CC BY
132
Вестник Челябинского государственного университета. 2016. № 4 (386). Филологические науки. Вып. 100. С. 144-150.
УДК 81'373.612.2
ББК 81.2 Англ-8я73
С. А. Панкратова
ДВОЙНАЯ МЕТАФОРА И ЕЕ ЭВРИСТИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ: КЛЮЧ К РАЗГАДКЕ МЕХАНИЗМА МЕТАФОРОТВОРЧЕСТВА
Рассматривается один из интереснейших аспектов когнитивной теории метафоры — двойная или смешанная метафора, демонстрирующая вариативность способов понимания действительности в терминах различных концептуальных схем. Предлагаемые объяснения данного феномена включают когнитивное метафорическое состояние как результат ментального проецирования (блендинга); идентифицирующее переносность профилирование одной из двух метафор; прагматическая направленность на продуманное применение тактик (этикетных, пейоративных, приукрашивающих, упрощающих и т. п.).
Ключевые слова: двойная метафора, эпифора, диафора, блендинг, вариативность, контра-дикторностъ.
Метафора есть уникальное явление языка, существующее на стыке образа и реальности, смысла и двусмысленности, логики и алогизма. Она представляет собой нерасторжимое единство, «двойное видение», рождающее многообразие смыслов. Предлагаемая вниманию заинтересованных читателей статья рассматривает один из интереснейших аспектов теории метафоры, а именно двойную, или, как ее еще называют, смешанную метафору, которая в одном контексте «сдваивает» концепт с несколькими предметными концептами отличных друг от друга предметных концептосфер. К примеру, смешанной является следующая метафора: «the president will put the ship of state on its feet». Эта метафора, как мы постараемся показать, есть не только и не столько языковая аномалия, сколько уникальнейший ключ к разгадке когнитивных механизмов мышления и концептуализации человеком действительности.
Проблема двойственности метафоры не может быть решена вне фундаментальной проблемы взаимоотношения сознания и тела. В нашей статье мы постараемся ответить на вопрос о когнитивной сущности двойной метафоры, для чего необходимо обратиться к историческому обзору понимания проблемы соотношения сознания и тела. Еще в Античности Аристотель высказался по этой проблеме, полагая, что ум способен мыслить сам себя. Он мыслим так же, как и все другое мыслимое. Дж. Локк и Р. Декарт предположили, что в основе ментальной деятельности лежит сознание, которым обладает человек, в котором он отдает себе отчет, а методом его изучения может быть философ-
ствование и интуиция. К. Вундг и Б. Титченер разработали учение об интроспекции (словесное описание внутренних переживаний), а 3. Фрейд подверг его сомнению, показав, что существует «подсознательное» и «бессознательное». К. Юнг добавил и «коллективное бессознательное». Таким образом, вплоть до последней четверти XIX в. изучить сознание казалось невозможным ввиду того, что нельзя «подключиться к человеческому мозгу, чтобы наблюдать процессы кодирования и извлечения информации» [15]. Психологи задавались вопросом, действительно ли индивид может иметь доступ к психическим процессам высших уровней. Р. Нисбетт в статье под названием «Говорим больше, чем можем знать» приходит к заключению, что у нас нет свободного доступа к собственным мыслительным процессам. Загвоздка здесь состоит в том, что естественнонаучные критерии научной объективности (наблюдение, эксперимент, измерение) сложились задолго до появления в XIX в. психологии как самостоятельной экспериментальной дисциплины, изучающей сознание. Психология приняла естественнонаучные критерии за основу, что заставило радикально разграничить сознание и тело. Признавая вербальные средства «приблизительными» и неадекватными способами познания в отличие от прямого наблюдения, молодая психология предлагала отбросить непроверяемые «псевдопроблемы» (к примеру, существование и сущность души и духа) и изучать лишь чувственно-образные репрезентации мира. Единственным методом изучения сознания признавались философ-
ствование и интуиция. Защитники идеи экстралингвистического знания стали рассматривать язык как эпифеномен, то есть побочный продукт мысли, предлагая элиминировать все ментальные термины как ненаучные. Отказавшись впоследствии от радикального подхода, современная когнитология занимает срединную позицию. За аксиому принято положение о том, что сознание есть функция мозга и что «...лингвистические термины есть альтернативные способы ссылки на сопровождающие опыт нейронные процессы, когнитивные корреляты сознания» [12. С. 198].
Что касается метафоры, ментальный процесс ассоциирования привлек к себе внимание психологов задолго до того, как концептуальная метафора стала объектом внимания ког-нитологии. Несомненным итогом изучения ассоциирования стало выявление его количественных параметров. Было установлено, что сознание «оперирует» 10-ю арабскими цифрами, 26-ю клавишами печатной машинки и предельным количеством слов типичного английского вокабуляра (если речь идет о носителях английского языка). Было определено и время, требуемое для построения внутренних репрезентаций - 22 бита информации (около 10-ти операций) в секунду, что составляет примерно по 38 мс. на каждый элемент. Измеримость придала ассоциированию статус формального математического алгоритма [1]. Показательно, что в зарубежной литературе ассоциирование именуется механистичным термином «извлечение» информации (англ.: retrieval) и видится как часть когнитивной «переработки» информации (англ.: cognitive processing) [12]. Компьютерная программа "NETMET", основываясь на системности понятийных полей, даже смогла самостоятельно генерировать метафору «а still-born idea» [20]. В лингвистике ассоциативный эксперимент применяют в обнаружении объективно существующих в психике семантических связей слов и в изучении механизмов порождения высказывания [21].
Вместе с тем существуют и слабые стороны ассоциативных экспериментов. Психолог Г. Олпорт привел занимательный пример человеческой изобретательности в избегании направленных экспериментов. Офицер, о котором было известно, что он неравнодушен к спиртному, мечтал поступить в разведку. Чтобы вывести его на чистую воду, ему предъявляли названия известных марок джина («Haig», «Booth», «Gordon», «Vat 69») и просили при-
вести первые ассоциации. «Офицер хитроумно вышел из положения, заявив, что «Haig» - это генерал Первой мировой войны, «Booth» -генерал из Армии Спасения, «Gordon» - китайский генерал, a «Vat 69» - телефон Папы римского» [5. С. 88]. Постепенно когнитологи осознали, что цельная человеческая личность с ее интуицией и воображением бесконечно выходит за узкие пределы научного мышления, а измерительные методы следует применять с осторожностью. Была осознана внутренняя неполнота психологических методов и возникла заинтересованность в гуманитарных науках. Ст. Прист в «Теориях сознания» выносит безжалостный приговор: «Мы не способны объяснить самих себя, используя существующие неврологические методы. Психологическая глубина несводима к физической внешней стороне, человеческие действия не являются неизбежными и потому не улавливаются детерминистской паутиной. Вся философия и психология XX века были каталогом научных попыток объяснить то, что в принципе лежит за пределами достижений науки, попытки, сравнимые со старанием вбить квадратные колышки в круглые отверстия» [9. С. 279]. Итак, изучение процессов обработки информации поставило психологов перед необходимостью некогнитивных объяснений, необходимостью отказа от крайне материалистического подхода, необходимостью работать в более широком когнитивно-семантическом контексте. Это подразумевает такие приемы, как «...самонаблюдение, самоотчеты и словесное описание самочувствия людей, находящихся в необычных внешних условиях (к примеру, в невесомости), эстетические переживания творцов» [11]. Это означает, что мышление можно изучать и опосредованно - через «творения» разума и рук человеческих: изобретения, искусство, литературу, религиозные верования, этические системы, политические институты и так далее. Это также позволяет лингвисту в психолингвистических исследованиях апеллировать к собственной речевой деятельности» [11. С. 194].
Интегративные процессы имели масштабные положительные следствия - была признана сама возможность постижения человеком собственных мыслительных процессов, возможность самопознания. Философ-позитивист Р. Карнап так писал об этом: «То обстоятельство, что человек осознает состояние своего ума, свое воображение, чувства и т. п., вполне может рассматриваться как своего рода наблю-
дение, в принципе не отличающееся от любого внешнего наблюдения, а потому его можно считать таким же законным источником научного познания» [4]. Утвердилась «срединная» точка зрения на проблему соотношения мышления и языка и хотя единогласия по вопросу соотношения мысли и языка не существует и по сей день, поскольку ни одна из трех точек зрения (язык и мысль идентичны, язык произволен и зависим от мысли, мысль зависит от языка) не может быть однозначно отвергнута, интеграция приводит к признанию взаимозависимости мышления и языка. Суммируя, отметим, что интеллект и язык иллюстрируют, уточняют и развивают представления друг о друге, они также позволяют поставить целый ряд новых проблем, одна из которых - противоречивость, двойственность образной речи.
Полемизируя с вышеизложенными точками зрения, отметим, что человеческое мышление обладает такой способностью, как дискретность, дискурсивность мышления, которая создает тот стройный мир нашего сознания, за пределы которого мы не выходим. Человек склонен представлять - то есть думать сложными рядами мыслей и те мысли, которые не нуждаются в помощи языка, обычно протекают очень быстро. Вспомните, как при неожиданном вопросе мы моментально можем передумать очень многое. Язык усиливает способность к представлениям. Эту же мысль высказывает и Н. Н. Болдырев. Он полагает, что многие концепты первоначально возникают на предметно-образной, чувственной основе, как определенный эмпирический образ предмета или явления (образ дерева, дома, языковой единицы) и лишь затем первоначальное содержание концепта усложняется за счет знаний, полученных в результате других видов познавательной деятельности [2]. Мы полагаем, что язык накладывает свой отпечаток на ме-тафоротворческий процесс. Благодаря языку человек получает возможность «вкладывать» в слова больше информации, чем в них явным образом выражено, а также закладывать иногда противоречивые смыслы [3]. Но язык также дает возможность перефразирования, объяснения и другие многочисленные способы извлечения «вербального» из «невербального». Обращение к категории метафоры актуально, поскольку метафора с ее двойственной, вер-бально-образной природой являет собой наиболее «рыхлый», то есть легко поддающийся анализу материал. Обобщая, отметим, что
мышление оперирует как картинно-подобны-ми (образньми), так и пропозициональными (вербальными) репрезентациями. Объяснение мыслительных процессов возможно благодаря тому, что две методологически различные дисциплины - лингвистика и психология - делают шаг навстречу друг другу, признавая роль языка в науке и привлекая когнитивные данные в решении лингвистических проблем.
Обращаясь к предмету нашей статьи, оговоримся, что в нашей статье речь идет не о развитии метафоры одной предметной сферы, развертывании образной схемы. Если взять для примера финансовую когнитивную модель «MIND > FUND», где актант ("I") ищет метафорическое описание концептов 'mind', 'idea', мы продемонстрируем, что каждая из подобных схем системно структурирует наши знания. Так, в финансовой модели человек «оценивает» информацию, делает «скидку» на неточности, вносит «вклад» в фонд знаний. Финансовая когнитивная модель может быть представлена в виде краткого текста: «My problem is like a bank. It is only a small depository in the fund of knowledge. I possess a precious gift of creativity. It is a tremendous asset and my greatest treasure etc.» [8. C. 12]. Идеализированной финансовой когнитивной модели подчинена частная развернутая образная схема «MISTAKES > CAPITAL», где ошибки образно уподобляются капиталу, из которого следует извлекать прибыль, становясь мудрее. Ex.: "Past can be constructive if we calmly analyze our past mistakes and profit by them, not squandering our lives" [14. C. 35]. Два свойства вспомогательного субъекта (доход, растрачивать) проецируются на свойства основного субъекта (ошибки, жизнь), однако эта проекция далеко не полна, в реальности не все возможные слоты (нами обнаружено 52 метафоры финансовой концеп-тосферы: allowance, appointment, auction, budget for, asset, balance-sheet, bank, bankrupt etc.) задействуются носителями языка для метафорического описания концептов. Существуют и более семантически насыщенные сферы (104 концепта природной сферы, 103 технической и др.), потенциал которых остается не на все 100 % задействованным. Такое положение вещей естественно в свете все ускоряющегося темпа нашей жизни.
Учитывая вышеприведенные аргументы, касающиеся неполноты метафоризации, нами была предложена теория эвристического потенциала, понимаемого как мозаика призна-
ков той или иной концептосферы, установление совокупности которых помогает выделить непознанные «белые пятна» и точки роста в постижении предмета, установить нереализованные концептуальные возможности, ранее скрытые аргументы и контраргументы [8]. Эвристический потенциал измерим: мерой продуктивности той или иной концептосферы служит количество конвенциональных языковых выражений, кодирующих данную концептуальную метафору. Нами сформулирована гипотеза объема эвристического потенциала: какой бы полной ни была идеализированная когнитивная модель осмысления той или иной предметной области, актуальные образные схемы обладают эвристическим потенциалом, равным «7±2 лексические единицы», что не противоречит представлениям о памяти, согласно которым объем памяти является константой, и если количество информации превышает пропускную способность памяти, то «лишняя» информация теряется [10]. Таким образом, мы пришли к выводу, что возможность исчисления абсолютного метафорического потенциала находится в противоречии с реальным несистемным, а зачастую и противоречивым применением метафор в обычной жизни, в публицистике, где этот потенциал игнорируется ради иных соображений. Наша статья написана в русле когнитивного подхода к осмыслению многозначного слова, она отводит ведущую роль в метафоризации познающему человеку, обладающему здравым смыслом и наивной (обыденной) логикой. Переходя к анализу актуальных примеров, мы постараемся показать, во-первых, насколько осознаваема двойная смешанная метафора и, во-вторых, каким целям она служит. Для этого мы выдвинули ряд базовых постулатов, объясняющих возможные причины существования в языке двойных метафор:
1. Постулат когнитивного состояния. Как нам представляется, в существовании двойных метафор нет предумышленного алогизма, вызова логике высказывания. Носитель языка входит в особое когнитивное метафорическое состояние, где двойные метафоры работают в механизме ментального проецирования (блен-динг), при котором в сознании человека создаются промежуточные концептуальные зоны, «встраиваемые» в структуру знания в момент речи. Именно поэтому творческие способности человека, его воображение (породившее смешанные образы кентавра, русалки), позво-
ляют образно репрезентировать даже противоречивые, нелогичные метафоры.
2. Постулат идентификации переносности. Двойная метафора может сослужить ценную службу в идентификации переносности. Если в одном контексте встречаются несколько противоречащих метафор, одна из них профилируется. Это иллюстрирует бытие в языке стереотипных ассоциативных ментальных установок (англ.: mental sets) и стремление выйти за их рамки. Двойственность метафоры требует аннулирования образности одного из ее участников. «Логическая совместимость в развернутой метафоре указывает на лексика-лизацию (внутренняя форма не осознается) и неметафорический статус единицы» [6. С. 49]. Теория креативного мышления С. А. Медника говорит в этой связи, что появление «отдаленной» (англ.: remote) ассоциации особенно важно в метафоре, поскольку подобная ассоциация ослабляет ментальную установку на применение общеизвестной, стертой метафоры, доминирующей в сознании своими сильновероятными ассоциациями» [18].
3. Постулат прагматической направленности высказывания. Здесь имеется в виду тот вариант, когда смешение смыслов употребляется намеренно как нацеленное на продуманное введение манипулятивных тактик (этикетных, пейоративных, приукрашивающих, упрощающих и т. п.). В смешанной метафоре вроде высказывания Р. Рейгана: «Корабль государства плывет не в ту сторону по улице с односторонним движением», — предполагается, что автор сказал в точности то, что имел в виду (дезорганизация госуправления) и руки педантов не должны касаться столь эффективной коммуникации [7].
Проиллюстрируем выдвинутые нам постулаты. Во-первых, когнитивное состояние ме-тафоротворчества предполагает «блендинг», интеграцию семантических сфер, ведущую к появлению слабоконтрадикторных двойных метафор. Особенно ярко это видно на примере исконной, устоявшейся и частотной природной сферы, хорошо знакомой человеку. Она включает метафоры стихий: воды, огня и воздуха. В примере: "As days passed he and Chloe found it increasingly hard to conceal the disdain they felt, and the coolness around them sharpened" [17. C. 44], - душевный «холод», безразличие ассоциируется с чем-то острым, ранящим. Механизм блендинга сдваивает свойства холода и остроты, не вызывая когнитивного диссонан-
са. В другом примере: "A bright flame of pain burned just under the surface of controlled reason" [16. C. 92], - в описании такого концепта, как боль, блендинг соединяет метафору огня и воды, противоречие налицо, но оно тем не менее имеет место быть. В третьем примере концепт «энтузиазм» двояко охарактеризован через метафоры огня и растения: "Staring at his face in the mirror in the morning as he shaved he could see something had changed, as if some spark had faded from his eyes, and he had adapted to match his failure" [17. C. 51]. Причиной относительно мирного со-существования таких метафор можно назвать их принадлежность к исконной, естественной для человека сфере природы, первой осваиваемой им в онтогенезе и филогенезе и воспринимаемой как данность. Отсутствие явного когнитивного диссонанса, позволяющее воспринимать и понимать даже противоречивые (смешанные) метафоры, свидетельствует о гибкости человеческого сознания, его умении «переключаться» с одной концептуальной области на другую, концептуализировать проблемные понятия различными способами.
Постулат идентификации переносности также проиллюстрируем примерами двойных метафор, которые мы бы назвали семиконтра-дикторными. Здесь идет речь о том, что один из элементов двойной метафоры акцентуирован, а другой остается в тени, лексикализуясь и входя в фонд буквальных обозначений языка. "As things were, Hirskowitz packed a world of doubt and menace into four words" [22. C. 17]; "I know. Dowling packed a world of meaning into two words" [22. C. 298]. В примере с метафорой контейнера иллюстрируется осмысление концептов сомнение и смысл, которые одновременно и широкие, необъятные как мир, но в то же время вмещаются, «упаковываются» в слова. Очевидно, что с логической точки зрения упаковать мир нельзя - в данной двойной метафоре профилируется метафора «мир», именно на ней акцентировано внимание говорящего, соответственно, метафора контейнера, «упаковки», служит лишь фоном. В трех следующих примерах обращает на себя внимание причинно-следственная связь: "The fury that had been building since the afternoon exploded" [22. C. 277]. "Up till that damned unfortunate incident the Freedom party had gone from success to success, each building momentum for the next" [22. C. 33]. "The lawyers and businessmen
circled the building crash lake a man circling a rattlesnake in a small room" [22. C. 285]. Здесь явно профилируется не причина событий — злоба, успех или крах, которые метафорически «выстраиваются», а результат - «взрыв», «импульс», «крах».
Прагматическая направленность высказывания подтверждается следующими примерами: "Some days he could comprehend new things easily, other days he seemed further behind than ever" [19. C. 13]. Прагматически метафора «все дальше отставать» акцентирует недовольство и разочарование матери, надеявшейся на успехи сына.
Подводя итог нашей статье о двойных, смешанных, контрадикторных метафорах, укажем вектор развития этого интереснейшего направления - это нормализующаяся метафорическая цепочка, в которой метафоры не преди-цированы одному концепту, а следуют одна за другой, иллюстрируя творческий ход мысли. Направленность на спецификацию мысли иллюстрируется следующим примером: "We both know the reason I went to Rodanthe, but I can't stop thinking that greater forces were at work. I went there to close a chapter in my life, hoping it would help me find my way" [19. C. 13]. Нормализующаяся метафорическая цепочка демонстрирует то, как именно человек распоряжается метафорами в активном поиске обозначения ословливания концепта, которому пока не находит имени. В качестве вывода отметим, что метафорическое описание мира при помощи концептуальных систем не обязательно является монолитным и внутренне последовательным. Двойные (смешанные) метафоры (he decided to embark on a new career path) свидетельствуют, что в процессе когни-ции способы понимания действительности в терминах различных концептуальных схем не только отличаются, но даже могут противоречить друг другу. Двойные метафоры - интересный материал для углубленного исследования метафоризации, еще раз доказывающий, что один и тот же концепт может моделироваться не единственным способом, а осознание алогизма метафоризации - важный когнитивный фактор, поскольку именно логическая синтагматическая рассогласованность слов в развернутой метафоре указывает на неполную, незавершенную лексикализацию метафорической единицы.
Список литературы
1. Ассоциативные системы мозга : сб. науч. тр. / под ред. А. С. Батуева. - Л., 1985. - 287 с.
2. Болдырев, Н. Н. Когнитивная семантика / Н. Н. Болдырев. - Тамбов, 2001. - 123 с.
3. Вопросы русского языкознания. - М., 1979. - Вып. 2. - 207 с.
4. Карнап, Р. Философские основания физики: введение в философию науки / Р. Карнап. -М., 2008.-360 с.
5. Когнитивная психология / отв. ред. Б. Ф. Ломов. - М., 1986. - 196 с.
6. Кульчицкая, Л. В. Живая и мертвая метафора: Лингвистическая «верификация» современных гипотез когнитивной теории метафор / Л. В. Кульчицкая // Вопр. когнитив. лингвистики.
- 2012. - № 1 (030). - С. 40-49.
7. Миллер, Дж. Образы и модели, употребления и метафоры / Дж. Миллер // Теория метафоры. - М., 1990. - С. 236-284.
8. Панкратова, С. А. Когнитивно-семантические механизмы метафоризации в современном английском языке : автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - СПб., 2014. - 34 с.
9. Прист, Ст. Теории сознания / Ст. Прист. - М., 2000. - 288 с. Ю.Солсо, Р. Когнитивная психология / Р. Солсо. - М., 2002. - 600 с.
11.Шульц, Д. П. История современной психологии / Д. П. Шульц, С. Э. Шульц. - СПб., 2002.
- 532 с.
12. Anderson, В. F. Cognitive psychology. The study of knowing, learning and thinking / B. F. Anderson. - Michigan, 1975. - 402 p.
13.Andrade, J. Cognitive psychology / J. Andrade, J. May. - London, 2004. - 237 p.
14.Carnegie, D. How to stop worrying and start living. Simon and Schuster / D. Carnegie. - New York, 1998.-297 p.
15.Cohen, G. Memory: A Cognitive Approach / G. Cohen. - Philadelphia, 1986. - 169 p.
16.French, M. Family money. Signet book. New American library / M. French. - New York, 1990. -406 p.
17.Kneale, M. Small Crimes in the Age of Abundance / M. Kneale. - London, 2005. - 324 p.
18.Mednick, S. A. Theory and test of creative thought / S. A. Mednick // Processing of the XIV international congress of applied psychology. - Copenhagen, 1961. - Vol. 5. - Pp. 45-67.
19.Sparks, N. The Rescue. Hachette Book USA /N. Sparks. -N.-Y., 2000. - 420 p. 20.Steinart, D. Interpretation of the semantic field theory of metaphor / D. Steinart, C. Kittay // Aspects of Metaphor. - Boston, 1994. - Pp. 41-94.
21.Szalay, L. B. Verbal associations in the analysis of subjective culture / L. B. Szalay, В. C. Maday // Current anthropology. - 1973. - Vol. 14. - P. 3-50.
22. Turtledove, H. The Center Cannot Hold / H. Turtledove. - Random House Publisers, 2002. - 500 p.
Сведения об авторе
Панкратова Светлана Анатольевна - доктор филологических наук, доцент кафедры иностранных языков Санкт-Петербургского института кино и телевидения. svetpankrat@yandex.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2016. No. 4 (386). Philology Sciences. Issue 100. Pp. 144-150.
DOUBLE METAPHOR AND ITS HEURISTIC POTENTIAL: THE KEY TO SOLVING THE MECHANISM OF CREATIVITY
S. A. Pankratova
Saint Petersburg State Institute of Cinema and Television, svetpankrat@yandex.ru
The article deals with one of the most interesting aspects of the cognitive theory of metaphor - the double or mixed metaphor, which demonstrates the variability of ways of understanding in terms of
different conceptual schemes. In foreign sources the process of associative thinking is viewed mechanically, as retrieval and cognitive processing of information. In view of this problem exact sciences must integrate their results with humanitarian sciences. Thus, the method of cognitive-semantic analysis of actual linguistic contexts offers interesting insights into the nature of double metaphor like 'The president will put the ship of state back on its feet'. In the article the author made an attempt to show the degree of awareness of the double metaphor and the purpose of its use when the speaker is aware of it contradictory nature. Explanations of this cognitive phenomenon are stated in the forms of axioms - of cognitive blending, of cognitive identification and of pragmatic value of double metaphors. Summing up, the author states that explanations of this interesting cognitive phenomenon include cognitive meta-phoric condition, as a result of mental blending, profiling of one of two double metaphors as a means of metaphor identification and pragmatic orientation on deliberate use of such tactics as etiquette, pe-joration, embellishment, simplification etc. All axioms are supported by actual examples from modern original English and American literature.
Keywords: double metaphor, epiphora, diaphora, blending, variability, contradictory proposition.
References
1. Batueva A.S. (ed.) Assotsiativnye systemy mozga [Associative systems of brain]. Leningrad, 1985.287 p. (In Russ.).
2. Boldyrev N.N. Kognitivnaya semantika [Cognitive semantics]. Tambov, 2001. 123 p. (In Russ.).
3. Voprosy russkoy lingvistiki [Questions of the Russian Linguistics]. Moscow, 1979. 207 p. (In Russ.).
4. Carnap R. Filosofskie osnovanija fiziki: wedenie v filosofiju nauki [Philosophic Basics of Physics: introduction in the Phylosophy of Science]. Moscow, 2008. 360 p. (In Russ.).
5. Lomov B.F. (ed.) Kognitivnayapsikhologaya [Cognitive Psychology]. Moscow, 1986. 196 p. (In Russ.).
6. Kul'chtskaya L.V. Zhivaya I mertvaya metaphora: Lingvisticheskaya verificatsiya sovremennykh teoroy metaphory. Voprosy cognitivnoy lingvistiki [Live and Dead Metaphor: Linguistic verification of modern theories of cognitive metaphor], Voprosy kognitivnoj lingvistiki. Nauchno-teoreticheskij zhur-nal [Questions of Cognitive Linguistics. Scientific magazine], 2012, no. 1 (030), pp. 40—49. (In Russ.).
7. Miller G. Obrazy i modeli, ispol'zovaniya i metaphory [Images and models, usages and metaphors]. Teorija metafory [Theory of metaphor]. Moscow, 1990. Pp. 236-284. (In Russ.).
8. Pankratova S.A. Kognitivno-semanticheskiye mekhanizmy metaphorizatsii v sovremennom angli-yskom yazyke [Cognitive-semantic mechanisms of metaphoriszation in modern English], Saint Petersburg, 2014. 34 p. (In Russ.).
9. Priest St. Teoriipoznaniya [Theories of Cognition]. Moscow, 2000. 288 p. (In Russ.).
lO.Solso R. Kognitivnayapsikhologiya [Cognitive Psychology]. Moscow, 2002. 600 p. (In Russ.).
11. Schultz D.P, Schultz S.E. Istoriya sovremennoy psikhologii [The History of modern psychology]. Saint Petersburg, 2002. 532 p. (In Russ.).
12.Anderson B.F. Cognitive psychology. The study of knowing, learning and thinking. Michigan, 1975.402 p.
13.Andrade J., May J. Cognitive psychology. London, 2004. 237 p.
14.Carnegie D. How to stop worrying and start living. New York, 1998. 297 p.
15.Cohen G. Memory: A Cognitive Approach. Philadelphia, 1986. 169 p.
16.French M. Family money. Signet book New American library. New York, 1990. 406 p.
17.Kneale M. Small Crimes in the Age of Abundance. London, 2005. 324 p.
18.Mednick S.A. Theory and test of creative thought. Processing of the XIV international congress of applied psychology, vol. 5. Copenhagen, 1961. Pp. 45-67.
19.Sparks N. The Rescue. New York, 2000. 420 p.
20.Steinart D., Kittay C. Interpretation of the semantic field theory of metaphor. Aspects of Metaphor. Boston, 1994. Pp. 41-94.
21.Szalay L.B., Maday B.C. Verbal associations in the analysis of subjective culture. Current anthropology, vol. 14. 1973. Pp. 3-50.
22.Turtledove H. The Center Cannot Hold. Random House Publisers, 2002. 500 p.
