CC BY
133
ИЗ ИСТОРИИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ И НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА В ПОРЕФОРМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ (1861-1917 гг.) И ЕЕ РОЛЬ В СОЗДАНИИ РЕВОЛЮЦИОННОЙ СИТУАЦИИ В СТРАНЕ В 1905-1917 гг.
И.А. Благих,
профессор кафедры истории экономики и экономической мысли экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета, доктор экономических наук ivan-blagikh@yandex.ru
в.о. титов,
ассистент кафедры теории кредита и финансового менеджмента экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета, кандидат экономических наук, 9009078@gmail.com
А.А. Яковлев,
соискатель кафедры истории экономики и экономической мысли экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
yakovlev16@yandex.ru
В статье анализируются основные вехи экономической политики в пореформенной Российской империи (18611917гг.). Делается вывод об определяющем влиянии субъективного фактора на экономическую политику в краткосрочном периоде. Подчеркивается роль долгосрочной экономической политики в достижении национальных интересов, и в их непоправимой утрате. Показаны основные «провалы» в экономической политике, приведшие, по мнению авторов, к революционной ситуации в России в 1905-1917 гг.
Ключевые слова: экономическая политика, инструменты экономической политики, Февральская (1917 г.) революция, Октябрьская (1917 г.) революция, С.Ю. Витте.
ББК У02(2) 7-15я73
В Послании Федеральному Собранию 1 декабря 2016 г. Президент РФ В.В. Путин особо отметил, что «2017 год — год столетия Февральской и Октябрьской революций. Это повод не только для историков и ученых, но и для всего сообщества обратиться к причинам и самой природе революций в России»1.
Несомненно, что в создании революционной ситуации в стране повинны не только внешние силы, но и экономическая политика, проводимая правящим классом. Противоречия, накапливающиеся в России после капиталистической «Великой крестьянской реформы» (1861-1874 гг.) достигли к 1917 году своего апогея. «Поправки» внесенные в экономическую политику пореформенной России С.Ю. Витте и П.А. Столыпиным не улучшили, а лишь усугубили положение. Особенно острым было положение в деревне. Реформаторы не предусмотрели, что рост домохозяйств не приводит автоматически к росту пахотной земли. В Центральной России малоземелье достигло катастрофической величины. Отток безземельных крестьян в города был, но следует иметь в виду, что большинство рабочих было по-прежнему связано с землей. Заводы и фабрики дореволюционной России не работали во время посевной и уборочной. Возвращающейся после деревенских «каникул» к станкам пролетариат привозил с собой в города проблемы деревенского «нестроения». Это накладывалось на неустроенность быта рабочих, живущих в бараках, оборудованных двух- и трехэтажными нарами. Молодой российский капитализм экономил на всем, прежде всего на людях.
230
Историко-экономическая наука предоставляет уникальную возможность на конкретном, а не на абстрактно-теоретическом материале проанализировать влияние экономической политики «на природу революций в России». Какие непоправимые ошибки в долгосрочной экономической политике были совершены дореволюционным правительством, приведшие к двум революциям в 1917 году? Попытка ответить на данный вопрос предпринята в настоящей статье.
«Политизация» экономической политики в условиях реформ.
Экономическая политика, как известно, представляет собой совокупность мер и действий правительства по выбору и осуществлению долгосрочных экономических решений. Экономическая политика включает в себя средства, используемые для долгосрочного планирования, преследующего цели обеспечения национальных интересов, стабильности развития и экономического роста. На восприятие экономической политики населением воздействует как минимум два ведущих фактора: эволюция хозяйственного развития, с одной стороны, и перемены в экономическом мышлении — с другой. Оба момента взаимосвязаны, но и обладают относительной самостоятельностью.
Отечественный опыт свидетельствует, что радикальные перемены в формах и средствах проведения экономической политики имеют относительно недолгую историю и зачастую генетические факторы, лежащие в основе эволюции российского
© ПСЭ, 2017
государства, предопределяют действия правительства. Можно сказать, что правительства приходят и уходят, а государство остается. Так, например, левые социал-демократы провозглашали, что институт государства «отмирает», что управление страной будет осуществляться без бюрократии, коммунальным образом, что армия заменится милиционным ополчением, т.е. управление страной на всех ступеньках властной вертикали будет осуществляться явочным порядком, неформальным лидерством. Но все эти умозрительные построения оказались несостоятельны. Институт государства оказался долговечнее умозрительных теорий и действий левой социал-демократии. Вопреки интернациональному, стремящемуся стать мировым, правительству (т.е. правительству, которое игнорировало и даже пыталось вытравить все национальное) на развалинах царской империи возникла империя советская, воспринимаемая в противостоящем мире как русская империя. В этом состоит феномен российской государственности и он очень и очень слабо изучен2.
Россия относится к числу стран, вступивших на путь капитализма в то время, когда он, утвердившись вначале в нескольких европейских государствах, стал определять, как сейчас говорят «мейнстрим» экономического развития Европы, затем Америки и, наконец, всего мирового процесса. Капиталистическая эволюция стран «молодого» капитализма, к которым относилась Россия, представляла собой результат сложного взаимодействия имманентных общественно-экономических структур и давления глобализирующегося капитала.
Правительственная элита и либеральная интеллигенция России односторонне видели в импорте капитала, машин, экономической и технической мысли и т.д. «науку, пример и помощь» (по формуле либерала П.Б. Струве) от стран старого капитализма молодым капстранам. Осознание того, что эта «наука, пример и помощь» деформируют процессы органического развития, несут в себе угрозу экономического подчинения, потерю суверенитета, а возможно и национальную катастрофу, пришло после 1917 г., т.е. слишком поздно3.
При положительной моральной оценке экономической политики пореформенной России («отмена крепостного права») большинство современных исследователей указывают, что предоставленное русскому человеку право заниматься бизнесом (занятием, к которому у него не лежит душа) обошлось «освобожденному» населению непомерно дорого, а неконтролируемый импорт техники, ее последующая эксплуатация и обслуживание, привели к закрытию собственных производств, т.е. пореформенная Россия попала в еще большую инвестиционную и технологическую зависимость от стран «старого» капитализма. С.Ю. Витте считал, что в результате некритического заимствования и применения не выгодных для России инструментов экономической политики, она превратилась в полуколонию Запада4. При этом не следует забывать и о том, что в экономической политике, проводимой министерством финансов под руководством самого С.Ю. Витте, использовался (хоть и в значительно видоизмененном виде) инструментарий экономической политики, заложенный капиталистическими реформами.
В условиях затянувшегося процесса капиталистического «преобразования» не были осуществлены такие обещанные прогрессивные перемены в инструментарии налоговой политики, как сокращение косвенных налогов, переход к прямому и подоходному налогообложению населения и промысловых предприятий. Вместо них, напротив, получили инструменты, негативно оцениваемые в теории экономической политики — акцизное обложение товаров массового спроса, непропорциональная замена натуральных повинностей денежным налогом и другие преждевременные, а возможно и ненужные замены инструментария прямого действия на его, якобы эквивалентный (по труду? по стоимости?), монетарный аналог. Если ранее либералы указывали, что община нивелирует население, не дает возможности предприимчивым людям богатеть, то к 1917 году расслоение населения достигло критической отметки5.
Это произошло, в том числе и потому, что инструментарий экономической политики в пореформенной России оформ-
лялся в основном сепаратным правом — положениями, почерпнутыми из уставов разнообразных и в основном, заграничных обществ. Государство, как субъект публичного права, вначале было вытеснено из правовой регламентации хозяйственных отношений, а затем — явно опаздывало с принятием «положительных» законов. «Положения» и «Правила», которыми власть все же пыталась регламентировать хозяйственную деятельность, часто не использовались потом ни государственным аппаратом, ни предпринимательским сообществом. Зато получили распространение незапланированные реформаторами «серые» схемы по выводу российских капиталов за рубеж.
При этом не была реализована главная задача — создать инструменты ответственности за целевое использование привлеченных из-за рубежа и внутри страны капиталов, полностью возложить ее на тех, кто ими пользовался. При отсутствии таких инструментов гарантом привлеченных из-за рубежа займов выступало государственное казначейство, вследствие чего внешняя задолженность, гарантированная российской казной, а значит — податным населением, стала нарастать невиданными до того темпами. Средства же российских граждан, привлеченные всякого рода дельцами под явно мошеннические схемы, вовсе никто не гарантировал от расхищения». Так называемое «грюндерство» при строительстве железных дорог было ничем иным, как расхищением казенных средств под видом государственно-частного партнерства6.
Отдельные государственные деятели России видели, какие пороки несет в себе капитализм. Так, Н.Х. Бунге, возглавивший министерство финансов в 1881 г. оказал значительное влияние на эволюцию инструментария экономической политики в сторону его «социализации». Если ранее считалось, что при проведении государством политики модернизации ее инструментарий должен ориентироваться лишь на развитие частной инициативы и предпринимательства, то Бунге одним из первых обратил внимание, на то, что государство, осуществляя достаточно однобокую политику свободы действий в кредитно-денежной сфере одной части населения, неприемлемо ущемляет интересы и свободу другой его части, которая не связана напрямую с операциями денежного рынка и предпринимательством, но, тем не менее, страдает от деятельности «капиталистых» и «оборотистых» дельцов.
Министерству финансов, по его мнению, следовало выходить из рамок «узкого финансизма» и проводить политику «широкого экономизма». Под этим подразумевалось, прежде всего, «вменение» в обязанность министерства не только формировать адекватный инструментарий кредитно-денежной и бюджетно-налоговой политики, но и инструментарий социально-экономической политики государства в целом7.
Любой вид государственной политики требует определенных финансовых расходов, поскольку каждое практическое мероприятие проводится в жизнь лицами и учреждениями. На осуществление практической деятельности необходим бюджет, что ставит учреждение в зависимость от министерства финансов. При этом не существует ни одного другого учреждения, считал Н.Х. Бунге, чья правотворческая инициатива и учредительская деятельность сказывается столь непосредственным образом на экономическом и социальном положении граждан, как политика, осуществляемая министерством финансов.
Под руководством Н.Х. Бунге был разработан инструментарий социальной ответственности бизнеса, законы, регламентирующие оплату труда, фабрично-заводское и страховое законодательство, внедрен институт податных, фабричных и санитарных инспекторов, институты земских начальников, землемеров и статистиков. В бюджетно-налоговой сфере были отменены налоги и акцизы наиболее тягостные для малообеспеченных слоев населения. В частности, были отменены подушная подать (введенная еще при Петре I), соляной акциз, понижены выкупные платежи, разработан инструментарий переложения налогов с недоимочных крестьян на достаточных и ряд других мероприятий, выходящих формально за пределы полномочий министерства финансов, но крайне необходимых для осуществления экономической политики, проводимой в интересах социальной и политической стабильности государства.
По инициативе Бунге были восстановлены, ликвидированные реформами 1861 г. специализированные банки кредитования сельского хозяйства (Крестьянский и Дворянский). Министерство финансов уделяло внимание развитию мелкого сельскохозяйственного и мелиоративного кредита, аграрной кооперации и другим кредитным инструментам, имеющим практическое применение в аграрной политике8.
Парадокс ситуации состоял в том, что в указанный период уже произошла значительная поляризация общества и «политизация» правительственного курса экономической политики. Политические оппоненты правительства стали более широко использовать (если сравнивать с предшествующим периодом) политико-экономическую терминологию для дискредитации власти, правительственных учреждений и деятельности отдельных персоналий. Н.Х. Бунге пришлось уйти в отставку из-за огульной критики «справа» и «слева», а прогрессивная реформаторская политика указанного периода, проводимая в национальных интересах, получила впоследствии название «контрреформ».
роль финансовой олигархии в «подталкивании» революций в россии
В период так называемых контрреформ, проводимых в правление Александра III, в экономической политике России был преодолен «рыночный романтизм» либерального реформаторства. В период с 1877 по 1891 гг. в отечественной экономической литературе стала постулироваться мысль, что Россия, открыв свои рынки для иностранных кредитов и товаров, подверглась со стороны стран «старого капитализма» торгово-экономической экспансии. Российская экономика, по утверждениям экономистов правительственной ориентации, стала рынком сбыта для «затоваренной» промышленности Запада, а для продукции своей промышленности, напротив, воздвигла барьеры сбыта на внутреннем рынке. Необходимо, считали русские экономисты, срочно менять приоритеты в тарифной политике путем разработки новых регуляторов и нормативов, перейти от проведения торгово-фискальной политики, к политике внешнеэкономической, преследующей поощрение и защиту отечественного производителя, как на внутреннем, так и внешнем рынках9.
Большинство отечественных политэкономов и финансистов пришли к выводу, что не существует единой, общей для всех стран шкалы таможенных тарифов, исходящей лишь из ассортимента товаров. При разработке собственного инструментария тарифной политики следует исходить не из абстрактных постулатов «космополитичной» политэкономии, а из необходимости и возможности защиты национальных интересов. Был осуществлен комплекс мер, касающихся разработки инструментария конвенционных (договорных) и автономных (устанавливаемых в одностороннем порядке) таможенных тарифов. Начало было положено Д.И. Менделеевым, направившим в 1889 г. в адрес министра финансов И.А. Вышнеградского записку: «Материалы для пересмотра таможенного тарифа Российской империи». С изложенными в ней аргументами согласился Александр III10.
С 1895 г. правительство стало отказываться от услуг иностранных партнеров, выступающих, якобы, проводниками и реализаторами российских интересов за рубежом. В этот период происходит интенсивная институционализация инструментария внешнеэкономической политики России. Идеи и разработки для их воплощения в жизнь, как известно, нуждаются в проводниках, в материализации и техническом исполнении. С этой целью министерством финансов стал активно использоваться институт торговых представительств, формироваться сеть консульских учреждений, сотрудничающих с торговыми агентствами и банковскими учреждениями.
Данные процессы значительно ускорились в условиях государственно-монополистического капитализма. Государство уже не только защищало интересы своего торгово-промышленного сословия за рубежом, но и готовило «почву» для проникновения и широкой экспансии российских торговых фирм, банков и предпринимательских объединений на иностранные рынки на основе долгосрочной экономической политики.
С 1895 г. Россия стала проводить новую экономическую политику по отношению к развивающемуся Востоку — Персии (Ирану), Китаю, Корее, Афганистану, т.е. Среднему и Дальнему Востоку. При этом менялась и внутренняя экономическая политика по отношению к перспективным (в экономическом смысле) национальным окраинам Российской империи.
Для «связки» с азиатскими регионами, служащими объектом вывоза российского капитала, вкладывались немалые казначейские средства в инфраструктуру нефтеносных районов Кавказа, строилась Транссибирская магистраль и связанные с ней железные дороги в Китае и Иране. Поскольку собственных средств было явно недостаточно для проведения широко запланированной (как в геополитическом, так и в финансовом плане) экономической политики, реализация «азиатской» программы происходила с активным внедрением новых кредитно-финансовых инструментов, способствующих привлечению иностранного, прежде всего, французского капитала. Проведенная в этот период денежная реформа, участие государства своими капиталами в деятельности крупнейших банков и акционерных обществах, были направлены на формирование российского сегмента международных финансов, на расширение внешнеэкономической сферы действия российского рубля11.
Модернизация инструментария экономической политики данного (получившего определение как империалистического, государственно-монополистического капитализма,) периода справедливо ассоциируется с реформами С.Ю. Витте. Комплекс проведенных им реформ выходил далеко за рамки полномочий, которыми и формально, и по структуре управленческого аппарата обладал министр финансов. Персонализация такой политики вполне обоснована, поскольку С.Ю. Витте получил от Николая II своего рода «карт-бланш» на проведение неизменной и долгосрочной политики экономического развития России на предстоящие 15-20 лет.
Если предшественники С.Ю. Витте рассматривали экономику как часть государственных и народных имуществ, служащих для наполнения «общенародной» казны (при этом правда, не отрицалась возможность повышения эффективности экономики комплексом разовых мероприятий), то при Витте реформы стали рассматриваться как процесс непрерывного воздействия государства на все отрасли народного хозяйства.
Для повышения конкурентоспособности товаров отечественной промышленности и сельскохозяйственной продукции на внутреннем и на внешних рынках правительство с 1900-х годов стало поддерживать монополистические объединения, процессы синдицирования и трестирования в промышленности, предоставляло по требованию предпринимательских объединений преференции, дотации, налоговые льготы и т.д. В период империализма процессы сращивания промышленного и финансового капитала с государственным аппаратом, стали проникать во все поры народного хозяйства. Именно при С.Ю. Витте финансово-промышленная олигархия полностью подчинила себе государствo12.
Ожидания по захвату внешних рынков при помощи монополий, не оправдались. Оказалось, что большинство монополий были лишь на бумаге российскими, а фактически организованы при финансовой поддержке иностранного капитала. Иностранный капитал пришел при Витте в Россию в значительных масштабах. Он пришел для более удобного «хозяйничанья» на российском рынке, для извлечения монопольных сверхприбылей, для получения государственных заказов и ассигнований. Экономическая печать того времени отмечала, что даже ценообразование на государственные заказы совершенно вышло из под контроля государства, наблюдается сокращение ассортимента продукции из-за вытеснения мелкого кустарно-ремесленного производства, кооперативных объединений и других немонополизированных структур13.
Государство, как публичная власть, не является единственным субъектом, обладающим инструментами воздействия на проведение той или иной экономической политики. Взгляды, стремления и мероприятия частных лиц и их объединений, которые касаются личных и вещных отношений страны с други-
ми странами, контрагентами на внутреннем рынке, влияют на формирование, а в определенных ситуациях деформируют инструментарий экономической политики страны в собственных интересах. В рассматриваемую эпоху на осуществление текущей и долгосрочной экономической политики государства активно влияли общественные организации: биржевые комитеты, торговые палаты, банковские и промышленные синдикаты, картели, экспортные и другие союзы, осуществляющие предпринимательскую политику на основе корпоративного, непубличного или сепаратного права14.
В качестве примера воздействия сепаратного права на инструментарий экономической политики российского государства можно назвать соглашения, заключенные с началом капиталистических реформ между министерством финансов и Главным обществом российских железных дорог. «Главное общество» представляло собой по сути дела синдикат, составленный зарубежными банкирами для деятельности в России. В основу приватизации госимущества, деятельности хозяйствующих субъектов в рамках государственно-частного партнерства, «совместной» деятельности министерства финансов с зарубежными фондами, биржами и банками был положен инструментарий, предложенный данным банковским синдикатом. Он надолго определил направление экономической политики российского государства не только в сфере строительства и эксплуатации частных и государственных железных дорог, но и в сфере биржевой, банковской и иной инвестиционной де-ятельности15.
требование революционных изменений со стороны общественных объединений.
В радикально реформируемой стране образуется вакуум регламентации хозяйственной деятельности. Правовое регулирование инструментария экономической политики начинает осуществляться путем выбора «желательных» норм из различных отраслей «старого» права. При их произвольном выборе развивается правовой нигилизм в отношении российского законодательства. Сепаратное право, развиваемое крупными предпринимательскими структурами на основе партнерства с иностранцами, казалось российскому образованному обществу более «европеизированным», цивилизованным, что позволяло еще в большей степени манипулировать правом. Крупные торговые и предпринимательские объединения, отдельные банкиры — «филантропы» финансировали общественные организации.
В отличие от государственной бюрократии общественные организации не отвечают за результаты своих действий, выраженных, прежде всего, в различных требованиях «общественности». После 1905 года все вновь возникшие общественные организации в России с крайним неуважением относились к государственной регламентации хозяйственной деятельности. Они начали объединяться «для защиты свободы своей деятельности» еще до того, как стали осуществлять какую-либо реальную деятельность, приносящую плоды.
Реформа судопроизводства выразилась в учреждении военно-полевых судов. Столыпин принял Россию в период смуты. Государство, которое руководствовалось прежним законодательством, не справлялось с валом убийств, грабежей, бандитизма, разбойных нападений, террористических атак. «Положение Совета министров о военно-полевых судах» позволяло осуществлять разбирательства по поводу нарушения законов в ускоренном порядке. Судебное заседание проводилось без участия прокурора, адвоката, без свидетелей защиты при закрытых дверях. Приговор должен был выноситься не позже чем через 48 часов и в течение 24 часов приводиться в исполнение. Военно-полевые суды вынесли 1102 смертных приговора, казнено было 683 человека.
Подавляющее большинство крестьянских хозяйств находилось в таком состоянии, что даже финансовая поддержка, предусмотренная правительством, не давала им возможности покинуть общину, взять землю в частную собственность и наладить нормальную жизнь на новом месте и в новых условиях. Сказались и малоземелье, и бедность крестьян, особенно в
европейской части России, и недостаток культуры, и консерватизм деревни.
Тенденции сотрудничества местной олигархии с местной администрацией существенным образом усилились в условиях государственно-монополистического капитализма. Экономическая политика претерпела при этом значительные изменения, как в сторону усиления отраслевой централизации, так и в сторону регионализации — обособления регионов в рамках сформировавшихся промышленных и/или сельскохозяйственных центров, что таило в себе угрозу территориального сепаратизма, проявившего себя в годы войны и революции.
Опыт государственно-частного партнерства был перенесен в пореформенную Россию из монополистических конвенций и представительских организаций зарубежного типа. Они пользовались однозначной поддержкой местного управления в отстаивании перед центром региональных интересов в вопросах торгово-промышленной, тарифной, налоговой политики и других факторов, составляющих особенности инструментария экономической политики на местах16.
выводы
Правительство пореформенной России (1861-1914 гг.) проводило весьма непоследовательную экономическую политику. У верховной власти, правительственных чиновников и экономистов-теоретиков не было достаточно твердых убеждений в необходимости проведения долгосрочной экономической политики. С.Ю. Витте в докладе царю в 1895 г. впервые обосновал необходимость ее проведения тем, что «шарахания» в экономической политике приводят к «напрасным жертвам», поскольку реформы по ускорению экономического развития страны имеют «кон-фискационный» характер. Они не просто требуют от населения определенных вложений, но и дополнительно обирают его за счет мошеннических структур, использующих экономический либерализм в целях личной наживы. Чтобы жертвы, понесенные населением от реформаторства, не были напрасными, в России необходимо проводить неизменную (в пределах 15-20 лет) экономическую политику, постулировал С.Ю. Витте17.
Однако революционные события 1905 года привели к образованию Государственной Думы, влияние которой на дальнейшую эволюцию экономической политики трудно переоценить, как в плане лоббирования интересов банковской и промышленной олигархии, так и в плане возрождения экономического романтизма. Дума, как известно, была учреждена как законодательный орган, без ее одобрения нельзя было принимать законы, вводить новые налоги, новые расходные статьи в государственном бюджете. В ведении Думы были и другие вопросы, требующие законодательного закрепления: государственная роспись доходов и расходов, отчеты государственного контроля по использованию государственной росписи; вопросы об учреждении компаний на акциях, о постройке железных дорог, об отчуждении имущества и ряд других, касающихся внедрения, реформирования и корректировки инструментария экономической политики государства и предпринимательских сообществ18. Временный комитет Государственной Думы совершил по сути дела Февральскую революцию (1917 г.) в России, а его дальнейшая экономическая политика привела к развалу экономики и Октябрьской (1917 г.) революции.
Таким образом, можно констатировать, что эволюцию инструментария экономической политики России капиталистического периода не следует рассматривать как протекание неких «природных», естественных процессов, полностью вытекающих из законов, сформулированных политической экономией. Эта эволюция есть, в том числе продукт сознательной деятельности государственных институтов, воплощение требований промышленно-банковской олигархии и подчиненных им предпринимательских объединений. Этот «продукт» выступает на поверхности явлений как политико-экономический компромисс между реакцией патриотически-настроенной части общества на внешнее давление (со стороны доминирующих в мировом капитализме экономик) и целым спектром интересов и социальных требований, выражаемых различными общественно-политическими силами общества.
1 Послание Президента Российской Федерации В.В. Путина Федеральному собранию РФ 1 декабря 2016 года // http://yandex.ru/clck/ jsredir?from=yandex.ш%3Bsearch%2F%3Bweb%3B%3B&text=&etext=1404.
2 Гаркавенко И.А., Булах Е.А., Благих И.А.О взаимосвязи экономического анализа с историей и эволюцией // Проблемы современной экономики. — 2014. — № 2(50). — С. 356-359.
3 Благих И., Живалов В. Реформа 1861 г. и модернизация России // Экономист. — 2011. — № 4. — С. 72-76.
4 Благих И.А. Экономические взгляды С.Ю. Витте // В сб.: Сергей Юльевич Витте — государственный деятель, реформатор, экономист. К стопятидесятилетию со дня рождения / Российская академия наук. — М., 1999. — С. 192-208.
5 Благих И.А. Россия и капитал: 200 лет вместе и 80 лет порознь // Экономист. — 2015. — № 5. — С.70-75.
6 Благих И.А., Высоцкий А.Е.Совет съездов представителей торговли и промышленности о кризисе железнодорожного хозяйства России. Май 1913 г. // Проблемы современной экономики. — 2009. — № 4. — С. 412-413; 2009. — № 4. — С. 412-413.
7 Благих И.А., Громова Ж.В.Н. Х. Бунге как экономист и государственный деятель // Вестник С.-Петерб. ун-та. Сер.5. Экономика. — 2010. — № 2. — С. 121-130.
8 Фигуровская Н.К., Благих И.А. Меры российского правительства по развитию сельского хозяйства (по документам Министерства финансов России конца Х1Х — начала ХХ вв. // Проблемы современной экономики. — 2012. — № 3. — С. 381-385.
9 Благих И.А.Конвертируемый рубль графа Витте // Вестник Российской академии наук. — 1992. — Т.62. — № 2. — С. 110-124.
10 Малюшин И.И Эволюция инструментов экономической политики России во второй половине XIX — начале ХХ столетия // Проблемы современной экономики. — 2016. — № 1. — С. 218-223.
11 Малюшин С. Ю. Витте о долгосрочной экономической политике России // Проблемы современной экономики. — 2015. — № 2(54). — С. 370-372.
12 Благих И.А. Россия и капитал: 200 лет вместе и 80 лет порознь // Экономист. — 2015. — № 5. — С. 70-75.
13 Малюшин И.И. Основные школы экономической науки о роли государства в экономике // Современная экономика России: теория, история, политика. — СПб., 2017. — С. 32-43.
14 Малюшин И.И. Основные школы экономической науки о роли государства в экономике // Современная экономика России: теория, история, политика. — СПб., 2017. — С. 32-43.
15 Гаркавенко И.А., Булах Е.А., Благих И.А. О взаимосвязи экономического анализа с историей и эволюцией // Проблемы современной экономики. — 2014. — № 2(50). — С. 356-359.
16 Фигуровская Н.К., Благих И.А. Меры российского правительства по развитию сельского хозяйства (по документам Министерства финансов России конца Х1Х — начала ХХ вв. // Проблемы современной экономики. — 2012. — № 3. — С. 381-385.
17 Благих И.А. Конвертируемый рубль графа Витте // Вестник Российской академии наук. — 1992. — Т.62. — № 2. — С.110-124.
18 Малюшин С.Ю. Витте о долгосрочной экономической политике России // Проблемы современной экономики. — 2015. — № 2(54). — С. 370-372.
ОПЫТ ДОГОНЯЮЩЕГО РАЗВИТИЯ: ПРОМЫШЛЕННАЯ ПОЛИТИКА В ЯПОНИИ (1870-1880 гг.)
О.Н. Емельянова,
аспирант кафедры истории экономики и экономических учений экономического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова
emelianovalesia@hotmail.com
В статье рассматривается опыт Японии, которая оказалась первой азиатской страной, ставшей успешно внедрять технологии индустриального производства, опираясь на опыт Западной Европы и США. Однако в силу того, что она вступила в эпоху промышленного производства с опозданием и внедряла уже созданные развитыми странами Запада технологии, японский путь принято относить к модели догоняющего развития. Ускоренная индустриализация позволила Японии в сжатые сроки пройти первые этапы становления новой формы хозяйства. В период первого промышленного подъема (1885-1890) одновременно шло развитие текстильной промышленности и создание индустриальной инфраструктуры. Особенности промышленной политики Японии, которые способствовали индустриализации страны, представляют интерес и для современности.
Ключевые слова: Япония, история экономики, революция Мэйдзи, промышленная политика, догоняющее развитие.
УДК 339.9 ББК У9(5Я)0,0
Введение
Япония, которая до 1868 г. имела относительно ограниченный опыт развития протоиндустриального производства, но одновременно с этим отличалась развитой организационной и коммерческой культурой, уже к концу 80-х гг. XIX в. достигла немалых успехов в процессе перехода экономики страны к новому хозяйственному укладу и развитию индустриального сектора экономики. Такое значительное изменение в промышленном развитии страны за достаточно короткий двадцатилетний период является редким примером в мировой экономической истории.
Однако, если послевоенная экономическая история Японии достаточно исследована и как «японское экономическое чудо» известна широко, то период Мэйдзи в российской науке все еще ждет подробного изучения. В настоящей работе мы постараемся пролить свет на некоторые аспекты формирования промышленности в Японии в первой половине эпохи Мэйдзи. Несмотря на то, что данная статья не претендует на всесторон-
нее освещение проблем индустриального развития Японии в эпоху Мэйдзи, в настоящей работе предпринята попытка изучить вопрос влияния новой государственной промышленной политики на индустриализацию Японии в 70-80-е гг. XIX в.
Промышленная политика Японии в 1870-80-х гг. и ставка на государственный капитализм
В мае 1874 г. японский политик эпохи Мэйдзи Окубо То-симити вынес на обсуждение правительства «Предложения по развитию промышленности», в которых отмечал, что сила или слабость страны зависят от благосостояния ее народа, а благосостояние народа отталкивается от наличия произведенного продукта. В свою очередь количество произведенного продукта зависит от того, прикладывает ли народ усилия или нет для развития промышленности. Однако, если посмотреть на то, как обстоит дело на Западе, мы увидим, что там инициаторами этого процесса становятся правительства и чиновники [1]. В этих словах фактически отобразилась позиция большин-
