CC BY
145
УДК 323.2
раздел ФИЛОСОФИЯ, СОЦИОЛОГИЯ, КУЛЬТУРОЛОГИЯ и ПОЛИТОЛОГИЯ
ДИНАМИКА ПОЛИТИКО-РЕЖИМНЫХ ТРАНСФОРМАЦИЙ В СТРАНАХ ПОСТСОВЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА:
ЭТАПЫ ЭВОЛЮЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
© Н. Э. Гареева*, С. Н. Шкель
Уфимский государственный нефтяной технический университет Россия, Республика Башкортостан, 450062 г. Уфа, ул. Космонавтов, 1.
Тел.: +7 (347) 240 36 98.
E-mail: nikaga@yandex.ru
В статье рассмотрены основные методологические подходы и теоретические модели анализа политико-режимных трансформаций в странах постсоветского пространства. Выделены этапы развития политической науки в осмыслении динамики политико-режимных трансформаций в постсоветских странах, охарактеризованы основные особенности каждого из выделенных этапов. Авторы приходят к выводу, что за последние двадцать лет российская политология значительно интегрировалась в мировую политическую науку, и от ретрансляции западных теорий многие отечественные исследователи перешли к творческому их переосмыслению и формулированию собственных методологических подходов, основанных на оригинальной концептуализации постсоветской проблематики.
Ключевые слова: постсоветские трансформации, политические режимы, страны постсоветского пространства, политическая мысль.
Политические изменения в странах постсоветского пространства, начавшиеся более двадцати лет назад, продолжают вызывать большой исследовательский интерес у политологов, рассматривающих страны бывшего СССР как естественную эмпирическую базу для апробации ранее выдвинутых методологических подходов и формирования новых теоретических концептов в области политических трансформаций.
Первоначально многие исследователи предполагали, что для разъяснения этих процессов можно применять приемы и методы классических транзитологических концепций, разработанных при переходах к демократии в странах Латинской Америки и Южной Европы. Однако скоро выяснилось, что при анализе трансформации политических режимов в странах Восточной Европы привычные представления о «переходах к демократии» не действуют. Таким образом, появилась необходимость для создания новой методологии для анализа постсоветских политических трансформаций.
Период 1989-1995 гг. можно выделить как первый этап научной рефлексии динамики постсоветских политико-режимных трансформаций, в рамках которого происходило становление новой политической субдисциплины, предметом которой стали выступать постсоветские политические процессы. Именно на данном этапе появились первые теоретические модели стадий и траекторий политико-режимных трансформаций в странах постсоветского пространства.
С началом перестройки и либерализацией политического режима в СССР российские обществоведы, которые до сих пор изучали политические трансформации только в рамках марксистского подхода, стали вовлекаться в научные дискуссии о сущности постсоветских трансформаций. Уже скоро формационный подход стал дополняться зарубежными теоретическими разработками из области политической транзитологии.
В самых первых работах, посвященных данной проблематике, обозначился раскол во мнениях
ученых относительно возможности и целесообразности причислять политические трансформации в странах бывшего СССР к «третьей волне демократизации». Первоначально радикальные политические изменения, происшедшие в Восточной Европе и Советском Союзе в конце 1980-х годов, породили чувство эйфории и безудержного оптимизма среди многих политологов, воспринявших их как доказательство триумфа демократии. Апофеозом этих настроений стала работа американского ученого Ф. Фукуямы под характерным названием «Конец истории и последний человек»[1].
В отечественной научной и публицистической литературе также первоначально доминировала точка зрения, согласно которой «горбачевская» перестройка и ее последствия однозначно следует относить к процессу демократизации. Однако вскоре все большее число ученых приходили к осознанию, что крах коммунизма отнюдь не тождественен непосредственному переходу к демократии.
С 1993 года исследователи на основе более пристального анализа эмпирических фактов стали приходить к выводу, что постсоветские трансформации куда более уникальны, чем можно было первоначально предположить. А режимы, которые стали формироваться в странах бывшего СССР, трудно однозначно отнести как к демократии, так и к чистому авторитаризму. В результате политологи стали создавать модели промежуточных форм политических режимов на постсоветском пространстве, и эта тема превратилась в одну из наиболее динамично развивающихся направлений в исследовании постсоветских политико-режимных трансформаций.
Если говорить о зарубежных исследованиях, то эмпирические данные постсоветских стран с новой силой актуализировали концептуальные положения Ф. Шмиттера и Г. О. Доннела, выдвинутые ими еще в середине 1980-х годов и разработанные на основе изучения политического развития стран Латинской Америки. Речь идет о концепции «гибридных» политических режимов и их разновидностях, которые
* автор, ответственный за переписку
данные ученые предложили именовать такими неологизмами, как диктобланда и демократура [2].
Среди российских политологов в рамках рассматриваемого этапа наиболее разработанной можно признать концепцию вариантов постсоветских политических трансформаций Л. А. Гордона и Н. П. Плискевич [3].
Вне демократической парадигмы выделил стадии политической трансформации в России Д. В. Бадовский. На основе методологических установок автор выделяет четыре этапа постсоветских трансформаций, связанных с изменениями внутри правящего класса, и поисками им новой формулы правления. Первый этап, связанный с началом «горбачевской перестройки», характеризуется попытками внутрисистемных изменений. Второй этап связан уже с системными изменениями, третий - с распадом консолидированной на основе негативного консенсуса российской элиты, которая с началом радикальных рыночных реформ стремительно фрагментируется. Новый этап политических трансформаций характеризуется продолжающимися процессами перераспределения и приватизации собственности в условиях отсутствия единства политической элиты [4].
Во многом прогнозы Д. В. Бадовского оказались пророческими. Его аналитическая модель стала одной из первых, которая была построена не столько на теоретических постулатах, сколько на анализе эмпирических данных, в данном случае исследовании региональных политических процессов. В дальнейшем политологи все чаще стали переходить к построению моделей на основе собственно постсоветских реалий, переосмысливая прошлые теоретические схемы и транзитологические модели. В связи с этим 1996 год можно обозначить как начало второго этапа развития политической мысли в рамках постсоветологии.
Новый этап политологического осмысления постсоветских политико-режимных трансформаций характеризовался усилением пессимизма среди политологов относительно дальнейшего поступательного развития постсоветских режимов в сторону демократии. Американский политолог Л. Даймонд подвел некоторые итоги «третьей волны демократизации». По его мнению, в обозримом будущем могут возникнуть несколько новых электоральных демократий, но дальнейший заметный скачок в этом направлении является маловероятным, «поскольку в странах, где имелись наиболее благоприятные условия для демократизации, она уже произошла» [5].
В российской политической науке одной из самых развернутых и обоснованных концепций сущности переходных режимов в странах постсоветского пространства можно признать теорию «режима-гибрида», выдвинутую Л. Шевцовой. Ее концепция исходит из того, что в России произошла трансформация в результате внутренней эволюции коммунизма, адоптировавшегося к новым условиям, и потому посткоммунистический режим соединяет противоположные тенденции в их переплетении: авторитаризм, демократизм, олигархические элементы. Как указывает Л. Шевцова, основная сложность в определении
российской политической системы связана с много-слойностью конфликтов и противоречий, которые в ней заложены, и невозможностью отразить их в одном определении. Одной из главных сущностных характеристик постсоветского режима в России она считает «несовпадение между каркасом власти, ее организационной структурой и внутренним содержанием, реальными механизмами, в которых решающую роль играют теневые отношения» [6]. В итоге своих рассуждений Л. Шевцова приходит к выводу, что «если в других странах мы имеем дело с большей государственной преемственностью, то в России -скорее, с режимной преемственностью» [6].
В 1997 году Ф. Закария предложил политические режимы, подобные тем, что установились в большинстве стран бывшего СССР, именовать как «нелиберальные демократии». Его мысль заключалась в том, что особенностью таких режимов является то, что избранные народом в этих государствах лидеры подавляют гражданские свободы [7].
Рассматриваемый этап характеризовался еще одной тенденций в развитии политической мысли. Речь идет о все большей интеграции отечественных и зарубежных подходов к анализу постсоветских трансформаций. Западный политологический дискурс все чаще стал присутствовать в работах российских авторов. Стало возможно говорить о начале конвергенции методологических и теоретических подходов западных и российской школы политологии. Например, О. Г. Харитонова предприняла систематизацию теорий политико-режимных трансформаций ведущих зарубежных транзитологов (Д. Растоу, Г. О’Доннела, Ф. Шмиттера, А. Пшеворского, С. Хантингтона,
В. Банс) и предложила «синтетическую модель трансформации политического режима в демократию», которая фиксировала «интегральную логику» процесса демократизации [8].
К началу 1998 года в российской политической мысли наметилась новая и весьма важная тенденция. От восприятия западных концепций и теорий российские политологи впервые приступили к формированию собственных теоретических моделей. Наряду с этим появились качественные изменения и в мировой политологии относительно анализа динамики постсоветских трансформаций. Все это позволяет 1998 год определить как начало нового этапа в развитии политической мысли по исследуемой проблематике.
Характерной чертой нового этапа стала критика транзитологии и попытки отхода ряда политологов от доминирующей до сих пор транзитологической методологии анализа политико-режимных трансформаций в странах постсоветского пространства.
Одна из первых подобных инициатив принадлежит российским ученым В. И. Пантину и В. В. Лапкину, которые еще в 1998 году выдвинули гипотезу, согласно которой линейно-поступательные модели политических трансформаций, сформулированные в рамках теории модернизации и транзитологической парадигмы, с точки зрения анализа политических переходов на постсоветском пространстве требуют переосмысления [9].
В истории России В. И. Пантин и В. В. Лапкин выделяют шесть циклов (волн) модернизации, каждая из которых включала в себя не только «активные фазы» реформ и контрреформ, но и промежуточные фазы перехода соответственно от реформ к контрреформам, и наоборот. Последний, шестой, цикл реформ они связывают с горбачевской «перестройкой», положившей начало радикальному реформированию политической системы. Эволюционная схема России и постсоветских стран представляется в концепции В. И. Пантина и В. В. Лапкина не как движение по замкнутому кругу, а как постепенный, волнообразный прогресс в деле модернизации [10].
Критика линейно-эволюционистских парадиг-мальных схем динамики политических систем, разрабатываемых в рамках теории модернизации и транзитологии, вызвала новую волну теоретических разработок на основе волновых и циклических концепций политического развития. В частности, В. И. Пантин предложил синтезировать миросис-темный анализ с учетом влияния ресурсных факторов на функционирование политических систем. С его точки зрения, цикличность политического развития обусловлена процессами целедостижения и соответствующей мобилизацией ресурсов. В силу дискретности и иерархичности указанных процессов возникают доминирующие ритмы, заданные главными для политической системы целями [9]. Таким образом, В. И. Пантин сформулировал ресурсную модель формирования колебаний и волн политического развития.
Наиболее теоретически обоснованную критику транзитологических моделей постсоветских трансформаций представил в своих работах Б. Г. Капустин, который в 2001 году предложил заменить эту парадигму постсоветологии «определенным образом истолкованным постмодернизмом». Критикуя школу транзитологии, Б. Г. Капустин считал, что исследование посткоммунизма более целесообразно осуществлять на основах концепции постмодернизма, в рамках которой можно объяснить такие явления постсоветской реальности, как фрагментация и «плюрализм без консенсуса», крах «метаповествований», «превращение в симулякры таких ключевых понятий и принципов политической жизни Нового времени, как «представительство», «легитимность», «верховенство
права», «воля и власть народа», как, впрочем, и самой «политической жизни» и ее организующего начала - «демократии» [11].
Если говорить о зарубежных авторах, то наибольший резонанс в связи с критикой транзитоло-гии получила опубликованная в 2002 года статья Т. Карозерса под громким названием «Конец парадигмы транзита». Исследователи К. Мюллер и
А. Пикель также заявили о конце «неолиберального дискурса», доминирующего в первые десять лет постсоветских трансформаций. Финский ученый Э. Аллард, подвергая критике теорию модернизацию, в качестве альтернативы видел два возможных методологических подхода: 1) альтернативную
концепцию множественных модернов (multiple modernity), разработанную Ш. Эйзенштадтом; 2) критические аргументы, выдвинутые так называемой постмодернистской социологией [12].
Таким образом, не менее важной новацией данного этапа стало качественное развитие теоретических моделей российских политологов. Впервые от ретрансляции западных теорий они переходят к творческому их переосмыслению и формулированию собственных методологических подходов, основанных на оригинальной концептуализации постсоветской проблематики.
С приходом в России к власти В. Путина в 2000 году и началом политического курса на рецентрализацию государства среди российских политологов получил утверждение тезис о начале нового, «постпереходного» этапа развития политического режима.
Российская исследовательница Т. Е. Ворожей-кина одна из первых предприняла научный анализ новых политических тенденций в России, предложив рассматривать его на основе концепта «государственно-центричной матрицы» развития, разработанного в начале 1990-х годов аргентинским ученым М. Каваросси на опыте развития стран Латинской Америки. Согласно автору, государство в России по-прежнему претендует на роль единственного агента социальной трансформации. Общество в стране пока не выработало собственных вариантов автономного развития, позволяющих ему перейти к собственно социальным, гражданским механизмам интеграции и соответственно строить свои отношения с государством на правовой основе» [13].
Важно отметить, что на современном этапе подавляющее большинство исследователей отказались рассматривать динамику политико-режимной трансформации в странах постсоветского пространства в рамках линейно-прогрессивного подхода. Наряду с циклическими теориями, существенное признание получили теории равновесного анализа. Несколько абстрактный транзитологический концепт «консолидации» политического режима стал заменяться более четким понятием политического эквилимбриума (равновесия). Так, в 2007 году В. Я. Гельман предложил наиболее концептуализированную на сегодняшний день модель процесса изменения политических режимов в странах постсоветского пространства. Согласно его гипотезе, различие вариантов таких изменений обусловлено сценариями межэлитных конфликтов, которые (сценарии), в свою очередь, зависят от структуры («наследие прошлого» и распределение ресурсов) и агентов (элиты, их представления и стратегии), причем сценарии межэлитных конфликтов в процессе смены режимов не всегда ведут к определенному «пункту назначения»: один сценарий может трансформироваться в другой, в т. ч. и под воздействием экзогенных факторов, задающих структуру политических возможностей [14].
Значительно большее число исследователей (А. В. Лукин, В. В. Лапкин и др.) стали приходить к
выводу, что применять к большинству современных постсоветских режимов (включая Россию) определений демократического толка является не оправданным. С этой точки зрения категории в духе «демократий с прилагательными» перестали быть актуальными. Политологи приступили к анализу постсоветских режимов в терминах авторитаризма, выявляя особенности развития и характерные черты постсоветских авторитарных тенденций.
Драматические события в ряде стран постсоветского пространства 2003-2005 годов, получивших название «цветных революций», актуализировали проблему разновекторности динамики политико-режимной трансформации в посткоммунистиче-ском мире. Эти события показали, что тезис о завершении «третьей волны» и консолидации постсоветских режимов явно преждевременен. Сам концепт С. Хантингтона о демократизации как трехэтапного глобального процесса был подвергнут пересмотру рядом политологов. Получила распространение теория «четвертой волны демократизации» или «перехода внутри перехода» (М. Макфол).
Особенностью современного этапа развития российской политической мысли стало возрождение былой политизированности и политической ангажированности ряда исследователей. Российские ученые разделились на два лагеря, каждый из которых по-разному оценивал вектор развития постсоветских политических трансформаций. Условно эти две группы исследователей можно причислить к либерально-демократическому и консервативному направлению. Если первые отрицали демократический характер сложившегося российского режима, то вторые солидаризировались с концептом «суверенной демократии», сформированным во властных элитных кругах. Хотя с приходом на пост Президента Российской Федерации Д. А. Медведева власть отвергла концепт «суверенной демократии», разногласия между исследователями данных направлений отнюдь не утихли. Напротив, дискуссии стали более ожесточенными, связанными с вопросами о дальнейшем векторе политического развития России, проблематикой последовательности и темпов политической модернизации.
Несмотря на явную идеологизацию проблемы дальнейшей динамики постсоветских политических режимов, современная политическая мысль формирует новые научные методологические подходы и теоретические модели. Анализ современных теорий позволяет сделать вывод, что на современном этапе российская политология в значительной степени преодолела как изоляцию, так и чрезмерное влияние западной интеллектуальной традиции. Российские исследователи, наряду с зарубежными, создают вполне самостоятельные и оригинальные мето-
дологические подходы и теоретические модели политико-режимных трансформаций постсоветских стран. Научные разработки таких ученых, как
В. Я. Гельман, Н. С. Розов, В. В. Уфимцев и другие, служат подтверждением этому.
В заключение необходимо отметить, что на современном этапе, накануне очередного электорального цикла, в российском научном и экспертном сообществе усилия по анализу политикорежимных трансформаций и прогнозные сценарии возможных перспектив политической модернизации постсоветских политических систем заметно увеличились. В последнее время вышли ряд новых экспертных докладов о возможной динамике российской политической системы, в которых дается анализ и оценка самым разным перспективным сценариям развития политико-режимной трансформации России. Однако учитывая, что большинство из них носят не академический, а экспертный характер, а многие из теоретических положений, высказанных в последний год, не получили окончательной научной концептуализации, данные работы мы оставляем вне поля нашего анализа.
ЛИТЕРАТУРА
1. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек / Пер. с англ. М. Б. Левина. М.: АСТ: АСТ МОСКВА: Полиграф-издат, 2010. 588 с.
2. O’Donnell G., Schmitter Ph. C. Defining Some Concepts (and Exposing Some Assumptions) // Transitions from Authoritarian Rule. Prospects for Democracy. Ed. By G. O’Donnell, Ph. C. Schmitter and L. Whitehead. Vol. 4 Baltimore, 1986. Р. 9-13.
3. Гордон Л. А., Плискевич Н. П. Развилки и ловушки переходного времени // Полис. 1994. №4-5.
4. Бадовский Д. В. Трансформация политической элиты в России - от «организации профессиональных революционеров» к «партии власти» // Полис. 1994. №»6. С. 50-52.
5. Даймонд Л. Прошла ли «третья волна» демократизации? // Полис. 1999. №1. С. 20.
6. Шевцова Л. Режим Бориса Ельцина. М.: Московский Центр Карнеги, 1999. С. 511.
7. Zakaria F. The Rise of Illiberal Democracy // Foreign Affairs, November/December. 1997. Vol. 76, №6. Р. 22-43.
8. Харитонова О. Г. Генезис демократии (Попытка реконструкции логики транзитологических моделей) // Полис. 1996. №5. С. 70-78.
9. Пантин В. И. Возможности циклически-волнового подхода к анализу политического развития // Полис. 2002. №4. С. 20.
10. Лапкин В. В. Циклы, ритмы, волны: проблемы моделирования политического развития // Полис. 2002. №4. С. 26-32.
11. Капустин Б. Г. Посткоммунизм как постсовременность (российский вариант) // Полис. 2001. №5. С. 6.
12. Аллард Э. Сомнительные достоинства концепции модернизации // Социс. 2002. №9. С. 1-15.
13. Ворожейкина Т. Е. Государство и общество в России и Латинской Америке // Общественные науки и современность. 2001. №6. С. 25.
14. Г ельман В. Я. Из огня да в полымя? (Динамика постсоветских режимов в сравнительной перспективе) // Полис. 2007. №2. С. 81-108.
Поступила в редакцию 23.06.2011 г.
