CC BY
21
УДК 93/94
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОКРУЖНЫХ ОРГАНОВ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ В ОБЛАСТИ РАЗВИТИЯ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА НА ТЕРРИТОРИИ СИБИРИ В ПЕРВОЙ
ПОЛОВИНЕ XX в.
Сорокун Павел Владимирович
к.и.н., заведующий кафедры теории и истории государства и права.
ФГБОУ ВО Красноярский ГАУ Ачинский филиал Россия, г. Ачинск Pavel_istoria@list.ru
Краткая аннотация: В статье анализируется деятельность советских окружных органов власти на территории Сибири в рамках развития сельского хозяйства. Исследуемый период охватывает период первой половины XX века, в частности временные рамки с 1925-1930 гг. в течении которого, на территории Сибири существовала окружная система со своими органами власти. Данный материал основан на архивных материалах и исследовании ведущих ученых в данной области.
Ключевые слова. Местное управление, сельское хозяйство, советская Сибирь.
ACTIVITY of DISTRICT BODIES of the SOVIET POWER in the field of DEVELOPMENT of AGRICULTURE in the territory of SIBERIA IN the FIRST HALF
of the XX century.
Sorokun Pavel
Ph.D., Head of the Department of Theory and history of the state and law Achinsk branch of the Krasnoyarsk State Agrarian University Russia, the city of Achinsk
Short summary: In article activity of the Soviet district authorities in the territory of Siberia within development of agriculture is analyzed. The studied period covers the period of the first half of the XX century, in particular time frames since 1925-1930 during which, in the territory of Siberia there was a district system with the authorities. This material is based on archival materials and research of the leading scientists in the field.
Keywords: Local management, agriculture, Soviet Siberia.
Большинство населения Сибири проживало в сельской местности. В 1926 г. в Сибири насчитывалось 11024 тыс. человек, в том числе городских жителей - 1 415 тыс. (12,8%), а сельских-9 609 тыс. (87,2%) [24].
Работа окружных органов власти в сфере сельского хозяйства имеет особый интерес, так как от его состояния в большей степени зависело благополучие всего Сибирского края и государства в целом. В резолюции апрельского пленума 1925г. ЦК РКП (б) «Очередные задачи экономической политики партии в связи с хозяйственными нуждами деревни» было заявлено, что: «Интересы действительного подъема сельского хозяйства требуют увеличения товарности продукции крестьянских хозяйств и в связи с этим - решительного устранения пережитков «военного коммунизма» в деревне...» [12]. Развитие данной
отрасли всегда являлось объектом внимания как центральных, так и местных советских органов власти.
В области сельского хозяйства в соответствии с Постановлением ВЦИК «О введении в действие положения о Сибирском крае» на окружные органы власти возлагалось: осуществление на территории округов мероприятий по укреплению и развитию сельского и лесного хозяйства, в частности:
1) организация и выполнение землеустроительных работ, руководство посевными кампаниями и мелиоративными работами;
2) содействие в организации опытно-показательных полей;
3) осуществление планов государственной материально - ссудной помощи сельскому населению;
4) наблюдение за правильностью расходования государственных и местных средств подведомственными окружными исполнительными комитетами, учреждениями и предприятиями и за соответствием производимых ими расходов со сметными назначениями в целях недопущения бескредитных расходов;
5) рассмотрение и разрешение жалоб на решения районных исполнительных комитетов по делам местных налогов и сборов [3].
В 106 статье Постановления «О введении в действие положения о Сибирском крае» отмечалось, что окружные исполнительные комитеты обязаны осуществлять в пределах округа мероприятия по укреплению и развитию сельского хозяйства, помогать трудовому крестьянскому населению в улучшении приемов обработки земли и ведения хозяйства [3].
Данная работа проводилась в условиях провозглашенного партийным руководством страны курса «лицом к деревне», важной составляющей которого являлось углубление экономических методов регулирования сельской экономики. Так как она обеспечивала натуральными товарами и приносила немалые доходы в бюджет страны.
По мнению С.А. Карлова, крестьянское хозяйство Сибирского края в 1925 - первой половине 1926 гг., вследствие либерализации основных направлений государственной аграрной политики и оказания помощи сельскому хозяйству, интенсивно развивалось [13].
Значительная часть крестьянства стремилась к передовым способам ведения хозяйства. Так, например, в Сибирском крае, в отличие от недовыполненного общегосударственного плана СССР по хлебозакупкам, годовое задание на 1926-1927 гг. оказалось перевыполнено на 30,3%. По сравнению с 1925-1926 гг. закупки хлеба в регионе увеличились в 1,5 раза (на 53,9%) и составили 80 244 тысяч пудов. Причем, как отмечает В.А. Ильиных, на долю пяти округов - Омского, Славгородского, Барнаульского, Бийского и Рубцовского - приходилось 70% от всего регионального хлебозакупа [12]. В целом из Сибири за 1926-1927 гг. вывезли 54 451 тыс. пудов хлебопродуктов [9]. Это говорит о больших успехах работы окружных органов власти в области сельского хозяйства края.
Начиная с 1925 г. окружные органы власти активно посылали в деревню агрономов, ветеринаров, землемеров. При их содействии в крестьянские хозяйства внедряли лучшие приемы обработки почвы и ухода за скотом. Проводились четкое землеустройство и ветеринарные мероприятия по профилактике болезней. Так, например, в период 1925-1926 гг. в Канском округе осуществили следующее:
1) прогрессивный посев в лесостепных и степных районах округа охватывал 50% крестьянских хозяйств;
2) семенные зерна стали пропускать через зерноочищающие машины: в 1925 г. - 183 000 пудов, а в 1926 г. - 495 000 пудов;
3) посев трав и корнеплодов увеличился с 110 десятин в 1925г. до 350 десятин в 1926
г.;
4) ввели многопольные севообороты - 2 хозяйства в 1925г. и 17 хозяйств в 1926 г.
[18].
Со стороны окружных органов власти были предоставлены льготы для крестьянских хозяйств, чаще всего они предоставлялись кустарям. Большинство крестьян воспользовались ими. Следовательно, постепенно шло восстановление системы агрономической помощи, организовывались сельскохозяйственные курсы, кружки, выставки хозяйственных достижений крестьянства Сибири [13].
В процессе работы окружными органами власти в деревнях четко учитывался социальный статус. Большая часть всех льгот доставалось беднякам и середнякам.
Особый интерес представляет социальная структура деревни, из которой исходили в своей работе окружные органы власти.
С начала 1920-х по 1927 г. внутри крестьянского общества прошли глубокие изменения, деревня резко «осереднячилась». В сибирской деревне, как и по всей стране в целом, середняки стали преобладающей группой населения.
Так, например, в Иркутском округе в 1927 г. сельское население состояло: из бедняков - 30%, середняков - 65%, «кулаков» - 5% [15]. С.А. Карлов в своем
исследовании выделяет четыре основные группы крестьянства в Сибирском крае: батрачества около - 6% крестьянства, бедняков до - 30% крестьянства, середняков - 60% крестьянства, зажиточных около 5% крестьянства [13]. Таким образом, окружные органы власти были весьма заинтересованы в вовлечении основной группы крестьян бедняков и середняков в свою экономическую политику.
Н.Я. Гущин отмечал, что преобладающим социальным слоем и основным производителем валовой и товарной продукции были середняки. По его подсчетам в 1927 г. они составляли 63,1% от общего состава крестьянских хозяйств и 68,2% от количества крестьянского населения Сибири. Доля середняков в производстве валовой и товарной продукции была выше, чем в числе хозяйств: они владели 72,5% основных средств производства, 73,2% посева, 74% товарной продукции зерновых, свыше 70% коров. В среднем на одно середняцкое хозяйство в районах Южной Сибири приходилось 8,3 га посева, 2,3 лошадей, 2,1 коров, на 647 руб. средств производства. По стране соответственно - 4,7 га посева, 1,2 лошади, 1,3 коровы, на 571 руб. средств производства. По мнению Н.Я. Гущина, середняцкое хозяйство — это трудовое семейное крестьянское хозяйство, обеспечивающее почти исключительно личным трудом потребности своей семьи и в значительной степени связанное с рынком. Товарность зерновых у середняков достигала 22%, а их доля в чистом отчуждении зерновых, принятых для баланса — 76,4%. Середнячество не было однородной массой. По уровню обеспеченности средствами производства среднее крестьянство разделялось на три категории: в 1927 г., по данным статорганов края, к низшей имущественной группе относилось 32,8%, к средней — 46,3%, к высшей — 20,9% [7].
На уровне фактического обнищания находилось батрачество. Батрацкие хозяйства были, как правило, малосемейными. Среди рабочих, нанимавшихся в единоличные хозяйства, 45,3% составляли одиночки. Батраки, если и имели собственное хозяйство, то мизерное. В 1927 г. у 53,6% временных рабочих, нанимавшихся в индивидуальные хозяйства, не было земельного надела, 10% из них не засевали свои наделы и не имели рабочего скота, 11,6% были с посевом, но без рабочего скота, 1,3% — с рабочим скотом, но без посева. У 58,5% всех батраков отсутствовал сельскохозяйственный инвентарь. В 1927 г. в Сибирском крае насчитывалось 174,5 тыс. временных рабочих, из них 123,7 тыс. работали у единоличных нанимателей и 50,8 тыс. в сельских обществах и у групп нанимателей (в основном пастухи). Кроме того, имелось еще 177,2 тыс. поденных работников. В общей сложности в сибирской деревне было около 350 тыс. наемных рабочих, без рабочих совхозов и государственных предприятий [21].
Наиболее зажиточную часть в социальном составе деревни составляли крупные крестьянские хозяйства, квалифицируемые в 20-х гг. как кулацкие. Сибирское кулачество, по мнению Н.Я Гущина, было более многочисленным и мощным, чем в целом по стране. В 1927 г. его доля составляла 6,7% от числа крестьянских хозяйств и 9% в составе населении Сибирского края - 8,49 едоков на одно хозяйство. В среднем на одно подобное зажиточное хозяйство приходилось в Сибири средств производства на 1487 руб., 3,7 головы рабочего скота, 3,4 коровы, 15,9 га посева. Им принадлежало 18,9% основных средств производства, 15,2% посева, 20,2% хозяйственных построек, 54,1% торгово-промышленных заведений деревни, 15,8% скота, 22,2% товарной продукции зерновых. Нанимали рабочую силу 91,6% хозяйств, отнесенных к данной категории, но в среднем на хозяйство приходилось в год лишь 164 чел., «большинство имело не более 1 работника, нанимаемого на срок» [8].
Наличие мощного середняцко-зажиточного слоя крестьянства в Сибири объяснялось особенностями процесса расслоения крестьянства. Сибирский крестьянин был значительно лучше обеспечен землей, чем крестьянин европейских районов Советской России. По мнению Л.С. Корякиной, на одно крестьянское хозяйство, в 1927 г. в Сибирском крае приходилось 12,2 га. надельной пашни, 5,1 га посева и 3,1 га сенокоса, в то время как в среднем по стране соответственно 6,1, 4,0 и 1,2 га. Уровень обеспечения крестьян сельскохозяйственными угодьями в Сибири значительно превышал уровень обеспеченности землей в других районах России: на одно хозяйство в среднем приходилось 47,3 га земли, в расчете на едока 8,7 га, в районах Европейской России -соответственно 13,2 и 2,6 га [15]. Причиной этого были три фактора, являющиеся специфически сибирскими:
_ отсутствие земельной тесноты в значительном большинстве районов;
_ вольнозахватнический способ производства;
_ как следствие первых двух факторов — образование многопосевных хозяйств экстенсивного типа с применением наемного труда [15].
Все вышеизложенное позволяет предположить, что на территории Сибирского края в то время быстрыми темпами могло осуществляться развитие сельского хозяйства. Этим условиям способствовали и обширная территория, и наличие массы средних и крепких зажиточных крестьянских хозяйств. По данным обследований сибирской деревни середины 20-х гг., в ряде мест бедняки считали «кулаками» 30-40% дворов. В свою очередь, председатель Сибревкома М. Лашевич отмечал на Первом съезде Советов Сибири (1925 г.): «Кулак в деревне сейчас бранное слово. Кулаком часто называют того, кто критикует советскую власть, партию и т.п.» [20]. Это говорит о том, что кулаками могли оказаться любые крестьяне, не важно, к кому они относились к середняку или бедняку.
Во второй половине 1920-х гг. причисление крестьянского хозяйства к «кулацкому» означало, что все его члены лишались избирательных прав. Эта мера была избрана в 1920-е гг. в качестве одной из наиболее массовых репрессивных мер воздействия на различные слои населения, она позволяла на законной основе нейтрализовать возмущенное население.
Сопоставительный анализ содержания избирательных инструкций 1920-х - начала 1930-х гг. показывает, что со стороны руководства не было прямого указания на лишение избирательных прав за принадлежность к «кулачеству». В инструкциях формулировались лишь основные экономические характеристики крестьянского хозяйства, по которым крестьянин мог быть лишен избирательных прав. По мнению Л.С.Корякиной, именно эти показатели являлись определяющими при отнесении такого хозяйства к «кулацкому».
В принятом ЦИК СССР 15 декабря 1928 г. законе «Общие начала землепользования и землеустройства» декларировались дополнительные преимущества коллективному
земледелию и в то же время еще большие ограничения зажиточных слоев деревни. В законе говорилось: «Лицам, лишенным права избирать в Советы, земля предоставляется в последнюю очередь» [14]. Особенно большое значение для упрочения классовой линии в регулировании земельных отношений имело то, что сельские Советы получали право руководить земельными обществами и регулировать их деятельность вплоть до отмены решений. Кроме того, лица, признанные кулаками, лишались права решающего голоса на общих собраниях земельных обществ и не могли быть избраны в их выборные органы [14]. Следовательно, в дальнейшем эта ситуация приводила к обнищанию середняцких хозяйств и к снижению темпов развития сельского хозяйства в целом.
Это говорит о том, что зажиточным крестьянам и средним хозяйствам не давали развиваться, ограничивая их во всех сферах жизни. Для проведения политической линии советского правительства нужна была опора, которую нашли в лице бедняка и батрака. Именно они должны были пополнить колхозы и тем самым показать середняку своим примером, как нужно жить при советской власти. Быть бедняком во второй половине 20-х г. XX в. было удобно, такое положение открывало большие социальные перспективы. Так, например, для того чтобы попасть в ряды партии, нужно было заполнить анкету, где помимо фамилии, имени, отчества, года рождения и должности требовалось указать социальное положение. И если социальный статус кандидата — бедняк (батрак), то была почти полная гарантия, что его примут в члены ВКП (б). Более того, если этот человек состоял в рядах ВЛКСМ, был колхозником или занимался общественной работой и т.п., то его шансы автоматически повышались [16].
Определенный интерес представляют выборы и чистки горсоветов, сельсоветов и других органов, которые проходили ежегодно. Их анализ позволил выявить недочеты в работе местных органов власти в укреплении и развитии сельского хозяйства в районах и округах Сибирского края.
Главной целью этих кампаний было создание таких органов управления, которые отражали бы интересы государства. Т.е. нужно было выбрать истинных сторонников советской власти и избавиться от «ненужных» людей. Так, в постановлении бюро Канского окружного комитета ВКП (б) от 13 февраля 1930 г. о досрочных перевыборах советов были выделены следующие цели данной акции: а) всемерно укрепить низовой орган пролетарской диктатуры - сельсоветы и усилить в них пролетарское влияние; б) перестроить работу сельсоветов по-новому, с тем, чтобы сельсоветы стали подлинными организаторами колхозного строительства, чтобы сельсоветы сумели организовать широкие слои батрацких, бедняцких и середняцких масс и повести их за собой на дело ликвидации кулачества как класса, на основе чего обеспечить проведение в жизнь всех мероприятий, намеченных планом коллективизации, и весенне-посевной кампании в округе [18].
Обычно выборные кампании проходили в несколько этапов:
первый - подготовительная работа (создание избирательных комиссий). На период выборов формировались сельские избирательные комиссии, которые должны были состоять из батраков, бедняков, рабочих, колхозников, середняков;
второй этап - проверка и смотр районных исполнительных комитетов, сельсоветов, кооперативов и т.п. Основная задача смотра состояла в том, чтобы «выявить классовое лицо проверяемого аппарата и пригодность его личного состава для работы по социалистическому переустройству деревни и технической реконструкции сельского хозяйства в условиях наступления на капиталистические элементы и ожесточенного их сопротивления. Смотр должен вскрыть извращения и искривления классовой линии в работе и решительно ударить по ним. Смотр давал бой бюрократизму, волоките, вредительству и разложению». С этой целью нужно было организовать сбор заявлений и жалоб от населения на недочеты в работе аппарата. Например, в результате смотра в
марте 1930 г. «за искривление классовой линии» был снят с должности председатель Култукского сельсовета т. Багинов: «за связь с кулачеством, выразившуюся в похоронах члена кулацкой семьи, за равномерное распределение самообложения на середняка и бедняка, за неприятие мер к проведению коллективизации» [1].
Во время таких смотров должны были проявить себя «новые» люди и кадры, которые бы стали хорошими кандидатурами во время предстоящих выборов;
- третий этап - выборы или чистка личного состава. «Чистка должна способствовать улучшению работы секций советов, в работу эту надо вовлечь все секции РКИ при сельсоветах и РИКах, широко привлекая батрацко-бедняцкий и середняцкий актив. Изгонять из аппарата нужно тех, кто плохо работает, кто извращает советские законы, способствует бюрократическому извращению соваппарата, искажает классовую линию, покрывает кулаков, элементы уголовно-преступного характера, разложившихся, абсолютно непригодных и неспособных, не понимающих требований нашего социалистического строительства, растратчиков, пьяни, взяточников, волокитчиков, скрытых врагов пролетарского государства, которые явно или скрыто, вредят нам и тормозят нашу работу» [2]. Эти условия приводили к тому, что в советских органах власти основные должности занимали только нужные партии люди, которые должны были беспрекословно подчиняться вышестоящим органам, не взирая даже на их ошибки в сфере управления сельским хозяйством.
Таким образом, по отношению к деревне и крестьянству в целом центральные органы совместно с окружными осуществляли работу на селе. Она была направлена главным образом на заботу о беднейшем крестьянстве и носила ярко выраженный классовый характер.
По мнению автора исследования, некоторый интерес представляет взгляд самих крестьян на государственные и местные органы управления, что в свою очередь, дает более объективную информацию о деятельности окружных органов власти в деревне.
В своей работе по социальной психологии сибирского крестьянства в 1920-е г. И.С. Кузнецов отмечал: «Отношение крестьянина к государственной власти продолжало варьироваться в традиционном диапазоне - от анархического своеволия до покорности и упования на высший авторитет. При этом отмечается диаметрально противоположная позиция сибирского крестьянства к высшей (особенно центральной) и местной власти. К первой оно испытывало пиетет, ко второй же - недоверие, подчас враждебность, особенно к партийцам - из-за их активного участия в продработе, малограмотности, "бесхозяйственности", склонности к "командованию"... новую власть крестьянство приняло, но своей не считает» [17]. Видимо большинство крестьян не доверяли местным органам власти, и не торопились идти к ним на встречу.
Главным инструментом классового подхода при реализации развития деревни стало налоговое законодательство. Декреты от 10 мая и 24 августа 1923 г. «О льготах беднейшему крестьянству по освобождению от уплаты единого сельскохозяйственного налога» [19] освободили от налога 17 % крестьянских хозяйств. Масштабы налоговых льгот для деревенской бедноты неуклонно расширялись. В 1925-1926 гг. в СССР от налога было полностью освобождено 5,5 млн. бедняцких дворов, или 23,5% всех крестьянских хозяйств, в 1927 г. доля освобожденной от налога бедноты достигла уже 35% от общего числа деревенских домохозяев [19].
В 1926 г. по Иркутскому округу было освобождено от налога и получило скидки 30 831 хозяйство. Из них полностью освободили от уплаты налога 8 557 бедняцких хозяйств, 1 906 маломощным хозяйствам сделали скидки на сумму 7 827 руб. В Киренском округе освобождение бедноты от сельхозналога характеризовалось следующим образом: в 1927-1928 гг. - 974 освобожденных хозяйства, что составило 14,5 %, в 1928-1929 гг. - 2479 бедняцких хозяйств, то есть 35,8 % [19], что было чуть выше
общесоюзного показателя. Следствием этого, являлось то, что вся тяжесть резко возросшего сельскохозяйственного налога полностью перекладывалась на плечи основной массы середнячества и зажиточного крестьянства.
Бедняки при проведении страхования получали льготы, причем льготы двух видов: в форме полного или частичного освобождения от уплаты окладных сборов и недоимок и в форме выдачи страховых премий. Так, например, по подсчетам Иркутского отделения Госстраха беднота в 1927 г. получила около 53,6 % всех выдаваемых населению премий. Мало того, принадлежность к группе бедняков давала полную гарантию на возмещение ущерба по страховому случаю, что не всегда получали середняки. Все это вызывало справедливые упреки в сторону власти со стороны зажиточного населения [19].
Начиная с октября 1926 г., ситуация по хлебозаготовкам в Сибирском крае значительно ухудшилась. Объем хлебных закупок был почти в 2 раза меньше, чем в третьей декаде октября 1926 г. В октябре 1927 г. в целом размер заготовок составил 78% от уровня октября 1926 г., а выполнение плана - 84%. Ноябрьские заготовки закончились полным провалом.
Как отмечал В.А. Ильиных, на 1 января 1928 г. объем хлебных закупок по краю достиг 25,2 млн. пудов, что составляло 30,7% от годового плана, 67,7% от календарного задания и 60,8% от хлебозаготовок первых четырех месяцев кампании 1926-1927 гг. [12]. Особенно трудно шли закупки в северо-восточных округах края, где выполнение годового план в целом составило 19,4%.
В Красноярском, Кузнецком, Минусинском, Иркутском и Тулунском округах на конец декабря 1928 г. было заготовлено 5,1%; 6,0%; 6,7%; 12,1% и 14,4% от годового задания. Эти данные говорят о том, что во многом Сибирский край со своей заготовительной программой не справлялся. На этот регион возлагались большие надежды в связи со снижением возможностей ряда производящих районов. Сибирский хлеб должен был стать источником образования резервов на период весенней распутицы.
Для решения сложившейся ситуации к делу форсирования хлебозаготовок начинали присоединяться партийные органы, перед которыми ЦК ВКП (б) в своей директиве от 14 декабря 1928 г. поставил задачу добиться резкого перелома в заготовках, приняв «организационные мероприятия сверху донизу, направленные на усиление завоза хлеба со стороны крестьянства» [23]. Исходя из директив Центра активизировали свою работу по руководству хлебозаготовками краевые сибирские окружные органы власти. В соответствии с их указаниями партийные, советские и соответствующие хозяйственные органы, как в Новосибирске, так и на местах, должны были поставить вопросы заготовки хлеба в центр своей организационной деятельности. Окрисполкомы, в свою очередь, обязывались добиваться решительного перелома в ходе хлебозакупа и принять меры к выполнению его планов. Им же было предложено установить для каждого сельского района, а также для каждого потребительского общества и сельскохозяйственного кооператива твердое задание по сбору зерна на январь-март 1928 г., обеспечивающее выполнение окружной заготовительной программы к 1 апреля в размерах не менее 80% годовой. Коопцентры оформляли данные твердые задания низовым кооперативам в виде специальных договоров, предусматривающих в случае невыполнения выплату неустойки в повышенном размере. Принимались меры по усилению товароснабжения зернопроизводящих округов за счет городов и нехлебных районов. Распределение товаров по округам должно было осуществляться в зависимости от выполнения заготовительных заданий, а продажа остродефицитных товаров на местах проводилась в первую очередь сдатчикам хлеба [4]. Однако, несмотря на эти меры по усилению заготовок, они оказались неэффективными. По мнению В.А. Ильиных, промтоваров в Сибири по-прежнему не хватало. Денег у крестьян для выплаты сельхозналога и иных платежей было достаточно, поэтому это не только не увеличило, а уменьшило реализацию зерна [12].
Что касается тех крестьян, которым было затруднительно вносить сборы обязательных платежей по сельхозналогу, то в рамках усиления нажима на недоимщиков окружные исполнительные комитеты края, по требованию краевых властей, шли на существенное ускорение процедуры изъятия имущества в счет погашения недоимки. Так, например, Барнаульский окрисполком указал на необходимость в течение суток после невыполнения срочного задания производить опись имущества, в первую очередь запасов хлеба. Описанное имущество арестовывалось или немедленно изымалось для хранения. Право утверждения описи, которое следовало произвести в течение суток, помимо райисполкомов получили их члены, а также уполномоченные. Продажу описанного имущества надлежало осуществить в течение суток после утверждения описи. Таким образом, процедура описи и продажи с торгов должна была завершиться за трое суток. Ранее она занимала значительно более длительное время. Лица, постоянно уклоняющиеся от своевременной уплаты налога, привлекались к суду, рассмотрение их дел производилось вне всякой очереди и без производства предварительного следствия. Так, до середины мая в целом по краю по ст.60 УК РСФСР, предусматривающей наказание за «неплатеж в установленный срок налогов и сборов», было возбуждено 2663 дела. Интересным представляется тот факт, что поскольку зажиточные крестьяне были платежеспособными и старались по возможности избежать конфликта с властями, большая часть осужденных по вышеобозначенной статье были середняки [23].
Кроме ст. 60 УК РСФСР в государстве широко применялась ст.107. Сталин аргументировал свое предложение воспользоваться ст.107 в связи с необходимостью «ударить по кулаку, ударить сильно, но ударить в то же время так, чтобы основной массе крестьянства была ясна законная причина ареста, конфискации имущества и прочих мер, кои мы к кулаку применим» [11]. Аргументы генерального секретаря ЦК были восприняты, и члены бюро приняли постановление, в котором предлагалось предусмотренные директивой № 101 антикулацкие репрессии осуществлять в соответствии со ст.107.
Позднее было определено, что базовым критерием для привлечения крестьян к уголовной ответственности по ст.107 должно стать превышение лимита допустимых запасов хлеба. В подписанной И.В. Сталиным директиве «Первые итоги заготовительной кампании и дальнейшие задачи партии» указывалось, что к суду должны привлекаться крестьяне, имеющие «излишки» в 2000 пудов и более [22]. Но поскольку хозяйств с такими запасами было мало, то окружные органы власти с установленными нормами фактически не считались.
Определение необходимых «объектов» для привлечения по данной статье возлагалось на окружные органы власти, которым также надлежало «тщательно» готовить процессы, проводить судебные заседания в местах проживания подсудимых, обеспечивать «широкую гласность, обвинение и защиту», ну и, естественно, «оперативность» исполнения утвержденных приговоров.
По данным крайпрокуратуры, в крае к уголовной ответственности по 107 ст. УК с 1 апреля по 15 июля 1928 г. было привлечено 622 человека. Средние размеры конфискованного у них хлеба составляли от 500 пудов на хозяйство в Ачинском округе до 78 пудов в Кузнецком округе [3].
Особое влияние на работу окружных органов власти в сельском хозяйстве оказала поездка И.В. Сталина в Сибирь в 1928 г., где он находился около трех недель. Помимо Новосибирска И.В. Сталин посетил Барнаул, Бийск, Рубцовск, Красноярск, Омск, где выступал на заседаниях бюро окружных комитетов партии и специальных совещаниях, на которые были приглашены представители разных отделов окружных органов власти из одноименных и соседних округов Сибири.
И.В. Сталин критиковал руководителей партийных и советских органов края за «веру во всемогущество промтоваров в деле поднятия хлебозаготовок» [12]; обвинял работников суда и прокуратуры в том, что они не идут на применение чрезвычайных мер в отношении кулачества, поскольку «живут у кулаков, стоят у кулаков в нахлебниках и конечно, стараются жить в мире с кулаками», и требовал их замены [22]; понуждал местные органы власти к принятию повышенных заготовительных заданий. Так, 25 января 1928 г. он разослал руководителям восьми сибирских округов телеграмму, в которой обращался: «Могу ли я сообщить Москве, что ваш округ не сдрейфит и готов выполнить честно план заготовок..». Логично предположить, что никто не мог отказать в этом и готов сделать все, чтобы справиться с завышенным планом.
В действительности для осуществления поставленного плана окружным органам власти необходимо было наседать на кулацкие хозяйства. Но, как было описано выше, их было не так много, большую часть хозяйств составляли середняки, именно они являлись держателями большей части запасов хлеба, таким образом, в первую очередь окружные органы власти Сибири направляли свой «взор» на них.
По мнению И.В. Ефремова, данная статья применялась не только в отношении кулаков и крупных держателей хлеба. Советская власть не считалась ни с недовольством крестьян, ни с голодом, начавшимся в ряде районов Сибири [10].
С началом сплошной коллективизации, раскулачивания и ликвидации кулачества как класса в деревнях началось принуждение к вступлению в колхозы, пытки, издевательства и расстрелы в отношении раскулачиваемых. Особо жесткие меры применялись большевиками к зажиточному крестьянству. Репрессии затронули не только кулаков и лишенцев, но и членов их семей. В Иркутской области детей кулаков и несдатчиков хлеба выгоняли из школ и техникумов, облагали платой за право учиться в школе, высылали за пределы регионов. Так, Сибирь явилась территорией принятия спецпереселенцев. По официальным данным, в 1930 г. было размещено на ее территории 10 487 семей из других районов страны и 16 068 семей переселены внутри ее территории (из них в Иркутском округе - 2 279, в Красноярском округе - 1 507, Канском - 2 573). Кроме того, 3 536 были репрессированы по «первой категории». Таким образом, под политику «ликвидации кулака как класса» попало 30 091 семей (более 180 тыс. чел.). В результате численность крестьянских хозяйств и население деревни заметно сократились. Десятки тысяч семей были разорены, выселены из родных мест и сосланы в необжитые районы Сибири, где они могли надеяться только на свои силы. Одним из самых трагичных моментов «ликвидации кулачества как класса» было разделение семей при высылке [7].
Первоначальным ответом крестьянства на притеснения в ходе хлебозаготовок и коллективизации явилось усиление слухов о начавшейся войне СССР с капиталистическими странами, о грядущем поражении большевиков в этой войне. По информации ПП ОГПУ, некоторые крестьяне, задерживая хлеб, говорили: «Скоро будет война, а поэтому хлеб нужно беречь, так как потом можно самим насидеться без хлеба.. » [5]. Еще одной формой протеста стало проявление хулиганства в отношении советских и партийных работников на селе.
С ускорением темпов коллективизации, усилением произвола со стороны большевиков и их сторонников по всей стране начались крестьянские восстания. Пик крестьянского сопротивления приходился на начало 1930-х гг., когда было зафиксировано многократное увеличение количества выступлений. Подобно тому, как это было в ходе гражданской войны, против большевиков выступали различные представители крестьянства, в том числе бывшие красные партизаны и женщины. Так, например, в Иркутском округе наиболее крупными были выступления Серышева, Балакирева, восстание в селах Карай и Кардой. В Красноярском округе - выступление Озерных-Пимщикова, восстание в Нижне-Ингашском районе, восстание красных партизан летом
1931г.[10]. С ростом количества крестьянских выступлений в ходе хлебозаготовок и коллективизации, на прокуратуру и окружные суды со стороны большевиков посыпались требования усиления карательной политики в отношении повстанцев. Суровым наказанием советская власть пыталась запугать крестьянство и не допустить новых восстаний. Тем не менее, большевики понимали, что в дальнейшем, с переходом к политике раскулачивания и ликвидации кулачества как класса, сопротивление деревни будет только усиливаться, а потому готовились к предстоящим мероприятиям как к настоящей войне.
Опасаясь вовлечения в крестьянские выступления красноармейцев и отдельных красноармейских частей, политотделы армий бдительно отслеживали проявления недовольства бойцов ходом хлебозаготовок и коллективизацией и своевременно на них реагировали. В числе мер, предложенных Иркутским окружкомом ВКП (б) политотделу 35-й дивизии, дислоцированной в районе Иркутска и ГПУ, было выявление нахождения в армии лишенных права голоса, тщательный пересмотр судебных дел, в которых задеты семьи красноармейцев, усиление внимания к проявлениям активных контрреволюционных настроений и т.д.
Несмотря на превентивные меры, предпринятые окружными органами и советской властью, в 1930 г. произошло многократное увеличение количества восстаний. Опасаясь, что волна крестьянского недовольства захлестнет страну, И.В. Сталин был вынужден оправдываться перед крестьянством, перекладывая всю вину за ситуацию в деревне на низовых партийных и советских работников. Раскулачивание, коллективизация и ликвидация кулачества как класса между тем продолжались.
Итогом работы окружных органов власти в Сибири и в государстве в целом стало раскрестьянивание, что привело к окончательному уничтожению общинного менталитета и традиционной крестьянской культуры, наиболее грамотной и трудолюбивой части деревни и превращение крестьян в государственных сельскохозяйственных наемных рабочих.
Таким образом, подводя итог, можно отметить, что работа окружных органов власти в сельском хозяйстве имела позитивный характер. Сельское хозяйство Сибири интенсивно развивалось. В условиях либерализации экономики все крестьянские хозяйства стремились укрепить своё экономическое положение и перейти в высшие по мощности группы. Значительная часть крестьянства стремилась к передовым способам ведения хозяйства (особенно середняцко-зажиточные). Сформировалась более четкая социальная структура крестьянства. Хозяйства зажиточной группы играли главную роль в развитии производства. Жизнедеятельность середняцко-зажиточного слоя крестьянства в период 1925-1927 гг. показала свою очевидную полезность для общества. Угроза для власти со стороны состоятельных групп отсутствовала. Общие показатели развития сельского хозяйства приближались к дореволюционному уровню. Наблюдалось некоторое улучшение жизни крестьян. Тем не менее, мощность крестьянских хозяйств не достигла прежней степени дореволюционного развития. У средне - зажиточных хозяйств она оставалась ниже в среднем в два раза.
Со второй половины 1927-1930 гг. давление государства (налоговое, административно-репрессивное и др.), а также окружных органов власти на частное крестьянское хозяйство с целью изъятия из него средств на нужды индустриализации постоянно усиливалось. В 1928-1929 гг. продолжился процесс превращения крестьянина в зависимого производителя и сдатчика аграрной продукции государству. Активизировалось «раскулачивание крестьянства», что привело к резкому сокращению середняцко-зажиточных хозяйств. В результате снизились объёмы производства сельскохозяйственной товарной продукции и, как следствие, упали темпы роста аграрного сектора экономики, тормозившего развитие всего народного хозяйства страны.
Наблюдались отрицательные социальные последствия, крестьянство сопротивлялось усиливавшемуся давлению государства. С 1928 г. в сельском хозяйстве Сибири применялись преимущественно командно-административные методы управления. Окружные органы власти обязаны были выполнять соответствующие директивы, направленные на уничтожение зажиточного крестьянства. Результатом такого руководства явилась потеря большинством крестьян интереса к самостоятельному хозяйствованию. Налоговый пресс на крестьянина-«кулака» и зажиточного крестьянина в сумме всех поборов постепенно увеличивался и к 1930 г. составил более 100 % от его дохода. После принятия властью целого ряда мер репрессивного характера крестьянство с 1930-х гг. вынуждено было в массовом порядке вступать в колхозы.
Список литературы:
1. Власть труда. - 1930. - 25 января.
2. Власть труда. - 1930. - 30 января.
3. ГАНО. Ф.П-2.Оп.2.Д.217.Л.673,679; ГАНО.Ф.Р-20.Оп.2.Д.176.Л.222об.,234.
4. ГАНО.Ф.Р. - 47.Оп.5.Д.68. Л.168-169.
5. ГАНО.Ф.Р-Ю73,Оп.1а.Д.58.Л.9.
6. ГАРФ.Ф.Р-6984.Оп.1 .Д.170.Л.17.
7. Гущин Н.Я. «Раскулачивание» в Сибири (1928-1934): методы, этапы, социально-экономические и демографические последствия. — Новосибирск, 1996. — С.28.
8. Гущин Н.Я. Развитие сельскохозяйственного производства в Сибири. (19201927 гг.) // Проблемы истории советской сибирской деревни. - Новосибирск, 1977. - С.56.
9. Гущин Н.Я. Сибирская деревня на пути к социализму. - Новосибирск, 1973. - С.108.
10. Ефремов И.В. Антибольшевистские крестьянские выступления в Иркутской области и Красноярском крае в 1918-1933 гг.: дис. ... канд. ист. наук: 07.00.02. - Иркутск, 2008. - С.144-156.
11. Известия ЦК КПСС. - 1991. - № 5. - С.199.
12. Ильиных В.А. Государственное регулирование сельскохозяйственного рынка Сибири в условиях нэпа (1921-1928. - Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2005. - 284с.
13. Карлов С.А. Трансформация крестьянских хозяйств Восточной Сибири в годы нэпа (1921-1929 гг.): дис. ...канд. ист. наук. - Иркутск, 2009. - 223с.
14. Коллективизация сельского хозяйства: важнейшие постановления Коммунистической партии и Советского правительства. 1927-1935. - М., 1957. - С.97.
15. Корякина Л.С. Государственная политика в отношении зажиточного крестьянства в конце 1920-х-начале 1930-х гг. в Восточной Сибири (на материалах Иркутской области и Красноярского края): дис. ... канд. ист. наук. - Иркутск, 2005. -С.89.
16. Корякина Л.С. Государственная политика в отношении зажиточного крестьянства в конце 1920-х-начале 1930-х гг. в Восточной Сибири (на материалах Иркутской области и красноярского края): дис. ... канд. ист. наук. - Иркутск, 2005. - 253с.
17. Кузнецов И.С. Социальная психология сибирского крестьянства в 1920-е годы.: дис. ... д-ра ист. наук. - Новосибирск, 1992. - С. 255, 264-269.
18. МУ «Архив г. Канска». Ф.Р-3.Оп.1.Д.20.Л.34-45.
19. Орлова И.В. Реализация социальной политики Советского государства в годы нэпа (на материалах Енисейской и Иркутской губерний): автореф.. дис. . кан. ист. наук. - Иркутск, 2007. - С.20.
20. Первый краевой съезд Советов Сибири (3-9 декабря 1925г.): стенографический отчет. Часть II. - Новосибирск,1993. - С.42-43.
21. Сибирский край. (Статистический справочник). - Новосибирск, 1930. -С.212-213, 226-229, 235, 249-251, 254-256.
22. Сталин И.В. Соч.Т.11.С.18; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927 — 1939. Документы и материалы. Т. 1 / Под ред. В. Данилова, Р. Маннинг, Л. Виолы. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1999. - С.783.
23. Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927 — 1939. Документы и материалы. Т. 1 / Под ред. В. Данилова, Р.Маннинг, Л.Виолы. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1999. - С.108.
24. Урбанизация советской Сибири. - Новосибирск,1987. - С.35.
