CC BY
557
УДК 94(47).081/083:316.356.2
В. А. Веременко
Домашняя прислуга в дворянских семьях России во второй половине XIX - начале ХХ в.
В статье анализируются изменения, произошедшие в составе прислуги во второй половине XIX - начале ХХ в. В результате серьезных социальноэкономических преобразований, ставших следствием отмены крепостного права, дворня как особый феномен, включавший большое число лиц как мужского, так и женского пола, занимавшихся специализированным трудом, прекратила свое существование. Новые требования к прислуге предполагали дешевизну и отсутствие специализации, что и привело к превращению данной работы практически в исключительно женскую.
This article analyzes the changes in the composition of the servants in the second half of XIX - early XX century. As a result of serious socio-economic changes brought on by the abolition of serfdom, the servants as a special phenomenon, which included a large number of people, both male and female, engaged in specialized work, ceased to exist. New requirements for the servants supposed cheapness and lack of specialization, which led to the transformation of this work practically in the exclusively female.
Ключевые слова: Россия, вторая половина XIX - начало ХХ в., Великие реформы, дворянство, дворня, домашняя прислуга, женская прислуга, горничная, няня, кухарка.
Key words: Russia, the second half of XIX - early XX century, the Great Reforms, the nobility, servants, domestic servants, female servants, maid, nanny, cook.
Классики детективного жанра А. Конан Дойл и Г.К. Честертон обратили внимание на удивительный психологический феномен: существуют категории населения, целые группы людей, которые до такой степени срастаются со своей функцией, что теряют самостоятельность, превращаясь в одушевленные механизмы. Яркими представителями данной категории населения была разного рода прислуга, как мужская, так и особенно, женская. Недаром тот факт, что присутствие этих людей обычно никто не замечает, часто использовался авторами в фабуле детективов.
Удивительно, но эта психологическая характеристика распространилась и на мир отечественной истории. За последние годы, казалось бы, все сколько-нибудь значимые в истории социальные группы подверглись самому пристальному изучению. Выходят работы о крестьянах и казаках, купцах и других городских слоях, дворя-
© Веременко В. А., 2013
нах и духовенстве. Тщательно исследуются отдельные профессиональные группы: офицеры, рабочие, врачи, учителя, земские статистики и др. Нашли свое место в историографии даже представители «социального дна», и только «лица, занятые в услужении», так и не попали на страницы научных книг. Предлагаемая статья, конечно, не может целиком заполнить этот пробел и является лишь приглашением к разговору о месте домашней прислуги в дворянских семьях России второй половины XIX - начала ХХ в.
Перепись населения России 1897 г. содержит официальные данные о составе группы лиц, работавших в услужении в учреждениях и на дому. Прежде чем перейти к анализу конкретных цифр, необходимо сразу оговориться, что показатели эти сильно занижены, так как многие из служивших по домашнему найму, не являясь по официальной терминологии «самостоятельными», не показывались в переписи как работавшие. На этот факт обратили внимание сами составители сборника статистических данных: «В это число вошли только те лица, которые службу и работу по найму показали как свое главное занятие. Кроме этих лиц, несомненно, немало и таких, для которых услужение и работа по найму представляется побочным заработком, в особенности это относится к крестьянам, занимающимся сельским хозяйством» [17, с. V].
Всего к прислуге было отнесено 2 113 121 чел., из них подавляющее большинство составляли женщины - 1 336 322 (63,3 %), мужчин же было 766 799 (36,7 %). Характерно, что работавшие в услужении давали 41 % всех «самостоятельных» женщин. Таким образом, работа в качестве прислуги традиционно являлась основным женским заработком [17, с. VI-VII]. Еще более впечатляющим выглядит соотношение полов в группе домашней прислуги. Из 1 556 987 чел., показавших работу в частном услужении как свое основное занятие, женщин оказалось 1 288 797 чел., или на 100 работавших мужчин приходилось 480,5 женщин [17, с. VII].
Такой гендерный состав домашней прислуги, несомненно, отражал изменения, произошедшие к концу XIX столетия в социальном и материальном положении хозяев-нанимателей.
В середине XIX в. дворня как обязательный элемент крепостного хозяйства была довольно многочисленной, особенно в деревне. Важно отметить два характерных обстоятельства. Во-первых, чем обеспеченнее семья, тем больше у нее среди слуг было мужчин, и во-вторых, среди прислуги присутствовала специализация, функции каждого были строго определены и ограничены. Мужская прислуга была представлена: поваром (в богатых семьях - это не крепостной, а наемный, подчас иностранец); швейцаром; кучером (кучерами), лакеем (лакеями), у военных последние замещались денщиками;
«мальчиками-на-посылках», а также значительной группой лиц, занятой хозяйственными работами по дому и в усадьбе (дворники, истопники и др.). В число женской прислуги входили: кухарка (ее статус был ниже повара); кормилицы и няни; горничные; «девочки», выполнявшие мелкую подсобную работу и, опять-таки, группа чер-норабочих-женщин (прачки, уборщицы, подсобницы и т. д.).
Численность прислуги могла варьироваться от 3-4 до нескольких десятков человек. Так, в доме князей Кропоткиных, где большая часть дворни рекрутировалась из крепостных, было три кучера, повару помогали два поваренка, каждый из княжичей помимо нянь/гувернеров имел своих «девочек» или «мальчиков», в зависимости от пола, и, наконец, на стол к чаю накрывали экономка и сразу две горничные [11. Д. 1196]. В значительно более бедной семье Второвых, вообще не имевшей крепостных, тем не менее, к каждому из детей брали няню, в семье служили еще кухарка и горничная. Только экстраординарные обстоятельства (болезнь, смерть или неожиданное увольнение одной из работниц) могли вызвать временное (!), до «приискания» нового человека, переложение ее обязанностей на других лиц. Такое положение всеми, прежде всего хозяевами, признавалось ненормальным. Недаром уже упомянутый Н.И. Второв, подытоживая в дневнике описание недели, проведенной без кухарки, обязанности которой исполняла няня, заключил: «...по истине это было время тяжелых для нас испытаний» [10. Д. 84. Л. 32-32 об.].
Как видим, для правильного функционирования дворянской семьи как хозяйственной единицы представлялось необходимым наличие как минимум трех слуг. В задачу кухарки входило: утром поставить самовар (за час до пробуждения членов семьи) и приготовить чай; к полудню полагалось подавать холодный завтрак, состоявший, как правило, из остатков вчерашнего обеда и свежих (либо соленых) овощей; затопить печь (если этим не занимался истопник); до и (или) после этого, получив от хозяйки (реже хозяина) меню на обед, кухарка должна была сходить на рынок и в лавку, закупив необходимые продукты (если семья жила в городе); приготовить обед, периодически мыть и убирать посуду (если в доме не было «судомойки»), постоянно держать горячим самовар, сервировать чай и кофе по первому зову хозяйки [12. Д. 2. Л. 78-78 об.; 5, с. 9-12]. Обязанности кухарки значительно усложнялись на праздники, когда надо было готовить особые - пасхальный, рождественский и т. д. - столы и если в дом приглашалось более чем пять гостей. В этих случаях на помощь кухарке приходила сама хозяйка или, наоборот, нанимался повар, которому уже помогала кухарка [10. Д. 84].
Функции горничной были более размыты, но, как правило, включали следующий набор дел: «убирать 5-6 комнат, перечистить платье и обувь нескольким членам семьи, в продолжении целого дня бегать в булочную и лавку, иногда с пятого этажа, до 2 часов ночи отворять и затворять двери, и лишь в 3 часа утра отправиться спать» [15, с. 4]. Помимо указанного списка, в задачи горничной входили: помощь хозяйке и другим женщинам семьи в умывании (мытье), одевании и раздевании, а также сервировка и уборка стола к каждому приему пищи.
Няня/бонна занималась уходом за маленькими детьми, осуществляя все необходимые процедуры - питание, одевание, купание, прогулки, игры и в целом, говоря словами современников, жила их «неразумной жизнью» [15, с. 7; 3].
Характеризуя крепостную дворню как особый социальный феномен, необходимо обратить внимание на ряд обстоятельств. Прежде всего, важно отметить, что практически в каждом барском доме были свои «столбовые крепостные», «рыцари без страха и упрека, исполненные преданности к господам до самозабвения» [21, с. 199]. Прожив всю жизнь рядом со своими хозяевами, воспринимая их заботы и проблемы как свои, они подчас любили господ больше, чем родную семью и не хотели никакой «свободы», которая означала бы для них разрыв с привычным укладом. Многие «старые слуги», получив вольную, отказывались покидать «родной дом», пользуясь особым расположением, ворча на хозяев и тщательно контролируя работу остальной прислуги. В глубокой старости, потеряв возможность трудиться, они оставались в господской семье «на покое», доживая свой век в окружении барских отроков, любящих послушать их сказки и истории из «старины глубокой». Именно такое положение занимала в доме Пушкиных знаменитая няня Арина Родионовна, и то, что никого в окружении поэта не удивляла его глубокая привязанность к старушке-няне, лишний раз подчеркивает обыденность подобной ситуации. Идеал семейно-родственных отношений между хозяевами и прислугой перенесли дворяне и в новую эпоху «Великих реформ».
Рядом с «преданными слугами» в подавляющей массе дворянских домов находилось место и совершенно другой крепостной дворне, пытавшейся как можно меньше работать и как можно больше украсть у хозяев. Большой штат прислуги давал возможность части из них уклониться от выполнения своих обязанностей, а привычка русских помещиков «хорошо покушать» делала мелкое воровство продуктов практически ненаказуемым. Недаром одной из задач хозяйки дома, в чем ведении традиционно находилась домашняя жизнь, являлась борьба с «ворами и мошенниками», из ко-
торых, как считали многие дворяне, например А. Кропоткин, и состояла «вся его прислуга». Нельзя сказать, чтобы князь был совершенно не прав. Вот как вспоминала о своем опыте по контролю над домашним столом дочь А. Кропоткина Е.А. Кравченко, которую по приезде из института пытались подготовить к самостоятельной семейной жизни и приставили наблюдать за прислугой: «Когда у нас бывали гости, заставляли меня смотреть за Уленькой (экономкой) как она чай наливает. И я торчала тут и сама видела как Уленька клала сахар в карман свой, как Алыев с подноса брал сухари, прибавляя: «а это вот нужно девчонки от нужды... Глянька, барышня, ведь не обеднеешь.» А я все молчала, мачеха говорила: «как много вышло сахару, то я думаю клали себе в карман эти лиходеи». Я же говорила, что глядела и что никто не посмел бы при мне таскать. В сущности я решила так, что отец и мачеха не обеднеют от этого, а что этот несчастный народ, где им взять, тоже люди и чаю им хочется. Да и не стоили мои родичи моей помощи, не лучше ли помочь прислуге, чем им таким жадным и бессердечным» [11. Д. 1196. Л. 44-45].
Проблема «лодырей» и «воров» традиционно решалась в крепостном хозяйстве использованием разного рода физических наказаний от правильно организованной еженедельной порки до избиений в «порыве гнева», «чем под руку подвернется». С другой стороны, крепостных слуг было принято одаривать вещами и даже деньгами на крупные праздники и по случаю важных семейных событий (свадьба, крестины и т. д.) [11. Д. 1196. Л. 95-98].
Весь этот набор отношений, норм и взглядов после 1861 г. должен был приспособиться к новым пореформенным реалиям. Произошедшее в результате отмены крепостного права кардинальное изменение материального положения дворянских семей и одновременно происходивший рост числа чиновничье-мещанских семей среднего достатка [4, с. 55-63] предъявили новые требования к ныне свободным лицам, работавшим по найму. Главными из них стали дешевизна и отсутствие специализации. Под сокращение попала, прежде всего, более дорогая и специализированная мужская прислуга. С отказом от собственного выезда из семьи уходил кучер, с переездом в съемную квартиру - дворник и швейцар. Присутствие в семье повара стало редчайшим случаем, символизирующим «невероятное» богатство его хозяев. Так, среди сотен представителей вполне обеспеченной, по общему мнению, семьи дворян-коммерсантов Яфа в 1880-х гг. только в одном доме - А.Ф. Алексан-дровой-Дольник - был повар-француз, занимавшийся кулинарными экспериментами совместно с хозяйкой и ее друзьями [10. Д. 313. Л. 71-73].
В более выгодном положении оказывались офицеры, имевшие возможность пользоваться бесплатной работой солдат-денщиков. Современники с возмущением отмечали, как призывников низводили до статуса лакеев, поваров, а иногда и нянек [14]. В жандармских кругах в прислугу мог обратиться уже не только солдат-срочник, но и унтер-офицер [18. Оп. 1. Д. 225. Л. 232].
Следующим этапом перехода к новой эпохе стало понимание хозяевами невозможности содержать в господском доме старых, преданных слуг «на покое». Наибольшие проблемы создавали эти лица дворянским семьям в 70-80-е гг. XIX в., когда достигли очень преклонных лет те представители крепостной дворни, которые в довольно массовом порядке отказались покидать хозяйские дома после отмены крепостного права. Редко кто из дворянских детей мог теперь поделиться со сверстниками рассказами, почерпнутыми от дряхлой няни, «помнившей еще Наполеона». Такие старые слуги, как например, няня Катя (1805-1888 гг.) из все той же очень богатой московской семьи А.Ф. Александровой-Дольник, были предметом гордости, так же как и повар-француз, символизировавшие «полную чашу», их показывали менее удачливым соседям, родственникам, гостям. Последние же и спустя полвека с восторгом вспоминали эти невероятные встречи, как будто возвращавшие дворян в ушедшую эпоху: «Она почти целыми днями сидела, с вязанием в руках, в кресле у окна гостиной, приостанавливая непрерывное движение спиц лишь для того, чтобы понюхать табаку из серебренной с чернью табакерки, которую всегда имела при себе в кармане. Чистенькая, тщательно одетая, в белоснежном наплоенном кисейном чепце и в белых манжетах, она производила привлекательное впечатление, и мы с Олей вечно возились около нее» [10. Д. 313. Л. 67].
Намного чаще теперь происходило другое - преданных слуг пытались «сбагрить» в деревню в их «родные семьи», а если это совершенно невозможно было устроить, то помещали в богадельни, в редких случаях милостиво разрешая им посещать своих господ в выходные и праздничные дни [10. Д. 313. Л. 18-18 об.]. Последнее обстоятельство не могло не повлиять на отношение даже самой «лучшей» прислуги к своим хозяевам. Домашние работники должны были понимать, что как бы долго они ни служили в семье, наступит день, когда они будут выкинуты за порог, и смогут рассчитывать лишь на те сбережения, которые смогли скопить на службе.
Оплата труда прислуги довольно сильно варьировалась как в своих частях - натуральной и денежной, так и в сроках ее предоставления. Как правило, слуг полагалось кормить: либо они получали право на остатки хозяйского обеда, либо им выделялся скромный набор продуктов из семейных запасов (картофель, каша, чай), из ко-
торого они уже сами должны были себе что-то готовить [6, с. 6]. Вместе с тем бывали семьи, в которых прислуга бралась «без стола», что предполагало наличие у нее собственного набора, купленных на свои средства или полученных от родных из деревни продуктов [5, с. 6-7].
Следующей натуральной частью оплаты был «угол». Домашняя прислуга, рабочий день которой начинался с самого раннего утра, а заканчивался поздней ночью, да и в обязанности которой входило «постоянно быть под рукой», должна была жить в одной квартире с хозяевами. Время существования «людской» как отдельного помещения для слуг ушло вместе с отменой крепостного права, подобные комнаты остались лишь в очень богатых домах, в которых было не менее 4-5 слуг. Теперь при наличии в доме нескольких домашних работниц каждая из них получала свой «угол» в зависимости от статуса. Няня - в детской (на отдельной кровати, кресле, кушетке, или даже на полу), рядом со своим питомцем, кухарка - «на кухне, по соседству с печкой или же плитой, а часто даже, чтобы выгадать место», на «нечто вроде деревенских палатей, под самым потолком возле плиты», горничная - в прихожей, на сундуке, переносной кушетке или опять таки на полу [6, с. 6; 8, с. 4]. Такие условия делали практически невозможным ни дневной отдых прислуги, ни прием ею гостей в доме у хозяев.
Размер денежной оплаты труда зависел также от многих факторов. Во-первых, от вида и месторасположения населенного пункта - стоимость домашнего труда в провинции была более чем в два раза ниже, чем в столицах. Во-вторых, как мы уже отмечали, от пола - мужская прислуга как значительно более дорогая (в среднем в два раза дороже аналогичной женской), встречалась в конце XIX -начале ХХ в. (как подтверждают уже приведенные мною данные переписи) крайне редко. Недаром современник, посвятившей положению домашних слуг целую брошюру, о мужской прислуге отметил лишь следующее: «О мужской прислуге я много сказать не могу, ибо большинство хозяев в Петербурге имеет женскую прислугу» [15, с. 14]. В-третьих, от опыта работы и уровня специализации, ничего не умевшая сельская девушка, как правило, была готова трудиться и в столице за 4-5 руб. в месяц, хорошая кухарка требовала за свой труд не менее 12 р. [15; 13. Д. 71а].
Заработанные прислугой деньги традиционно выдавались двумя способами. Первый способ был наиболее распространён, особенно во второй половине XIX в. Он предполагал, что ежемесячно работница получала лишь часть причитавшейся ей суммы, те средства, которые были ей необходимы на ежедневные нужды (на покупку одежды, отсылку домой и т. д.). А все остальное как бы
оставалось на сохранении у хозяев и должно было быть выдано прислуге в случае расчета, болезни или вообще по первому требованию служанки. (Последней вариант, правда, пресекался традиционной фразой хозяйки: «А на что тебе?») [7, с. 40-41]. Таким образом, работница, служившая в одном доме несколько лет и при своей высокой занятости мало куда ходившая, и мало тратившая, могла при уходе с работы потребовать с хозяев довольно крупную сумму в 50-100 руб., которые складывались из невыплаченного за предшествовавшие годы жалованья. Для фиксации порядка оплаты прислуга должна была иметь расчетную книжку, но на деле подобные документы встречались крайне редко. В результате судьба не-выданной суммы оказывалась предоставлена порядочности обеих сторон или справедливости мирового суда, если работница (что случалось крайне редко) обращалась туда с иском [15, с. 5-6].
Второй способ оплаты, очевидно, более выгодный для прислуги - ежемесячное полное жалованье, выдаваемое в строго определенный день, распространялся очень медленно из-за стойкого сопротивления хозяев. Нерастраченные деньги работница могла положить в банк или сберкассу. Такое накопление, иногда достигавшее очень приличной суммы в несколько сотен рублей, могло стать для женщины приданным или пенсией в старости или по болезни [7, с. 40-41].
Для женской прислуги выдвигаемые хозяевами требования экономии обернулись желанием иметь за небольшие деньги (6-8 р. в месяц) ОДНУ прислугу, справляющуюся со всем комплексом дел по дому: и за горничную, и за кухарку, и за няню к детям. Демонстрацией востребованности именно таких лиц служит то, что в многочисленных объявлениях о найме, печатавшихся в ежедневных и части еженедельных газетах (напр., в «Новом времени» этому разделу был выделен целый разворот), под заголовком «требуются» на разные лады шел перепев одного и того же текста: о том, что в семью требуется прислуга, которая будет работать «одна». Вместе с тем было очевидно, что те женщины, которые готовы были работать «одни», да еще за небольшие деньги, ничего толком не умели, да им и не под силу было выполнять все домашние работы сразу.
Вот, например, какой «фронт работ» возложила на свою единственную прислугу хозяйка, жившая за счет сдачи комнат в петербургском пригороде: «в третьем часу выпустить корову в стадо, вычистить коровник, сходить в лавку за провизией, убрать комнаты, поставить самовар, вычистить платье хозяев и квартирантов, готовить завтрак и обед и стирать белье». Неудивительно, что после лета бесконечного труда 20-летняя девушка попросила расчет и, «нарумянив щеки», вышла на Невский проспект [15, с. 10-11].
Действительно, значительную часть проституток составляли бывшие горничные и другие служанки. Так, по опубликованным в 1890 г. данным специально проведенной переписи среди официально зарегистрированных в стране проституток оказалось 45 % девушек, начавших свою трудовую карьеру в качестве прислуги [16, с. XXXIII]. И виной этому, очевидно, был целый комплекс причин. Помимо уже упомянутых факторов - сильной загруженности и нередкого обсчета и обмана со стороны хозяев, что ставило вопрос о бессмысленности труда, за который могли и не заплатить, важную роль в превращении служанки в проститутку играли довольно распространённые случаи сексуального посягательства мужчин-хозяев на прислугу. Такие посягательства, особенно в случае беременности, осложняли пребывание девушек в доме, подрывая при этом моральные нормы служанок. Недаром борцы с безнравственностью в качестве одного из средств сокращения разврата предлагали «вместо устройства собраний по вопросу уничтожения проституции ... по-человечески отнестись к тем женщинам, которые находятся в экономической зависимости от нас» [15, с. 8].
Конечно, далеко не все служанки молча страдали от несправедливых хозяйских притеснений. Многие из них использовали средства борьбы, традиционно применяемые в «домашних войнах»: мелкое воровство продуктов, сокрытие части денег при покупке товаров в лавке, плохое исполнение своих обязанностей, грубость, пьянство и т. д. (описание многочисленных недостатков прислуги занимает значительное место в дневниках русских дворян и, особенно, дворянок второй половины XIX - начала ХХ в.). Настоящая филиппика, под которой, несомненно, подписались бы тысячи хозяев, содержится в дневнике известного общественного и государственного деятеля, что характерно, бывшего крепостного, ставшего тайным советником А.В. Никитенко: «Домашняя жизнь отравляется каждый день мерзостями нашей прислуги. Ничем: ни ласкою, ни жалованьем порядочным нельзя ее привлечь к исполнению того, что она должна делать по условию. И это повсеместное у нас зло. Третьего дня я должен был отправиться к мировому судье, чтобы спросить у него: нет ли каких средств против невыносимого самоуправства, беспечности и пьянства этих людей? ... Он сказал мне, что практика судейская одну истину сделала для него очевидной -что эти люди недоступны никаким внушениям своих обязанностей. Никакая кротость, никакое терпение тех, кто должны, к несчастью иметь с ними дело, тут не помогают. И вот с такими людьми, однако, мы принуждены жить и разделять наш хлеб и деньги» [9, с. 354355].
Этот общепринятый взгляд на прислугу редко подвергался корректировке, даже в самых «интеллигентных семьях». Только экстраординарные обстоятельства могли вызывать понимание хозяевами проблем домашних работниц. Недаром О.В. Яфа (Синакевич) впервые задумалась о тяжести жизни своей прислуги, «которая предлагает нам свой труд за 8 рублей в месяц и которую мы обвиняем в бог знает каком нахальстве, когда в минуту раздражения она нам объявляет "Очень я нуждаюсь в Ваших восьми рублях"», только после того, как сама подверглась унижению, став гувернанткой в семье принцесс Сакен-Альтенбургских [10. Д. 310. Л. 23-24].
Итак, экономная хозяйка, не имевшая возможности содержать необходимый штат прислуги, а вынужденная ограничиться ОДНОЙ, после смены целой серии «вариантов» в поисках «хорошего», которые на деле оборачивались появлением в доме очередной «дуры» или «лентяйки», вынуждена была выбирать один из двух возможных исходов. Либо принималось решение взять «специализированную» прислугу, чаще всего кухарку или няню, либо, хотя находящаяся в услужении женщина и значилась как «одна», но на деле она выполняла не всю домашнюю работу, а лишь часть ее, заранее оговоренную с «хозяйкой». Всё, что не делалось прислугой, должно было выполняться самой матерью семейства, вынужденной брать на себя тот или иной вид домашнего труда и, выбрав то, что ее более устраивало, самой ухаживать за детьми, убирать комнаты, стоять у плиты, закупать продукты и даже дрова, а тем более полностью обшивать домашних. Все эти работы проходят перед нами своей чередой в дневниках российских дворянок второй половины XIX -начала ХХ в. Но даже если бы мы не имели подобных источников о степени вовлеченности хозяек в домашний труд, нам бы о том свидетельствовала невероятная популярность и многократное переиздание в эти годы всевозможных пособий по кулинарии, уходу за маленькими детьми и шитью, текст которых, очевидно, был рассчитан на широко образованную дворянку, а не малограмотную прислугу [1; 2; 3; 19]. Интересно, что в предисловии авторы, как правило, так и писали, что их труд предназначен для того, чтобы «помочь хозяйкам», которые должны были использовать книгу либо для самостоятельной деятельности, либо для более профессионального надзора за прислугой [20, с. 3-4].
Таким образом, к началу Хх в. понятие «прислуга» превратилось из обобщающего, включавшего большое число лиц, как мужчин, так и женщин, имевших разнообразную специализацию и выполнявших четко определенные обязанности, каким оно было в середине XIX столетия, в самое что ни на есть конкретное. И, говоря о своей «прислуге», хозяева имели уже в виду ту единственную
женщину, и только женщину, которая, будучи «одна в доме», должна была решать хозяйственные проблемы семьи, много работать, ничего не требовать и все терпеть.
Список литературы
1. Веременко В.А. Дворянская семья и государственная политика России (вторая половина XIX - начало ХХ в.). 2-е изд. - СПб., 2009.
2. Веременко В.А. Дворяне-супруги во второй половине XIX - начале ХХ в.: внутрисемейное распределение обязанностей // Под сенью Чесменского дворца: Россия в XVIII - начале XXI в.: матер. Всерос. науч. конф. СПб., 2729 нояб. 2012 г. / отв. ред. И.А. Тропов. - СПб., 2012. - С. 109-116.
3. Веременко В.А. Уход за детьми раннего возраста в дворянских семьях России во второй половине XIX - начале ХХ в. // Вестн. Ленингр. гос. ун-та им. А.С. Пушкина. Сер. История. 2012. № 3 (Т. 4). С. 18-31.
4. Веременко В.А., Тропов И.А. Реформы и микросоциальные процессы в России (вторая половина XIX - начало ХХ в.) // Социально-экономическая и политическая модернизация в России. XIX-ХХ вв.: сб. науч. ст. // отв. ред. И В. Кочетков. - СПб., 2001. - С. 55-63.
5. Война кухарки с барыней, или нашла коса на камень. - М., 1866.
6. Де-Турже-Туржанская Е. Белые невольники (Домашняя прислуга в России). - Смоленск, 1906.
7. Зеткина И.А., Николаева Е.А. Новые профессии в зеркале истории и литературы: няни, бонны, гувернантки. - Саранск, 2008.
8. Невский В.Л. Домашняя прислуга. - Пг., 1917.
9. Никитенко А.В. Записки и дневники: в 3 т. Т. 3. - М., 2005.
10. Отдел рукописей (ОР) РНБ. Ф. 163.
11. ОР РНБ. Ф. 601.
12. ОР РНБ. Ф. 698.
13. ОР РНБ. Ф. 1362.
14. Пельмен (Завьялов А.) Среди военных (Дневник). - СПб., 1907.
15. Попов Н.А. Хозяева и прислуга. - СПб., 1907.
16. Проституция по обследованию 1 августа 1889 года // Статистика Российской империи. Т. XIII / под ред. А. Дубровского. - СПб., 1890.
17. Распределение рабочих и прислуги по группам занятий и по месту рождения на основании данных первой всеобщей переписи населения Российской империи 28 янв. 1897 г. / [с предисл. Н. Тройницкого; сост. и обзор данных В.В. Степанова]. - СПб., 1905. С. V.
18. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 265.
19. Уход за грудными детьми. - Рига, 1913.
20. Хмелевская М. Экономная кухарка. - Полтава, 1903.
21. Филин М. Апология русской няни // Апология русской няни. К 250-летию Арины Родионовны. - М., 2009.
