CC BY
204
УДК 130.2
О. Р. Демидова «Чужое как свое», или физиология плагиата
В статье анализируются эстетическая природа и структурнофункциональные характеристики феномена плагиата, рассматриваемого в жанровой парадигме физиологического очерка; особое внимание уделяется специфике плагиата в академической среде.
The article, devoted to plagiarism, treats the said phenomenon in the aesthetic perspective, the genre of a physiological sketch being the methodological frame for the analysis. Special attention is paid to plagiarism in the academia.
Ключевые слова: плагиат, физиологический очерк, эстетика, жанр, структура, функция.
Key words: рlagiarism, physiological sketch, aesthetics, genre, structure, function.
Он может изображать действительность, виденную или изученную им, или, если угодно, творить, но из готового, данного действительностью материала.
(В.Г. Белинский)
О жанре и методе (вместо введения)
Вынесенное в эпиграф утверждение принадлежит В. Г. Белинскому («Взгляд на русскую литературу 1847 года») и относится к так называемому очеркисту-«физиологу», автору физиологического очерка - разновидность жанра художественного очерка, получившая весьма широкое распространение в европейской, а затем и в русской литературе 1830-х -1840-х гг. [2, с. 951-952]. Определение «физиологический» в данном случае соотносится с понятиями «правдивый» (фактологически точный и беспристрастный), «естественный» (основанный на действительности, не вымышленный), «натуральный» (списанный с натуры).
Физиологический очерк ставил своей целью изображение современного общества во всем его многообразии: экономической, социальной, бытовой и нравственной составляющих - и основывался на наблюдении действительности и ее точном («дагерротипном») изображении средствами литературы. Очерк подобного рода по определению бессюжетен,
© Демидова О. Р., 2012
однако в нем «богато развернута социальная характеристика типа, его связей со средой» [2, с. 951-952]. Во французской литературе, эстетической «alma mater» жанра, физиологический очерк принято было рассматривать как «естественную историю нравов», что подчеркивало лежащую в его основе нравственную составляющую и позволяло рассматривать жанр в рамках нравоописательного направления журналистики, а позже - литературы. Вместе с тем это очерк сугубо бытовой, т. е. основанный на явлениях повседневности, составляющих основу и образующих ткань действительности, формирующуюся и функционирующую в различных ее сферах. Вышесказанное позволяет уточнить сущностные характеристики жанра и определить его как очерк нравоописательнобытовой, позволяющий не только объять границы некоего явления и зафиксировать их в слове, т. е. выполнить эстетическую и художественную задачи, но и развернуть описание в сферу морали, выполнив тем самым задачу этического порядка.
Нижеследующие рассуждения представляют собой попытку рассмотреть и описать феномен плагиата в рамках физиологического очерка
- жанра как будто забытого, но не утратившего ни своей актуальности, ни присущей ему продуктивности, основанных на свойственной ему этико-эстетической амбивалентности. Иными словами, представить плагиат как явление (к сожалению, весьма распространенное1) преимущественно академического, а также художественного и, шире, общекультурного быта и нравов, разворачивая описание в процедурах герменевтического и сопоставительного анализа и соблюдая при этом верность действительности, фактологическую точность, академическую корректность и - по возможности - беспристрастность.
1 О распространенности плагиата и выходе проблемы за рамки сугубо академической и/или художественной жизни свидетельствует среди прочего невероятно широкая представленность проблемы в виртуальном пространстве: «Яндекс», например, дает на запрос о плагиате 16 миллионов ответов (!!!) и 45 тысяч картинок; особого внимания заслуживает страница, посвященная афоризмам и крылатым высказываниям на тему; очевидно, что, с одной стороны, плагиат сделался предметом внимания сатириков, обыгрывающих положение дел в расчете на восприятие так называемой широкой публики, чаще всего профессионально с плагиатом не соприкасающейся; с другой - предметом академического и творческого сообщества и явлением не только интеллектуально-художественной, но и юридической практики, о чем свидетельствует появление нового направления юриспруденции - юридической лингвистики, занимающейся вопросами плагиата и пытающейся установить/доказать аутентичное авторство на основе текстологического анализа. В первом случае оружием (орудием) борьбы со злом становится смех - инструмент, к которому на протяжении не одного столетия весьма успешно прибегали классики мировой и отечественной литературы; во втором - опирающийся на правовые и языковые нормы анализ, при помощи которого делается попытка добраться «до сути вещей».
Природа плагиата
В разного рода словарях плагиат толкуется как «присвоение чужого авторства, выдача чужого произведения или изобретения за собственное»; «выдача чужого произведения за свое или незаконное опубликование чужого произведения под своим именем, присвоение авторства»; «выдача чужого произведения за свое или использование в своих трудах чужого произведения без ссылки на автора» [3, с. 511; 5, с. 380; 6, с. 130]. При всех (весьма, впрочем, незначительных) различиях вышеприведенных трактовок все они - и многие другие - сходятся в одном: плагиат есть присвоение чужого и выдача этого чужого за свое. То есть - кража. То есть - деяние, которое должно быть наказуемым в соответствии с определенным законодательством, в данном случае законом об авторском праве и/или интеллектуальной собственности. Весьма показательно, что латинский термин plagium (похищение), к которому восходит слово pla-giatus (похищенный), в римском праве означал преступную продажу в рабство свободного человека и карался бичеванием. Представляется, что, со всеми необходимыми допущениями, незаконное присвоение чужого текста вполне сопоставимо с незаконной продажей свободного гражданина. На уровне фактологии в обоих случаях речь идет о противоправном деянии со злым умыслом, о причинении ущерба того или иного рода пострадавшей стороне; на уровне развернутой метафоры - о незаконном лишении исходного статуса, исходных связей по шкале принадлежности автору (в случае присвоения чужого текста) или миру свободных равноправных граждан (в случае лишения человека свободы), что и обусловило возможность переосмысления термина в указанном направлении.
История плагиата до сих пор не написана, в силу чего довольно трудно сказать, кто был первым плагиатором, т. е. кто первым в истории человеческой цивилизации выдал чужое произведение за свое. Историкам литературы хорошо известно, что уже античные авторы обвиняли собратьев по перу в присвоении чужих текстов, и далеко не всегда безосновательно; в истории науки, вероятно, плагиат сделался насущной проблемой несколько позже. В нынешнем значении слово стало употребляться в европейских языках в семнадцатом веке; русское слово «плагиат» восходит к французскому термину plagiat litteraire и первоначально, как явствует из исходного термина, также употреблялось лишь по отношению к художественным текстам.
В любом случае представление о краже как краже, как присвоении чужого неотделимо от представления о собственности, следовательно, плагиат как форма кражи возникает вместе с формированием оппозиции «мое - чужое» в сознании сообщества, что получило оформление и закрепление в уголовном праве. Другое дело, что отношение к плагиату в ходе культурно-исторического развития претерпевало существенные из-
менения в зависимости от специфики понимания природы интеллектуальной деятельности и собственности в противовес собственности сугубо имущественной1. Однако по мере профессионализации труда ученого/художника отношение это приобретает все более определенные границы, а плагиат, в свою очередь, становится занятием поначалу осуждаемым, т. е., наказуемым с точки зрения нравственной, а впоследствии -подлежащим наказанию и с точки зрения юридической, что было закреплено в авторском праве и праве на интеллектуальную собственность2.
Следует оговориться: речь не идет о так называемых «вечных темах», «бродячих сюжетах» или «идеях, носящихся в воздухе». Все они суть феномены, основанные на общности культурно-исторического развития, специфике творческого сознания и цикличности истории культуры, приводящих к возникновению сходных идей и/или появлению сходных произведений, принадлежащих разным авторам. Речь не идет и об откровенных подражаниях и переделках чужих произведений, что, как правило, оговаривается на уровне названия (заголовка и/или подзаголовка) или собственно текста. Речь идет о явлении, которое позволительно метафорически определить как «умысел злонамерения» - о намеренном и, следовательно, вполне осознанном присвоении чужого и попытке выдать это чужое за свое. Представляется, что именно осознанность и намеренность очерчивают границы феномена плагиата, отделяя его от явлений иного порядка; иными словами, плагиат возможен лишь на уровне сложившегося зрелого сознания и лишь как результат экспли-
1 История литературы и культуры в целом знает немало примеров заимствований чужих текстов без каких-либо изменений и ссылок на автора исходного произведения; среди тех, кто вставлял в свои тексты значительные фрагменты чужих, а также производил заимствования другого рода - не только малоизвестные и/или малоталантливые авторы или графоманы, но и классики мировой литературы - Шекспир, Мольер и мн. др. Крылатым сделалось утверждение Мольера «Я беру свое добро всюду, где его нахожу» или заявление Шекспира относительно сцены, заимствованной из чужой пьесы и целиком вставленной в свою: «Это девка, которую я нашел в грязи и вывел в высший свет»; французский «теоретик» плагиата Ла Мот-Ле Вайе разделял разные виды заимствований, полагая, что «заимствовать у древних - все-равно, что сделать морской набег, но обижать современников - все-равно, что разбойничать на большой дороге». Подробнее об истории отношения к плагиату в разные эпохи см. статью в Википедии (раздел «Что является плагиатом», глава «Отношение к плагиату в разное время») [4].
Примечательно, что в соответствии с законодательством Российской Федерации, например, плагиат влечет уголовную ответственность, что можно рассматривать как нашедшую выражение в законодательных нормах и направленную вовне интенцию покарать зло; однако на уровне жизненной практики эта интенция существенно ослабевает, что, как представляется, не только свидетельствует о свойственной всей российской системе тенденции к расхождению интенции с имплементацией, но и отражает истинное положение дел в совокупном нравственном сознании сообщества.
кации вовне вполне определенной интенции1. На уровне наивного сознания (например, сознания ребенка или дикаря) корректнее говорить о стихийном заимствовании, основанном на свойственном этому типу сознания понимании справедливости как распределения поровну - достаточно вспомнить известное речение литературного героя: «Если из многого взять немножко, это не кража, а просто дележка». В этом смысле использование чужого текста без ссылки на автора просто потому, что плагиатору текст «очень понравился» или «лучше все равно не ска-жешь»2, следует рассматривать не только как показатель нравственного уровня соответствующего сообщества и/или плагиатора, но и как достаточно тревожное свидетельство все более распространяющегося в современной академической и творческой среде детского либо дикарского типа сознания у взрослых и внешне как будто вполне цивилизованных людей.
Уровни и формы плагиата
В самом общем виде уровни плагиата, выделяемые на основании того, что присваивается, сводимы к пяти основным модификациям, в более или менее равной степени приложимым к сферам как интеллектуальной (академической) жизни, так и жизни творческой (художественной), и представленным ниже в режиме «от общего - к частному»:
1) уровень идеи (концепции) замысла;
2) уровень структуры (организации) текста;
3) уровень названия;
4) уровень материала, на котором основан текст;
5) уровень терминологии.
Очевидно, что на первом уровне плагиат научный будет существенно отличаться от плагиата художественного: в первом случае заимствование чужой идеи (концепции) следует, безусловно, считать плагиатом; во втором - использование одной и той же фабулы, типа, приема или персонажа плагиатом не является, поскольку в тексте литературном предметом плагиата становится не собственно идея, а ее оформление. Уровни структуры и терминологии значимы лишь для текста научного; уровень материала - для текстов научного и художественного, но не в равной мере и на основании различных механизмов. Заимствование материала, введенного в научный оборот другим исследователем, без ссылки на него, следует без каких-либо оговорок признать плагиатом; писатель (художник слова) «заимствует» материал из действительности,
1 В «Википедии» плагиат определяется как «умышленное присвоение авторства чужого произведения науки или искусства, чужих идей или изобретений» [4] (курсив мой - О.Д.).
2 Развернутые примеры подобных коллизий с детальным сопоставительным анализом см. в работе: Демидова О.Р. Плагиат: норма или аномалия? [1, с. 68-72].
осмысливая и организуя его по-своему, в силу чего речь, вероятно, нужно вести не столько о заимствовании в строгом смысле слова, сколько об использовании предоставляемого действительностью материала для его художественной обработки. Следовательно, при оценке явления (плагиат
- не плагиат) в первом случае следует руководствоваться критерием строго фактологическим, во втором - критериями эстетическим и художественным; однако определяющая роль в обоих случаях принадлежит критерию нравственному. На уровне названия в приложении к обоим типам текстов необходимо различать заимствование как присвоение от заимствования как приема, когда название чужого текста намеренно используется как историко-культурная цитата или аллюзия, отсылающая читателя к известным научным или художественным текстам и таким образом задающая семантику и семиотику вновь создаваемого текста, а также ракурс читательского восприятия. Однако в этом случае заимствуемое название необходимо брать в кавычки и/или сопровождать объясняющим расширением.
В свою очередь, многообразие форм плагиата, определяемых в зависимости от механизма, т. е. того, каким образом происходит присвоение, возможно свести к четырем основным типам:
1) прямое заимствование и присвоение чужой собственности, к которому можно отнести так называемое псевдоцитирование (весьма распространенный прием цитирования без кавычек и ссылок на аутентичного автора), заимствование идеи, названия (иногда с незначительными синтаксическими модификациями), материала (особенно архивного, введенного в научный оборот другими исследователями, без ссылок на них или в естественных науках - материала, полученного опытным путем);
2) контаминация или «склеивание» своего текста из фрагментов чужих без существенных изменений, которые позволяли бы считать полученный в результате столь механической процедуры «новый» текст авторским, и без ссылок на аутентичного автора/авторов, - прием, получивший в современном английском языке весьма выразительное название «cut and paste»;
3) реферирование (пересказ «своими словами» с незначительными сокращениями, заменами и синтаксическими перестановками);
4) наконец, так называемое «соавторство», возникающее без ведома автора исходного текста посредством простого присоединения своего имени при переиздании текста либо добавления к чужому тексту какого-либо незначительного фрагмента (например, приложения практического характера) и не имеющее ничего общего с истинным соавторством, основанном на обоюдной интенции и выраженном обеими сторонами стремлении к добровольному сотрудничеству.
Одним из самых сложных и плохо поддающихся формализации следует считать вопрос о границах плагиата, особенно в случае с текстами
художественными, когда механизм заимствования может использоваться в сугубо стилистических целях (приемы скрытой цитации, аллюзии, прямой стилизации и т. п.). Более того, некоторые направления современной литературы эстетически и «технически» основаны на бесконечном ряде псевдоцитат, не предполагающих ссылок на аутентичного автора, но рассчитанных на безошибочное узнавание читателем, за счет чего и создается определенный эстетический эффект. Вполне очевидно, что подобная текучесть и неопределенность (неопределимость?) границ1 способствует распространению плагиата и весьма осложняет задачу его выявления и наказания, что, в свою очередь, имеет результатом не только количественный рост «плагиат-литературы», но и весьма опасный нравственный поворот сознания в направлении «все дозволено и ничто не наказуемо». По горько ироническому и весьма актуально звучащему утверждению Жюля Жирардена, «плагиат - основа каждой литературы, за исключением самой первой, о которой, впрочем, ничего не известно».
Причины и регуляторы
Плагиат, как явствует из вышесказанного, есть явление далеко не новое, однако в эпоху глобализации и «всемирной паутины» он поистине приобрел характер бедствия. Причины достаточно просты и более чем очевидны. Во-первых - «человеческое, слишком человеческое»: исходно свойственное природе человека желание присвоить чужое, при отсутствии ограничений внутреннего и внешнего порядка превращающееся в легко реализуемое намерение и вследствие этого с течением времени воспринимаемое как норма. Во-вторых, сама амбивалентная природа феномена, в сочетании с человеческой природой и спецификой творческого сознания делающая искушение слишком сильным, чтобы ему можно было противостоять. В-третьих, причины социального порядка и специфика академического и художественного быта последних десятилетий (это особенно справедливо по отношению к т. н. постсоветскому пространству, на котором плагиат в этот период разросся до чудовищных размеров).
Позволю себе пространную автоцитату. «Возможно ли противостоять бедствию? Вероятно, возможно, если выступать против него "единым фронтом", - если защищать себя станет не только тот, кто сделался жертвой плагиата, но и академическое сообщество в целом. Инструментов защиты более чем достаточно: письма в редакции соответствующих изданий и академических/творческих институций, отказ рецензировать и/или оппонировать основанные на плагиате научные работы и литературные произведения, предание каждого случая плагиата широкой огласке, в пределе - создание атмосферы нетерпимости к профессиональной нечистоплотности в научной/творческой среде и в общественном мнении
1 В посвященной плагиату и цитированной выше статье «Википедии» утверждается, что «понятие плагиата не имеет вполне определенного содержания» [4].
(именно так обстоит дело в западном академическом сообществе, в силу чего плагиат распространен в нем не столь широко1). Но все вышеперечисленное суть регуляторы, в основании которых лежит страх, который, как известно, плохой советчик; фундаментом же, как представляется, должны бы стать человеческая и профессиональная совесть каждого и понимание того, что без уважения к себе и к ближнему и без соблюдения основных заповедей человеческое сообщество как таковое обречено на весьма незавидное будущее» [1, с. 72].
Если в соответствии с избранными для данной статьи жанровыми и методологическими параметрами перевести цитированный пассаж в регистр менее эмоциональный и более беспристрастно-констатирующе-академический, возможно говорить о регуляторных механизмах двух типов: внешних - правовых и внутренних - нравственных. При этом, коль скоро право, как известно, исторически вырастает из морали, вторые будут иметь определяющее значение; иными словами, самые справедливые законы, призванные защищать авторское право и наказывать плагиаторов, останутся законами de jure до тех пор, пока в социуме и в совокупном сознании сообщества не будет нравственной основы для того, чтобы они превратились в законы de facto.
Pensées académiques (Вместо заключения)
Умение и готовность делиться с ближним принято относить к ряду основных христианских добродетелей. Вопреки антирелигиозному пафосу советской эпохи исследователей моего поколения тоже учили делиться: идеями, замыслами, находками, результатами исследований. С другой стороны, учили ссылаться на тех, чьими идеями, замыслами, находками и результатами мы пользуемся в своих трудах. В современном академическом пространстве воспитанный в рамках подобного нравственнопрофессионального императива исследователь оказывается в исходно патовой ситуации: принимая решение обсудить свою работу с коллегами и/или учениками, выступить на конференции, опубликовать статью или книгу, он тем самым, по сути дела, добровольно решается сделаться жертвой плагиаторов - не обязательной, но вполне возможной. Выступая «с открытым забралом», он заведомо подставляет себя под удар. Чтобы уберечь себя, ему пришлось бы превратиться в некое подобие Скупого Рыцаря, денно и нощно охраняющего свое добро от посторонних взоров и рук. Однако в этом случае он обрек бы себя на полное академическое безмолвие, в пределе имеющее результатом научную смерть: человек, не
1 Стремясь достичь подобного отношения к плагиату, украинские коллеги, например, на конференции Программы Фулбрайт 2007 г. разработали специальный Этический кодекс Фулбрайтовского сообщества (ознакомиться с кодексом можно на сайте http://www.fulbright.org.ua/yearbook2006.html).
заявляющий о себе в профессиональном сообществе, довольно быстро перестает в нем существовать. Кроме того, он лишил бы себя радости общения с коллегами и учениками и, следовательно, возможности «остаться» в тех, кто мог бы продолжить его дело. Наконец, наука живет исключительно в диалоге, понимаемом предельно широко и основанном на том, что по-английски называется sharing; вне диалога она превращается в изобретение велосипеда и открытие Америки в режиме дурной бесконечности.
В результате как будто складывается парадоксальная ситуация: будущность и самое бытие науки представляется самым непосредственным образом зависимым от злой воли плагиаторов. Разрешение вопроса «быть или не быть?» оказывается поставленным в зависимость от ответа на вопрос «красть или не красть?»; «смерть автора», неизбежная при эпидемическом распространении плагиата как формы «со-творения» текста, грозит превратиться в «смерть науки».
Однако угроза эта в значительной степени кажущаяся, поскольку, помимо вышеописанных регуляторов, действующих на уровне индивида и социума, существуют внутренние (само)регуляторы на уровне науки, не терпящей суеты, пустословия, лжи и нечистоплотности. В силу этого каждый, кто хочет войти в этот храм не Калигулой и остаться в нем не Геростратом, обречен искать ответа на гамлетовский вопрос, поверяя свой выбор нравственным императивом Канта.
Список литературы
1. Демидова О.Р. Плагиат: норма или аномалия? // Общество. Среда. Развитие. - СПб., 2009. - № 4 (12). - С. 68-72.
2. Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. - М., 1962 - 1978. - Т. 7. -М., 1972.
3. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. - М., 1994.
4. Плагиат // Wikipedia.org
5. Словарь иностранных слов. - М., 1988.
6. Словарь русского языка: в 4 т. Т. 3. - М., 1983.
