Автор выдвигает два способа, на которых основан данный процесс:
а) форма приводится в соответствие с содержанием («народная этимология» у Лескова - мелкоскоп, гульвар);
б) содержание приводится в соответствие с формой (заморыш - «иностранец», деньжонки - «день 8 марта»).
Сходным со словообразовательной языковой игрой, но не тождественным явлением считается детское словотворчество. В связи с этим К.Ф. Седов и И.Н. Горелов замечают, что несмотря на то, что ребенок усваивает язык в процессе общения с близкими, он пытается самостоятельно познать мир и дать наименование различным предметам и явлениям. В этой связи главный вопрос лингвистов заключается в том, нет ли общих закономерностей в детском словообразовании и языковой игре. Языковая игра в отличие от детского словотворчества основана на «отклонении от стереотипов при осознании незыблемости этих стереотипов» [2, с. 138]. Так, для ее создания необходимо овладеть нормами коммуникации. Щерба Л.В. писал: «Когда чувство нормы воспитано у человека, тогда-то он начинает чувствовать всю прелесть обоснованных отступлений от нее» [2, с. 139].
Еще одной важной составляющей «языкотворчества» можно назвать псевдослова. С одной стороны, этот процесс связан с созданием окказионализмов, образованных по устойчивым словообразовательным моделям. С другой стороны, по наблюдению Н.М. Ткаченко, при идентификации псевдослов наблюдается опора также и на фонетический, морфологический образ слова [12]. Залевская А.А. отмечает, что лексикон представляет собой структуру, на поверхностном ярусе которой находится компоненты фонетических и графических образов слов, а значит именно на них в первую очередь и опирается человек при идентификации [4].
Термин «псевдослова» может пониматься по-разному. Так, предметом психолингвистического анализа Н.М. Ткаченко являются несуществующие слова (типа щербовской «глокой куздры»), автор делает акцент на закономерностях интерпретации такого рода слов.
Материалом нашего исследования послужил «Этимологический словарь» Б.Ю. Нормана [8]. В своём словаре Б.Ю. Норман использует словарные слова и даёт им (в целях языковой игры) «ложное» толкование, основанное на переосмыслении внутренней формы слова. Следует отметить, что словарь Нормана уже был предметом изучения: так, он подвергался анализу с точки зрения участия глаголов в образовании «энтимологий»; отдельная работа была посвящена системе словарных помет, разработанных Б.Ю. Норманом специально для этого словаря [5].
Цель нашей работы сводится к тому, чтобы доказать, что «Энтимологи-ческий словарь» Б.Ю. Нормана является не только ярко выраженной языковой игрой, но и примером полезного «отрицательного материала» в лингвистике, с помощью которого можно обнаружить существующие в сознании носителя русского языка устойчивые словообразовательные модели, а также описать механизм обращения носителя языка к внутренней форме слова в процессах речепорождения и речевосприятия.
Для достижения указанной цели были поставлены следующие задачи:
- проанализировать словник словаря с точки зрения морфемной и словообразовательной структуры слова;
- провести частотный анализ представленных слов с учетом особенностей переосмысления их внутренней формы;
- рассмотреть модели словообразования, послужившие основой языковой игры.
Всего в «Энтимологическом словаре» представлено 2062 слова, которые мы условно разделили на три группы:
1. Слова, которые в современном русском языке имеют непроизводную основу, а в «Энтимологическом словаре» - производную.
Так, лексема интерьер («[<interieur - внутренний] архитектурно и художественно оформленное внутреннее помещение здания» [11]) имеет непроизводную основу. В словаре Нормана слово толкуется как «заграничный пес», так как основа подвергается членению на морфемы ин- и терьер. Такая интерпретация возможна благодаря тому, что в сознании современного носителя русского языка уже есть устойчивые модели образования подобных слов, например, инвалюта (иностранная валюта), интурист (иностранный турист), где префикс ин- имеет значение «иностранный».
Данная группа составляет примерно 10 % от всего словника.
2. Слова, которые и в современном русском языке, и в «Энтимологическом словаре» имеют производную основу, но членятся по-разному.
Слово арифметика (от греч. arithmos - число) в современном русском языке имеет значение «раздел математики, изучающий простейшие свойства чисел, выраженных цифрами, и действия над ними» [9]. В «Энтимологи-ческом словаре» слово трактуется как «белый стих», так как в результате переразложения основы в слове выделяется смысловая часть рифм и пре-
фикс а-. То есть толкование данного слова происходит по аналогии с толкованием таких слов как аморальность (безнравственный, противоречащий морали поступок), алогичность (нарушение законов и правил логики), где префикс а- имеет значение «отрицания или отсутствия того, противоположности тому, что названо мотивирующим именем существительным» [3].
Вторая группа составляет примерно 40 % от всего словника.
3. Слова, у которых морфемное членение в современном русском языке и в словаре Нормана совпадает, но морфемы имеют разное значение.
В качестве примера этой группы слов рассмотрим лексему байкер. В толковом словаре дается следующее определение: байкер - «это человек, страстно любящий езду на мотоцикле» [6]. В слове можно выделить корень байк (< англ. bike - мотоцикл) и суффикс -ер-. В толковом словаре словообразовательных единиц Т.Ф. Ефремовой суффикс -ер- имеет несколько значений, одно из которых - «название лиц по роду деятельности» (тренер, миллионер, костюмер) [3]. Устоявшаяся в сознании человека модель делает возможным интерпретацию Б.Ю. Нормана: байкер - «рассказчик баек». Членение основы остается прежним, но в результате изменения значения корня изменяется и семантика всего слова.
Данная группа является самой многочисленной в словаре: слова этой группы составляют примерно 45 % от всего словника.
Анализируя словарные статьи «Энтимологического словаря», мы выделили следующие словообразовательные модели, положенные в основу «ложной» интерпретации слов:
1. префиксальный (непалец - «кулак»; протест (психол.) - «описание эксперимента»; бесконечность - «результат ампутации») - в данном случае возможен благодаря выделению в словах приставок не-, про-, бес-;
2. суффиксальный (вольер - «освободитель»; график - «несовершеннолетний граф»; заложник - «филолог, занимающийся категорией залога») характеризуется вычленением суффиксов -тель, -ик, -ник;
3. префиксально-суффиксальный (зачинщик - «человек, гоняющийся за чинами»; заочница - «девушка, которую любят за красивые глаза»). Здесь мы наблюдаем образование слов при помощи приставки за- и суффиксов -щик, -ниц;
4. суффиксально-постфиксальный (куражиться - «лакомиться курагой»; поститься - «выполнять обязанности часового») возможен благодаря выделению суффикса -и и постфикса -ся;
5. префиксально-суффиксально-постфиксальный (насупиться - «наесться супа»; опростаться - «сделаться проще»; остепениться (общеизв.) - «защитить диссертацию на соискание ученой степени»);
в данном случае наблюдаем образование новых слов при помощи приставок на-, о-, суффиксов -и,- а и постфикса -ся;
6. сложносуффиксальный (сердобольный - «пациент кардиологического отделения»); наблюдается образование нового слова с помощью интерфикса -о- и суффикса -н;
7. сложение основ (артишок - «нервное потрясение у артиллеристов»; лосьон - «лось-самец»);
8. аббревиация (ВДОВА - «Всесоюзное Добровольное Общество Велосипедистов и Автолюбителей»);
9. усечение (надир - «состояние по глаголу «надираться»»; баски (сокр.) - «игроки в баскетбол»).
Таким образом, в «Этимологическом словаре» мы видим реализацию всех возможных способов словообразования, причем можно говорить о том, что соотношение использованных словообразовательных моделей в словаре Нормана по частотности в целом совпадает с частотой их употребления в русском языке. Так, префиксальный, суффиксальный, префиксально-суффиксальный способы словообразования более распространены, чем такие способы, как сложение основ, аббревиация, усечение.
Рассмотрев содержание «Этимологического словаря», мы доказали, что он является примером полезного «отрицательного» материала. Психолингвист увидит в нем подтверждение мысли о присутствии в языковом сознании словообразовательных моделей; демонстрацию механизма использования языковых единиц в речи, особенности воздействия на языковое значение реального контекста и коммуникативной ситуации; направление путей развития языка и речи.
Список литературы:
1. Алпатов В.М. Н.В. Крушевский и И.А. Бодуэн де Куртенэ // Алпатов В.М. История лингвистических учений. - М.: Языки русской культуры, 1998. - С. 116-128.
2. Горелов И.Н., Седов К.Ф. Основы психолингвистики. - М., 1997.
3. Ефремова Т.Ф. Толковый словарь словообразовательных единиц русского языка. - М.: Русский язык, 1996.
4. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. - М.: Российск. гос. гу-манит. ун-т, 1999.
5. Иткин И.Б. Словарные пометы и языковая игра // Филологические науки. - 1994. - № 2.
6. Кузнецов С.А. Большой толковый словарь русского языка. - СПб.: Норинт, 1998.
7. Леонтьев А.А. Психолингвистика. - Л., 1967.
8. Норман Б.Ю. Игра на гранях языка. - М.: Флинта, Наука, 2006.
9. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. - М.: Азъ, 1992.
10. Санников В.З. Каламбур как семантический феномен // Вопросы языкознания. - 1995. - № 3.
11. Словарь иностранных слов. - 15-е изд., испр. - М.: Рус. яз., 1998.
12. Ткаченко Н.М. Исследование стратегий идентификации значений псевдослова. - Ижевск, 2007.
13. Щерба Л.В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании // Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. - Л., 1974. - С. 24-39.
