CC BY
31
РЕЦЕНЗИИ
УДК 82.091
Дударев С. Л. Екатерина Соснина, при участии Кристиана Пиле. Французы на Кавказе. Исторические и живописные путешествия XIII-XIX вв. Творческая мастерская БЛГ, Ессентуки, 2015. 336 с.
Dudarev S. L. Ekaterina Sosnina, with the participation of Christian Pile. French in the Caucasus. Historical and picturesque journeys of XIII-XIX centuries. Creative workshop BLG, Yessentuki, 2015. 336 p.
Историко-культурный феномен Северного Кавказа на протяжении многих столетий был чрезвычайно притягательным для иностранных наблюдателей, путешественников, купцов, миссионеров и пр. Среди них видное место занимают французские и, шире, франкоязычные авторы. Наш регион оказался в поле их зрения еще в средние века и с тех пор оставался в фокусе людей различных профессий и интересов, состав которых менялся в соответствии с перипетиями той или иной исторической эпохи, поворотами судеб Кавказа, России, и всего мира. Среди отечественных исследователей, которые ранее уделяли внимание роли представителей франко-фонного «интернационала» в познании экзотических для его представителей кавказских реалий (см. работы В. К. Гарданова, В. М. Аталикова, М. А. Тахо-Годи, М. Е. Колесниковой, и др.) особое место занимают разработки пятигорского историка Е. Л. Сосниной. Именно она в начале 2000-х гг. поставила вопрос об особом месте франкогово-рящих авторов, к которым относились не только непосредственно французы, но и поляки, венгры и др., в изучении Кавказа.
Недавно в свет вышло обобщающее исследование Е. Л. Сосниной, подготовленное при участии французского ученого Кристиана Пиле, в котором исследуется интереснейший цивилизационный феномен франкоязычного сообщества европейских авторов и его место в изучении Кавказа, демонстрируемый на основе представительной подборки сведений о местных народах, оставленных конкретными историческими личностями. Это было своеобразное сообщество людей, которые писали по-французски, возникшее в связи с большим культурным и т.д. влиянием Франции на окружающие народы особенно в новое время, через которое совершалась интеллектуальная интеграция тех или иных социумов в европейскую цивилизацию, вхождение их туда, как выразился автор, «через французскую дверь». Во вступительном очерке справедливо отмечается, что характер данного феномена соотносим с опытом интеграционный периодизации всемирной истории из АГПУ (В. Б. Виноградов, С. Л. Дударев, Е. И. Нарожный).
Здесь же предлагается обзор этапов знакомства представителей внешнего мира, прежде
всего, его франкоязычной части, с миром Кавказа и Востока. Они органично вписываются в общую картину связей Западной Европы и Востока, усилившихся в результате крестовых походов, и открывших дорогу в восточном направлении тем представителям Запада, которые стремились установить связи с восточными регионами. Картина данных связей была многопланова. Проникновение на Восток мотивировалось как торгово-экономическими, так и дипломатическими, разведывательными и иными интересами европейцев еще с XIII в. Оно шло как через средневековые католические миссии, стремившиеся напрямую установить контакты с Востоком в целях расширения сферы своего влияния и «наведения мостов» с местными политическими субъектами, так и посредством тех, кто отражал интересы набиравшего вес французского торгового капитала уже в XVII - начале XIX в. Огромную роль в формировании интереса к Кавказу играло то, что он всё больше входил в сферу интересов растущего и крепнущего Московского государства, а затем и Российской империи, которые становились реальными соперниками западных держав в том, что со временем получило название «Большая игра» (The Grate Game). Не случайно, что среди франкофонных вояжеров было немало военных и политических деятелей, удельный вес которых особенно заметен в XVIII-XIX вв. Правда, интерес к Кавказу был несводим только к попыткам опередить Россию на данном направлении, или определить ее слабые места здесь, но и питался чисто научными, художественными или литературными устремлениями любознательных и впечатлительных европейцев. Впрочем, наука и разведка порой тесно шли рука об руку, непротиворечиво дополняя друг друга, о чем будет еще упомянуто ниже.
Примечательно и то, что усилия франкоговоря-щих путешественников с XVIII в. пересекались с изучением Кавказа представителями Российской Академии наук, как правило, также иностранного происхождения (Г. Шобер, Г З. Байер, И. А. Гюль-денштедт, П. С. Паллас и др.). Общим для тех и других по отношению к кавказскому материалу то, что оно не было чисто научным, так как академическое кавказоведение еще только складывалось
ГУМАНИТАРНЫЕ И ЮРИДИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
(см. недавние работы М. Е. Колесниковой), а проявлялось в виде описания путешествий, образуя специфический жанр «литературы путешествий», который был тесно связан, с другим популярным жанром XVNI-XIX вв. - «живописных путешествий». Благодаря последнему до нас дошел целый ряд ценнейших рисунков этого времени как зарубежных, так и русских художников, которые передают облик народов ряда представителей степных и горских народов Кавказа.
Отдельный аспект работы Е. Л. Сосниной, позиционированный ей во вступлении, составляют впечатления европейских женщин-путешественниц (А. Оммер де Гель, Л. Кристиани, Ф. Фрей-ганг). Она давно и успешно работает в направлении их изучения и научной трактовки, и новое исследование подводит итоги усилий данного автора. Е. Л. Соснина демонстрирует хорошее понимание специфики женского восприятия кавказских реалий (особенно такой составляющей, как «человеческий фактор») и важность его для проникновения в суть историко-культурного феномена местных народов.
Обратимся теперь непосредственно к характеристике собранных и систематизированных Е. Л. Сосниной (и К. Пиле) материалов, представляющих собой интересные очерки-зарисовки о французах и франкоговорящих авторах, посетивших Кавказ в ХШ-Х1Х вв. Разумеется, формат данной работы не позволяет подробно остановиться на их содержании, поэтому мы обратимся, прежде всего, к тем граням конкретных авторских этюдов, которые имеют наиболее репрезентативный характер.
Одним из самых ярких представителей фран-кофонного «интернационала», открывавшего Кавказ и Южную Россию, был польский аристократ Ян Потоцкий. В его путевых заметках знаково сошлось многое из того, что прослеживается в наблюдениях других представителей франкоязычного мира. Начнем с того, что заметки Я. Потоцкого несут на себе печать того явления, которое прослеживается в европейской историографии еще со средних веков - антикизации современной ей восточной (в данном случае - кавказской) действительности. Конкретно, они полны ассоциациями со скифской и сарматской историей, причем как на Дону (именуемом автором царем скифских рек), так уже и на самом Кавказе. Здесь, в Дагестане, Потоцкий пытался увидеть в лезгинах легов Страбона, считая их сарматами, что давно отвергнуто современным кавказоведением. Сочинениям Потоцкого присуща, говоря современным языком, высокая, в целом, толерантность по отношению нравов и обычаев тех или иных народов, считавшихся в Европе «варварскими» и, к тому же, относившимися к России. Последнее было особо важно в свете того, что Потоцкий являлся представителем польского народа, территория которого подверглась в XVIII в. трем разделам, в которых деятельное участие принимала Российская империя. Но в его труде нет ни малейшего намека на то, что автор хотел
бы «свести счеты» хотя бы на бумаге с населением страны-победителя.
В то же время, как труд Я. Потоцкого, так и записки других франкоязычных авторов, чрезвычайно важен с точки зрения фиксации черт исторического быта описываемых им этнических групп, при осуществлении которой он далек от их идеализации. Так, он неоднократно описывает грабительские нападения, предпринимаемые представителями ряда северокавказских горских народов (аварцев, лезгин, черкесов, чеченцев и др.), на соседей, торговые караваны, российские станицы и т.д., что мы фиксируем и у других франкоязычных и шире, иностранных путешественников. В то же время, как и впоследствии некоторые российские авторы, граф, оставаясь сыном своего времени, порой аттестовал набеговую деятельность горцев как «национальный предрассудок». Тем не менее, наблюдения этого путешественника позволяют выявить тот факт, что набеги северокавказцев в конце XVIII в. не имели никакой политической окраски, и носили преимущественно престижно-промысловый характер, отражая пережитки военно-демократического менталитета в горской среде.
Одной из важных сторон работы Я. Потоцкого, как и целого ряда других путешественни-ков-«франкофонов», являются наблюдения об идеологических воззрениях северокавказских народов. Они выступают ярким свидетельством факта наличия у них в рассматриваемый Е. Л. Сос-ниной хронологический период явления религиозного синкретизма, исследованного рядом современных ученых-кавказоведов (Л. И. Лавров, В. Б. Виноградов, В. А. Кузнецов, Н. Н. Великая, А. О. Булатов, и др.). Являясь самостоятельной конфессиональной системой, он соединял в себе черты магизма, политеизма, христианства и ислама. При этом, ислам, как последняя из освоенных северокавказцами мировых религий, даже в первой половине - середине XIX в. еще не вытеснил более ранних религиозных представлений, и носил весьма поверхностный характер. В то же время, по Сосниной, например, Ж. Ш. де Бесс в конце 1820-х гг. сделал важное замечание по карачаевцам, что их молодежь скрупулезно соблюдает все мусульманские обряды, т.е. конкретно указал на прогресс исламизации в центральной части Северного Кавказа на рубеже 20-30-х гг. XIX в., причем у того народа, который не принимал активного участия в «Кавказской войне».
Данное событие очень интересовало французов, которые сравнивали его со своими завоеваниями в Алжире. Однако одни (Г. Кастильон) полагали, что такое сравнение неверно из-за гораздо большей сложности войны на Кавказе в сравнении с действиями Франции в Алжире. Другие (Ш. Ребуль) были не столь категоричны, более того разделяли политику России на Кавказе, указывая на преимущества нового режима, который должен был придти на смену «дикой» независимости горцев. К одной из примечательных черт военной повседневности на Кавказе путеше-
РЕЦЕНЗИИ
ственники из Франции и вообще лица иностранного происхождения отнесли и впервые описали сюжет «кавказского пленника» (К. де Местр, Фредерика Фрейганг). Получивший затем богатое развитие в русской литературе (А. С. Пушкин, М.Ю.Лермонтов,Л.Н. Толстой),этот сюжетполучил плодотворные разработки у ряда российских ученых-кавказоведов в новейшее время (Ю. Ю. Клыч-ников, Н. Н. Великая, Д. С. Дударев и др.).
К числу наиболее незаурядных фигурантов из числа собственно французов, посетивших Северный Кавказ, несомненно, принадлежала Адель Оммер де Гелль, предполагаемая возлюбленная М. Ю. Лермонтова. Принадлежащие ей строки описания народов северокавказского региона являются одними из самых интересных и оригинальных, оставленных французскими путешественниками. Любознательная парижанка интересовалась буквально всем, что видела, в т.ч. внешним видом людей из различных слоев и этнических групп, манерой поведения, местной модой, особенностями планировки городов, домашними интерьерами, колоритом базаров и ярмарок и т.п. Отраженная в записках путешественницы картина многоэтничности, поликультурности, по-ликонфессиональности и веротерпимости на Юге России и Северном Кавказе (Астрахань, Ставрополь и др.) выразительно характеризует то, что с начала 1990-х гг. именуется в части историко-кав-казоведческой историографии феноменом «рос-сийскости». В то же время, А. Оммер де Гелль стремясь к объективности в оценках, в ряде случаев противоречит себе, допуская резко негативные суждения о тех или и иных этносах, например, цыганах и евреях, будучи комплиментарной по отношению к некоторым другим.
Не осталась мадам де Гелль равнодушной и к особенностям общественно-политического строя России, а также чертам характера русского народа. Нужно помнить, что она посетила нашу страну в николаевскую эпоху, которая традиционно (и не всегда справедливо) оценивалась в новейшей отечественной историографии только в мрачных тонах. Суждения парижанки об общественной атмосфере в России поразительно напоминают о некоторых бессмертных строках грибоедовского «Горя от ума» («служить бы рад, прислуживаться тошно»), судьбу П. Я. Чаадаева или знаменитое: «И вы, мундиры голубые, и ты, им преданный народ»1. В то же время, А. Оммер де Гелль, порой, сгущает краски, называя например, русский народ самой подозрительной нацией в мире.
Между тем нужно сказать, что «любознательность» иностранцев, особенно, французов, простиралась иной раз дальше дозволенного. Так, в очерке о супруге мадам де Гелль, Ксавье Ом-мер де Гелле, который был автором трехтомного труда, являвшегося итогом их путешествия с супругою на Кавказ и Югу России, Е. Л. Соснина отмечает, что это сочинение оказало «неоценимые услуги французам при ведении впослед-
1 Авторство М. Ю. Лермонтова этого стихотворения оспаривается рядом авторов.
ствии Крымской войны». Интересно, что Николай I в 1839 г. наградил месье Ксавье орденом Владимира за открытие железной руды на берегах Днепра. Между тем, сам К. Оммер де Гелль, нисколько не скрываясь, писал о причинах большой ревности Англии в то время к движению русских за Кавказом, как угрозе ее интересам на Востоке (один из эпизодов упоминавшейся выше «Большой игры») и неослабном внимании Франции к экономическим успехам своей главной конкурентки в ближневосточной торговле. И невозможно не согласиться с Е. Л. Сосниной в том, что эта фраза, фактически, открывает истинный смысл путешествия четы де Геллей.
Или взять деятельность голландского консула в Одессе, Тейтбу де Мариньи, оставившего ряд ценных сведений, в том числе, визуальных (рисунки, по которым в мастерской Лайстери были сделаны уникальные гравюры) о народах Северо-Западного Кавказа, особенно черкесов. По мнению П. П. Вяземского, Мариньи доставлял оружие горцам Кавказа. Таким образом, «подозрительность» русских была небеспочвенной.
Именно в свете шедшего тогда геополитического противостояния на Кавказе следует рассматривать не только вояж данной пары, но и путешествия ряда других французских фигурантов, зондировавших южные рубежи России и стремившихся понять потенциал движения горцев, шедшего на Северном Кавказе в первой половине - середине XIX в. Они желали узнать, как скоро Российская империя сможет справиться с ним, отследить те проблемы, которые возникали у российского командования в войне с горцами, и т.п., т.е. вели самую настоящую разведывательную деятельность.
К числу таковых относятся, например, граф де Сюзанне и виконт де Кастильон. Здесь нужно указать на то, что на примере этих лиц (впрочем, не только их) можно наглядно убедиться в том, что обаяние вояжера из Франции, к тому же, наделенного титулом, было, нередко, неотразимым даже для некоторых высших представителей местной кавказской военной администрации (Е. А. Головин, П. Х. Граббе и др.). Они откровенничали в присутствии указанных лиц о тех или иных деталях положения в регионе, что способствовало утечке информации конфиденциального характера, и, в конце концов, привело к прямому запрету императором Николаем I сношений с иностранцами, находящимися на Кавказе. Особенно преуспел в получении сведений о местной ситуации виконт де Кастильон, напрямую, отчитывавшийся в своих депешах перед министром иностранных дел Франции Ф. Гизо. О том, насколько он продвинулся в своих усилиях, опираясь не только на разговоры со словоохотливыми перед знатным дипломатом-иностранцем генералами и офицерами, местным населением (например, армянскими купцами, о чем писал М. С. Воронцов) и личными впечатлениями, говорит, например, окончание одного из писем Кастильона: «На этом я закончу свой труд, который дополню в скором времени
ГУМАНИТАРНЫЕ И ЮРИДИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
таблицей численности и состава русских войск на Кавказе» (!!). Думается, что права Е. Л. Сос-нина, вслед за С. К. Бушуевым, отмечая, что виконт, скорее всего, пользовался сведениями агентуры, а не только собственным «полевым материалом». Одновременно невозможно не прокомментировать и то, что, по мнению Кастильона, «в Петербурге и Москве1 ... не знают о том, что происходит на Кавказе». Критика виконта имела под собой известные основания, но, тем не менее, современные исследования историков-кавказоведов, в том числе, ставропольских ученых Д. С. Ткаченко и Т. А. Колосовской, показывают большую роль т.н. «скрытых обозрений» российских военных (главным образом, офицеров Генштаба), предпринимавшихся, чаще всего, с большим риском для жизни, в установлении истинного положения дел на театре военных действий и понимании исторической и политической ситуации в крае официальными властями.
Что же касается такой фигуры, как А. Фонвиль, то этот вояжер и вовсе участвовал в боях против российских войск на стороне черкесов. К позитивной стороне его деятельности следует отнести то, что он оставил реалистические описания военно-бытовой повседневности, нравов и обычаев местного населения.
В то же время ряд французских и франкого-ворящих путешественников были далеки от исключительно политической ангажированности и руководствовались интересами экономического, познавательного и культурного свойства, смешанного с романтическими устремлениями, в связи с чем следует согласиться с Е. Л. Сосниной в том, что на всех путешественников из Франции напрасно навешивался ярлык «шпионов». Таковы были Рафаэль Скасси, Ж. Ф. Гамба, чья деятельность
имела экономическую подоплеку, исследователь всемирно известных ныне античных древностей Крыма П. Дюбрюкс, участник первого восхождения на Эльбрус Ж-Ш. де Бесс (ученый с венгерскими корнями), швейцарский француз Дюбуа де Монпере, издавший роскошный «Атлас» - своеобразную историко-культурную визитную карточку Юга России и Кавказа, М. Броссе, собравший и опубликовавший многие исторические источники по истории Грузии и Армении, художник Ш. Ребуль, знаменитый Дюма-отец, переживший на Северном Кавказе лирико-романтические приключения, Ф. Жиль, один из руководителей императорского Эрмитажа, оставивший интереснейшие описания Центрального Предкавказья, исследователь ран-несредневековых археологических древностей Юга России барон де Бай, и др.
Представляемая работа Е. Л. Сосниной является заметным вкладом в репрезентацию и изучение феномена франкоязычного «интернационала», и его роли в изучении Кавказа, плодом многолетних усилий, сопряженных с поисковой деятельностью автора в зарубежных и отечественных библиотеках и архивах, особенно в Национальной библиотеке Франции, в сотрудничестве с сотрудниками Института Всеобщей истории РАН, Французской Академии наук, Национального Центра научных исследований при университете Сорбонна и конечно же д-ра Кристиана Пиле. Книга Е. Л. Сосниной, включающая многочисленные, в т.ч. ранее неизвестные широкому кругу специалистов, иллюстрации, взятые из работ французских и франкоязычных путешественников, снабженная компетентными комментариями их деятельности, несомненно, будет играть роль весьма полезного своеобразного путеводителя по научно значимой теме «Кавказ глазами французов».
1 Очень важно, что, по мнению иностранных наблюдателей, причем не только франкоязычных, политическим центром России была именно Москва. Это очень четко указывает на глубокую цивилизационную роль нашей древней столицы в сознании иностранцев.
