Научная статья на тему 'Десекьюритизация границы как часть национальной стратегии современной России'

Десекьюритизация границы как часть национальной стратегии современной России Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

CC BY
782
117
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
НАЦИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ / ПРИГРАНИЧНЫЕ ТЕРРИТОРИИ / СЕКЬЮРИТИЗАЦИЯ / NATIONAL SECURITY / BOUNDARY TERRITORIES / SECURITIZATION

Аннотация научной статьи по политологическим наукам, автор научной работы — Тынянова О. Н.

Современные представления о глобализации поставили вопрос о государственном суверенитете, а также о пограничной политике государства, которая рассматривается как комплекс политико-правовых, социально-экономических, социокультурных, экологических, политико-военных и других аспектов безопасности. Формируемая на основе подобного понимания безопасности национальная стратегия в пограничной

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Desecuritization of a border as a part of Russia" contemporary national strategy

Contemporary concept of globalization is related to an issue of state sovereignty and states boundary policy which is considered as boundary regions administration. Such understanding of boundary policy implies a complex of security aspects such as political and administrative, socio-economic, socio-cultural, ecologic and military and also as national security strategy in the boundary field.

Текст научной работы на тему «Десекьюритизация границы как часть национальной стратегии современной России»

Тема номера «Национальная безопасность в условиях глобализации»

Десекьюритизация границы как часть национальной стратегии современной России

О.Н. Тынянова

Современные представления о глобализации со всей остротой и на принципиально новом уровне поставили вопрос о государственном суверенитете, о границах как о его пространственном пределе, а также о пограничной политике государства. Так, с одной стороны, существует ряд объективно глобальных явлений, преимущественно социально-экономического, информационного и экологического характера, распространяющихся «поверх» границ, наличие которых столь же объективно свидетельствует о кризисе Вестфальской системы суверенитета1. С другой стороны, большинство глобальных проблем имеет выраженный территориальный характер, в частности, управление трансграничными финансовыми и информационными потоками на территории государства по-прежнему происходит на национальном суверенном уровне в рамках национальных систем законодательства. Это ставит перед суверенным государством в качестве основного вопроса обеспечения национальной безопасности задачи не просто текущего контроля, но и стратегического управления процессами, происходящими на его территории.

При этом, как отмечает А. Макарычев на сайте информационно-аналитического портала «Евразийский Дом», «...в международно-политическом дискурсе нет другого такого термина, который проделал бы за последние несколько лет столь существенную эволюцию, как «безопасность». У этой эволюции можно просмотреть два вектора. С одной стороны, из сферы изучения международных отношений он. мигрировал в область социологии, психологии, этнологии, лингвистики и т.д. С другой стороны, из академического дискурса «безопасность» перешла в область публичных дебатов, в журналистику и даже рекламу. То, что происходит с термином «безопасность», можно интерпретировать

1 См., в частности: Бекетов Н.В. Глобализация как процесс формирования информационно-экономического пространства: Социальные аспекты развития мировой и национальной экономических систем // Век глобализации. 2009. № 1; Вебер А.Б. Современный мир и проблема глобального управления // Там же; Гринин Л.Е. Глобализация и процессы трансформации национального суверенитета // Век глобализации. 2008. № 1; Тихомиров Ю.А. Управление на основе права. М.: Формула права, 2007; Чумаков А.Н. Глобализация. Контуры целостного мира: Монография. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2009.

по-разному... За всеми этими словесными тонкостями кроется управленческая проблема: если «безопасность» это почти все, что нас окружает — от терроризма до цен на хлеб, то это обозначает неимоверное расширение сферы административного регулирования. Любой разговор о безопасности неизбежно выходит на такую категорию, как «секьюритизация» (securitization). Термин этот, родившийся в рамках так называемой копенгагенской школы мира, дает нам возможность увидеть феномен безопасности в динамике, в развитии. Допустим, любой конфликт может развиваться как столкновение «технических» позиций, решаемых в рамках обычного, рутинного переговорного процесса. Но как только составной частью ситуации становится культурное либо цивилизационное противопоставление, ведущее к мобилизации общественного мнения и актуализирующее категорию идентичности, начинается стадия «секьюритизации», т.е. конфликт приобретает характер проблемы безопасности. Далее неизбежно артикулируются вопросы суверенитета, национальных интересов, границ и т.д.»2.

Принимая во внимание сказанное с учетом тезиса Б. Течке, согласно которому «.меняющиеся формы территориальности тесно связаны со способами социальной организации политических объединений и, в частности, со «стратегиями территориализации», которые используются правящими классами для укрепления своей власти и способностей к накоплению»3, секьюритизация (и ее противоположность — десекьюритизация, т.е. выведение того или иного объекта из сферы национальной безопасности), тем более секьюритизация и дескью-ритизация пограничной сферы, представляют собой вид геостратегии (каковой является, по А.Ю. Маруеву, «перспективно ориентированная линия деятельности государства по реализации геополитических интересов страны в мировом пространстве»4). С этой точки зрения невозможно не согласиться с мнением американского исследователя П. Лайотта относительно того, что «нигилистские концепции «десекьюритизации» постулируют «веру» в то, что. угрозы и вызовы являются немного большим, чем простые социальные конструкции». Ссылаться на эти постулаты сегодня — знак хорошего тона, хотя они работают не на практике, а лишь в теории»5.

Применительно к вопросам пограничной политики (и определяемой ею пограничной стратегии) следует учитывать, что исторически сложившаяся сущность самого этого термина выявляет позицию государства по проблемам, возникающим как во взаимоотношениях с сопредельными государствами именно в силу наличия общих границ, так и в связи с трансграничными коммуникациями в целом, а также касательно путей и методов решения таковых проблем. Подобное содержание данного термина представляет собой пограничную политику государства в узком смысле слова, чему соответствуют политико-во-

2 Макарычев А. Безопасность: Трудности перевода? // Евразийский Дом. 2006. 24 авг. <http://www. eurasianhome.org/xml/t/expert.xml?lang=ru&nic=expert&pid=768>.

3 Течке Б. Метаморфозы европейской территориальности // Прогнозис. 2007. № 1 (9).

4 Маруев А.Ю. Военные аспекты формирования геополитических интересов и геостратегии России // Военная мысль. 2009. № 1. <http://www.isc.mslu.ru/index.php?option=com_content&task=view& id=240&Itemid=36>.

5 Цит. по: Годунов С. Безопасность пограничных пространств // Международн. процессы. 2007. № 2 (14). Т. 5.

енные аспекты пограничной безопасности и (формируемая с учетом таковых) собственно пограничная стратегия государства. Однако толкование термина «пограничная политика» в узком смысле не исчерпывает его содержания. Природа глобализационных процессов возвращает нас к ратцелевскому пониманию границ и пограничной периферии как показателя силы государства, делая, таким образом, все более актуальной пограничную политику в широком смысле, а именно, государственное управление приграничными регионами как форму центрально-периферической организации государства. Такому пониманию пограничной политики соответствует уже комплекс политико-правовых, социально-экономических, социокультурных (цивилизационных), экологических, политико-военных и других аспектов безопасности государства в пограничной сфере и формируемая на основе подобного понимания национальной безопасности национальная стратегия в пограничной сфере, выступающая в этом случае мерой реального национального суверенитета.

Насущная необходимость выработки такой политики и стратегии для России представляется тем более острой в связи с проводимым ее политической элитой курсом на десекьюритизацию границы, суть которого состоит в отказе от парадигмы присутствия политического центра на пограничной периферии, что ведет к недооценке интересов безопасности при их решении. Не случайно сегодня отдельными авторами вообще подвергается сомнению целесообразность употребления понятия «пограничная безопасность», вместо которого предлагается использовать получивший распространение в странах ЕС термин «пограничный менеджмент», относящийся (что игнорируют сторонники десекьюритизации) именно и только ко внутренним границам объединенной Европы, в то время как барьерные функции ее внешних границ увеличиваются в той же мере, в какой снижаются внутри Евросоюза.

В связи с этом представляется весьма показательным высказывание И. Зе-велева времен первого президентского срока В.В. Путина: «Путин же делает. шаги, которые можно назвать «десекьюритизацией». Он выводит трения, существующие у России во взаимоотношениях с Западом, из сферы безопасности. Происходит переосмысление места России в мире и в системе международной безопасности. Путин. акцентирует не роль России как самостоятельного центра силы, а ее интеграцию в мировое сообщество. Он заявляет о своем стремлении интегрировать Россию в мир, где Запад в целом, и прежде всего США, лидируют. Путин приступил к изменению проецируемого вовне образа России: желаемый им образ — это не центр силы в многополярном мире, а европейская страна, полноправный член западного международного сообщества»6.

Такая парадигма явно восходит к рекомендациям автора «Великой шахматной доски»: «.российской политической верхушке следует понять, что для России задачей первостепенной важности является модернизация собственного общества, а не тщетные попытки вернуть былой статус мировой державы. Ввиду колоссальных размеров и неоднородной страны децентрализованная политическая система на основе рыночной экономики скорее всего высвободи-

6 Зевелев И. Россия и США в начале нового века: Анархия — мать партнерства // Pro et Contra. 2002. Т. 7. № 4.

ла бы творческий потенциал народа России и ее богатые природные ресурсы»7. О том, что подобная «модернизация» подразумевает включение России в формат американской модели глобальной демократии, а высвобождение творческого потенциала народа России и ее природных ресурсов следует трактовать как получение иностранными покупателями открытого доступа к российскому рынку интеллектуальной и рабочей силы и к природным ресурсам, а также возможности формирования систем контроля над высшим и средним образованием, сырьевыми отраслями и поступлением сырьевых ресурсов на мировые рынки, свидетельствуют не только авторитетные экспертные оценки8, но и артикулируемые представителями политического класса России (в том числе и в форме нормативных документов) ее стратегические приоритеты.

Так, в частности, Н. Спасский полагает, что «Россия слабо интегрирована в процессы глобализации. А сегодня любой центр силы, особенно находящийся в процессе становления, может реализовывать свое влияние только через участие в процессах глобализации»9, а согласно проекту Стратегии развития информационного общества в России, в число принципов, на которых базируется развитие такового общества, входит «обеспечение свободы массовой информации и независимости средств массовой информации» и «содействие развитию глобального информационного общества»10 (хотя вряд ли авторы данных строк пребывают в неведении относительно основных центров разработки сценариев глобализации, а также целей и источников финансирования глобального информационного сообщества и значительной части российских СМИ).

В свою очередь, по мнению С. Караганова, «.стратегической задачей России является (при очевидно выгодной частичной экономической и даже энергетической переориентации на быстро растущую Азию) создание политического и энергетического союза с Европой. Россия получила бы мощный источник экономической, социальной модернизации, надежного потребителя энергоресурсов. Европа — надежного поставщика энергии, стратегического союзника мирового масштаба.»11. А в соответствии с недавно утвержденной Энергетической стратегией России на период до 2030 г. «главными векторами перспективного

7 Бжезинский З. Великая шахматная доска: Господство Америки и его геостратегические императивы. М.: Международные отношения, 1998. С. 240-241.

8 См., напр.: Владимиров А.И. Концептуальные основы Национальной стратегии России: Политологический аспект / А.И. Владимиров; Ин-т экономики РАН. М.: Наука, 2007; Делягин М.: Поле боя — Россия // Россия в глобальной политике. 2004. 20 янв. <http://www.globalaffairs.ru/articles/2426. Ы:ш1>; Делягин М.: С вероятностью в 30% страну ждет распад // Деловой Петербург. 2009. 7 сент. <http://www.dp.rU/a/2009/09/07/Mihai1_De1jagin_S_verojat>; Зубков А.И. Геополитика и проблемы национальной безопасности России: Курс лекций. СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2004; Малинецкий ГГ. Россия. Выбор будущего //Болезни России: Актуальный диагноз и комплексный прогноз: Материалы научного семинара. Вып. № 3. М.: Научный эксперт, 2009; Фурсов А.И. Почему неуспешны реформы // <http://vii.net84.net/?p=134>. 2009. 17 авг.; Хабибулин А.Г., Селиванов А.И. Стратегическая безопасность российского государства: Политико-правовое исследование. М.: Формула права, 2008; Якунин В.И., Багдасарян В.Э., Сулакшин С.С. Новые технологии борьбы с российской государственностью. М.: Научный эксперт, 2009.

9 Спасский Н. Стратегия для России — 2008 // Российская газета. 2006. 25 июля.

10 Стратегия развития информационного общества в России. Проект // Совет Безопасности Российской Федерации. 2007. 30 июля. <http://www.scrf.gov.ru/documents/87.htm1>.

11 Караганов С. Ханты-Мансийск: Новый этап? // Российская газета. 2008. 26 июня. См. также: Европейская стратегия России: Новый старт. Статья основана на материалах ситуационного анализа

развития отраслей топливно-энергетического комплекса, предусмотренными Энергетической стратегией России на период до 2030 года, являются: переход на путь инновационного и энергоэффективного развития, изменение структуры и масштабов производства энергоресурсов, создание конкурентной рыночной среды, интеграция в мировую энергетическую систему. Одним из главных приоритетов является развитие рыночной инфраструктуры энергетики (рыночные механизмы, институты открытой торговли энергоресурсами, инфраструктура их транспорта)»12.

В свете приведенных цитат весьма характерным представляется то, что стратегия десекьюритизации границы предлагается политической элитой страны в качестве части программы модернизации российской государственности в ответ на глобальные вызовы как раз в то время, когда в самом Евросоюзе наблюдается тенденция к расширительной трактовке категории национальной безопасности и секьюритизации таких сфер, как энергетика и экономика в целом и даже Интернет13. Столь же характерно и то, что еще за месяц до утверждения Энергетической стратегии, 11 октября 2009 г., в Пекине была достигнута предварительная договоренность о поставке российского газа в Китай. При этом условия, на которых было заключено соглашение о сотрудничестве между Россией и Китаем до 2018 г., так и не стали достоянием российской общественности. Глава Газпрома А. Миллер лишь отметил, что рамочное соглашение, которое будет подписано по итогам переговоров премьеров двух стран, предусматривает западный и восточный варианты поставок из России, предполагающих использование ресурсной базы соответственно Западной Сибири и Восточной Сибири, Дальнего Востока и шельфа Сахалина14. Между тем в силу значительного контраста между развитой со времен СССР европейской частью энергетической инфраструктуры и ее северной и азиатской частями приграничные территории Дальнего Востока оказались практически оторваны от энергосистемы не только Европейской части России, но и Восточной Сибири.

В этих условиях итогом реализации проектов трансграничной «энергетической» интеграции окажется фактическое поглощение сопредельными государствами восточных приграничных территорий РФ (рис. 1). Неслучайно такое состояние ТЭК Дальневосточного федерального округа и отсутствие стратегического планирования развития его территорий, как заявил Президент России на заседании Совета безопасности Российской Федерации 20 декабря. 2006 г., создает угрозу политическим и экономическим позициям России в АТР15.

«Отношения России и Европейского союза: современная ситуация и перспективы», проведенного под руководством С.А. Караганова // Россия в глобальной политике. 2005. № 2.

12 Энергетическая стратегия России до 2030 г. Утверждена распоряжением Правительства Российской Федерации № 1715-р от 13 ноября 2009 г. // Институт энергетической стратегии. <http://www. energystrategy.ru/projects/es-2030.htm>.

13 Бородачев Т.В. Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века: Возможности «большой сделки». М.: Европа, 2009. С. 200-204.

14 Китай получит сибирский газ // Дни.Ру. Интернет-газета. 2009. 13 нояб. <http://www.dni.ru/ economy/2009/10/13/177033.htm1>.

15 Колотилинский С. Регион хронических тенденций // Радио России. 2006. 20 декабря. <http://www.radiorus.ru/news.htm1?id=185496>.

* :• ..М

О - наиболее эффективные источники электроснабжения

Рис. 1. Инфраструктурная связь приграничных территорий России с сопредельными государствами

Таким образом, ухудшение геополитического положения России привело в экономической сфере к частичной утрате не только своих позиций на мировом и региональных рынках, но и контроля над собственными природными ресурсами, сконцентрированными преимущественно на приграничных территориях. При этом Россия является предметом повышенного интереса как развитых европейских государств, нуждающихся в дополнительных рынках сбыта и сырьевых базах, так и нелегальных мигрантов, увеличение притока которых создает дополнительную напряженность не только в экономике (вследствие расхищения ими природных богатств и хозяйственного освоения приграничных земель), но и в демографической, этноконфессиональной и социальной сферах. Так, в частности, нелегальная трудовая миграция обостряет проблему занятости, способствует осложнению санитарно-эпидемиологической обстановки. В свою очередь, угрозы культурной и пространственной безопасности РФ в ее пограничной сфере имеют как этноконфессиональный, так и информационный характер, и направлены на подрыв традиционных цивилизационных устоев российского общества и превращение линий цивилизационных разломов в зоны этнополитических и этноконфессиональных конфликтов. При этом, несмотря на характерное для конца ХХ — начала ХХ! в. смещение акцента на сферу информационной безопасности, не уменьшаются и угрозы пространственной безопасности (территориальной целостности) российского государства в военно-стратегической сфере, чему в значительной мере способствует расширение зон военно-политических блоков, а также сохранение в непосредственной близости от российских границ существующих и потенциальных оча-

гов вооруженных конфликтов. В связи с этим не может не вызывать удивления тот факт, что сторонником десекьюритизации границы, в том числе в форме лишения пограничной службы военной компоненты, является заместитель руководителя Пограничной службы ФСБ России генерал-майор Н.Н. Рыбалкин, утверждающий, что угрозы в пограничной сфере России в современных условиях «носят преимущественно не военный характер»16. Между тем такой подход, лежащий в основе реализуемой ныне пограничной стратегии России, в корне противоречит принятой ее политическим руководством Стратегии национальной безопасности до 2020 года, IV раздел которой гласит: «Основными угрозами интересам и безопасности Российской Федерации в пограничной сфере являются наличие и возможная эскалация вооруженных конфликтов вблизи ее государственной границы»17. Столь очевидное противоречие между пограничной стратегией современной России и не только геополитической реальностью, но даже подзаконным актом РФ, который, казалось бы, должен определять выработку и реализацию этой стратегии, не в последнюю очередь обусловлено также слабостью соответствующей теоретико-методологической базы.

Между тем к настоящему времени значительная содержательная область проблем, связанных с исследованием государственной границы, пограничного пространства и процессов, протекающих в нем, уже образовала единое поле научных задач. Быстрое развитие этой новой области знания привело к выделению таких двух изучающих пограничную (пространственную) сферу взаимосвязанных и взаимодополняющих научных дисциплин, как лимология, являющаяся отраслью политической географии, и погранология, представляющая собой — в качестве самостоятельной отрасли геополитики — науку об институциональных, гуманитарных, информационных и естественнонаучных основах разработки и реализации национальной политики и стратегии в пограничной (пространственной) сфере, а также взаимообусловленной ими пограничной деятельности. В частности, «основы пограничной политики Российской Федерации» к аспектам погранологии относят все исследования процессов и явлений, обусловленных фактором границ, реализующихся на пограничном пространстве и влияющих на него и тем самым на национальные интересы, — анализ геополитической ситуации, механизмов мирного разрешения пограничных проблем, социально-экономических, военных и собственно пограничных аспектов пограничной политики, миграционного фактора, национального вопроса в пограничной политике России, проблем пограничной безопасности, истории российской границы, а также исследования в области соответствующей методологии18.

Использование теоретико-методологической базы погранологии позволило выделить основные стратегические приоритеты центрально-периферической организации Российской Федерации, провести системный анализ состоя-

16 Мохов В. Как нам обустроить границу // Красная звезда. 2004. 13, 16 нояб. См. также: Рыбалкин Н.Н. Философия безопасности. М.: Олма-Прес, 2002.

17 Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г. // Независимое военное обозрение. 2009. 15-21 мая.

18 Основы пограничной политики Российской Федерации. РГ 96-213 от 5 октября 1996 г. <¥¥¥. businesspravo.ru>.

ния таковой организации, а также выявить специфику пограничной стратегии современной России как части ее национальной стратегии. Так, в качестве основных стратегических приоритетов организации пограничного пространства России были выделены политико-правовая, хозяйственно-административная, инфраструктурная и социальная сферы государственного регулирования развития приграничных территорий, поскольку современное состояние этих сфер не обеспечивает не только эффективное стратегическое управление приграничными территориями, но и саму территориальную целостность страны.

Анализ политико-административной организации пограничного пространства РФ выявил недостаточную степень унификации административно-политической системы и политико-правовой сферы современной России. Нормативную правовую базу возможной дальнейшей этнополитической дезинтеграции в пограничном пространстве образуют: Конституция РФ (1993 г., ст. 5, 68, 73, 76) и конституции (уставы) приграничных субъектов федерации, Указ Президента РФ от 02.07.2005 г. № 773, Федеральный закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием разграничения полномочий» от 31.12.2005 г. № 199-ФЗ, а также Федеральный закон «О языках народов Российской Федерации» в редакции от 11.12.2002 г. № 165-ФЗ. Конституцией Российской Федерации 1993 г. и основными законами приграничных субъектов Федерации закрепляется недопустимо высокий статус последних, прежде всего национальных республик, что создает предпосылки для их дальнейшей суверенизации. Указом Президента РФ № 773 от 02.07.2005 г. регионам передано кураторство назначаемых из центра глав территориальных органов федеральных министерств, в том числе МВД, МЧС и Минюста. В этих условиях формальное введение в основные законы приграничных субъектов положений о примате нормативной правовой базы Российской Федерации и единства политического и правового пространства страны представляется недостаточным с точки зрения обеспечения национальной безопасности. Пункт 2 ст. 68 Конституции России, основные законы приграничных субъектов федерации и Федеральный закон «О языках народов Российской Федерации» создают условия для формирования приоритета этнической (региональной) идентичности над политической, в то время как положения о воспитании патриотизма и российского самосознания в большинстве основных законов приграничных субъектов страны отсутствуют. В этих условиях возможно давление на преимущественно «русские» приграничные субъекты Российской Федерации изнутри, со стороны национальных субъектов, расположенных на «внутренней периферии» (рис. 2).

Исследование хозяйственно-административной организации пограничного пространства Российской Федерации выявило не только характерное для России слияние власти и собственности (олигархизация власти) при отношении к власти как к виду собственности, но и стремление части приграничных АТЕ к экономической самодостаточности («феодализация» пограничного пространства), а также сохранение в их ведении (собственности) части земельного фонда, природных ресурсов и объектов инфраструктуры.

Последнее закреплено Земельным кодексом РФ (ст. 10, п. 1 и 2) и основными законами приграничных субъектов федерации, чем также создается

=> Направления давления на пограничное пространство России Степень риска:

1 — низкая; 2 — повышенная; 3 — высокая; 4 — самая высокая

Рис. 2. Этнический риск дезинтеграции пограничного пространства РФ (по А.И. Трейвишу)

материальная база дезинтеграции пограничного пространства России. Федеральным законом № 199-ФЗ от 31.12.2005 г. в регионы передано более ста полномочий в сферах лесного хозяйства, водных отношений, охраны окружающей среды, ветеринарии, лицензирования, охраны памятников истории и культуры, образования, науки, землепользования, жилищного законодательства при отсутствии сколько-нибудь конкретизированной ответственности субъектов РФ как субъектов собственности за ее использование. Одновременно ряд положений Земельного кодекса РФ (ст. 2 п. 3, ст. 10 п. 1, ст. 36 п. 1) и основные законы приграничных субъектов РФ содержат положения, являющиеся основанием для приобретения иностранными физическими и юридическими лицами права земельной собственности на пограничной периферии.

О слабости инфраструктурной и социальной организации российского пограничного пространства свидетельствуют:

- сохраняющиеся значительные различия в инфраструктурной организации приграничных территорий, особенно между европейской и азиатской частями страны, недостаточная развитость, а в ряде случаев деградация территориальной структуры хозяйства и урбанистической подсистемы опорного каркаса РФ, а также разорванность и незавершенность его транспортной подсистемы — и это в то время как еще в начале ХХ в. Д.А. Милютин указывал на острейшую необходимость создания на Дальнем Востоке России разветвленной

19 См.: Петров Н.В., Трейвиш А.И. Региональный сепаратизм и дезинтеграция России (Опыт оценки различных категорий риска) // Россия и СНГ: Дезинтеграционные и интеграционные процессы / Под ред. Г.Ф. Костинского. М. ИГ РАН; Рос. гуманитарн. научн. фонд, 1995.

сети железных дорог как одного из основных условий сдерживания уже тогда становящихся очевидными будущих экспансионистских устремлений Китая20.

В этих условиях подход к решению проблемы моногородов, предлагаемый Президентом России Д.А. Медведевым в его Послании Федеральному Собранию РФ 12 ноября 2009 г. («В таких городах и поселках надо создать условия для применения способностей людей в самых разных сферах и, конечно, стимулы для частных инвестиций. Если же экономических перспектив для этого нет или они по каким-либо причинам очень малы, нужно помочь людям переехать в более благоприятное для жизни и работы место, тем более что у нас достаточно регионов, которые нуждаются в дополнительной рабочей силе»21) может обернуться катастрофическим разрушением опорного каркаса приграничных территорий страны и их окончательным обезлюдением:

- «разгосударствление» объектов инфраструктуры, в том числе как имеющей военно-стратегическое значение, так и осуществляющей функции культурной (цивилизационной) «маркировки» пространства (памятники истории и культуры, архитектурный стиль городской застройки), по всему периметру российской границы;

- снижение качества социальных услуг и качества самого населения, в том числе вследствие законодательно закрепленной передачи в ведение субъектов РФ, в том числе приграничных, объектов социальной инфраструктуры. Обезлюдение пограничной периферии, рост заболеваемости ее населения социальными болезнями (туберкулез, СПИД, алкоголизм, наркомания)22, экономическая стагнация и разрушение образовательной сферы, а также низкий статус военнослужащих в целом и пограничников в частности ведут к деградации пограничного пространства и к утрате им как барьерных, так и контактных функ ций.

В свете сказанного реализуемый политической элитой России курс на десекьюритизацию границы представляет собой разновидность стратегии «управляемого хаоса» и «перманентных реформ» («перманентной модернизации»). Так, выведение пограничных проблем из числа объектов национальной безопасности и отказ от парадигмы присутствия политического центра на пограничной периферии в интересах сращенных с финансово-олигархическим капиталом коррумпированных властных структур и политических акторов, реализующих стратагему «власть в обмен на территории» (рис. 3), следует рассматривать в качестве стратегического замысла, основными способами реализации которого являются:

1) подмена разработки национальной идеи манипуляцией общественным сознанием, в том числе в форме тиражирования идеи отсутствия у территорий

20 См.: Милютин Д.А. Старческие размышления о современном положении военного дела в России // Русско-японская война, 1904-1905: Взгляд через столетие. М.: М.А. Колеров; изд-во «Три квадрата», 2004.

21 Послание Президента РФ Д.А. Медведева Федеральному Собранию Российской Федерации // Российская газета. 2009. 13 нояб. Выделено автором.

22 См.: Интернет-проект Независимого института социальной политики «Социальный атлас российских регионов». <http://atlas.socpol.ru>; Россия регионов: В каком социальном пространстве мы живем? / Независимый институт социальной политики. М.: Поматур, 2005; Ступаков И.Н., Гудкова Р.Г. и др. Здоровье России: Атлас / Под ред. Л.А. Бокерия. М.: НЦССХ им. А.Н. Бакулева, 2005.

Рис. 3. Пессимистический геополитический сценарий дезинтеграции Российской Федерации

(в том числе приграничных) миссии и цели. При этом именно отсутствие национальной идеи и — как следствие — внятно артикулированного целеполагания позволяют манипулировать общественным сознанием и камуфлируют подлинное содержание пограничной политики;

2) передача разработки пограничной стратегии на ведомственный уровень, в основе чего лежит интерпретация принципа субсидиарности в духе либеральной парадигмы (представленной, в частности, в докладе А. Кинга и Б. Шнайдера «Первая глобальная революция» 1991 г., согласно которому глобальное регулирование должно было быть перенаправлено на уровень «регионального, районного и местного управления, а также к другим социальным системам, таким как образование, вооруженные силы, частное предпринимательство и даже

семья»23);

3) перенесение на пограничное пространство России европейской модели регионализации и формата «прозрачных» внутренних границ Евросоюза, в том числе в форме лишения пограничной службы военной компоненты в условиях значительного снижения уровня обороноспособности России — от последовательного разрушения Вооруженных Сил до распродажи федеральным центром собственности Министерства обороны РФ, включая расположенные на территории приграничных субъектов федерации государственные предприятия оборонного значения;

4) реорганизация пограничной службы по административно-территориальному принципу, реализация которого в сложносоставных государствах ис-

23 Цит. по: Долматова С. Как устойчивый рост подменил жизнеспособное развитие // Международная жизнь. 2009. № 2-3. С. 118.

торически выступала одним из факторов их распада. Как уже отмечалось выше, в РФ данная реорганизация происходит в условиях сохранения нормативной правовой базы этнополитической дезинтеграции пограничного пространства страны, слияния власти и собственности при отношении к власти как к виду собственности и сохранении в ведении (собственности) ряда приграничных административно-территориальных единиц части земельного фонда, природных ресурсов и объектов инфраструктуры;

5) фактическое игнорирование субъектами национальной политики и стратегии в пограничной сфере необходимости разработки соответствующей теоретико-методологической базы и последовательное сужение образовательной базы.

С учетом тезиса Б. Течке о том, что «меняющиеся формы территориальности тесно связаны со способами социальной организации политических объединений и, в частности, со «стратегиями территориализации», которые используются правящими классами для укрепления своей власти и способностей к накоплению»24, сказанное позволяет сделать вывод, что стратегической целью национальной политики Российской Федерации в пограничной сфере является последовательное выведение из сферы национальной безопасности всех видов ресурсов страны для облегчения установления контроля над ними со стороны олигархизированной политической элиты России и ведущих геополитических игроков.

24 Течке Б. Метаморфозы европейской территориальности // Прогнозис. 2007. № 1 (9). С. 9. ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ 17

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.