CC BY
57
УДК 811.111
Н.Г. Юзефович
«ЧУЖИЕ» КОНЦЕПТЫ И ИХ ОБЪЕКТИВАЦИЯ В АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ (на материале описания российской действительности)
В статье рассматриваются англоязычные номинации, объективирующие концепты российской действительности, образованные в западной лингвокультуре при осмыслении России, что влияет на их оценочную составляющую. Длительное идеологическое противостояние России и Запада, несомненно, отражается на формировании инокультурных концептов, большая часть которых отличается пейоративной оценочностью. Данные концепты являются составными компонентами когнитивной матрицы "Russia", вербально актуализируемыми как в словарях, так и непосредственно в речевой деятельности.
Ключевые слова: концептуализация инолингвокультуры, оценочность, пейоративность, языковая объективация.
Осмысление «чужой» лингвокультуры, как общеизвестно, влияет на ее стереотипизацию: в контексте идеологического противостояния ХХ в. в дискурсе «Россия - Запад» (Россия через призму Запада) нашу страну представляли большей частью в образе «врага». Соответственно, многие концепты, маркированные Russian («русский»), в концептуальной системе «чужого» мира отличаются пейоративной оценочной составляющей, что фиксируется в языковой картине мира. Вербальная репрезентация сформированных англоязычными политиками и журналистами концептов российской действительности представлена такими номинациями, как Russian mafia, (Russian) bear, Russki /Rooskie, Socialist sympathizer, Russian scare, Russian threat, Red scare, Red threat, but-tinsky, new Russians, Russianness, pavlova и др.
Перечисленные вербальные знаки-репрезентанты концептов RUSSIA, RUSSIAN IDEOLOGY, RUSSIAN PEOPLE входят в когнитивную матрицу Russia и влияют на оценочность других составляющих ее концептов. Большая часть перечисленных номинаций отличается пейоративно-стью, поэтому использование их в англоязычном дискурсе способствует решению задач формирования образа «чужой».
Терминологическое обозначение вышеперечисленных номинаций вызывает определенную трудность: формально они обозначают инокуль-турно-специфичные феномены, однако концепты инокультуры, которые они объективируют, созданы непосредственно в концептуальной системе Запада и представляют первичные концепты. Соответственно, традиционный подход, в соответствии с которым первичное обозначение называется этимоном или первичной культурной номинацией, которая коррелирует при заимствовании дру-
гим языком с вторичной культурной номинацией, в данном случае невозможен. Анализируемые лексические единицы, по сути, являются первичными номинациями (этимонами), образованными непосредственно средствами английского языка для вербальной репрезентации концептов чужой культуры; при этом инокультурные концепты сформированы именно в концептуальной системе англоязычного мира, т.е. практически являются этимонами. В русскоязычном дискурсе данные номинации появились в результате перевода с английского языка, как правило, с графическими или лексическими маркерами (кавычки/курсив, так называемые), выделяющими «чужую» оценку российской действительности.
В настоящей статье предлагается термин «первичная инокультурная номинация-этимон» для обозначения таких вербальных знаков, которые актуализируют инокультурные концепты, сформированные непосредственно как первичные концепты в контактирующей концептуальной системе, и не имеющие исходных концептов в описываемой лингвокультуре.
Наиболее яркие примеры функционирования первичных инокультурных номинаций относятся к периоду «холодной войны», когда одной из основных задач власти в странах капитализма было противодействие распространению коммунизма в лице СССР. «Угроза коммунизма» идеологии Запада в послевоенный период (1940-1950-е гг.) была достаточно обоснована, политики помнили о популярности социализма в 1930-е гг. в США, в так называемую эпоху Red Decade («красное десятилетие»). Оптимистичное восприятие социализма в данный период было практически повсеместным. Так, в 1933 г. не приняли к публикации в США роман американки русского происхожде-
ния Э. Рэнд We The Living (в русском переводе «Мы - живые»), поскольку писательница отрицала коммунистические идеи [Peikoff 1995: 8].
Для противостояния «вредным идеям» коммунизма в рамках политики Truman Doctrine («Доктрины Трумэна») формируется пейоративный образ концепта COMMUNISM и закрепляется соответствующая оценочная составляющая. Цель доктрины заключалась в так называемом containment of Communism («сдерживание коммунизма»), что, по сути, означало объявление «крестового похода против коммунизма» (a crusade against Communism) для предотвращения распространения «коммунистической инфекции» (Communist infection) и соответственно «угрозы международного коммунизма» (a threat of international Communism).
В англоязычной прессе, беллетристике, публицистике и пр. концепт COMMUNISM объективировали разнообразными терминологическими словосочетаниями метафорического характера негативной оценочности, которые способствовали формированию чувства страха, ожидания угрозы со стороны России. Создание негативного образа коммунизма (коммунизм - это маркер врага, «чужого» /Other) осуществлялось также номинациями Communist expansion («распространение коммунизма»), aggression by Communist regimes («агрессия коммунистических режимов), the Communist conspiracy («коммунистический сговор»), Soviet military threat («советская военная угроза») и др.
Противостояние лагеря капитализма лагерю социализма - мира «своего» и мира «чужого» -актуализировалось также политическими метафорами the iron curtain («железный занавес») и the cold war («холодная война»).
Политический термин the iron curtain, по данным зарубежных ученых, возник на основе прямой номинации: «в XVIII веке занавес из железа в театрах предназначался для защиты от пожара, чтобы в минуту опасности зрители были ограждены от сцены. Метафора возникла практически мгновенно... Впервые выражение использовано в значении «советская стена/ограда» (the Soviet barrier) в 1920 г. Повсеместному распространению способствовало выступление Уинсто-на Черчилля в 1946 г. (Originally the iron curtain was literally a curtain of iron, first used in late-eighteenth-century theaters. "As a precaution against fire, an iron curtain was constructed, so as to let down in a moment of danger and separate the audience from the stage". It was almost immediately used figuratively for any impenetrable barrier. The
first use of iron curtain to refer to the Soviet barrier appeared in 1920, but it was not until Winston Churchill's 1946 address. that it became a household expression) [Carver 1991: 251-252].
В русском языке номинации англоязычной этимологии the iron curtain и the cold war коррелируют со своими переводными эквивалентами, фразеологическими кальками железный занавес и холодная война соответственно [Наумова 2008: 107]. Оба термина кодифицированы в англоязычных словарях; в определении Cold War подчеркивается оппозиция Советского Союза и его сателлитов демократическим странам западного мира под руководством США:
Cold War, rivalry after World War II between the Soviet Union and its satellites and the democratic countries of the Western world, under the leadership of the United States [Random 1993: 402].
Наиболее ярким примером англоязычной первичной инокультурной номинации пейоративной оценочности является вербальный знак the evil empire, объективирующий концепт EVIL EMPIRE, созданный Президентом Р. Рейганом. Впервые это словосочетание он использовал в выступлении в Орландо (Флорида) в 1983: (The Soviet leaders) are the focus of evil in the modern world. ... an evil empire. [Reagan 1983 URL: //http://en.wikipedia.org/wiki/Evil_empire].
Фраза the evil empire в значении «Советский Союз» (reference to the former Soviet Union as the "evil empire"), как одна из ключевых номинаций ХХ в., включена в «Оксфордский словарь цитат»: The defining quotes from the century picked by the Oxford University Press include President Reagan's reference to the former Soviet Union as the "evil empire". (The Seattle Times, Dec. 17, 1999).
В современном политическом дискурсе данная номинация нередко используется аллю-зивно, имея в виду потенциальную опасность: The Evil Empire, a term for the former Soviet Union, deriving from a speech by Ronald Reagan in 1983. The name is often used allusively of a political approach focusing exclusively on the perceived dangers from a particular direction [Oxford Dictionary of Phrase and Fables 2006: 239].
01 августа 1991 г., выступая в Киеве, Президент США Дж. Буш вводит новый концепт SUICIDAL NATIONALISM и соответственно формулирует его вербальную репрезентацию Suicidal Nationalism, называя так национальные движения за независимость, охватившие практически всю страну: (The term Suicidal Nationalism) was used by George Bush in his August 1, 1991 speech in
Kiev to describe the national independence movements in the Soviet empire [Aron, Eggers 2006].
Концепт RUSSIAN в английском языке объективирован рядом номинаций, в первую очередь, словом Russian, которое коррелирует с номинацией «русский» и англоязычным этимоном пейоративной оценочности Russki /Rooskie. Обе номинации кодифицированы в англоязычном толковом словаре; словарная оценочность Russian нейтральная, однако при использовании в речевой деятельности возможна коннотативная вариативность. В номинации Russki пейоративность кодифицирована. По мнению американских лингвистов, этимологически данное слово восходит к искаженному произношению фразы I am a Russian как Ya Russki, которая была популяризована американскими солдатами во время Второй мировой войны: "Russkis", popularized by American soldiers in WW II, comes from 'Ya Russki" (I am a Russian)" [Mencken 1992: 109].
Однако это лишь одна из версий, в британском английском, как утверждает авторитетный академический словарь The Oxford English Dictionary (OED), первое употребление относится к 1858 г., дата регистрации в системе языка - 1919 г., причем первоначально этноним не обладал негативной оце-ночностью: Russki /Rooskie <Rus Russkiy, 1858. Cf. Norcki: a Russian or person of Russian descent, 1919 [OED]. Следует отметить, что в русском языке коррелирующей номинации не зафиксировано.
Предполагается, что в американском английском это слово появилось в военный период при контактах русских и американских солдат. Данная версия закреплена в Dictionary of American Regional English (Словаре американских ре-гионализмов) как военный сленг, в узком значении, «пейоративное наименование русского» (1) и в появившемся позднее обобщающем толковании «этническое прозвище иностранцев» (2): Russki (also Russky) (pl. -kis or -kies) informal, often offensive a Russian; 2. slang of American Forces in Europe 1967-68, names and nicknames for people of foreign background [Dictionary of American Regional English 2002].
По мнению некоторых видных западных лингвистов, искаженное транскрибирование фразы Ya Russki, которую произносили русские солдаты, общаясь с американскими, послужило основой пейоративной номинации buttinski:
Russian undoubtedly has helped introduce such nonce forms as buttinski. Reference to the Russians as "Russkis" [Mencken 1992: 109].
Американские лексикографы отмечают, что слово buttinski образовано на основе глагола butt
in (to intrude) и суффикса славянских фамилий sky/i:
buttinsky/buttinski < American butt in intrude + sky/i, extracted from Slavic surnames; slang, a person who interferes in the affairs of others; meddler [WCD 1999: 181]; buttinski (pl. -skies) - a person who habitually butts in; an intruder or meddler [Dictionary of American Regional English 2002: 679].
Данная номинация, включающая суффикс русского происхождения, способствует негативной стереотипизации русского человека, россиянина, что подтверждается примерами из текстов, где buttinski используют как эпоним, способствуя эффекту пейоративности: "If you think I'm a buttinsky, then I'll just butt in!" (Lewis S. Babbit, 1922).
В современном политическом дискурсе buttinski встречается в публицистике в контексте описания российской лингвокультуры, в том числе как основа для образования неологизмов, например, laughski, backski, bratski:
1. How far sequels can go before we say enough is enough: Police Academy. How many? a.k.a. "Mission to Moscow": "Kicking buttski. Making you laughski. The Academy is backski!" (Newsweek, May 21, 2001).
2. Ninety years on from the Russian Revolution, a new phenomenon is gripping the former Soviet Union - the Spoilt Bratski Revolution (Daily Mail, Nov. 3, 2007).
Концепт RUSSIA объективирован в английской картине мира целым рядом знаков-репрезентантов, истоки которых в русском языке: основные номинации включают Russia, Kremlin, Moscow, Soviet Union. Словарные определения, как правило, достаточно объективны и нейтрально оценочны, в то время как в дискурсе нередко актуализируется пейоративность, однако, данный концепт вербализуется и первичными инокуль-турными номинациями, т.е. репрезентантами концептов, сформированных в концептуальной системе англоязычного мира. Среди них выделяются метафорические обозначения bear и bear state, отличающиеся пейоративностью; их популярность в современном политическом дискурсе в некоторой степени предопределена созвучием с фамилией «Медведев».
Так, по мнению западных журналистов, «выдвижение политика, чья фамилия происходит от русского слова «медведь» ("bear") было неудачным выбором. Западные русофобы уже давно используют имя этого животного как национальный символ страны такой же дикой и агрессив-
ной, которую, однако, можно укротить, если удастся надеть ей на шею железный обруч (Selecting a man whose surname derives from the Russian word for "bear" is unfortunate. Western Russophobes have long used the animal as a national symbol to portray the country as wild and aggressive, though susceptible to being tamed if you can get an iron ring round its neck. Russians use the bear symbol themselves) (The Guardian, March 3, 2008).
Следует отметить, что the Bear как метафорическое наименование России используется в английском языке с конца XVIII в.: Bear, the type of an uncouth and savage creature. From the late 18th century the Bear has been used to denote Russia [Oxford Dictionary of Phrase and Fables 2006: 64].
В современной политической риторике запада данная метафора обыгрывается в разнообразных контекстах, актуализируя негативную оценочность, возвращая нас к противостоянию периода холодной войны (советская/ российская угроза Западу):
1. Russians understand why we needed NATO in the days when the Bear was perpetually threatening to break out of its cave and fall upon the West's sheepfolds. Now, however, we appear to want to march into the cave and throw stones at the Bear. No wonder it emits the occasional growl (The Independent, April 7, 2008).
2. Mainstream institutional investors from the West are embracing the Russian Bear as never before. Gone are the days - for now, anyway - when arms had to be twisted and favours called in to get Russian floats away (The Times, Feb. 27, 2008).
Пейоративная метафора Bear (State) получила широкое распространение в западном политическом дискурсе, ее часто используют в заглавиях публикаций СМИ о России, актуализируя пейоративное значение «угроза, опасность»:
1. The Russian bear in America's backyard («Русский медведь на заднем дворе Америки») [Reuters Sep. 17, 2008]; Don't Laugh at the Bear («Не смейтесь над Медведем») (The Weekly Standard, Oct. 15, 2008);
2. Russia's Crisis: This Winter, the Bears Will Not Hibernate («Российский кризис: этой зимой Медведи не впадут в спячку») (Time, Dec. 24, 2011);
3. Be wary of embracing the Russian Bear, it can still bite («Опасайтесь обнимать Русского Медведя, он все еще может кусаться») (The Times, Feb. 27, 2008).
Образ «чужого» в западном политическом дискурсе создавался также фразами, которые по-
степенно превращались в клише: Russian scare, Russian threat, Red scare, Red threat («русская / красная угроза»). В отечественных англоязычных публикациях ХХ в. данные номинации встречались только как заимствования, маркированные кавычками, сопровождаемые лексическими маркерами, подчеркивающими искажение истинных намерений России.
Соответственно, по аналогии в советской политической риторике была образована ино-культурная номинация-этимон «американская угроза», которая известна в англоязычном мире как перевод с русского языка. Следует отметить, что в англоязычных аутентичных публикациях перевод всегда выделяется кавычками, актуализируя скептические коннотации («так называемый»): All that the innocent Soviets had done was respond to the "American threat" [Taubman 1989: 84].
Вышеназванные примеры иллюстрируют объективацию концептов пейоративной оценоч-ности, которые создаются в концептуальной системе англоязычного мира и объективируются соответствующими номинациями, способствуя формированию образа России как врага, что в полной мере соответствовало задачам пропаганды запада периода холодной войны и, к сожалению, не потеряло актуальности и сегодня.
Следует выделить, однако, и довольно неожиданную, как может показаться на первый взгляд, концептуальную деривацию заимствования sputnik в политическом дискурсе запада.
В отечественной лингвистике неоднократно с гордостью отмечалось, что это заимствование стало частью лексико-семантической системы английского языка буквально за несколько часов - что соответствует действительности. Как отмечено в исследовании П. Диксона, известный американский лексикограф К.Л. Барнхарт через двадцать четыре часа после запуска спутника добавил статью sputnik в готовящийся к печати словарь Comprehensive Desk Dictionary (Thorndike-Barnhart) [Dickson 2007: 249]. В англоязычных толковых словарях дефиниция соответствует требованию объективности:
sputnik (also Sputnik) literally, 'travelling companion'. An unmanned artificial earth satellite, especially a Russian one; specifically each of a series of such satellites launched by the Soviet Union between 1957 and 1961 [Oxford Dictionary of Foreign Words and Phrases 2005].
Однако не все так просто, в атмосфере холодной войны данная номинация стала прямым обозначением победы Советского Союза (в кон-
цептосфере запада - врага) в соревновании с капитализмом. Соответственно, в политическом дискурсе запада заимствование sputnik, знак-репрезентант концепта SPUTNIK, нередко употребляли в таком контексте, где актуализировались негативные коннотации:
1. Sputnik signaled the Soviet Union's growing technical capability and helped to precipitate a new phase in the US-USSR arms race (Спутник означал растущую техническую мощь СССР и помог форсировать следующий этап гонки вооружений) [Times Atlas of World History 1993].
2. Sputnik was even used as a term of deprecation. (Слово «спутник» даже использовали как уничижительный термин) [Dickson 2007: 250].
Концептуальная деривация повлекла за собой и восстановление продуктивности словообразовательной функции суффикса -nik, которая на тот момент практически была утрачена. Новообразования, главным образом, описывали негативные характеристики, чрезмерную приверженность чему-либо:
-nik a suffix of nouns, usually derogatory, persons who support (are concerned) associated with a particular political cause or group, cultural attitude or the like: beatnik, filmnik, no-goodnik, peacenik < Yid (cf. nudnik) < Slavic a personal suffix in Slavic languages in contact with Yiddish [Random House Unabridged Dictionary 1993: 1300].
В современном английском языке данный суффикс малопродуктивен, однако отдельные пейоративные номинации на его основе, например, peacenik, не потеряли своей актуальности.
В политической риторике запада последнего десятилетия обращают на себя внимание такие пейоративные номинации, как cronies, crony capitalism, частотные при описании российского политического дискурса, деятельности президента, при этом в подобных контекстах пейоративность нередко усиливается метафорой власти czar (о президенте):
A czar, of course, never comes alone. He comes with cronies, the cronies are always hungry, and the stakes at the trough could not be higher (Kimmage D., Sidorov D. The Next Putintate // The Weekly Standard. Vol. 013, Issue 09. 11.12.2007).
Crony capitalism: an economic system in which family members and friends of government officials and business leaders are given unfair advantages in the form of jobs, loans, etc. [Cambridge Dictionary URL: http://dictionary.cambridge.org/dic-tionary/]. Феномен crony capitalism, как следует из определения, является своего рода универсалией,
т.е. возможен в любой стране, однако данный факт вряд ли смягчает пейоративность номинации применительно к России. Некоторые западные политологи считают, что это камуфлирующее обозначение, поскольку, по сути, означает Socialism. Именно так и выделено в названии статьи: The "Crony" in Russian "Capitalism" is Socialism:
"Crony capitalism" is a misnomer. Under capitalism, there are no state favors or subsidies to business... It is socialism and a mixed economy that breed "cronyism" [Salsman URL: http://www.capmag.com/].
Может создаться впечатление, что образ нашей страны и россиянина создан исключительно в черных тонах. Существуют, однако, и номинации положительной оценочности, объективирующие концепты, сформированные исключительно в концептуальной системе запада. Во-первых, следует отметить, концепт RUSSIAN IDENTITY («русская идентичность»), объективированный номинацией Russianness, которая образована на основе русизма Russian и английского собирательного суффикса -ness: Russianness <Russian + ness, a strong Russian identity. The quality or state of being Russian, 1937 [OED XIV: 296].
В отличие от вышеприведенных обозначений слово Russianness актуализирует положительные коннотации, «этническую связь» выходцев из России и Советского Союза: In New York and Israel, too, many Jews feel their Russianness (Многие евреи в Нью-Йорке, а также и в Израиле, ощущают свою «русскость») [Smith 1984: 653].
Следует отметить, что номинация «рус-скость» не зафиксирована в проанализированных словарях русского языка, однако она используется в русскоязычном дискурсе. Например, сборник статей, составленный В.В. Красных «Русские и «русскость»: лингво-культурологические этюды» [Русские и «русскость»: лингво-культуроло-гические этюды 2006].
Во-вторых, значимой составляющей матрицы «Россия» в англоязычном мире является русская и/или российская культура, в частности, литература, балет, театр. Так, русская балерина Анна Павлова настолько потрясла своим талантом англоязычный мир, что во время ее гастролей в начале ХХ в. в Австралии и Новой Зеландии в ее честь был создан торт-безе, своего рода символ легкости и воздушности ее танца. Этот факт зафиксирован в словаре; российское искусство способствует положительному образу России в англоязычном мире: pavlova: a light cake made of meringue, cream, and fruit especially popular in
Australia. It is thought to have been invented to celebrate a visit to Australia or New Zealand by Anna Pavlova [Longman Dictionary of English Language and Culture 1999: 989].
Следует также подчеркнуть, что эта номинация коррелирует в русском языке не с этимоном, а с переводным эквивалентом; соответственно, включение слова pavlova в группу заимствованных русизмов, как иногда утверждается в отдельных работах отечественных лингвистов, представляется ошибочным.
Неординарный случай концептуальной деривации перевода первичной инокультурной номинации положительной оценочности на русский язык представляет собой термин New Russians, образованный известным американским журналистом Х. Смитом. Именно так он назвал свою книгу о постсоветской России, своего рода продолжение книги The Russians [Smith 1984], которая в советское время была запрещена как антисоветская; прочитать ее можно было только в спецхране публичных библиотек Москвы и Ленинграда.
В предисловии к книге The New Russians X. Смит пишет: «После падения стены... Покидая Россию и русских в декабре 1974, я думал, что эта громадная страна, и ее народ никогда не изменятся. Русский народ был настолько русским. И об этом я написал в книге «Русские». Как оказалось, я был неправ. (After the Wall Came Down When I left Russia and the Russians in December 1974, ... I thought that vast country and its people would never really change. As a people they were so Russian. And I wrote that in my book The Russians. As it tuned out, of course, I was wrong [Smith 1991: 17-18].
В книге The New Russians X. Смит рассказывает о другом русском народе, «новых русских», подчеркивая, что, только понимая, где корни происходящих реформ, можно понять и кто такие «новые русские» (Before we can understand the New Russians., it is necessary to understand the roots of the present reforms) [Smith 1991: 4].
Обратите внимание и на артикли: a people (т.е. весь народ) и обобщающая сила определенного артикля the New Russians (но не прослойка!).
Именно позитивная оценочность выражена и в журналистике, и в беллетристике англоязычных авторов, например, криминальный роман однофамильца X. Смита, Мартина Круза Смита (Martin Cruz Smith) Wolves Eat Dogs: And stop using the phrase 'New Russian' when you refer to crime. We're all New Russians, aren't we?" [Smith 2004: 6, 7].
К сожалению, позитивная оценочная составляющая первичной инокультурной номинации в переводных вариантах не выражена, и, как известно, в российском дискурсе словосочетание «новые русские» отличается, главным образом, пейоративно-стью, что кодифицировано: новые русские, термин позаимствован из западной прессы, в которую попал из книги журналиста и кинорежиссера X. Смита «New Russians». В российских СМИ впервые применен газетой «Коммерсантъ» в 1992 г.: 1. В широком смысле - все богатые, живущие в России, сделавшие состояние в ранний период современной России. 2. Лубочный персонаж. Малообразованный человек, непонятно как сделавший себе богатство на волне российских реформ. 3. В узком смысле -социальный слой живущего в России населения, характеризующийся высокой материальной обеспеченностью, образованностью, особым менталитетом и стилем жизни (в противоположность значению 2) [Моченов 2003: 86-87].
Обобщая вышеизложенное, следует подчеркнуть, что в концептуальной системе англоязычного мира концепты российской действительности формируются в двух направлениях. Во-первых, это концепты, содержание которых обусловлено их этимонами в отечественной концептуальной системе. Во-вторых, это концепты, возникшие в концептуальной системе англоязычного мира и первично репрезентируемые именно средствами английского языка, не связанные этимологически с русскоязычными наименованиями, знаки-этимоны. Большая часть подобных номинаций объективирует политические концепты пейоративной оценочности, что предопределено идеологическими установками запада.
При этом следует отметить, что создаваемому негативному стереотипному образу России в некоторой степени противостоит другая Россия, известная своим искусством и самобытностью национального характера.
Попытка проанализировать ряд концептов, представляющих Россию в англоязычной концеп-тосфере, и специфику их языковой репрезентации, учитывая, по возможности, восприятие с двух сторон, предпринятая в настоящей статье, опирается на многолетний этап исследования историографии о России. Важность дальнейшего исследования этих вопросов представляется несомненной, поскольку понимание того, какой концепт стоит за вербальным знаком, какую оце-ночность он актуализирует и почему, будет способствовать адекватному выбору средств номинации и, соответственно, взаимопониманию.
Список литературы
Моченов А.В. и др. Словарь современного жаргона российских политиков и журналистов. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003.
Русские и «русскость»: лингво-культуроло-гические этюды / сост. В.В. Красных. М.: Гнозис, 2006.
Aron L., Eggers W. Executive Memorandum № 308 Beware of Misleading Soviet Terms. September 11, 1991-1995. The Heritage Foundation, 2006.
Cambridge Dictionary. URL: http://dic-tionary.cambridge.org/dictionary/
Carver C.M. A History of English in Its Own Words. N.Y.: Harper Collins Publications, 1991.
Dickson P. Sputnik. The Shock of the Century. USA: Berkeley, 2007.
Dictionary of American Regional English / ed. J.H. Hall. Vol. IV. Cambridge, 2002.
Longman Dictionary of English Language and Culture. Longman, 1999.
Mencken H.L. The American Language. An Inquiry into the Development of English in the US. N.Y., 1992.
Milner-Gulland R. The Russians. MA, USA: Blackwell, 1997.
OED - The Oxford English Dictionary. 2nd ed. Oxford: Clarendon Press, 1989.
Oxford Dictionary of Foreign Words and Phrases. Oxford University Press, 2005.
Oxford Dictionary of Phrase and Fables / ed. Elizabeth Knowles. 2nd ed. N.Y.: OUP, 2006.
Peikoff L. Introduction to the 60th Anniversary Edition. We the Living. N.Y.: A Signet Book, 1995. P. 5-11.
Random House Unabridged Dictionary. 2nd ed. N.Y., 1993.
Reagan R. Speech to the National Association of Evangelicals. Orlando, Florida, 1983. URL: //http://en.wikipedia.org/wiki/Evil_empire
Salsman R. CFA. The "Crony" in Russian "Capitalism" is Socialism. Aug. 18, 2008. URL: http: //www .capmag.com/
Smith H. The Russians. N.Y.: Ballantine Books, 1984.
Smith H. The New Russians. N.Y.: Avon Books, 1991.
Smith M.C. Wolves Eat Dogs. N.Y.: Simon & Schuster, 2004.
Taubman W., Taubman J. Moscow Spring. N.Y.: Summit Books, 1989.
Times Atlas of World History / ed. by G. Bar-raclough. L.: Times Books, 1993.
WCD - Random House Webster's College Dictionary. 2nd ed. N.Y.: Random House, 1999.
N.G. Iuzefovich
THE NAMES OF "FOREIGN CONCEPTS" IN ENGLISH MAPPING (based on the description of Russia)
Applying a cognitive-discursive approach to the study of the means used to name a phenomenon of a foreign culture is based on the comparison of the conceptual worlds and language mapping of lan-guacultures in contact. Consequently, a verbal sign as a part of its language system is formed as a result of the conceptualization of a certain phenomenon. Getting to know another culture through its language, we first encounter the name of a foreign phenomenon which then passes through the stage of conceptualization in our mental world.
The study presented suggests that Russia is viewed as "Other". The paper focuses on the analysis of the stages of this process: 1) pejorative conceptualizing Russia; 2) language mapping. The verbal signs produced are named by the author of the article as "primary names of a foreign culture - etymons". The term is self-explaining: such phrases as "evil empire", "Russian threat" are meant to create a pejorative image of Russia. The names discussed reflect stereotypical western conceptualization of Russia. The study is based on the analysis of both historiography and English dictionaries.
The research suggests that understanding how Russia is conceptualized in western conceptual system and which language means are used to map it will aid to effective communication.
Key words: conceptualization of another languaculture, evaluation, pejoration, language mapping.
