CC BY
96
УДК 159.922
ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЕ САМООПРЕДЕЛЕНИЕ ЛИЧНОСТИ КАК ОСНОВА ПРОТИВОСТОЯНИЯ
ДЕСТРУКТИВНОМУ ПСИХОЛОГИЧЕСКОМУ ВОЗДЕЙСТВИЮ
А.В. Моров
Аннотация: Статья посвящена поиску новых подходов к проблеме защиты личности от деструктивного психологического воздействия, требующей особого внимания к тому, как происходит экзистенциальное самоопределение личности и как формируются ее автономность и субъектность. Цель статьи заключается в анализе характера и психологических причин противостояния, обозначение последствий для личности и потенциала к формированию защиты от негативных психологических воздействий. Ведущей идеей является экзистенциальная рефлексия - как стремление и способность индивида проактивно формулировать смысл собственного бытия и руководствоваться мотивами, связанными с осуществлением этого смысла. Автором описаны проблемы развития психологической защиты личности, которые опираются на экзистенциальное самоопределение и становятся эффективным инструментом противостояния деструктивному психологическому воздействию.
Ключевые слова: экзистенциальная рефлексия личности, субъектность личности, лидерство, психологическая защита, противостояние деструктивному психологическому воздействию.
EXISTENTIAL SELF-DETERMINATION OF PERSONALITY AS THE BASIS OF HANDLING THE DESTRUCTIVE PSYCHOLOGICAL INFLUENCE
A. Morov
Abstract: Search for new approaches to personality's defense against destructive psychological influence demands special attention to the process of existential self-determination of personality, formation of its autonomy and subjectness. This process is based on existential reflection, a person's willingness and ability to proactively generate the meaning of his or her existence and then adhere to motives corresponding to this meaning. Subjectness and leadership of personality are based on this existential self-determination and serve as an efficient means of handling destructive psychological influence.
Keywords: existential reflection of personality, subjectness of personality, leadership, psychological defense, handling destructive psychological influence.
Начало двадцать первого века характеризуется глобальными угрозами, определяющими социально-экономическое развитие государств и особенности психологической среды, в которой происходит развитие личности. Кроме более традиционных угроз, таких как сокращение озонового слоя, перенаселение и эпидемии, сейчас необходимо уделять особое внимание новым угрозам, прежде всего проблеме экстремизма, который лежит в основе многочисленных локальных конфликтов, актов терроризма и межгосударственного и межэтнического напряжения.
Для России эта проблема особенно актуальна. Будучи многонациональным и многоконфессиональным государством, наша страна постоянно сталкивается с соответствующими конфликтами и их последствиями. При этом, несмотря на острую потребность в образовательных технологиях, направленных на снижение уровня экстремизма
в обществе и потенциала экстремистского воздействия на массовое сознание, в отечественной образовательной практике по-прежнему отсутствуют эффективные механизмы защиты личности от экстремизма и вообще любого деструктивного психологического воздействия.
Очевидная актуальность поиска новых подходов к проблеме развития психологической защиты личности требует более серьезного внимания к тому, как происходит самоактуализация личности, как формируются ее автономность и субъектность.
Гуманистическая парадигма психологии базируется на утверждении о том, что человек обязательно стремится к самореализации, раскрытию своего потенциала, достижению некоего идеала. Именно это стремление является основополагающей мотивацией личности, лежит в основе всей деятельности индивида. При этом личность остается неизменно социальной и любая самореализация происходит в поле ее
взаимоотношений с обществом. Идиллическое общество функционирует так, чтобы создавать каждой личности максимум возможностей для поиска и реализации себя. Но мы существуем в реальном мире, где характер взаимоотношений между личностью и обществом, как правило, является иным и часто приобретает свойства явного или неявного противостояния. Цель данной статьи - проанализировать характер и психологические причины такого
противостояния, обозначить его последствия для личности и потенциал к формированию защиты от негативного психологического воздействия.
Неизбежность социальных контактов для личности отмечалась с самых первых шагов научной психологии. Несмотря на то, что «отцом» социальной психологии не без оснований считают Альфреда Адлера, еще Зигмунд Фрейд в своей работе «Психология масс и анализ человеческого Я» писал: «В психической жизни человека всегда присутствует «другой». Он, как правило, является образцом, объектом, помощником или противником, и поэтому психология личности с самого начала является одновременно также и психологией социальной в этом расширенном, но вполне обоснованном смысле» [8]. В этой цитате уже отражены основные режимы взаимодействия между личностью и ее социальным окружением:
- Окружение как источник мотивов личности,
- Окружение как объект воздействия личности,
- Окружение как источник ресурсов для деятельности личности,
- Окружение как среда, противостоящая личности.
Для нас представляется очевидным, что все эти четыре режима взаимодействия постоянно сосуществуют в любой социальной деятельности, то есть в «расширенном» виде, в любой деятельности личности вообще. Социальное окружение, независимо от своего масштаба, будь это микросоциум семьи или человеческая цивилизация в целом, является для личности источником мотивов и жизненных смыслов, а также пространством их реализации и основной силой сопротивления. Виктор Франкл считал, что самотрасценденция, способность к выходу за пределы своего индивидуального Я и интеграции внешних факторов в индивидуальную психическую жизнь, является отличительной особенностью человека как вида: «Человек открыт миру. Этим он отличается от животных, которые не открыты миру, а привязаны к среде, специфической для
каждого вида. Человек стремится и выходит за ее пределы, в мир, и действительно достигает его - мир, наполненный другими людьми и общением с ними, смыслами и их реализацией»
[7].
Таким образом, в любой своей деятельности личность встречается с другими личностями, а жизненные смыслы личности - с чужими жизненными смыслами. В условиях ограниченных ресурсов это столкновение неизбежно приводит к конфликтам. Межличностный конфликт такого рода является социальной нормой и создает условия для развития личности. Дети конфликтуют за внимание родителей и игрушки, подростки - за статус в группе, взрослые - за власть и материальные ценности. Разумеется, полный список причин конфликтов может быть бесконечным, но их объединяет одно общее свойство - в основе любого межличностного конфликта лежит реальный или воспринимаемый дефицит ресурсов.
Дефицитным ресурсом могут выступать деньги, власть, внимание, время, статус и даже психологическая безопасность.
Именно дефицит ресурсов, невозможность самостоятельно решать задачи безопасности и выживания стали причиной первых человеческих объединений. Коллективная охота и коллективное земледелие, коллективная охрана и воспитание детей стали основой общественной жизни и гарантировали людям доминирование на планете. При этом на протяжении тысячелетий развития человеческой цивилизации были необходимы инструменты, которые сдерживали бы неизбежно наполняющие его межличностные конфликты, не позволяя тем приобретать экстремальные формы, ставящие под угрозу само существование вида. Такими инструментами стали племенное и семейное воспитание, религия, мораль и - на самом высоком уровне -государство. Все эти социальные институты были направлены на то, чтобы управлять мотивацией личности, процессом определения ее жизненных смыслов, обозначать границы и задавать условия ее деятельности. Поведение, выходящее за пределы установленной социальной нормы, осуждалось, а виновник лишался доступа к ресурсам: понижался в статусе, лишался материальных благ и даже личной свободы. В результате разрозненные индивиды вынуждены были модифицировать свои смыслы и цели, приводить их в соответствие с внешней социальной волей; происходило сближение индивидуальных целей и постепенное растворение их в целях
общественных. По сути своей, индивиды столетиями обменивали личную свободу и возможность формулировать и реализовывать свои жизненные смыслы на безопасность и доступ к общественным ресурсам.
Считаем важным отметить, что внутренняя оценка личностью адекватности такого обмена всегда зависит от ее оценки возможности самостоятельно решать задачи обеспечения безопасности и достижения собственных целей. В доиндустриальную эпоху индивидуальные возможности человека были чрезвычайно ограничены, но с развитием технологий возможности производительности индивида стали постоянно расти. Наконец, сейчас, в информационную эру, важнейшим ресурсом производительности становятся умения работать с информацией: потреблять, анализировать, создавать. Значительную часть необходимых операций индивид способен выполнить совершенно самостоятельно, следовательно, его ресурсная зависимость от общества сейчас низка как никогда.
Ощущение возросших индивидуальных возможностей человека отражается во всех сферах общественной жизни. Анализ доминирующих трендов в сфере развития человеческого капитала позволяет определить, что «произошел колоссальный рост не только в уровне информированности и образованности среднего человека, но и в его потенциальном доступе к остальным ресурсам... Функционирование человека как части коллектива отходит на второй план, групповая принадлежность более не является залогом социального выживания, и это - тенденция. Рост индивидуальных возможностей может привести к снижению привлекательности человеческих сообществ, слабо
ориентированных на удовлетворение потребностей своих участников в признании или самореализации» [4].
В этом контексте представляется неслучайным кризис идей детерминизма в психологии личности, о необходимости преодоления которого пишет Д.А. Леонтьев: «Преувеличение меры фатальности влияний среды, наследственности и других детерминирующих нашу жизнедеятельность факторов является, видимо, прямым следствием отсутствия знания и понимания того, как можно что-то менять в себе и своей жизни» [2].
Растущее стремление личности к свободе, самоопределению, формированию и достижению собственных смыслов создает новый контекст взаимоотношений между личностью и обществом, а также открывает
новый потенциал для конфликтов. Независимая личность, обладающая индивидуальными возможностями выживания и самостоятельным доступом к ресурсам, стремящаяся к тому, чтобы реализовать собственные цели, становится вызовом вековым устоям общества, привыкшего взаимодействовать с заведомо зависимыми от него людьми. Раньше общество выступало в роли глобального модератора человеческой деятельности, навязывая консолидированные цели и определяя границы возможного и допустимого, оно предлагало безопасность в обмен на принятие правил социальной игры. Существование такой структуры
взаимодействия было возможно лишь тогда, когда индивид был ограничен в возможностях установления новых социальных и коммуникативных связей, и исключение из местного сообщества означало фактически прекращение социальной жизни - то есть угрозу на уровне базовой психологической потребности.
Сейчас благодаря Интернету человек способен устанавливать десятки новых межличностных контактов ежедневно, быть членом сотен самых разных сообществ с разными целями, системами ценностей и иерархией. Имея такую свободу выбора, человек независим от каждого индивидуального сообщества, причем это относится и к сообществам макроуровня: мировоззренческим, идеологическим, религиозным. В Сети любой может найти собратьев по интересам, воззрениям, убеждениям, независимо от того, какими являются эти интересы и убеждения. Для личности многократно возросли возможности социальных и коммуникативных проб, экспериментов с различными социальными ролями, стал быстрее и качественнее доступ к ролевым моделям, образцам для подражания.
Тем не менее, эта социальная и коммуникативная свобода имеет и свою оборотную сторону. Еще в 1941 г. Эрих Фромм отмечал тенденцию к «бегству от свободы», добровольному отказу человека от выбора и связанной с ним ответственности. Фромм связывал это с тем, что в стремлении к индивидуализму человек оказывается одинок и бессилен [9]. Мы позволим себе утверждать, что в условиях неограниченного сетевого общения угроза одиночества для современного человека более не является актуальной. Сейчас более значимой становится угроза потери смыслового и нравственного вектора. О том, что экзистенциальный вакуум, кризис жизненных смыслов, становится важной общественной проблемой, проявляющейся в том числе на
уровне индивидуального психологического здоровья, писал, в частности, Виктор Франкл: «Среди причин смертности у американских студентов второе место по частоте после дорожно-транспортных происшествий занимают самоубийства. При опросе 60 студентов Университета штата Айдахо после попыток самоубийства было обнаружено: 85 процентов из них не видели больше в своей жизни никакого смысла; при этом 93 процента из них были физически и психически здоровы, жили в хороших материальных условиях и в полном согласии со своей семьей; они активно участвовали в общественной жизни и имели все основания быть довольными своими академическими успехами» [7, с. 7]. Труд того же Э. Фромма «Человек для самого себя» также связывает неврозы с моральной несостоятельностью, видит в них симптомы морального поражения человека в его жизнедеятельности [10].
Так что, несмотря на возросший доступ к ресурсам и информации, личность сохраняет свою зависимость от общества, так как общество является источником ценностных установок, без которых психологическое здоровье и, в конечном счете, безопасность личности оказываются под угрозой. Поэтому потенциальная социальная свобода личности по-прежнему встречается с ее собственными внутренними ограничениями, порожденными страхом неопределенности и отсутствием индивидуальных ценностных ориентиров. Тем не менее, зависимость индивида от общества больше не является следствием дефицита материальных ресурсов, что меняет характер этих взаимоотношений, а также изменяет внутреннюю оценку личностью адекватности обмена индивидуальной свободы на общественный продукт. Если ранее общественным продуктом выступали локальная принадлежность и материальные блага, которые человек не был в состоянии произвести в одиночку, то теперь таким продуктом становятся смыслы, которые личность, достигшая определенного уровня развития, способна генерировать самостоятельно.
Изменения в характере взаимоотношений и противостояния личности и общества, таким образом, действительно происходят, но они касаются лишь небольшого числа людей, способных в условиях обретенной ресурсной независимости самостоятельно осуществить еще и экзистенциальный поиск, определить свои жизненные смыслы.
Система смыслов и ценностей, которая определяла бы структуру мотивов личности,
характер ее деятельности и взаимоотношений с внешним миром, традиционно ассоциируется с «субъектностью» личности. Субъектность формируется по мере развития личности и отражает ее растущую способность к экзистенциальной рефлексии, а также к противостоянию внешнему социально-психологическому давлению. Мы понимаем экзистенциальную рефлексию как стремление и способность индивида проактивно
формулировать смысл собственного бытия и руководствоваться мотивами, связанными с осуществлением этого смысла.
Экзистенциальная рефлексия понимается нами как необходимое условие достижения личностью уровня субъектности [3]. На этом уровне личность становится подлинно независимой от внешнего социального давления, и любая система ценностей, предлагаемая обществом, принимается, только если она согласуется с жизненными смыслами и ценностями самой личности.
Безусловно, носители экзистенциальной рефлексии - это яркие представители человечества, независимо мыслящие и внутренне мотивированные люди. Они целеустремленны и свободны от деструктивного чувства вины, порождаемого несоответствием чьим-то внешним ожиданиям. Как уже отмечалось выше, их число сравнительно невелико, но потеря контроля над ними - все равно серьезная угроза для любого сообщества. Ресурсная и смысловая независимость дает обладателям субъектности возможность в любой момент сменить одно сообщество на другое, сделав выбор на основе своих смыслов и предвосхищаемой стратегии их реализации.
Это требует от общества поиска новых механизмов контроля над личностью. Мы можем наблюдать два полюса нового взаимодействия: 1) тоталитарные режимы разных уровней, основой которых является общность и взаимоподобие участников, а интеллектуальная элита становится мишенью преследований, где жестко ограничивается доступ к информации и подавляется любое инакомыслие и сомнение в коллективных целях и ценностях; и 2) смысло-центрированные сообщества, выстроенные вокруг глобальных идей, привлекательных для носителей субъектности и дающих возможность самореализовываться в обществе себе подобных. Если смысло-ориентированные сообщества привлекают участников возможностью реализации высокоуровневых потребностей и жизненных смыслов, то тоталитарные режимы искусственно генерируют угрозы безопасности и
принадлежности, воздействуя на своих участников чувствами страха и вины. Такие режимы также вынуждены препятствовать доступу своих участников к любым ресурсам, чтобы сохранять характер взаимодействия с людьми на примитивном доисторическом уровне, когда индивидуальное выживание было невозможным.
Важнейшим фактором, определяющим способность и готовность личности принять необходимость того или иного противостояния с обществом ради реализации своих жизненных смыслов, является отношение личности к неопределенности. Как отмечает Д.А. Леонтьев, «потребность людей в определенности картины мира сильнее, чем потребность в истинности этой картины или хотя бы в ее правдоподобии. Известно, что во времена социальных катаклизмов, смут и неопределенности резко вырастают обороты индустрии гадалок, астрологов, эзотериков и прочих торговцев определенностью, однозначностью и знанием будущего» [1]. Потребность в определенности и сопутствующая тревога неопределенности заставляют личность принимать навязываемые обществом ценности и образ жизни - так приобретается проверенный жизненный сценарий, который при всей своей предсказуемости и обезличенности все же выполняет функцию защиты от тревоги неопределенности.
В этом контексте необходимо отметить, что в современной психологии личности все большую силу набирают представления о том, что сознание выступает основой психологического функционирования особого рода, не сводимого к действию закономерно срабатывающих автоматизмов. Сознание «удваивает» психологическую реальность, добавляя к испытываемым человеком эмоциям еще и его вторичное отношение к собственным эмоциям. Влияние этого отношения на поведение индивида нисколько не слабее влияния самой эмоции - и, в частности, тревога неопределенности, социальную значимость которой мы отмечали выше, не приводит к негативным последствиям сама по себе, но только если человек начинает испытывать вторичную тревогу и пытаться ее устранить [1]. Однако если человек не просто пассивно переживает эмоции, но и отслеживает их, регулирует и даже борется с ними - он «способен сформировать отношения с собственными аффективными реакциями, которые могут способствовать
сопротивляемости, повышая вероятность
эмоционально удовлетворяющего, вовлеченного и осмысленного существования» [11, с. 303].
Т. Кашдан приводит свидетельства того, что регуляция, которая может быть произвольной или спонтанной, является очень важным фактором в позитивных психологических процессах и их исходах. Такое вторичное отношение особенно ярко проявляется в сфере мотивации, где наряду с мотивами, побуждающими действие, значительную роль играет отношение личности к этим мотивам. Отношение лежит в основе «приватизации» мотивов, принятия их личностью, признания ответственности за них [11].
Предпосылкой формирования такого отношения является рефлексивное сознание. Экзистенциальная рефлексия, которую мы определяем необходимым условием развития субъектной личности, позволяет сформировать отношения к мотивам деятельности и другим стимулам на основе определения жизненного смысла личности и формирования смысло-сообразной внутренней системы ценностей. Такая личность не только более мотивирована, но и испытывает большее удовлетворение от своего существования и достижения целей своей деятельности.
Тем не менее, для более масштабного противостояния экстремизму и вообще деструктивному психологическому
воздействию, личность должна не только эффективно выстраивать свою защиту и минимизировать внешнее воздействие, но и быть готовой проактивно воздействовать на окружающую социально-психологическую среду через смыслы и сообразную им деятельность. Такую способность личности мы называем лидерством. Чтобы стать лидером, индивиду необходимо: 1) наличие экзистенциальной рефлексии как способности формулировать смысл собственного бытия и выстраивать собственную систему ценностей и целей, а также 2) готовность и способность к проактивному характеру социально-
психологической адаптации, опережающему воздействию на среду с целью превращения собственной ценностной иерархии в социальную норму. Лидер неизбежно выступает как носитель системы ценностей, которую он проецирует вовне в форме идей и на которую опирается в своей деятельности и деятельности своих последователей [5]. Таким образом, лидерство личности, опирающееся на экзистенциальное самоопределение, становится эффективным инструментом противостояния деструктивному психологическому воздействию.
Нам представляется, что изучение субъектности личности как определенного этапа ее развития, способности личности к самодетерминации и экзистенциальной рефлексии, определению жизненного смысла и самоопределению позволит вывести на новый уровень традиционную социально-
психологическую проблематику и вопросы взаимоотношений между личностью и обществом. Признание и принятие свободы личности, обеспечение практических
возможностей для реализации свободного жизненного выбора, создание сред «психологического благоприятствования» и умножение числа смысло-центрированных сообществ станут основой эволюции существующих социальных систем, в которых личность сможет в большей степени реализоваться, а общество - эффективно решить проблему экстремизма и ставить более масштабные и осмысленные задачи.
Литература:
1. Леонтьев Д.А. Вызов неопределенности как центральная проблема психологии личности // Психологические исследования. 2015. Т. 8, № 40. С. 2. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 01.10.2015).
2. Леонтьев Д.А. Новые ориентиры понимания личности в психологии: от необходимого к возможному // Вопросы психологии. 2011. №1. С. 3-27.
3. Моров А.В. Взаимосвязь лидерства и субъектности личности // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2014. №06 (65). С. 190-192.
4. Моров А.В. Доминирующие тенденции в сфере развития человеческого капитала в России и мире // Развитие человеческого капитала в XXI веке: Психология. Педагогика. Управление. Материалы II Межрег. научно-практ. конференции. Ижевск. 2013. С. 7-11.
5. Моров А.В. Лидерство и экзистенциальная рефлексия в системе социально-психологической
адаптации личности // Казанский педагогический журнал. Казань. 2014. №5 (106). С. 116-122.
6. Нюттен Ж. Мотивация, действие и перспектива будущего. М.: Смысл, 2004. 608 с
7. Франкл В. Человек в поисках смысла // Психология личности в трудах зарубежных психологов/ Сост. А.А.Реан. СПб., 2000. С. 234244.
8. Фрейд З. Психология масс и анализ человеческого «Я». М.: Академический проект, 2011. 122 с.
9. Фромм Э. Бегство от свободы. М. : АСТ, 2009. 284 с.
10. Фромм Э. Человек для самого себя. М. : АСТ, 2008. 763 с.
11. Kashdan T.B. New developments in emotion regulation with an emphasis on the positive spectrum of human functioning // Journal of Happiness Studies. 2007. V. 8. P. 303-310.
Сведения об авторе:
Моров Алексей Васильевич (г. Ижевск, Россия), кандидат педагогических и филологических наук; проректор по науке и инновациям, НОУ ВПО «Восточно-Европейский институт»; доцент кафедры психологии развития и образования, Марийский государственный университет.
Data about the author:
A. Morov (Izhevsk, Russia), candidate of pedagogic and philological sciences; vice-rector for Research and Innovation, East-European Institute; associate professor at the Department of Development and Education Psychology, Mari State University.
