CC BY
97
УДК 821.512.141.09
ДРЕВНЕТЮРКСКИЕ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ И БАШКИРСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ: ВОПРОСЫ ТРАДИЦИИ ЖАНРА
© Л. Н. Искакова
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, г. Уфа, 450074. ул. Фрунзе, 32.
Тел./факс: +7 (347) 273 67 78.
E-mail: iskakovaln @ rambler. ru
Статья посвящена жанрам башкирской словесности: героическому эпосу, кубаиру, баиту, плачу, пословицам. Освещается история их возникновения и развития, определяются основные жанрообразующие признаки и жанровые границы, проводится сравнительнотипологический анализ на широком фоне аналогичных жанров древнетюркской письменной литературы, прослеживаются мотивы и традиции этих жанров в башкирской изустной литературе и фольклоре.
Ключевые слова: словесность башкирская, эпос, кубаир, плач.
Литературные памятники, созданные в У11-Х1 вв. - орхоно-енисейские надписи, «Книга гаданий», «Кутадгу билиг» Юсуфа Баласагунлы, «Диван лу-гат ат-турк» Махмуда Кашгари, считаются общим наследием современных тюркских народов, каждый из которых изучает их во взаимодействии с изустностью своего народа, учитывая конкретные исторические моменты. Поэтому можно с уверенностью сказать, что корни башкирской литературы уходят в мир общетюркской культуры и литературы.
Известно, что орхоно-енисейские надписи выполнены на камнях. Традиция писать историю на камнях существовала и у башкир. Об этом можно узнать из башкирских народных песен:
1. Проклятие я высек на скале,
Пусть память внукам бередит
оно («Тевкелев»);
2. Когда б живым вернулся на Урал,
На камне б высек радостные строки
(«Г айса-странник»);
3. Я их написал на скалах горных,
Чтоб оставить память о себе («Эскадрон»).
На создание многих древних письменные памятников повлияло народное творчество, использованы его сюжеты, мотивы и традиции. «Прославление прошлого народа кек тюрк, легендарноэтический ореол вокруг каганов, создание типического для того времени образа героя-витязя Кюль-тегина говорят о том, что орхонские сочинения были написаны под влиянием традиции дружинного эпоса, складывавшегося в окружении предводителя войска. В жанровом отношении их можно рассматривать как историко-героические поэмы», - отмечает И.В.Стеблева [1, С.8] и связывает их генезис с героическими сюжетами, песнями и богатырскими сказками, бытующими в то время и даже ранее [2, С.95]. Эти традиции прочно сохранены в героических эпосах многих тюркских народов. В баш-
кирских эпосах «Урал батыр», «Акбузат» они нашли последовательное отражение.
Сюжетная канва башкирского эпоса «Урал батыр» созвучна с содержанием орхонских поэм: детство, завоевание страны вражескими силами, борьба против врагов, эпизоды битв, где главным помощником героя является конь, победа, смерть героя. В заключении орхонских надписей героям ставят вечный камень, а Урал увековечивается тем, что его именем называют гору. Заключительные части названных памятников одинаковы: и Урал батыр, и Кюль-тегин призывают народ быть разумным и вместе сохранять завоеванное счастье. В орхонских надписях этот призыв звучит так:
Беки и народ беков, слушайте это!
Тюркский народ объединив,
Как вы должны созидать племенной союз, я здесь высек!
И так, заблуждаясь, вы распадетесь -Я также здесь высек!
В башкирском эпосе:
Вот что, народ мой, тебе я скажу...
Дети, словам моим внемлите.
На земле, очищенной мною,
Людям добудьте счастье земно,
Будьте мудрыми на войне.
Еще один жанр башкирского фольклора, который близок руническим памятникам по форме и содержанию - это кубаиры о богатырях. В орхон-ских надписях воспеваются каганы, их страна и народ, в кубаирах также восхваляются богатырь и его подвиги, совершаемые ради благополучия родной земли:
Когда было десять мне -Справа стрелы в колчане,
Слева - сабля на боку -На врага скакал я в бой За свой род, за край родной.
Так я стал Акшам батыр («Акшам батыр»).
Рассказ от имени героев, перечисление эпизодов борьбы за независимость страны, возвышение богатыря - этим кубаиры схожи с орхонскими надписями.
Место, где не может пройти корсак,
Прохожу перепрыгивая.
Отдаленное место, где не ходит даже лиса, Прохожу ночью (подстрочный перевод).
Эти строки напоминают такие предложения из орхонских надписей: «Мы перевалили поросшую растениями вершину, мы спустились с мучениями»; «мы напали во время их сна, проложили путь копьями»; «пробравшись сквозь снег глубиною с копье и поднявшись в Кегменскую чернь, я напал на народ киргизов, когда он спал» и т.д. Общие мотивы подтверждают существование единых литературных традиций.
Некоторые четверостишия из «Диван лугат ат-турк» Махмуда Кашгари напоминают строки башкирских кубаиров. Вот отрывок, приведенный в «Диване» как образец булгарского фольклора:
Течет река Итиль (Волга),
Бьет в подножия скал,
Множество рыб и лягушек глядят (в воде),
И ею наполняются водоемы.
Эти строки созвучны с такими строками башкирского кубаира «Ай Урал, мой Урал!»:
Серебром реки катятся здесь,
Рыбы пляшут здесь,
Лягушки хохочут здесь,
Вода бьется о берег и т.д.
Если раньше у башкир бытовала пословица «Дом булгара - Идель-юрт», то теперь у народа распространены такие пословицы, как «Идель-юрт
- это родина», «Г де Идель - там родина», кубаиры «Идель-юрт», «Идель-ер» и поэтические строки: Уйдет Яик - уйдет дорога, Уйдет Идель - уйдет родина. Вот один из кубаиров:
Ай Идель-юрт, дивный край,
Борщевник - с руку толщиной,
Саранка - высотой со стригунка,
Сердце - величиной с быка.
Сердце, говорю, сердце, ау.
Птицы здесь, соловьи поют.. .(Идель-юрт)
Как мы видим, мотивы и образы схожи. Можно предположить, что Махмуд Кашгари взял этот отрывок у башкирского народа.
«Книга гаданий» по содержанию, отражению разных проблем бытия, оценке различных явлений действительности словами «это - хорошо, это -плохо» напоминает известный башкирский кубаир «Бер тигэс та ни яман» («Первое, что плохо»), где тоже выявляются положительные или отрицательные стороны житейских проблем:
- Первое что плохо?
- Для нас бий.
- Второе что плохо?
- Мужчина без родины. (подстрочный перевод)
Мотив сопоставления хорошего и плохого прослеживается во многих текстах башкирской изустности, в кубаирах известного сэсэна Баик-Айдар. В этом случае вопрос «чье воздействие первично» неуместен. М. Х. Идельбаев полагает, что эта схожесть идет от генетической общности древнетюркской письменной и изустной художественной литературы [3, С.30].
С. Г. Кляшторный считает, что строки из рунических надписей: «Народ и беки «тогуз огузов», эту речь мою слушайте хорошенько, крепко ей внимайте!» - взяты из изустной литературы
[4, С.62]. Такие строки обнаруживаются и в башкирских кубаирах:
1. Слушайте вы, народ,
Это завещание предков.
2. Скажу речь, слушайте,
Правильно поймите ее (подстрочный перевод). Аналогичный прием обращения к публике часто использован в письменном памятнике башкирского народа «Последний из Сартаева рода»: «Слушайте все!», «Тынлагыз барыгыз да!», «Эй, агайлярым, слушайте». Это доказывает, что литературные традиции сохранились.
В Большой надписи, посвященной Кюль-тегину, можно увидеть типический образец жанра плача:
Мой младший брат Кюль-тегин скончался,
Я сам запечалился.
Зрячие очи мои словно ослепли,
Вещий разум мой отупел -Я сам запечалился.
Когда из моих глаз лились слезы,
Когда из глубины сердца исторгалось рыдание, Я снова и снова скорбел.
В надписи есть строки о том, что среди тех, кто пришел попрощаться с каганом, оказались специальные «плачущие, стонущие» люди.
В словаре Махмуда Кашгари «Диван лугат ат-турк» есть «Элегия на смерть Алп Эр Тонга», которая представляет собой плач:
Неужели умер Алп Эр Тонга,
А скверный мир остался?
Беки загнали своих коней.
Горе их изнурило.
Мужи воют, как волки,
Их голоса звонят, как у поющих.
Они рыдают, и глаза их застилаются слезами.
Обычай провожать знатных людей в последний путь с плачами, причетами существовала и у тюрков Урало-Поволжья. Об этом упомянул в своем труде арабский путешественник Ибн-Фадлан,
совершивший путешествие в эти края в 921-922 годах [5, С.140].
Древний ритуал плача и причета в башкирской словесности нашли своеобразное отражение. В народном эпосе «Урал-батыр» говорится о том, что, когда Урал умер, «народ повалил тут за валом вал». «Он счастьем народа был до конца!» - осиротевший народ рыдал». Обращение Хумай к мертвому батыру исполнено тоже в жанре плача:
Отныне в объятьях могучей горы Будешь светочем ты страны,
Будешь светлой душой для людей,
И мертвый будешь живых ты живей,
Еще прославленней будешь ты,
Немеркнущим золотом будешь ты.
В эпосе «Куз-Курпяч» после смерти Карабая его жена плачет, причитая:
О мой верный, незабвенный друг!
С твоей жизнию все кончилось,
Миновались мои ясные дни.
Ты унес с собой все радости,
Мне оставил одни горести.
По содержанию эти строки представляют жанр плача.
В репертуаре башкирского народного творчества данный жанр представлен множеством текстов. Среди них - «Плач племени Тамъян о Шагали Шакман»:
О белый коршун наш Шагали Шакман!
В стране единственным отцом ты был нашим, Звездою в небе темном,
Солнцем на земле нашим,
Не забывай - наведывай,
Доброе слово сказывай!
В плачах восхваляются деяния личности, выражается скорбь по умершему, печаль. Каноны ислама, которые запрещали оплакивание покойного, обусловили трансформацию плача в религиозные прощальные молитвы, мунажаты и т. д.
Художественные особенности енисейских эпитафий тоже восходят к фольклору, к его песенным жанрам. М. А. Унгвицкая традиции енисейских эпитафий связывает с жанром хакасского фольклора сыгыт (причет) [6, С.68]. М. И. Богданова отмечает их близость с киргизским фольклором, в особенности с жанром плача: «Енисейские надписи все построены в духе устных народных причетов, поминальных песен, а также прижизненных од и других панегирических жанров народного творчества» [7, С.12].
Генезис жанра баит башкирского фольклора связан с енисейской эпитафической поэзией. Сходство между ними можно увидеть как в содержании, так и в изобразительных средствах: рассказ ведется от первого лица, есть мотивы сожаления, расставания, прощания, экспрессия и лиризм.
1.Солнцем, что на небе, моим элем, что на земле, я не насладился,
От моих жен в тереме, от моих собственных сыновей я отделился.
2. От своей земли, о горе, от своей воды я отделился
В печали от вас, мои, о горе,
От моего народа, моих наложниц, моих сородичей Я отделился, не насладился.
Среди башкирских баитов можно встретить аналогичные мотивы:
1. Дом родной вдали остался,
Я с детьми навек расстался,
И тоска объяла сразу.
Что же мне, скажите, делать?
2. Сладость смерти выпью я однажды,
В светлый мир уйдя, избавлюсь я от жажды.
В этом мире не насытился я жизнью,
Его сладостью живой я не насладился.
Мотивы тоски, сожаления, отдаления от родины делают схожими образцы поэзии двух эпох, двух местностей.
Обнаруживается также любопытное сходство между енисейскими эпитафиями и жанром башкирского фольклора сенгляу (причитание, плач) - обрядовой песни прощания невесты с родителями и близкими перед уходом из отчего дома к мужу. Их сближают мотивы тоски, сожаления, расставания с родиной. Рассказ ведется от первого лица.
1. Желтые гусята идут к речке,
Выстроившись в ряд.
Расставание с родителями,
Оказывается, печально.
2. Места, где я жала хлеб,
Места, где я косила сено,
Луга, где я гуляла,
Остались без меня (подстрочный перевод).
Можно найти некоторые параллели между енисейскими эпитафиями и письменным памятником башкирского народа «Последний из Сартаева рода». Вот отрывок из «Памятника из Суджи»:
Я - сын киргиза, я - Бойла кутлуг ярган.
Я - огя-буюрук Кутлуг бага таркана.
Слух обо мне разнесся от восхода до заката солнца.
Я был богат.
У меня было десять загонов скота - без счета.
У меня было семь младших братьев, трое сыновей и три дочери.
Теперь я умер.
Здесь автор рассказывает о себе, членах семьи, своем хозяйстве. В некоторых текстах автор надписей перечисляет сражения, в которых участвовал он сам.
1. К печали моего эля, со множеством врагов храбро сражаясь, я умер, - о горе!
2. В сорок лет я возглавлял, как тутук, свой народ.
Я воевал с внешними врагами и побеждал.
В памятнике «Последний из Сартаева рода» сначала рассказчик повествует о себе, членах семьи, быте: «Имя мое - Джалык. Я - сын Бурнака, сына Ташкая, из Сартаева рода. и я когда-то жил хорошо. Кибитка моя стояла близ высокого холма Чиялы-Туб»; «Я имел трех жен. Я расскажу вам о своих детях, их было двое». Подробно описываются сражения с Тамерланом. В конце, как и в енисейских эпитафиях, рассказчик прощается со всеми: «Меня прежде называли и аксакалом, и бием! Айе. А теперь я стар. Я умру. Булсун шу-лай!»
Использование в древнетюркских памятниках пословиц и поговорок подтверждает факт обращения при их создании к народному творчеству. В своем труде «Диван лугат ат-турк» Махмуд Кашга-ри в качестве иллюстраций к тюркским словам привел множество пословиц. Почти все они используются в башкирском языке и сейчас: «Сэсэн прославится в поэтическом состязании, а герой - в битве»; «Две бараньи головы в один котел не лезут»; «Знание - признак счастья»; «Гора с горой не сходятся, а человек с человеком всегда сойдется»; «Джигит своему слову верен»; «У кого гость, у того счастье»; «Одинокая ворона не приносит весны» и т.д.
Афоризмы, крылатые слова из «Книги гаданий» созвучны пословицам, поговоркам башкирского фольклора:
От одной таволги стало сто,
От ста таволог стало тысяча,
От тысячи стало десять тысяч, говорят.
Так знайте: есть прибыль - это хорошо.
Этот отрывок созвучен с такими башкирскими пословицами, как «Две лучше одного, три лучше двоих»; «Из одного ростка десять деревьев выросло, от десяти деревьев лес поднялся» и т.д. Еще один отрывок из «Книги гаданий»:
Сын на своих мать и отца Рассердился и бежал.
Он снова загрустил и вернулся.
«Внемлю-ка я к речам моей матери! Прислушаюсь я к речам моего отца!» -Так знайте: это хорошо.
Здесь отражается тема почитания отца и матери, уважения к родителям, которая широко представлена в башкирских пословицах: «Тот, кто слушал мать и отца, стал человеком, а тот, кто не слушал, пропал»; «Наставленья отца и матери не оставят в беде»; «Благословение родителей не даст в воде утонуть и в огне гореть» и т.д.
В сочинении Юсуфа Баласагунлы тоже можно найти аналоги башкирских пословиц:
Кто был терпелив, тот обрел благодать -На дне терпения оседает золото -Терпеливому и гора поклонилась -- Терпение
- здоровье;
Не сказано слово - оно словно злато, а выскочит - медью блестит тускловато -Слово - серебро, молчание - золото;
Кто старшим послужит, тот счастье найдет -Кто не послушал старших, обрек себя на неудачу;
Не облик красив должен быть, а душа -Красота для глаз, а характер для души -Красота человека в душе, а не на теле и т.д.
Все перечисленные нами факты говорят о том, что башкирская словесность прямо или косвенно связана с древнетюркскими памятниками. Духовные ценности и традиции своих предков, древних тюрков, башкиры пронесли через века и донесли до наших дней.
ЛИТЕРАТУРА
1. Стеблева И.В. Поэзия тюрков УТ-УТТТ веков. М.: Наука,
1965. С.148
2. Стеблева И.В. Поэтика древнетюркской литературы и её трансформация в раннеклассический период. М.: Наука,
1976. С.216
3. Иделбаев М.Х. Башкирская изустная литература. Уфа: БГУ, 2000. 190 с. (башк. яз.)
4. Кляшторный С.Г. Древнетюркские рунические памятники как источник по истории Средней Азии. М.: Наука, 1964. -
216 с.
5. Ковалевский А.П. Книга Ахмеда ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 г. Статьи, переводы и комментарии. Харьков, 1956. - 348 с.
6. Унгвицкая М.А. Памятники енисейской письменности и песенный фольклор хакасов // Советская тюркология. 1971. №5. С. 61-72
7. Богданова М.И. Киргизская литература. М.: Советская литература, 1947. - 289 с.
Поступила в редакцию 07.02.2007 г.
