CC BY
219
Нет ничего удивительного в том, что история жизни и творческое наследие Дмитрия Кантемира (1673-1723) продолжают интересовать исследователей отнюдь не только Молдавии и Румынии, но и многих других европейских стран. Личность Д. Кантемира - яркий пример человека раннего Просвещения, иногда в литературе называемого «предпросвещением», с середины XVII до середины XVIII в.
Историками отмечалось, что после Славной революции 1688 г. в английской культуре, а позднее в европейской вообще, возникает некий новый архетип человека - free-thinker (англ. - вольнодумец). «Истеблишменту -сложному балансу политических и религиозных институтов - free-thinker противопоставлял свой республиканизм, пантеизм, материализм, отказ от институциональных религий, интерес к дохристианским культурам и чуть ли не симпатию к исламу»1. Конечно, вольнодумцы были всегда, но именно XVII в. с его политической и религиозной борьбой, с распространением рационалистской и деистической философии сформировал архетип будущего человека Просвещения.
Дмитрий Кантемир далеко не полностью, а лишь отчасти характеризуется названными чертами. Надо иметь в виду, что он не был «свободным джентльменом», его жизнь протекала в иных, порой драматических, обстоятельствах. Тем не менее, ко времени переселения в Россию (1711 г.) он был уже сложившимся государственным деятелем, политиком и высокообразованным человеком: владел древнегреческим и новогреческим, латинским и итальянским, арабским, турецким и персидским, русским и французским языками, занимался музыкой и архитектурой, обладая достаточными для этого познаниями в математике, писал философские труды.
Где же и в каких условиях происходило формирование личности Дмитрия Кантемира? Каким «университетам» обязан он своим высоким образованием? Среди первых его учителей называют ученого монаха Иеремию Какавеласа и Мелетия, будущего митрополита Афинского2. О Какавеласе известно, что он некоторое время жил в Вене и в Лейпциге, а потом по заказу князя Константина Бранковяну переводил на греческий с латинского и немецкого новые труды по истории3. Педагогическая деятельность Какавеласа послужила предпосылкой к возникновению «княжеских академий» в Валахии и Молдавии, где он создавал классы из нескольких детей бояр и занимался их обу-
4
чением .
Но как бы ни были усердны учителя, им не удалось завершить свое дело, а их 15-летний ученик был вынужден переселиться в Стамбул в качестве аманата за своего отца, молдавского господаря Константина Кантемира. Вот тут наступает интереснейший и недостаточно, по-видимому, изученный период жизни князя Дмитрия. Если учесть, что в Стамбуле он прожил с перерывами более 20 лет, то надо признать, что именно здесь он получил основное образование и приобщился к философским идеям. Историки справедливо отводят Стамбулу роль тогдашнего центра исламского мира, но о научно-просветительской и культурной жизни этого великого города написано недостаточно.
Кроме медресе, где Кантемир, исповедовавший христианство, обучаться не мог, наиболее известным высшим учебным заведением была Патриаршая Великая Академия, из которой вышло немало образованных священнослужителей греческой церкви, включая высших иерархов. Некоторые историки причисляют Дмитрия Кантемира к уче-
никам Академии, видимо, по причине его превосходного знания греко-эллинской и византийской культуры5.
Молдавский историк, бывший посол Республики Молдова в Анкаре, бывший министр просвещения Молдовы В.И. Цвиркун в своем очерке «Дмитрий Кантемир. Краткое жизнеописание» писал: «В течение трех лет пребывания в Константинополе Дмитрий усиленно занимался изучением восточных языков - турецкого, арабского, персидского. Его учителем и наставником в этом деле был известный турецкий ученый, лингвист и философ XVII века Ес-Ад Ефенди. Наряду с обучением языкам Д. Кантемир совершенствовал свои познания в античной литературе, музыке, философии. Особое внимание уделялось изучению ислама и православной религии. В стенах греческой духовной Академии в Фенере он брал уроки латинской и греческой грамматики у Иакони и Анастасиоса Наусиоса, “прославленного в Германии и Англии своими глубокими познаниями греческого языка”. В вопросах изучения литературы, риторики и догматов православной церкви его наставниками были архиепископ Милетий и Анастасиос Кондоиди»6.
К сожалению, В.И. Цвиркун не подкрепляет приводимые им сведения об обучении Д. Кантемира в Константинополе какими-либо ссылками на источники. Детально изучавшая этот вопрос Ариадна Камариано-Чиоран, румынский историк, выражала сомнение в том, что Кантемир был постоянным учеником Великой Академии7. Действительно, этого не могло быть потому, что с середины 1680-х годов и до патриаршества Гавриила III (1703-1707 гг.) Академия практически не существовала. Об этом писал в своем классическом труде «История грековосточной церкви под властью турок» русский церковный историк А.П. Лебедев, который в свою очередь ссылался на работы греческих историков8. «Конец века, к сожалению, ознаменовался беспорядками в школе, и виновниками этих беспорядков были ее питомцы. До нас сохранилось несколько писем того времени, из которых видно, что ученики поднимали бунты против своих
учителей - Герасима (Акарнана) и Севаста (Киминита). В одном письме Кариофила, относящемся к 1683 г., читаем: “Здешняя школа (т. е. патриаршая) в постоянном волнении и полном беспорядке. Ученики ее возмутились против Герасима, осыпая его оскорблениями. Нагло, с важностью они говорят, что имеют силу удалять и принимать учителей”. В другом письме некто Спандони в 1681 или 1682 г. писал: “Возмутившиеся против вас (Севаста) с Герасимом теперь уже три раза восставали против этого последнего и разными нелепыми клеветами добились его удаления”. После этих беспорядков школа закрылась и оставалась в запустении до конца XVII в.»9, - так характеризуется состояние Академии как раз в константинопольский период жизни Дмитрия Кантемира.
Научный сотрудник ИВ РАН П.В. Гус-терин, автор работы «Первый российский востоковед Дмитрий Кантемир» (М., 2008), в одной из интернет-статей утверждает, что «Дмитрий также посещал Академию Падишаха - учебное заведение при дворе султана для иностранцев или османских подданных-христиан»10. О том же пишет в своем очерке В.И. Цвиркун: «Особое место в образовании юного князя имели занятия в Едерум Ху-майун (так. - М.Р.), учебном заведении, где обучались дети знатных и состоятельных иностранцев или подданных Порты христианского вероисповедания. Среди полюбившихся ему предметов следует отметить уроки музыки, в которой он достиг значительных успехов»11.
В действительности при султанском дворе еще со времен Мехмеда Завоевателя существовала школа для подготовки пажей (1д oglan - внутренний мальчик), которую называли по-персидски Эндерун, или Энде-рун мектеби (т.е. школа во внутренних покоях, по месту расположения в третьем дворе Топкапы). Учеников в эту школу набирали по девшерме - «янычарскому» принципу: из христианских семей вассальных территорий, юношей-пленников и т.п. Смысл был в том, что, не связанные родственными узами ни с какими турецкими кланами, они становились верной опорой султанской власти в
гражданской администрации и дипломатии, как янычары в военной сфере12. Национальный состав школы был весьма пестрым: греки, балканские славяне, румыны (молдаване), поляки и украинцы.
Первые две ступени Эндеруна назывались Кючюк ода и Бююк ода и располагались во дворе у ворот Бабюсааде. В эти ода (палаты) принимались молодые люди, успешно закончившие школу аджеми огланов. В Кючюк ода и Бююк ода они изучали исламскую религию и культуру, турецкий, арабский и французский языки, а также занимались борьбой, бегом и стрельбой из лука. Следующая ступень, Сеферли когушу (военная палата), была основана в 1635 г. Мурадом IV. Сначала с ней была связана служба по стирке и приведению в порядок белья обитателей Эндеруна, но потом там стали обучать искусству. Молодые люди становились музыкантами и певцами наряду с парикмахерами и смотрителями бань. В Сеферли когушу обучалось около ста юношей, многие из которых служили затем в частях сипахи (коннице)13.
Точных документальных свидетельств того, что Дмитрий Кантемир был учеником этой школы, не обнаружено, но его положение заложника в Стамбуле говорит в пользу этой версии. Кроме того, тот круг познаний и навыков, которые он обнаруживал в дальнейшем (свободное владение греческим и латынью, составление трактатов на арабском языке, сочинение музыкальных произведений, превосходное знание истории турок-османов и основ ислама), также свидетельствует о принадлежности Кантемира к султанской пажеской школе.
В.И. Цвиркун утверждает, что «уже в первый период своего пребывания в Константинополе молодой князь установил знакомства и тесные отношения с иерархами Восточной православной церкви. Среди них следует назвать Досифея II Нотара, Иерусалимского патриарха, а также Константинопольского патриарха Калинника II, с которым на протяжении ряда лет он вел оживленную переписку»14. Такое утверждение выглядит сомнительным, тем более что ав-
тор и здесь не ссылается на источники. Между тем источники, в случае их существования, имели бы важное значение, например, для биографии патриарха Калинника II Акарнанского (1688-1702 с перерывами), т.к. сведения о его жизни крайне скудны. Кроме того, положение Д. Кантемира в качестве подростка-аманата в первый константинопольский период заставляет усомниться в его «тесных отношениях» с высшими иерархами греческой церкви.
Разумеется, это вовсе не исключает того, что на формирование юношеского мировоззрения влияло общение с образованными людьми из среды фанариотов, тем более что и в дальнейшем Кантемир подчеркивал приоритет греческого языка и эллинской культуры перед латинскими языком и культурой. Свое влияние на молодого человека могли оказывать и связи с Галатой и Перой, где в это время проходили баталии европейских дипломатий, устанавливались связи и плелись интриги, где было немало образованных и талантливых людей. Некоторые авторы высказывали предположение, что именно в Стамбуле состоялось первое знакомство Дмитрия Кантемира с русским дипломатом Петром Андреевичем Толстым, с 1702 г. первым постоянным послом России в Османской империи. Исключать этого нельзя, особенно учитывая активную деятельность Толстого в Стамбуле, но ни в статейном списке посла, ни в его донесениях имя Кантемира не упоминается15.
Как бы то ни было, когда в 1710 г. Дмитрий Кантемир стал господарем Молдавии, он был достаточно осведомлен о соотношении сил Османской империи и России, чтобы уже через год сделать свой выбор в пользу последней. Обстоятельства заключения в 1711 г. Луцкого союзного договора между молдавским господарем и царем Петром I, неудачного Прутского похода русской армии и последовавшего исхода Кантемира с несколькими тысячами своих подданных в Россию достаточно подробно описаны в историографии, чтобы на них останавливаться. Но стоит отметить ту решительность, с какой молдавский господарь
пошел на союз с царем, прекрасно понимая, что при поражении ему придется проститься с жизнью или с родиной. Конечно, звезда Петра I, победителя шведов под Полтавой, стояла очень высоко, но дело, как представляется, не только в этом.
Царь Петр и Дмитрий Кантемир оказались необычайно близкими по духу людьми, исповедуя схожие принципы и стремясь к одним и тем же идеалам просвещенной монархии. Общая неудача в 1711 г., чуть было не кончившаяся для обоих трагедией, только скрепила их дружбу, которую они пронесли до конца дней.
28 сентября 1714 г. по случаю спуска на воду одного из кораблей на адмиралтейских верфях Петр I произнес речь, отразившую в концентрированном виде русское «предпро-свещение» или «практическое Просвещение», поскольку оно имело целью решение конкретных исторических задач: «Писатели поставляют древнее обиталище наук в Греции, но кои, судьбиною времен бывши из оной изгнаны, скрылись в Италии и потом рассеялись по Европе до самой Польши, но в отечество наше воспрепятствованы нерадением наших предков, и мы остались в прежней тьме, в каковой были до них и все немецкие и польские народы. Но великим прилежанием искусных правителей их отверзлись им очи, и со временем соделались они учителями тех самых наук и художеств, какими в древности хвалилась одна только Греция. Теперь пришла и наша череда, ежели только вы захотите искренне и беспрекословно воспо-моществовать намерениям моим, соединяя с послушанием труд, памятуя присно латинское оное присловье: молитесь и труди-тесь»16. В дальнейшем те же идеи в «Духовном регламенте» (1720 г.) развивал идеолог петровских реформ Феофан Прокопович -знание и учение богоугодны и не могут стать источником ереси: «естьли посмотрим чрез истории, аки чрез зрительныя трубки, на ми-мошедшие веки, увидим все худшее в темных, нежели в светлых учением временах... Прямым учением просвещенный человек никогда сытости не имеет в познании своем, но не перестанет никогда же учиться, хотя бы
он и Мафусаилов век пережил» 7. Эти слова могли бы быть лозунгом Просвещения в любой стране, а не только в России.
Кантемир полностью разделял эти идеи. В письме царю 23 ноября 1719 г., благодаря его за «всемилостивейшее благословение» на брак с младшей дочерью князя И.Ю. Трубецкого Анастасией, он в своеобразной форме говорит о роли опытного знания в руководстве поступками человека: «Философ некий Арапин (араб. - М.Р.) вопрошен быв от кого научился философии? Отвеща - яко от слепых. Паки же вопрошенный, но како от неимущих очес толь совершенную натуральных вещей достиг науку? Рече - яко слепых подражая, николи же ступил ногою, аще не прежде посохом дорогу искусих»18. И как бы следуя морали этой притчи, он в том же письме выражает желание поступить учеником в Анатомическую школу. И это в возрасте 46 лет, считавшемся тогда уже преклонным. В.И. Цвиркун, комментируя публикацию текста этого письма, утверждает, что «подыгрывая веселому и далеко не пуританскому нраву российского монарха, Д. Кантемир в шутливой форме извещал Петра I о своем желании приступить как можно скорее к исполнению своих супружеских обязанностей»19. К такой оригинальной интерпретации автора, видимо, провоцирует экстравагантность стремления немолодого князя к ученичеству, к тому же в письме речь идет о вступлении в брак. Но не слишком ли циничным выглядит сравнение семейной жизни молодоженов с «анатомической школой», да и весь стиль письма не предполагает подобных «шуток». И зачем бы Кантемиру просить царя не оставить без внимания его просьбу, если высочайшее благоволение на брак было уже дано ранее? А вот то, что стремление к учению независимо от возраста будет Петру по сердцу, это Д. Кантемир мог знать наверняка. Уже упоминавшийся П.А. Толстой в свое время ради царского расположения записался волонтером в юнги венецианского флота, когда ему было уже за пятьдесят.
Надо отметить, что Петр Великий умел ценить преданных и близких ему по духу
людей. После переселения в Россию Дмитрию Кантемиру был пожалован титул светлейшего князя, он был вознагражден обширными земельными владениями, в том числе под Москвой - Черная грязь (ныне московский район Царицыно), за утраченное состояние на родине ему выплачивалась пенсия. Но самое главное, до конца жизни Кантемир оставался близким доверенным сотрудником Петра. Во время Персидского похода 1722-1723 гг. он заведовал царской походной канцелярией и составлял воззвания и прокламации к местному населению. Между прочим, тогда Кантемир создал первую в России типографию с арабским шрифтом для печатания прокламаций в тюркском переводе. Экземпляр (второй из сохранившихся) такой прокламации обнаружен исследователем арабистом Д.А. Морозовым в фондах Российского государственного архива древних актов (РГАДА)20.
Дмитрий Кантемир создал немало литературных и научных трудов, в том числе по музыке и архитектуре. Некоторые из них написаны до переезда в Россию, но и потом он не оставлял научных занятий, сосредоточившись на истории. Так уж вышло, что при жизни автора была напечатана только одна из последних его работ - «Книга Систима, или Состояние мухаммеданския религии» («Sistema de religione et statu Imperii Turcici»), известная также под названием «Система турецкого вероисповедания», в основу которой был положен латинский текст Кантемира «Curanus». «Книга Систима» была переведена с латыни Иваном Ильинским и издана в Петербурге в 1722 г.
Несколько рукописей других произведений Кантемира сохранились в России, частично в РГ АДА. Это старейший архив России, сложившийся из пяти основных дореволюционных архивов: Московского главного архива Министерства иностранных дел (МГАМИД), Московского архива Министерства юстиции (МАМЮ), Московского дворцового архива, Государственного архива Российской империи и Архива межевой канцелярии. В настоящее время РГАДА -один из крупнейших федеральных архивов,
хранящий свыше 3,2 млн дел, начиная от древних рукописей, греческих и славянских, Х-Х1 вв. и, в основном, до конца XVIII в.
Документы, связанные с именем Кантемира, имеются в четырех фондах архива. Фонд 68, «Сношения России с Молдавией и Валахией»21, сложился в Московском архиве Коллегии иностранных дел при описании документов Посольского приказа, начатом под управлением Г.Ф. Миллера. Здесь имеются в копиях и списках Манифест Дмитрия Кантемира о переходе под покровительство России, жалованные грамоты царя Петра на имения молдавским боярам, выехавшим вместе с господарем в Россию, переписка канцлера графа Г.И. Головкина с князем Д. Кантемиром (1712-1719 гг.).
Фонд 9, «Кабинет Петра I»22, был сформирован из документов личной канцелярии царя, в которой велось делопроизводство по широкому кругу вопросов внутренней и внешней политики, решавшихся при его непосредственном участии. Здесь хранятся письма Кантемира Петру I, одно из которых уже цитировалось выше.
Фонд 1374, «Кантемиры»23, сложился из хозяйственных, служебных и личных документов разных представителей семьи князей Кантемиров. Основную часть составляют документы по владению имениями и винокуренными заводами в конце XVII-XVIII вв. Здесь хранятся (в основном в копиях) прошения, письма, приговоры и указы
о принятии Д. Кантемира в русское подданство и пожаловании ему имений.
Фонд 181, «Рукописный отдел библиотеки МГАМИД»24, представляет собой собрание рукописей и книг, складывавшееся с 1670-х годов, начиная с архива и библиотеки опального боярина А.С. Матвеева. Впоследствии оно пополнялось конфискованными рукописями князей Долгоруких,
А.П. Волынского, П.И. Мусина-Пушкина,
А.И. Остермана и др. Позднее в этот архив поступали покупки и дары правительственных учреждений и управляющих архивом. Именно в этом фонде хранится несколько рукописей трудов князя Дмитрия, достойных особого внимания.
Это «История Молдавии и Валахии» , написанная в 1715 г. на латинском языке, с пространными авторскими примечаниями и комментариями на полях на молдо-валах-ском (латиницей) языке. На листе 129 имеется надпись по-русски: «Книга сия, писанная рукою молдавского князя Дмитрия Кантемира, подарена мною в Московский архив Г осударственной Коллегии иностранных дел сего 1783 года. Надворный советник Николай Бантыш-Каменский».
Другой латинский манускрипт Д. Кантемира - «Сокращенное изложение всеобщей логики»26, рукописная книга на 44 листах in octavo в кожаном переплете с тисненым растительным позолоченным орнаментом и золотым обрезом. На титульном листе надпись по-русски: «Книга сия подарена в Московский архив Государственной Коллегии иностранных дел от надв. сов. Николая Бантыша Каменского 1783 года». По предположениям румынского историка В. Алек-сандреску, это довольно ранняя (до 1700 г.) работа Д. Кантемира, представляющая собой конспект или переложение трактата Иеремии Какавеласа «Institutions logiques»27.
В том же фонде имеется рукописная книга на молдавском языке (кириллицей) «Иероглифическая история»28. Это литературное произведение в аллегорическом стиле повествует о молдавско-валашских отношениях, оно было написано Дмитрием Кантемиром еще в 1705 г. Текст выполнен искусным писцом и красочно оформлен: киноварные инициалы и позолоченные заставки. Внизу титульного листа также имеется дарственная надпись Н.Н. Бантыш-Каменского в МГАМИД 1783 г.
Такая же надпись присутствует на титуле рукописной книги «Хроники романо-молдо-валахской»29, написанной Кантемиром молдавской кириллицей в 1717 г. в Петербурге.
Особый интерес представляет рукопись итальянского перевода с латинского языка труда «История возвышения и упадка Оттоманской империи», написанного в 17141716 гг.30 Заголовок гласит, что это перевод первой части (1300-1672 гг.), что оригинал написан на латыни князем Дмитрием Канте-
миром, переведен на английский язык Николо Тиндалем, а на итальянский - Антиохом князем Кантемиром, сыном автора. Тут же присутствует надпись по-русски знакомым уже почерком: «Книга сия, написанная рукой тайного советника и российского министра при французском дворе, мною купленная на авкционе (так. - М.Р.), подарена в Московский иностранных дел Коллегии архив сего 1783 года. Надворный советник Николай Бантыш-Каменский». Рукопись «Истории» занимает не весь конволют, в конце на листах 186 - 251 того же почерка, но не на итальянском, а на латинском языке, содержится список «Жизни Константина Кантемира, князя Молдавии», произведения, приписываемого также Дмитрию Кантемиру. В списке фигурирует другое имя автора - Теофил Сиджефридо Байеро. Имеется в виду, конечно, академик Готлиб Зигфрид Байер (1694-1738), переводчик с латыни трудов Д. Кантемира.
К описанной рукописи примыкает еще одна итальянская рукопись - «Аннота-ции»31, обширнейшие примечания и комментарии к «Истории возвышения и упадка Оттоманской империи». Однако этот итальянский текст написан совсем другим почерком, скорее всего рукой профессионального переписчика (неясно, в каком качестве упоминается имя Диционарио Юрческо). И эта рукопись была подарена в архив Н.Н. Бан-тыш-Каменским в 1783 г.
Итак, кроме авторства Д. Кантемира, все описанные рукописи объединяет то обстоятельство, что они были переданы в архив в 1783 г. многолетним сотрудником (с 1762), а в 1800-1814 гг. управляющим Московского архива Коллегии иностранных дел. Это тот достаточно редкий случай, когда мы точно знаем, каким образом рукописи попали на хранение. Но остается вопрос: как они оказались у дарителя? Существует версия, что рукописи находились у сына Д.К. Кантемира Сергея (Сербана), который умер бездетным в 1780 г., после чего его архив был продан с аукциона, где его и приобрел Н.Н. Бантыш-Каменский32. Не исключая такой версии, все же отметим, что только в
одной из шести «вкладных записей» (д. 1363) даритель указывает на аукцион как источник приобретения рукописи.
Возможно, что некоторые кантемиров-ские манускрипты попали к Николаю Николаевичу Бантыш-Каменскому (1737-1814) иными путями. Он сам происходил из древнего молдавского рода и находился в родстве с Кантемирами: мать князя Дмитрия происходила из рода Бантышей. Отец Николая Николаевича, Николай Константинович, на восьмом году от роду был привезен матерью из Ясс в Россию, куда последняя приехала в 1717 г. по приглашению ее двоюродного брата, князя Дмитрия Кантемира, оставившего княжество и нашедшего покровительство после Прутского похода (1711 г.) у Петра Великого. Николай Константинович был женат на дочери молдавского дворянина Зертиса-Каменского, Анне Степановне, родной сестре архиепископа московского Амвросия. С учетом всех этих родственных связей Н.Н. Бантыш-Каменский мог стать обладателем каких-то из названных рукописей не только через аукцион.
РГАДА далеко не единственное хранилище рукописей научных и литературных трудов Д.К. Кантемира. Их полная инвентаризация по всему миру, как и научная публикация, остаются актуальной задачей исследователей. Так, в России, например, до сих пор нет научного перевода и публикации «Истории Оттоманской империи» - замечательной востоковедческой работы, оказавшей в свое время большое влияние на Вольтера. Изучение духовного наследия Кантемира может способствовать лучшему пониманию причин и последствий европейского Просвещения, роли в нем стран юго-восточного региона, включая Молдавию, Валахию (Румынию) и Османскую империю (Турцию).
Примечания
1 Рикуперати Дж. Человек Просвещения // Мир Просвещения. Исторический словарь. М., 2003, с. 16.
2 Camariano-Cioran A. Les Academies princi-eres de Bucarest et de Jassy et leurs professeurs. Thessaloniki, 1974, p. 7.
3 Ibid., p. 235.
4 Ibid., p. 30.
5 Hales N.A. Dimitrie Cantemir et les sources byzantines de ses oeuvres / Studia Universitatis Babes-Bolyai - Orthodox Theology (1/2007); Гус-терин П.В. Первый российский востоковед Дмитрий Кантемир. М., 2008.
6 Tvircun V. Vitralii-Витражи. Chisinau, 2006, p. 157. К сожалению, каких-либо сведений об «известном турецком ученом, лингвисте и философе» Эс-Ад Эфенди нам не удалось обнаружить. Анастасий Наусиос (Пауссиос) и Анастасий Кондоиди - одно и то же лицо, в монашестве Афанасий Грек, служивший учителем у детей Д. Кантемира и переселившийся в 1711 г. в Россию, где был протоиереем Петропавловского собора, членом св. Синода, епископом Вологодским (1726-1735) и Суздальским (1735-1737). По возрасту был ровесником Д. Кантемира и вряд ли мог быть его учителем и наставником в юные годы.
7 Camariano-Cioran A. Op. cit., p. 7.
8 MavourfÀ rsâsœv. XpoviKa rqç naxpiapxiKqç 'Araôn^iaç (Мануил Гедеон. Хроника патриаршей академии, с пояснительным замечанием автора: Исторические сведения о великой национальной школе, 1454-1830 гг.). Константинополь, 1883.
9 Лебедев А.П. История греко-восточной церкви под властью турок. Изд. 2-е / Собрание церковно-исторических сочинений профессора Алексея Лебедева. Том VIII. СПб., 1903, с. 403.
10 http://www.tonnel.ru/?l=gzl&uid=1165. Здесь размещена биография Кантемира. Автор -П.В. Густерин (ИВ РАН).
11 Tvircun V. Op. cit., p. 157.
12 Miller B. The Palace school of Muhammad the Conqueror. Cambridge, 1941.
13 История Османского государства, общества и цивилизации (под ред. Э. Ихсаноглу). М., 2006, т. 1, с. 116.
14 Tvircun V. Op. cit., p. 157.
15 Русский посол в Стамбуле. Петр Андреевич Толстой и его описание Османской империи начала XVIII в. М., 1985.
16 Цит. по: Страда В. Россия // Мир Просвещения. Исторический словарь. М., 2003, с. 417.
17 Там же, с. 418.
18 РГАДА, ф. 9, «Кабинет Петра», отд. 2, № 41, л. 171-171 об.
19 Цвиркун В.И. Дмитрий Кантемир. Страницы жизни в письмах и документах. СПб., 2010, с. 232.
20 РГАДА, ф. 191, «Кер ГЛ.», оп. 1, д. 101, л. 48^9; Морозов Д.А. Краткий каталог арабских рукописей и документов Российского государственного архива древних актов. М., 1996.
21 РГАДА, ф. 68, оп. 1-3, 357 ед. хр., 1574-1739 гг.
22 Там же, ф. 9, оп. 1-7, 527 ед. хр., 1673-1762 гг.
23 Там же, ф. 1374, оп. 1, 878 ед. хр., 1702— 1782 гг.
24 Там же, ф. 181, оп. 1-19, 1821 ед. хр., X-XX вв.
25 Там же, д. 1325.
26 Там же, д. 1329.
27 MISCELLANEA ARCHÆVS VII (2003), fasc. 3-4, p. 241-265. Centre d’Histoire des Religions, Université de Bucarest. Vlad ALEXANDRE-SCU. UN MANUSCRIT INÉDIT ET INCONNU DE DÉMÈTRE CANTEMIR, p. 249.
28 РГАДА, ф. 181, д. 1419.
29 Там же, д. 1420.
30 Там же, д. 1363.
31 Там же, д. 1366.
32 MISCELLANEA ARCHÆVS VII (2003), fasc. 3-4, p. 241-265. Centre d’Histoire des Religions, Université de Bucarest. Vlad ALEXANDRE-SCU. UN MANUSCRIT INÉDIT ET INCONNU DE DÉMÈTRE CANTEMIR, p. 251.
