CC BY
385
В.В. Хилюта
Хилюта Вадим Владимирович — кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой уголовного права и криминологии Гродненского государственного университета имени Я. Ку-палы (Республика Беларусь)
Демократические начала в нормах уголовного права о краже
Кража (furtum, diebsthal, vol) является одним из самых распространенных преступлений в истории права и современности. Термин этот долгое время характеризовал собою всякий тайный, коварный, трусливый способ преступной деятельности. Тайный способ деятельности для эпохи физической силы (отваги) был «признаком человека коварного, низкого, опасного и имел в ее глазах огромное значение»1. Еще римские юристы, производя слово furtum от furva, определяли его как преступление, совершаемое «clam, obscuro et plerumque nocte» (тайно, во мраке, преимущественно ночью)2.
В римском праве кража рассматривалась как незаконное изъятие движимой вещи с целью извлечения прибыли из самой вещи либо из пользования или владения ею. Иначе говоря, в римском праве понятие кражи рассматривалось несколько шире, чем в настоящее время, так как кражей охватывалось любое умышленное действие, направленное на извлечение из вещи незаконных имущественных выгод против воли собственника или носителя иного вещного права. Поэтому к понятию furtum относили как собственно кражу, так и присвоение, растрату, отдельные случаи мошенничества, противоправное владение или пользование чужим имуществом (например, со стороны хранителя в отношении вещи поклажедателя либо когда простой держатель выдавал себя за владельца). Более того, даже сам собственник мог совершить кражу своей вещи, отобрав ее у законного владельца (например, зал огоде ржателя).
В древнее время вор, застигнутый на месте преступления или у которого вещь была найдена при обыске, наказывался бичиванием и отдавался во власть потерпевшего. В случае ночной или вооруженной кражи вора можно было убить на месте, достаточно было засвидетельствовать сопротивление, созвав соседей. Наиболее строго карались посягательства на вещи, находившиеся в общественной собственности. С другой стороны, не считалось кражей присвоение бесхозной вещи3. Следует также указать, что независимо от меры ответственности вор обязан был возвратить похищенную вещь.
В рамках понятия furtum можно выделить несколько подвидов кражи:
а) furtum manifestum — открытая, явная кража, в которой открытость, согласно наиболее распространенной трактовке, предполагала, что правонарушитель застигнут на месте преступления (сюда относились случаи, когда вор был застигнут на месте преступления или если кто оказывался вором при домашнем обыске, произведенном обкраденным лицом; такой обыск в древние времена допускался с тем условием, чтобы обыскивающий являлся голым, опоясанным и с блюдом в руках);
б) furtum nec manifestum — неявная, тайная кража, которой признавалось любое иное похищение имущества. С точки зрения последствий и санкций к явной или неявной краже (в зависимости от того, был ли вор пойман с поличным) приравнивался грабеж (rapina), который лишь в 76 году до н. э. пре-торским эдиктом был выделен в самостоятельный деликт, наказываемый четырехкратным штрафом. Связано это было с тем, что грабитель, как правило, успевал сбежать и поэтому отвечал только в двукратном размере, то есть меньше обычного вора, застигнутого на месте преступления, что было очевидно несправедливо;
в) furtum conceptum — кража, обнаруженная при ритуальном обыске (самим потерпевшим в присутствии свидетелей) дома подозреваемого. Со временем такая кража стала публичным деликтом;
г) furtum oblatum — скрытая кража, когда вещь подбрасывалась или сбывалась другому лицу с целью спрятать ее или сокрыть подлинного вора.
Древнегерманское право облагало личным наказанием лишь те случаи похищения, когда виновный прибегал к тайному способу действия (stehlen) и запирался в содеянном (diebisch). В средневековом германском праве воровство рассматривалось как тайное похищение из чужого владения.
1 См.: Фойницкий И.Я. Курс уголовного права. Часть особенная. Посягательства личные и имущественные [Электронный ресурс]. Петроград, 1916. ЫЯЬ: http://www.uristik.info/htm/library/up.htm (дата обращения: 01.12.2010).
2 См.: ЛистФ.Ф. Учебник уголовного права. Особенная часть. М., 1905. С. 136.
3 См.: Климович А.В. Обязательства из деликтов в римском праве // Сибирский юридический вестник. 2008. № 1. С. 47.
Этим оно отличалось от разбоя как открытого хищения и присвоения, как воровского удержания найденных или каким-нибудь иным путем попавших к нему вещей. Только присвоение вверенной вещи в большинстве случаев рассматривалось как воровство. В пределах самого понятия воровства выделялись различные его виды с соответствующей градацией в наказаниях. Например, Каролина чрезвычайно подробно и казуистично описывала различные случаи воровства.
Германские юристы рассматривали воровство как нарушение собственности путем противоправного присвоения чужой движимой вещи, которую виновный с этой целью переносил в свое обладание посредством похищения. Дискуссионным лишь оставался вопрос о том, требуется ли для понятия воровства корыстное намерение преступника, то есть является ли воровство преступлением с целью обогащения или же исключительно нарушением собственности1.
В настоящее время уголовное право ФРГ устанавливает ответственность за кражу для того, «кто завладевает чужой движимой вещью с намерением незаконно ее присвоить» (§ 242 УК). Как видно закон ничего не говорит о тайности кражи, завладение чужой вещью рассматривается как взятие чьего-либо имущества в полное распоряжение, его захват, а намерение присвоить говорит о том, что лицо желает самовольно обратить вещь в свою пользу, выдать за свою.
Понятие кражи во французском уголовном праве значительно шире, чем в уголовном праве Англии, Германии и других стран. Французское уголовное законодательство и доктрина уголовного права не знают таких институтов, как грабеж или разбой. Все виды преступных посягательств, связанных с тайным или открытым, насильственным или ненасильственным, вооруженным или невооруженным завладением чужим имуществом, охватываются во Франции единым понятием кражи2. Более того, под простой кражей понимается обманное изъятие вещи другого лица или энергии в ущерб другому лицу (ст. 311-1, 311-2 УК). Таким образом, материальное деяние кражи может составлять любое действие, не связанное с передачей собственником своего владения другому лицу, либо иным избавлением от права на вещь3.
Пожалуй, центральным понятием в уголовном праве Великобритании при рассмотрении преступлений против собственности является понятие кражи (theft). Данное понятие разрабатывалось долгое время доктриной уголовного права и включало в себя несколько составляющих элементов, не свойственных континентальной системе. Например, Д.Ф. Стифен указывал, что «красть значит обратить в чью-либо пользу противозаконным образом и с корыстным намерением посредством похищения, или присвоения, или мошенничества, или иным путем, какую-либо собственность, недвижимую или движимую, имеющуюся в наличности или изображаемую кредитными знаками, лишая через то собственника этой вещи собственнических выгод, принадлежащих ему по строгому праву или по совести»4.
Согласно статье 1 Акта о краже 1968 года «лицо признается виновным в краже, если оно бесчестным путем присваивает имущество, принадлежащее другому с намерением навсегда лишить его этого имущества». Однако в буквальном смысле английское понятие кражи (theft) не идентично своему белорусскому эквиваленту, содержащемуся в статье 205 УК РБ (ст. 158 УК РФ). Указанное и переведенное как «кража, воровство», понятие «theft» на самом деле гораздо шире, чем «тайное похищение имущества». В сущности, в английское понятие кражи (theft) входят в нашем понимании собственно простая кража, присвоение, злоупотребление доверием, ненасильственный грабеж, и данное понятие мы связываем не с признаком тайности, а с ненасильственным способом завладения имуществом. В этой связи уместно вести речь и приравнивать понятие «theft» не к понятию кражи (в нашем понимании), а к понятию хищения вообще5. Именно по этой причине понятие «theft» является базовым и для таких преступлений против собственности, как ограбление, кража с проникновением, мошенничество и т. д.
Общее понятие кражи в американском уголовном праве до сих пор в значительной степени базируется на положениях английского общего права. Кража — это «нарушающие право владения взятие и унесение движимого имущества, принадлежащего другому лицу с намерением навсегда лишить его этого имущества»6.
1 См.: ЛистФ.Ф. Учебник уголовного права. Особенная часть. М., 1905. С. 136—138.
2 См.: Решетников Ф.М. Буржуазное уголовное право — орудие защиты частной собственности. М., 1982. С. 33.
3 См.: Уголовное право зарубежных государств. Особенная часть: учебное пособие / под ред. и с предисл. И.Д. Козочкина. М., 2004. С. 271; Попов С.А. Преступления против собственности по уголовному праву Франции: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 12—13.
4 См.: Стифен Д.Ф. Уголовное право Англии в кратком очертании / пер. и предисл. В. Спасовича. СПб., 1865. С. 166.
5 См.: Колесников А. Как понимают хищение в Великобритании и России // Закон. 2003. № 2. С. 122; Хилюта В.В. Ответственность за совершение кражи и мошенничества в уголовном праве Великобритании // Вестник ТИСБИ [Электронный ресурс]. 2006. № 3. ЫЯЬ: http://www.tisbi.org/science/vestnik/2006/issue3/Jur6.html (дата обращения: 01.06.2011).
6 Козочкин И.Д. Уголовное право США: успехи и проблемы реформирования. СПб., 2007. С. 375.
Древнерусское право также относилось с особой суровостью к преступным действиям, совершаемым тайно — «украдом», «крадучись», «татьбою»1. Как в древние, так и в средние века русская правоприменительная практика признавала кражу достаточно опасным явлениям из-за ее широкого распространения. Поэтому первоначально татьба или кража рассматривалась в истории русского права как более опасное поведение, чем открытое завладение имуществом. Причина лежала в том, что если открытое, порой насильственное, завладение чужим имуществом, особенно принадлежащее иноземцам, в древние времена считалось проявлением дозволенной отваги и мужества, то его тайное похищение, наоборот, свидетельствовало о коварстве и низости лица, его совершившего.
Соборное уложение 1649 года понимало под «татьбою», «кражей» всякое тайное похищение чужой движимой вещи, облагая одинаковым, независимо от ее ценности, наказанием как само ее совершение, так и покушение. Воинские артикулы Петра I (1716 г.) дали этому деянию два термина: «воровство» и «кража», и тем самым ввели новый, русскому праву доселе неизвестный фактор — стоимость похищенного, в зависимости от которого (ниже или свыше 20 руб.) определялась не только степень, но и род наказания (смертная казнь). Указ Екатерины II «О суде и наказании за воровство разных родов и заведении рабочих домов» (1781 г.) впервые проводит разделение способов похищения чужого движимого имущества, устанавливая три группы имущественных преступлений: 1) воровство-кража (тайное похищение); 2) воровство-грабеж (насильственное похищение) и 3) воровство-мошенничество (открытое похищение). Последовавшие законы еще более раздробили и усложнили масштаб ценности похищенного. Уложение признавало кражей всякое, каким бы то ни было образом, но в тайне, без насилия, угроз и вообще без принадлежащих к свойству разбоя или грабежа обстоятельств, похищение чужих вещей, денег или иного движимого имущества2.
По Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1846 года с последующими изменениями и дополнениями ответственность за кражи была дифференцирована в зависимости от стоимости похищенного и личности виновного, а также способа ее совершения. Под тайным похищением подразумевалось такое, «которое производится не только без согласия, но и без ведома хозяина или посторонних лиц, могущих положить предел хищнической деятельности»3. Уже тогда выделялись условия тайного способа деятельности при краже, которые имели две стороны: а) субъективную, по отношению к виновному, который должен был полагать, что действие его происходит незаметно для других, и
б) объективную, со стороны потерпевшего или иных лиц, которые не должны были осознавать того, что имущество противозаконно похищается.
Например, А.Н.Круглевский указывал, что «похищение имущества признается тайным и деяние квалифицируется как кража в тех случаях, когда захват вещи учинен: 1) в полном смысле тайно, то есть в отсутствии не только хозяина, но даже и посторонних лиц; 2) хотя и в присутствии хозяина или других людей, но во время их сна или вообще бессознательно их состояния; 3) хотя и в присутствии хозяина или других людей, но не в форме отнятия или открытого захвата, а с помощью невидимых или обманывающих их глаз, воровских приемов похитителя, то есть когда процесс кражи не был замечен, ни хозяином, ни посторонними лицами, спохватившимися уже после похищения; 4) когда похищение учинено в отсутствии хозяина или во время нахождения его в бессознательном состоянии, а очевидцы взятия его имущества не знают, завладевает ли им похититель с целью похищения или же без всякого воровского умысла; 5) когда похищение учинено подсудимым, думая, что он совершает его в тайне, невидимо для других; 6) когда похищение заключается в тайном срывании, без насилия и угроз, шапок, платков и т. п. предметов с прохожих, проезжающих и т. п.; 7) когда похищение заключается в моментальном воровском уносе предметов с возов, выставок или прилавков и т. п.»4.
Создателями Уголовного уложения 1903 года была сделана попытка объединить составы кражи и грабежа в едином составе воровства как тайного или открытого похищения чужого движимого имущества (кража состояла в «умышленном похищении чужого движимого имущества, тайно или открыто, но без насилия, с целью безмездного и противозаконного его присвоения»). Ответственность за кражу детально дифференцировалась в зависимости от предмета, места, времени, способа совершения (например, законодательством выделялось конокрадство, кража документов, семейная кража, домашняя кража, кража со взломом, кража во время общественного бедствия, вооруженная кража,
1 Например, в первом уголовном кодексе ВКЛ — Судебнике 1468 г. из 25 статей 16 регламентировали различные правовые аспекты такого преступного деяния, как кража. В соответствии со Статутом ВКЛ 1529 г. кража рассматривалась как завладение чужой собственностью «злодейским таемным обычаем». Фактически это определение включало в себя любое противоправное завладение чужим имуществом, включая самовольную охоту и рыболовство в чужих имениях. См.: В1шнеусюА.Ф., Юхо Я.А. Псторыя дзяржавы \ права Беларуа у дакументах \ матэрыялах (са старажытных часоу да нашых дзен). М1нск, 2003. С. 101 — 111; Доунар Т.1. Развщце асноуных Ыстытутау гра-мадзянскага \ крым^альнага права Беларуа у ХУ-ХУ1 стагоддзях. М1нск, 2000. С. 166—167.
2 См.: Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. СПб., 1890—1907.
3 См.: Есипов В.В. Грех и преступление, святотатство и кража. СПб., 1894. С. 159.
4 Круглевский А.Н. Имущественные преступления: исследование основных типов имущественных преступлений. СПб., 1913. С. 116.
кража шайкой и т. п.)1. Однако эта новелла так и не была апробирована в связи с изменением общественного строя и правовой системы России в 1917 году.
Таким образом, в российской истории кража рассматривалась как тайное, ненасильственное похищение чужого имущества. Попытки объединить кражу и грабеж в один состав преступления, как это было в законодательстве ряда европейских стран того времени, были решительно отвергнуты сначала советским законодательством, а затем и наукой уголовного права.
В уголовно- правовой доктрине кража рассматривалась исключительно как тайное похищение чужого имущества, то есть когда преступник совершает похищение незаметно для потерпевшего и для других лиц или по крайней мере думает, что другие не замечают этого похищения, хотя в действительности обкрадываемый или другие это похищение видят2. Решающие значение для определения признака тайности придавалось субъективному критерию: похищение совершается тайно в том случае, когда виновный предполагает, что другие не замечают того, что он делает3. Советский законодатель считал тайного похитителя (вора) менее социально-опасным, чем грабителя (открытого похитителя). Тайное похищение вещи также состояло в том, что «виновный завладевал ею, нарушая тем самым чужое владение ею»4. Этим похищение отличалось от присвоения, при котором вещь находилась во владении виновного.
Итак, в разные времена советской эпохи кража рассматривалась как «тайное похищение имущества, находящегося в обладании, пользовании или ведении другого лица или учреждения», «тайное или открытое похищение личного имущества граждан»5, «тайное похищение государственного и общественного имущества», «тайное похищение личного имущества граждан», «тайное хищение чужого имущества». При этом на конструкцию состава кражи сильное влияние всегда оказывала политикоидеологическая доктрина, в результате чего в уголовном законодательстве практически с одинаковой диспозицией появились конструкции двух составов краж: устанавливалась ответственность за хищение личного имущества и за хищение общественного или государственного имущества. Кроме того, в советском уголовном праве определенным образом были упрощены квалифицированные составы кражи. Следует также отметить, что сохранившиеся конструкции и стереотипы советской уголовноправовой доктрины очень плотно укоренились в сознании современных криминалистов и по большому счету по настоящее время рассматриваются как единственно правильный взгляд на проблему тайного похищения чужого имущества.
Необходимо констатировать, что вот уже долгое время характерный признак, отличающий кражу от других имущественных посягательств, состоит в тайном способе действия. Это стародавнее начало сохранено лишь в русском (советском, российском) праве. Оно чуждо французскому праву, в котором термин vol означает всякое злонамеренное похищение чужой движимой вещи; его не знает и английское законодательство, где понятие larceny издавна заключает в себе различные способы имущественного похищения; даже германское право, построенное на том же принципе, что и древнерусское, исключило из diebsthal признак тайного похищения, определяя это деяние, как всякое «взятие чужого движимого имущества из фактического обладания или охраны другого лица, с намерением противозаконного присвоения». Современное уголовное законодательство стран западной Европы (Голландии, Швеции, Швейцарии и других стран) не указывает на тайность совершения деяния, а под кражей понимает незаконное присвоение (забирание) любой собственности, принадлежащей другому лицу, если данное деяние повлекло убыток.
Исходя из понимания кражи как тайного способа действия, наше законодательство поставило признание его наличия в зависимость от одного из следующих условий: 1) субъективного — похититель должен предполагать, что его преступное действие незаметно для других, и 2) объективного — потерпевший или окружающие его лица не должны сознавать факта преступного изъятия имущества.
Таким образом, анализ развития уголовного законодательства в области установления уголовной ответственности за кражу позволяет выделить ряд характерных закономерностей, присущих краже как специфическому способу имущественного преступления:
— большинство западноевропейских государств взяли в качестве образца уголовно-правового запрета, устанавливающего ответственность за кражу, римское понятие furtum, в результате чего кража рассматривается в широком смысле (как воровство, похищение), и современное законодательство западных стран не знает деления на тайное и открытое завладение чужим имуществом;
1 См.: Познышев С.В. Особенная часть русского уголовного права (сравнительный очерк важнейших отделов Особенной части старого и нового уложений). 3-е изд., исправл. и доп. М., 1912. С. 213—226.
2 См.: ГернетМ.Н. Имущественные преступления. М., 1925. С. 4—5.
3 См.: ЖижиленкоА.А. Преступления против имущества и исключительных прав. Л., 1928. С. 70.
4 Исаев М.М. Имущественные преступления. М., 1938. С. 24.
5 Указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. не разделял тайный и открытый способ хищения и объединял их в один состав преступления. Об истории развития советского уголовного законодательства об ответственности за кражу см.: Михайлов М.П. Уголовная ответственность за кражу личного имущества и разбой (по советскому праву). М., 1958. С. 7—34.
— характерной чертой эволюции уголовного законодательства об ответственности за кражу в русском праве было постоянное стремление законодателя дифференцировать ответственность за данное преступление. Основаниями для этого служили либо предмет кражи, либо признаки, относящиеся к субъективной стороне преступления, размер похищаемого имущества, форма собственности и т. д.1 В этом отношении уголовно-правовые запреты были казуистичны и характеризовались чрезмерной детализацией;
— советский законодатель воспринял и еще более детализировал понятие кражи как тайного похищения чужого имущества. Это проявилось не только в системе раздельной охраны государственной (общественной) и частной собственности, но и в детализации ситуаций, относящихся к тайному похищению, расширению круга субъектов этого преступления за счет расширительного толкования термина «владение имуществом»;
— феномен кражи имеет особый смысл, так как уже на протяжении долгого времени, фигурируя практически в неизменной обрисовке, кражи больше чем другие преступления влияют на характеристику имущественной преступности.
1 См.: Кучерук В.И. Кража и ее уголовно-правовая характеристика: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ставрополь, 2005. С. 7; Пантюшин И.С. Кража имущества граждан: уголовно-правовые и криминологические аспекты: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Тамбов, 2009. С. 16—17.
