Научная статья на тему 'Движение русского именника в XVII-XX вв. : источники и методика их обработки, характер и факторы изменений'

Движение русского именника в XVII-XX вв. : источники и методика их обработки, характер и факторы изменений Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
295
72
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ДВИЖЕНИЕ ИМЕННИКА / КОЛИЧЕСТВЕННЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В РУССКОМ ИМЕННИКЕ / КАЧЕСТВЕННЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В РУССКОМ ИМЕННИКЕ / ONOMASTICON CHANGES / QUANTITATIVE CHANGES IN RUSSIAN ONOMASTICON / QUALITATIVE CHANGES IN RUSSIAN ONOMASTICON

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Дьячков Владимир Львович, Трофимова Елена Владимировна

В статье анализируются количественные и качественные изменения в русском именнике на непрерывном отрезке в XVII-XX вв., а также выявляется синергетическая совокупность факторов данного движения. Движение именника методами и средствами социальной истории отслеживается в обоих полах, в городских и сельских слоях-сословиях, на общероссийском и региональном срезах.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Похожие темы научных работ по языкознанию и литературоведению , автор научной работы — Дьячков Владимир Львович, Трофимова Елена Владимировна

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Elaboration of the Russian onomasticon in XVII-XX centuries: sources and technique of its processing, character and factors of changes

The article analyzes quantitative and qualitative changes in Russian onomasticon underwent in XVII-XX centuries and reveals the synergetic assemblage of factors of this elaboration. Using socio-historic means and methods, the article traces these changes with respect to genders, city and country social classes and strata, both on national and regional levels.

Текст научной работы на тему «Движение русского именника в XVII-XX вв. : источники и методика их обработки, характер и факторы изменений»

ФИЛОЛОГИЯ

УДК 482

ДВИЖЕНИЕ РУССКОГО ИМЕННИКА В ХУН-ХХ вв.: ИСТОЧНИКИ И МЕТОДИКА ИХ ОБРАБОТКИ, ХАРАКТЕР И ФАКТОРЫ ИЗМЕНЕНИЙ

© В.Л. Дьячков, Е.В. Трофимова

В статье анализируются количественные и качественные изменения в русском именнике на непрерывном отрезке в ХУ11-ХХ вв., а также выявляется синергетическая совокупность факторов данного движения. Движение именника методами и средствами социальной истории отслеживается в обоих полах, в городских и сельских слоях-сословиях, на общероссийском и региональном срезах.

Ключевые слова: движение именника; количественные изменения в русском именнике; качественные изменения в русском именнике.

Наша задача, выдержки из решения которой представлены в данной статье - выявить количественные и качественные изменения в русском именнике на непрерывном отрезке в четыре века, а главное - вскрыть синергетические пружины этого движения. Движение именника методами и средствами социальной истории отслеживается в обоих полах, в городских и сельских слоях-сословиях, на общероссийско-общесоюзном и на региональных срезах.

Наши источники: их надежность и репрезентативность. Наш массовый источник помимо имени человека как минимум должен содержать сведения о годе и месте его рождения, а также о социальном происхождении носителя имени. Таковыми являются приходские метрические книги, ревизские сказки и иные документы переписного свойства, статистика советских отделов ЗАГС. Книги памяти, персоналии энциклопедий и биографических словарей, генеалогии и анкеты. Каждое хронологическое деление имеет репрезентативную выборку.

Анализом в данной статье охвачены имена около 20 тыс. женщин, родившихся с 1740-х гг. по начало XXI в., и около 40 тыс. мужчин, родившихся с начала XVII в. по начало XXI в.

Методика изучения движения совокупности имен. Движение имен отслеживается по 7-летиям 28-летнего природно-демографического цикла. Данное деление сохраняет единство хронологической шкалы при

изучении разных сторон истории российского общества. Именники делятся на городскую и сельскую части.

Базы данных массовых источников имен сводились в электронные таблицы Excel с разделением по полу и по группам «город» и «село». Верхняя строка каждой из четырех базовых таблиц представляет собой непрерывную хронологию 7-летий рождения носителей имен от ячейки «до 1605 г.» до ячейки «2004-2010 гг.». Левый столбец таблиц - пополняемый список имен, встречающихся в источниках. Каждая ячейка содержит одно имя с его гипокористическими формами.

Основные направления движения количества и качества имен XVII-XX вв.

1. Круг имен менялся в количественном и качественном отношении; эти изменения были разнонаправлены в разных полах, а также в городе и в селе.

Активный набор мужских сельских имен до начала XIX в. состоял из 140-150 имен. С начала XIX в. и до начала XX в. круг употреблявшихся мужских сельских имен сокращается в 1,5 раза. В 1906-1912 гг. и в 19131920 гг. он расширяется до 120-140 имен за счет модернизационно-революционных включений. Но уже со следующего 7-летия 19201926 гг. круг мужских сельских имен стремительно съеживается от 105-110 имен до 55 имен для периода с 1927 г.

В городском социуме круг мужских имен всегда был значительно уже - 60-70 имен по семилетиям, 98 имен для периода 1885-1926,

но и он так же съежился - 51 имя на отрезке с 1927 г.

Ядро у наиболее популярных сельских мужских имен плотнее, у городских - шире на 30-45 %.

Дыхание круга женских имен было иным. Во-первых, круг женских имен до послевоенной поры был много меньше мужского. Наша сельская православная выборка в 2651 женщину, родившихся до 1801 г., насчитывает лишь 58 имен, городская (в 400 человек) -40 имен. В течение 100 с лишним лет до отрезка 1913-1940 гг. наборы женских имен расширяются как в селе (77 имен, выборка 2500 женщин), так и в городе (70 имен, 700 женщин). С 1941 г., как и у мужчин, круги женских имен съеживаются как в городе, так и в селе - 50 и 43 имени в селе для 19411968 гг. и 1969-1996 гг. соответственно, 50 и 53 имени - в городе.

Всего за 4 века в православном селе было использовано 270 мужских (15806 мужчин) и 135 женских имен (15214 женщин), в городе - 113 мужских (2701 мужчин) и 141 женское имя (5078 женщин). В совокупности с 1600-х гг. православные мальчики нарекались 290 именами, а девочки - 177 именами, т. е., круги имен в селе и в городе не вполне совпадали, прежде всего, за счет городских «новшеств» XX в. Если вычесть из мужского и женского именников единичные неправославные изобретения и заимствования, то окажется, что мужчины за четыре века выбрали лишь 30 % своего именника из святцев, а женщины - более 70 %. Таким образом, женская эмансипация и рост «ценности» ребенка привели к тому, что родители в итоге стали более разборчивы и внимательны к имени для дочери, чем для сына. До

XIX в. ситуация была обратной - «список» имен для девочек был в три раза меньше, чем для мальчиков.

Начиная с XIX в. спектр женских имен менялся быстрее, чем мужской активный именник. За два столетия со второй половины XVIII в. до второй половины XX в. женщины полностью обновили первые десятки и даже двадцатки имен как в городе, так и в селе. Городские же мужчины сохранили Михаила из первой десятки XVII в. до конца XX в., а в послевоенном селе этому «долгожителю» компанию в первой десятке составили Василий и Иван.

2. Изменения происходили одновременно (внутри 7-летия) на всем восточнославянском, русскоязычном, православном пространстве.

3. Местные отличия русско-православ-ного круга имен незначительны, в общих руслах изменений и за пределами первых десяток.

4. На местном тамбовском и на общероссийском уровнях активный набор женских имен на каждом 7-летнем отрезке около 55-60 имен в селе и 40-45 в городе. По 28-летним циклам разнообразие местных и общероссийского женских именников колебалось (росло) как в селе, так и в городе от 40-45 и до 70-75 (максимум - 77 имен в селе за 1913-1940 гг. рождения).

Комбинация числа и состава главных женских имен, обнимавших 33,3-50-75 % популяций всех уровней радикально менялась за 2,5 века и была разнонаправленной в городе и в селе. (Вариант индекса конформизма, ядро именника).

Эволюция ядра женского сельского именника проще: скатывание от пика разнообразия в 6-14-25 имен в последней четверти XVIII в. до более чем в 2 раза меньшего набора в 3-5-12 в последней трети XX в.

Информационная стяжка страны, унификация советской социокультурной среды и незатейливый запрос селян на городские модные поветрия обеспечили к 1990-1996 гг. резкое обеднение женского ономастикона (Индекс К - 87).

Разно- и многослойный город по части главных женских имен вел себя иначе.

Во-первых, до 1880-х гг. ядро его наиболее «ходовых» женских имен было плотнее -4-(7-8)-(15-18) - что говорит о большей подверженности информированных и скученных горожан «антропонимическим эпидемиям» в отличие от распыленных сел с их разным социальным прошлым и всякими культурно-психологическими особенностями крестьян и причта.

Во-вторых, в конце XVIII -начале XX в. состав городского женского именного ядра сильно отличался от сельского. В первых десятках города и села тогда одинаково, но с очень разным движением присутствовали лишь главные имена из святцев - Анна и Мария.

В-третьих, начиная с пореформенной модернизации и через революции, социалистическое переустройство 1920-1930-х гг., город резко расширяет и в течение полувека удерживает ядро женских имен на историческом пике в виде 6-10-22.

В-четвертых, со времени войны и доныне городское ядро женских имен деградировало почти так же, как сельское, и пребывает сегодня в виде 4-7-14. Не забудем, что и весь активный женский ономастикон сжался в 1,5 раза. Сократилось почти до синхронности и время передачи «именного» поветрия от города к селу. Их ономастиконы ныне совпадают как в ядре, так и в «хвосте».

5. Ядра мужских городских и сельских ономастиконов менялись по тем же руслам, что и у женщин. Особенности, конечно, были.

Во-первых, изначально ядра мужских ономастиконов в городе и в селе были много богаче женских - 8-16-44 в тамбовском селе периода освоения края, 8-16-39 там же в 1773-1800 гг. Но уже с этого рубежа сельское ядро мужских имен начинает быстро сжиматься к сегодняшним 3-6-11. До Первой мировой войны темпы сжатия городского ономастического ядра были еще выше. Чуть лучше села городское ядро у мужчин стало выглядеть после революции. За 2-3 века ядро мужского сельского ономасти-кона обновилось почти наполовину. В первой тройке сохранились Иван и Василий, на 6-м месте остался Петр. Но уже к 1941 г. «вечный» лидер Иван с его многовековыми 14-17 % слетел на 7-8-е место с малыми 4,8 % популярности по сравнению с 10,6 % новых лидеров Владимира и Виктора.

6. Движение тамбовского мужского сельского именника изначального «богатства» к более чем двукратному съеживанию ко времени «великих реформ» объясняется заселением края из разных по социальному происхождению русско-украинских популяций с особенностями их именников и их до поры изолированным инерционным бытованием. Стрельцы, пушкари, дети боярские, городовые и полковые казаки, черкасы и украинские крестьяне, крещеные служилые татары и мордва, монастырские, черносошные и помещичьи крестьяне, заполнявшие наш край в течение двух с половиной веков, лишь к 1850-м гг. начали обретать более или менее похожую физиономию «тамбовского мужика».

От поры реформ и до коллективизации в тамбовском селе сохранялась лишь одна социокультурная перетяжка, отделявшая

«бывших казенных» от «бывших владельческих». На выбор имени это уже не влияло.

В пореформенное время своеобразная социокультурная и информационная «глобализация» русского села и города, соединившаяся с некоторой культурно-психологической деградацией деревни укоротила набор имен и уплотнила его ядро.

Относительно большее изначальное «богатство» мужского именника, а также изначально большее ядро женского сельского набора имен обеспечивалось и другими -синергетически соединенными - культурными и психологическими факторами.

С одной стороны, семейно-хозяйственная «ценность» родившегося мальчика была выше, и к выбору имени для него в крестьянских семьях подходили тщательнее, чем к наречению дочери.

С другой - в безграмотной, «темной и забитой» деревне нарекал (крестил) ребенка сельский «поп и его команда». Эти грамотные «крестители» имели под рукой святцы из 913 мужских и 242 женских имен, да и вообще обладали большей, чем крестьяне, эрудицией. Именно священно- и церковнослужители, а не мужики и бабы, обеспечили на века лидерство Ивана, Василия, Федора, Григория, Михаила, Анны, Марии, потому что святых с такими именами в святцах -сотни (без новомучеников: Иоанн - около 90, Федор - более 30, Григорий и Василий - по 23, Михаил - 16, Мария - 14, Анна - 10 и т. д.), едва ли не на каждый день года. Но те же священнослужители могли окрестить и Акакием, и Ананием, и Феоной, и Феогеном и т. п., до чего сам крестьянин никогда бы не додумался.

«Безобразничали» и помещики, иногда нарекая своих крепостных именами, каковых порой вообще не бывало в православных календарях. Такой же эпатаж, только уже для собственного семейного потребления, позволяли себе и православные горожане. С сыновьями таких неправославных шалостей практически нет, кроме гипокористических вариаций: видно, с записями в метрические книги «душ мужеска полу» было построже, и священники опасались крестить мальчика

«беззаконным» именем, несмотря на давление вольнодумных господ.

С эмансипацией крестьян дело наречения именами собственных детей при крещении все больше переходит в руки самих крестьян, ближайших родственников новорожденных. Несомненно, что ко времени первой революции так бывало уже в абсолютном большинстве случаев. Вот этот-то социальный и психологический прогресс и стал одним из главных факторов отмеченного регресса, деградации, сужения, количественного сближения городских и сельских именников в пореформенные полвека.

В итоге уже полтора века свободный родительский выбор в громадной стране толкается в каждом 7-летии рождений в кругах по 50-75 имен в максимуме.

Ядро православного ономастикона, который однажды и исторически не очень давно пришел к нам из чужих, иноязычных краев, оказалось весьма устойчивым, живучим. И не только, и не столько церковь срастила нас с именами, звук которых еще лет пятьсот назад был чужд носителям некалендарных имен. 90 лет назад наши деды в подавляющем большинстве отринули за ненадобностью почти тысячелетнюю церковь, но не отказались от куда более молодых православных имен и не вернулись к некалендарным именам.

Ядро именника держится весьма крепко. Эта жесткая упругость прижившегося имен-ника особенно свойственна его мужской части. Например, в мужских сменных лидерах

XX в. нет имен, кроме Виктора, которые не были бы распространены (более 1 % употребляемости) в XVI-XVII вв. Выше всех из чужого, но все же христианского, ономасти-кона в городах поднимались Эдуард (3 % в 1927-1940 гг.), Роберт (2 % в 1927-1933 гг.). Из постреволюционных новшеств до 2 % популярности в те же годы добирались Владилен (Владлен) и Вилен, но и то в значительной мере за счет приемлемого сходства с «календарными» Владимиром, Владиславом и Вилом. В селе достижения неправославных включений в мужской именник были в два раза меньшими.

Женский активный именник, круг наиболее популярных имен был и есть подвижнее и податливее мужского. Спектр основных

женских имен, его порыв из святцев оказывался смелее.

Если учесть, что в последние сто лет имя для девочки обычно выбирает женщина, а «вскрытие» православного женского имен-ника вовсю шло до войны и даже до революции, то можно рассудить так: 1) православ-ность, культурно-церковный канон (даже православная обрядность, традиция) не были так сильны и крепки, как это внушается или может показаться; 2) в отличие от мужского набора из 913 имен, выбор наиболее приемлемых женских имен из 242, возможных по святцам, оказался маловат. В любом случае в имянаречении первенствовали потребность, нужда, прихоть, желание, - мирясь, возражая и сопрягаясь с церковной санкцией и голосом толпы. Точно так же поступали наши близкие и далекие предки и в своих общественных, хозяйственных, культурных и демографических заботах.

7. В XX в. растет доля имен, понятных русскому слуху и растущей эрудиции. Имя больше дается с пониманием его значения как имени-оберега, имени-залога жизненной удачи. Для мальчиков такая социальнопрагматическая заданность наречения была и остается первостепенной. Но понятность имени при наречениях девочек была все же второстепенной. Основным мотором в вековом движении женского именника было стремление к благозвучию, фонетической «нежности», ласковости звучания имени.

8. И потому за 250 лет у женщин в три раза вырастает доля имен с «Л» - от «грубобезразличного» XVIII в. с 16-17 % охвата женской части популяции именами, при 35,5 % таких имен в святцах, к 53-56 % охвата именами с «Л» в ономастиконе к концу XX в.

9. Проверка предположения противоположного роста в мужском практическом именнике фонетически «крепких», «твердых», «рычащих» имен с соответствующими звуками показала, что за 4 века доли охвата популяции именами с «Р», «Т», «СТ» оставались неизменными как в полных наборах мужских имен по периодам, так и в первых 10-ти, 15-ти, 25-ти именах.

В звуковых и графических антропоними-ческих вкусах у русских православных сложились и свои стойкие антипатии. Одна из них -россияне не хотели, чтобы их имя ни в записи, ни на слух начиналось «хером», крестом.

10. Город, верхние слои всегда ведут за собой деревню. Мода на имя всегда рождается в городе, в городе она повальней, чем в селе в целом, но в малых сельских популяциях ситуация обратная. Город подвижней, деревня инертней, консервативней. Скорость подражания - около 7 лет. В последней трети XX в. скорость подхватывания селом городской моды нарастает вплоть до одновременных поветрий.

11. До начала XVII в. именники города и села не вполне совпадают за счет более медленной пространственной христианизации села от центра к окраинам. С первых Романовых языческих имен в сельской регистрации не остается, и ситуация остается неизменной в течение трех веков.

12. До конца XIX в. сельский именник совпадает с городским; различие лишь в популярности тех или иных имен. В первой четверти XX в., особенно в 1913-1919 гг. и в 1920-1926 гг., круг городских имен сдвигается, отрывается от сельского. Городской именник полностью сбрасывает более сотни (56,4 % всего набора) имен, звучавших «по-деревенски», указывавших на сельскую колыбель, и в заметной части (около 15 %) развивается за счет имен вне православных святцев - изобретенных, старых языческих

славянских, имен из протестантско-католического и даже исламского ономастиконов. Этот революционный разрыв городского и сельского ономастиконов сохраняется до ВОВ. В послевоенное время круги городских и сельских имен вновь накладываются за счет сброса значительной части городских изобретений и усвоения селом оставшейся городской моды на имена.

13. Время популярности имени различно. Существуют разные типы обращения имен: а) постоянной большой, средней или ничтожной популярности; б) однократного взлета разной длительности и забвения; в) имена-« фениксы».

Поступила в редакцию 16.09.2009 г.

Dyachkov V.L., Trofimova E.V. Elaboration of the Russian onomasticon in XVII-XX centuries: sources and technique of its processing, character and factors of changes. The article analyzes quantitative and qualitative changes in Russian onomasticon underwent in XVII-XX centuries and reveals the synergetic assemblage of factors of this elaboration. Using socio-historic means and methods, the article traces these changes with respect to genders, city and country social classes and strata, both on national and regional levels.

Key words: onomasticon changes; quantitative

changes in Russian onomasticon; qualitative changes in Russian onomasticon.

УДК 811.111=161.1’27

СУБЪЕКТНЫЙ УРОВЕНЬ КОНЦЕПТОСФЕРЫ «ВОЗРАСТ»

В РУССКОЙ И АМЕРИКАНСКОЙ МОЛОДЕЖНЫХ ЛИНГВОКУЛЬТУРАХ (НА МАТЕРИАЛЕ ДЕФИНИЦИОННОГО ЭКСПЕРИМЕНТА)

© Ж.В. Фомина

В статье моделируется уровень субъектного потенциала концептосферы «возраст», т. е. уровень лингвистического достояния, хранящегося в сознании индивида, в соответствии с результатами дефи-ниционного эксперимента, в котором приняли участие русские и американские подростки, а также проводится сравнительный анализ концептосфер «возраст» в русской и американской молодежных лингвокультурах.

Ключевые слова: лингвокультурный концепт; концептосфера; возраст; молодежная субкультура; дефиниционный эксперимент.

В современном языкознании существует тенденция устойчивого интереса лингвистов к изучению периферийных зон национального языка [1], в частности живой естественной речи, ибо «непосредственное устное языковое общение продолжает оставаться важ-

нейшей сферой функционирования языка», т. к. «разговорный язык - это в некотором смысле минимальная система национального языка». Изучение разговорной речи исключительно важно потому, что «разговорный язык является единственным истинным язы-

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.