CC BY
661
Е.И. Сафронова'
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ КИТАЯ И СТРАТЕГИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ В АТР
Аннотация. В статье рассматривается экономическая дипломатия (ЭД) Китая и конкурентные преимущества страны как факторы поддержания стратегической безопасности в АТР. Автор приходит к выводу, что потенциал китайской ЭД в этом направлении весьма значителен, хотя и не свободен от определенных рисков и противоречий, которые, однако, могут быть взяты под контроль и посему — до определенной степени нивелированы.
Ключевые слова: Китай, АТР, безопасность, экономика, сотрудничество, конкурентные преимущества, территориальные споры.
В самом общем виде под экономической дипломатией международного актора понимается специфическое направление его дипломатической активности, при котором экономические проблемы двустороннего или многостороннего уровня используются в качестве объекта и средства давления или сотрудничества в международных отношениях1.
Автор понимает под экономической дипломатией способность государства посредством несиловых дипломатических ме-
* Сафронова Елена Ильинична — к.э.н., в.н.с. Центра изучения и прогнозирования российско-китайских отношений ИДВ РАН.
тодов максимально эффективным образом задействовать на практике свои сравнительные (конкурентные) хозяйственные преимущества для достижения внешнеэкономических и/или внешнеполитических целей. В свете этого утверждения в статье и будет рассмотрена экономическая дипломатия Китая в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), и в частности в Северо-Восточной Азии (СВА).
Обстановка и угрозы безопасности в АТР
Как известно, инициирование курса Вашингтона на «возвращение США в АТР» связывается с речью тогдашнего госсекретаря США X. Клинтон 10 ноября 2011 г. на саммите АТЭС в Гонолулу. В выступлении госсекретарь несколько раз подчеркивала мысль о необходимости для США взять на себя роль лидера в АТР, идя навстречу пожеланиям их партнеров и союзников в Азии2. В свете того, что США, в принципе, никогда не оставляли без внимания Азиатско-Тихоокеанский регион, очевидно, что акцентирование данной установки обусловлено новыми реалиями в Азии. Автор поддерживает ту точку зрения, что во многом обострение интереса Вашингтона к АТР и СВА вызвано озабоченностью американской администрации продолжающимся ростом государственной мощи и влияния в АТР Китая, а также и Индии. Перед вступлением Б. Обамы в должность президента некоторые американские эксперты прямо заявляли о том, что из-за недостаточного внимания, которое США уделяли АТР, и неучастия Соединенных Штатов в многосторонних региональных структурах в этом регионе влияние Вашингтона заметно сократилось. США, таким образом, вытесняются из Азии новыми «игроками», что-де необходимо остановить и вернуть стране былой статус3.
За 2011—2012 гг. Вашингтон по нескольким направлениям предпринял усилия по восстановлению своих позиций: активизируются политические контакты с руководством государств АТР; наращиваются инвестиции в «интересные» для американской администрации страны; предпринимаются усилия по про-
ведению целевой многовекторной дипломатии, сочетающей оборону, внешнюю политику, программы развития; уделяется большее внимание НПО. Кроме того, стремясь идеологически «привязать» к себе государства-партнеры, США заявляют о необходимости «разделения ответственности» через согласование
4
позиций и международное сотрудничество .
Естественно, что наращивание активности США в АТР не может быть оставлено Китаем без внимания: КНР вынуждена вступить в борьбу за верховенство в СВА и АТР или, по крайней мере, за сохранение там достигнутых позиций. Это уже само по себе чревато рисками стабильности в регионе и являет собой новый «паззл» для разгадки в будущем. Военно-силовой метод противления США в АТР для КНР неприемлем, посему экономический поход остается для Пекина не только единственно возможным, но и довольно эффективным способом закрепиться на территории региона и тем самым сузить там маневр США. К настоящему времени экономические отношения с государствами АТР уже стали для КНР фактором стратегической безопасности, поскольку без их развития Китаю вряд ли удастся консолидировать свои позиции в этой части света.
Будучи стремительно развивающейся страной, осознавшей свое влияние и силу на мировой арене, Китай стремится обустроить окружающее пространство «эргономичным» для себя образом. И здесь тоже заложены риски для безопасности АТР и СВА. Это связано с тем, что инструментарий экономической дипломатии включает не только набор поощрений для более слабых или «интересных» партнеров, но и набор средств давления на оппонентов. Страна, национальное хозяйство которой находится в высокой зависимости от итогов внешней торговли (а доля внешней торговли КНР в ее ВВП, по подсчетам, составляет от 50 до 60 % в различные годы5), чаще всего вынуждена вести именно наступательную ЭД, а КНР — особенно, ибо внешнеэкономические связи для нее критически важны в плане получения доступа к ресурсам и рынкам, необходимого для обеспечения прироста экономики. Не только повышение качества жизни, но и само выживание быстро воспроизводящегося населения страны зависят от того, насколько динамично разви-
вается ее экономика. Зависимость КНР от ее внешней торговли можно продемонстрировать с помощью одного, но показательного факта — в 2012 г. Китай стал крупнейшей торговой державой мира с объемом товарооборота в 3,87 трлн долл.6
Кроме того, для КНР ЭД — средство придания динамики и политическим проблемам. Так, в ноябре 2012 г. в Пномпене прошел 21-й саммит АСЕАН. В результате работы форума совместное коммюнике так и не бышо принято. Многие эксперты усмотрели причину этого в неспособности Камбоджи — страны-хозяйки саммита — организационно обеспечить консенсус при разработке документа. Однако другие исследователи увидели причину в том, что Пномпень просто пошел навстречу интересам Пекина, требовавшего исключить из коммюнике какое-либо упоминание о территориальных конфликтах в Южно-Китайском море, в частности, о споре КНР с Филиппинами из-за рифа Скарборо в апреле 2012 г. Успех данной китайской задумки аргументируется тем, что КНР направляет Камбодже инвестиции и финансовое содействие на миллиарды долларов. Только в 2011 г. объем капиталовложений, обещанных КНР Камбодже, в 10 раз превысил обещанные инвестиции от США7.
Уже более 10 лет Китай предпочитает придерживаться политики «пряника» в отношении большинства государств АТР, стремясь расширить там круг своих друзей и партнеров. Этой цели послужили создание зоны свободной торговли «Китай— АСЕАН», китайское прямое инвестирование в экономику ряда стран АТР, оказание Китаем финансовой помощи, расширение торговли на двустороннем уровне. Все это призвано побудить страны региона учитывать интересы Пекина при проведении их внешней политики и отказаться от действий, которые могли бы быть расценены Китаем как нежелательные. Тенденция к использованию Китаем экономических рычагов воздействия на страны-«мишени» для корректирования их международного
курса прослеживается и набирает обороты именно в последние
8
несколько лет .
Китайский экономический «задел», несомненно, способен служить делу экономического сотрудничества и развития по всему миру. Однако очевидно, что чрезмерная зависимость от хо-
зяйственных связей с КНР несет в себе и определенные риски. Так, упомянутый выше китайско-филиппинский инцидент из-за рифа Скарборо, поначалу развивавшийся остро — с задействованием военизированных средств, разрешился через месяц благодаря использованию экономического давления. Видя нежелание Манилы отвести от рифа суда береговой охраны, Пекин дал указание китайским карантинным службам не допускать в порты КНР сотни контейнеров с филиппинскими фруктами под предлогом зараженности плодов насекомыми-вредителями. Эта акция нанесла Филиппинам значительный финансовый ущерб, ибо страна поставляет в Китай более 30 % выращенных в ней бананов, не говоря уже о других агропродуктах — папайе, манго, кокосовых орехах и ананасах. Кроме того, китайские турагентства перестали направлять туристические группы на Филиппины под предлогом опасений за безопасность граждан КНР. Эта акция также возымела определенный эффект, поскольку к 2012 г. КНР, опередив Японию, стала страной, третьей по количеству туристов, посещающих Филиппины. В итоге филиппинские бизнес-круги вынудили правительство страны отказаться от конфронтационного подхода в диалоге с КНР по проблеме Скарборо, чего и добивался Китай. В июне 2012 г. Пекин и Манила достигли соглашения об одновременном выводе своих судов из лагуны Скарборо, что филиппинцы и сделали к концу месяца. Однако, по сообщениям из Манилы, китайские рыболовецкие суда остаются в водах рифа даже в нарушение соглашения. Утверждается, что китайские корабли заблокировали вход в лагуну, препятствуя любым филиппинским кораблям вновь проникнуть в акваторию Скарборо.
Еще более яркий пример использования проблем в экономических отношениях в качестве средства давления — это прекращение в сентябре 2010 г. китайских поставок редкоземельных элементов в Японию. Эта акция была предпринята в ответ на задержание капитана китайского рыболовецкого судна в водах спорных осторов Дяоюйдао (Сенкаку), находящихся под контролем Японии, но рассматриваемых КНР и Тайванем в качестве их суверенной территории. Чуть позже, Китай сократил поставки редкоземельных элементов и в США, и в ряд европей-
ских стран. Действия Пекина вызвали немалую озабоченность Токио и в итоге побудили его освободить китайского капитана. Отказ от экспорта редкоземельных элементов быш расценен многими аналитиками как еще одно свидетельство готовности КНР использовать экономические рычаги для защиты своих интересов в международных спорах9.
В 2012 г. усилилась напряженность между КНР и Японией в связи с решением японских властей «купить» часть спорных островов Сенкаку (Дяоюйдао) у частного лица — гражданина Японии. В ответ по Китаю прокатилась волна антияпонских протестов, населением был объявлен бойкот японских товаров. А ведь Япония является одним из главных источников прямых иностранных инвестиций в Китай и его ведущим торговым партнером. По утверждению премьер-министра Японии С. Абэ, благодаря японским ПИИ в Китае уже создано 10 млн рабочих мест10. Таким образом, если из-за обострения межгосударственных отношений японские компании массированным образом станут переводить свои производства в страны ЮВА (Филиппины, Малайзию, Вьетнам и Индонезию), то социальная обстановка в Китае может заметно усложниться. В 2012 г. товарооборот между Китаем и Японией сократился почти на 4 %, и это было его первое снижение после кризиса 2008—2009 гг.11 В ответ на анти-японские выступления Страна восходящего солнца обещала ускорить свое вхождение в Транстихоокеанское партнерство (ТТП), что тоже способно ввергнуть обстановку в АТР (и СВА, в частности) в состояние новой неопределенности. Создателями ТТП эта структура задумывалась в качестве альтернативы Азиатско-Тихоокеанскому экономическому сотрудничеству (АТЭС), но уже без участия России и Китая. В апреле 2012 г. США заявили о поддержке намерения Японии вступить в ТТП12.
Итак, можно сказать, что ЭД — это оружие обоюдоострое. Оно может быть опасным даже для той страны, которая полагает, что сама умеет успешно с ним обращаться. ЭД как средство борьбы сопоставимых по потенциалу партнеров, несмотря на свой «мирный» характер, при непродуманном использовании может привести к нежелательным последствиям для двусторонних и многосторонних отношений.
В АТР и за его пределами внимательно наблюдают за ходом становления Китая как великой державы. Многие страны региона надеются, что по мере своего прогресса КНР не откажется от международных и региональных норм и стандартов, уже принятых в сложившейся системе международных отношений, от которых Китай и сам немало выиграл в последние десятилетия. Однако растущую склонность КНР использовать экономические средства для побуждения стран-партнеров следовать в русле китайской политики также не стоит сбрасывать со счетов13. Особенно если они будут применяться «нестандартным» образом.
С «возвращением» США в АТР для государств региона обострилась проблема выбора стороны-союзника. Или же это будут США, сохраняющие позиции признанного глобального лидера, или же больший смысл обретет наращивание сотрудничества с новой региональной и мировой силой — Китаем, территориально и, в ряде случаев, цивилизационно более близкой. В любом случае такой выбор — процесс небезболезненный, способный привести к поляризации сил в регионе и тем пошатнуть стабильность в нем, что само по себе является еще одной угрозой безопасности в АТР. Оптимальным решением для государств региона видится лавирование между американским и китайским «берегами». При таком развитии событий США и КНР будут вынуждены «торговаться» с третьими странами за свое партнерство. Однако ввиду того, что ныне союзников у США в АТР все же больше, чем у Китая, то можно утверждать, что и в этом обстоятельстве тоже кроется угроза безопасности региона: США более, чем Китай, склонны демонстрировать на практике свои военные возможности. В таких условиях экономическая дипломатия для Китая остается важным средством борьбы за поддержание своих позиций в АТР, и он вынужден ее активизировать.
В процессах экономической глобализации происходит не только извлечение выгод от нее рядом экономически сильных стран, но и дальнейшая маргинализация менее хозяйственно успешных государств, таких, как, например, Лаос, Мьянма и Камбоджа. Обострение неравномерности развития в АТР тоже таит в себе угрозу безопасности региона, несмотря на много-
миллиардные разнонаправленные вспомоществования, получаемые этими странами и с Востока, и с Запада.
Что касается нетрадиционных угроз в АТР (терроризм, контрабанда наркотиков, инфекционные заболевания, морское пиратство, нелегальная миграция, а также факторы, угрожающие окружающей среде, экономической, финансовой и информационной безопасности14), то роль ЭД как средства их нивелирования может быть весьма действенной и значимой. Ибо эти угрозы во многом имеют выраженную социально-экономическую базу и подоплеку.
Какими же сравнительными преимуществами обладает Китай в СВА? На какие факторы и обстоятельства он может опираться для обеспечения действенности своей ЭД в регионе?
Во-первых, в Китае существует пусть не монополия, но все же немалый государственный контроль над внешнеэкономическими связями (ВЭС), что обеспечивает тесное взаимодействие между национальными субъектами вешней торговли и бизнеса и политическими и управленческими структурами страны. В условиях глобализации и ужесточения внешней конкурентной среды национальным производителям и коммерческим агентам особо необходима государственная поддержка. А создание для национального бизнеса благоприятного внешнего климата прямо и положительно влияет на экономическую безопасность страны и, следовательно, — на ее стабильность. Понятно, что внутренняя стабильность субъекта МО вносит позитивный вклад в картину стабильности и безопасности на общерегиональном уровне.
Во-вторых, государство в Китае держит в своих руках контрольный пакет акций практически всех значимых предприятий с частным капиталом. Это создает определенные государственные гарантии деятельности таких предприятий за рубежом и страхует и их самих, и их партнеров от многих рисков экономического и неэкономического плана. Данный фактор также благоприятствует устойчивости хозяйственной активности бизнес-единиц и внутри страны, и за рубежом.
В-третьих, в КНР существует последовательный свод правительственных документов, в которых поэтапно зафиксирована
государственная стратегия развития внешнеэкономических связей страны. Так, в 1997 г. на правительственном уровне была выдвинута стратегия активного выхода китайских производителей на внешние рынки под девизом «Идти вовне». А в 2006 г. Госсоветом КНР была утверждена «Концепция внешнеэкономической политики по 2010 г.». Еще одним знаковым документом стала «Средне- и долгосрочная концепция Китая по экспорту машино-технической продукции на период до 2020 г.» (Утверждена Госсоветом КНР в 2007 г.)15. Благодаря документальному оформлению направлений, целей и задач своих ВЭС, страна получила возможность четко отслеживать и корректировать заложенные на высоком уровне ориентиры и приоритеты свой внешнеэкономической стратегии. И что немаловажно — Китай обладает постоянным административным механизмом контроля над выполнением правительственных установок. Достижение заявленных в документах целей становится отправным этапом для развития на новом витке внешнеэкономической спирали, логично опирающегося на подготовленную до этого материально-техническую базу.
В-четвертых, в Китае осуществляется курс на поддержку частного, пусть даже небольшого предпринимательства, действующего в обозначенных государством направлениях. Благодаря этому, государство имеет возможность мобилизовать на выполнение своих экономических задач широкий круг ресурсов, не оставляя без внимания потенциал малого и среднего бизнеса.
В-пятых, сравнительным преимуществом является и продуманная валютно-финансовая политика, проводимая КНР. Ее особенностью является оперативное реагирование на изменения во внутренней экономике и на мировых финансово-экономических рынках при неуклонной защите позиций национальной валюты, недопущение непредсказуемости ее котировок, совершенствование системы формирования процентных ставок и механизма обменного курса юаня. Все это направлено на снижение зависимости юаня от колебаний курса доллара, обеспечение устойчивости потребительских цен, экономическую стабильность и постепенное превращение жэньминьби в новую мировую резервную валюту.
И, наконец, шестое сравнительное преимущество КНР — это величина ее валютно-финансовых ресурсов, благодаря которой страна имеет возможность направлять инвестиции за рубеж, выдавать займы и кредиты, параллельно обеспечивая техническую и монетарную поддержку национальному бизнесу и благо-приятствуемым внешним партнерам.
ЭД Китая в АТР ставит перед собой задачи:
1. Обеспечить благоприятную внешнюю среду для внутренних преобразований, в том числе повысить эффективность программ развития Северо-Запада КНР.
2. По возможности не допустить сначала в СВА, а затем и во всем АТР безусловного хозяйственного доминирования какой-либо политико-экономической и/или идеологической силы, включая США, Японию (и, может быть, даже Россию).
3. Поддержать и совершенствовать международный имидж и стратегическую репутацию КНР в регионе, особенно сейчас, когда Китай становится супердержавой и глобальным центром силы, что скрыть уже невозможно, особенно в глазах стран «третьего мира». Экономическая дипломатия выполняет и функцию нейтрализации концепции «желтой угрозы», и определенные успехи на этом пути у Китая в АТР уже есть. Так, например, по опросам Гэллопа, свое позитивное отношение к КНР высказали более 50 % населения АСЕАН, против 30 % 10 лет назад16.
4. Укоренить в регионе выгодный Китаю поведенческий код в отношении ведения коммерческих и иных внешнеэкономических операций, продвигая в качестве примера свою модель социально-экономического развития.
5. Теснее привязать к себе в стратегическом отношении Россию и, по возможности, другие страны АТР, а также АСЕАН, другие региональные образования через установление устойчивых, долгосрочных и тесных экономических связей. В условиях «возвращения» США в АТР успех энергетических проектов с РФ выполняют особую безопасосберегающую функцию, ибо, с одной стороны, он немного, но снижает вероятность потерь от гипотетической военной блокады Малаккского пролива силами ВМФ США, а с другой — позволяет более полно раскрыться антиамериканским настроениям в некоторых российских элитах,
связанных с нефтегазовыми «естественными монополиями» РФ. Таким образом, можно сказать, что для Китая ЭД — это средство ослабления партнерских предпочтений в отношении США и, следовательно, — механизм сужения политико-экономического и репутационного маневра Вашингтона.
6. Как известно, сначала Китай предпочитал просто присоединяться к существующим в АТР организациям (APEC, «АСЕАН+3»), а сейчас он сам инициирует создание региональных структур, рассчитывая играть в них ведущую роль (Шанхайская организация сотрудничества, зона свободной торговли КНР с АСЕАН, Соглашение об инвестиционном сотрудничестве (подписано в мае 2012 г.) — предвестник создания зоны свободной торговли Китая, Японии и Южной Кореи).
Понятно, что любая международная структура функционирует более эффективно, если между лидирующими в ней странами сложились если не союзнические, то хотя бы конструктивные партнерские отношения. Например, ШОС уникальна тем, что в ней существует глубокая взаимная заинтересованность «стержнеобразующих» стран — Китая и РФ — в расширении сотрудничества, замешанная на общности долгосрочных государственных политических и экономических интересов. Думается, что ШОС являет собой наиболее яркий пример успеха КНР в деле формирования одного из сегментов будущего Pax Cinica. Другие структуры, созданные в АТР при инициативе КНР, похоже, потребуют более длительного времени для доказательства их практической полезности Китаю. Во многом это объясняется настороженным отношением к КНР ряда участвующих стран и их «оглядкой» на США. Так или иначе, но через создание «своих» международных образований Китай проявляет новое качество: он выступает уже не просто как «игрок», следующий правилам, принятым до него, но сам приступает к изменению правил международной «игры». Об этом свидетельствует и его активность в ШОС, и modus operandi при вступлении в ВТО, и политика в отношении интернационализации собственной валютной единицы.
Успех кооперационной («мягкой»), а не императивно-наступательной («жесткой») экономической дипломатии, как ничто
другое, является чутким индикатором позитивности климата отношений государств-партнеров17. Он также служит показателем их взаимозависимости, ибо политические контакты могут эро-зировать за считанные годы, а отлаженные обоюдовыгодные экономические отношения длятся десятилетиями, а то и веками, сплетая ткань общей хозяйственной жизни партнерствующих сторон.
Однако это не значит, что даже у дружественной экономической дипломатии не существует пределов успешности. В условиях АТР такой предел — интересы защиты национального суверенитета. В обозримой перспективе любая — и «мягкая», и весьма агрессивная, рестрикционная ЭД будет бессильна в кардинальном решении вопроса о принадлежности спорных островов.
Прогноз
1. Поскольку союзников у США в АТР пока больше, чем у КНР и России, то в обозримой перспективе Китай не станет поддерживать РФ в той ее активности в регионе, которая могла бы противоречить его интересам в отношениях с США. РФ повезло, что до сих пор история не ставила Китай перед испытанием таким выбором. По этой же причине КНР пока не станет форсировать вопрос о создании системы коллективной безопасности в АТР, ибо осознает невыполнимость данной задачи на ближайшую перспективу.
2. Пока в Китае не будет достигнута надежная стабилизация внутреннего социально-экономического положения, не стоит опасаться применения КНР военной силы, даже для разрешения ситуации со спорными территориями. Силовое решение «островного спора» может быть использовано в качестве отвлекающего средства и механизма консолидации китайской нации на патриотической волне только в исключительном случае — при таком ЧП во внутренней жизни КНР, которое могло бы поколебать сложившийся государственный порядок и угрожать деструкцией китайскому обществу изнутри.
3. Со стороны КНР не стоит исключать нового водружения на щит политики «опоры на собственные силы». Для этого у Китая есть многое: его разведанные запасы урана, вольфрама, цинка, лития, титана, ванадия и тантала — крупнейшие на планете. А по запасам меди, редкоземельных и рассеянных элементов, серы, бора и фтора КНР занимает 1—2-е места в мире18. Просто до поры до времени стране было выгоднее покупать, чем добывать. Однако сейчас, когда Китаем накоплены средства для импорта технологий и ведения сложных технических работ, а конъюнктура мировых сырьевых рынков весьма аритмична, наличие обширных пулов полезных ископаемых способно стать еще одним активно используемым сравнительным преимуществом страны. И кто знает, может быть, прекращение Китаем поставок в Японию редкоземельных элементов после «островных событий» лета 2012 г. было не просто акцией «жесткой» ЭД, но частью продуманной линии на сокращение экспорта этого товара в принципе. Возможно, это был знак того, что КНР «предчувствует» скорую необходимость более широкого задействования собственных ресурсов.
Рекомендации
1. Российским авторитетным структурам стоит учитывать, что потенциал двустороннего экономического сотрудничества не может сохраняться вечно. Когда российская сторона проявляла нерасторопность в вопросах поставки в КНР нефти и газа, то Китай всегда умудрялся получать требуемые им ресурсы из других мест. Не об этом ли говорит тот факт, что доля российской нефти в китайском импорте этого углеводорода со всплесками, но сокращается? Так, в 2005—2006 гг. она составляла 10—11 % , а в 2011 г. — 7 %19. Китай активно ищет и всегда находит новых поставщиков углеводородов (и не только их) по всему миру. Это усложняет вопрос о том, кто более заинтересован в закупках российского сырья — КНР или же сама Россия?
2. Кроме того, экономическая взаимозависимость государств, катализатором которой может выступать чрезмерно энер-
гичная ЭД, при прохождении определенного предела способна привести к несбалансированности развития страны-«младшего» партнера и в итоге — повысить конфликтогенный потенциал в межгосударственных отношениях. Надо находить меру этой взаимозависимости, а главное — иметь механизмы ее соблюдения. Поэтому РФ необходима четкая внешнеэкономическая стратегия, которая уже есть у КНР.
3. Целесообразно продумать меры по оптимизации добычи редкоземельных элементов в Мурманской области РФ, дабы полностью не отдавать «на откуп» Китаю, Австралии, Казахстану и Индии рынок этого дефицитного товара.
Примечания
1 См.: Краткий внешнеэкономический словарь-справочник / под ред. В.Е.Рыбалкина. М.: МО, 1996. Приводится по: URL : http://region.mcnip. ru/modules.php?name=News&file=print&sid=278
2 URL: http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=708#top
3 См.: Жэньминь жибао on-line. URL: http://russian.people.com.cn/ 95181/7189879.html.
4 Там же.
5 См., в частности: URL: http://www.odnako.org/blogs/show_20277/.
6 The Guardian. 11.02.2013.
7 Glaser Bonnie S. China's Coercive Economic Diplomacy. URL: http:// thediplomat.com/2012/07/25/chinas-coercive-economic-diplomacy/
8 Ibid.
9 URL: http://thediplomat.com/2012/07/25/chinas-coercive-economic-dipl omacy/
10 Baker R. China Tests Japanese and U.S. Patience. URL: http://www. stratfor.com/weekly/china-tests-japanese-and-us-patience?utm_source=freelist-f &utm_medium=email&utm_campaign=20130226&utm_term=gweekly&utm_co ntent=readmore&elq=4996178115374bb1b1bfefb12002d6c4
11 Ibid.
12 Транстихоокеанское партнерство (ТТП) — международная торгово-экономическая организация. Инициаторы ее создания — Чили, Новая Зеландия, Сингапур и Бруней, подписавшие в середине 1990-х годов первоначальное соглашение о ТТП. Позже в переговоры о присоединении к Партнерству вступили США, Австралия, Малайзия, Перу и Вьетнам. В со-
став организации ныне входят: Австралия, Бруней, Канада, Чили, Малайзия, Мексика, Новая Зеландия, Перу, Сингапур и Вьетнам (URL: http:// www.kommersant.ru/factbook/417815).
13 Glaser Bonnie S. Op.cit.
14 Жэньминь жибао on-line. URL: http://russian.people.com.cn/31519/ 6239988.html.
15 Китай: тенденции развития во внешней торговле. URL: http:// do.gendocs.ru/docs/index-164232.html.
16 Qi Haixia, Mao Xiaohua. To Gauge the Limits of Chinese Economic Diplomacy by the Issue of South China Sea. URL: http://www.tiandainstitute. org/en/article/1206_1.html.
17 Подробнее см.: Баранай П. Современная экономическая дипломатия. URL: http://www.dec.lv/index_ru1.php?id=1867
18 URL: http://www.chinastar.ru/rus/1/5/3/
19 Жуков С. Сотрудничество России и стран АТР в сфере энергетики: текущее состояние и перспективы. URL: http://www.apec-center.ru/trends/ 39/168/604/print/
