CC BY
325
«ЧЕРНЫЙ» РЫНОК В СССР В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА СОСТОЯНИЕ ВНУТРЕННЕГО РЫНКА СТРАНЫ
К началу Великой Отечественной войны в СССР действовала широко развитая система «черного» рынка. Механизм взаимодействия легального и «черного» рынков в «социалистической» экономике страны на сегодняшний день еще полностью не изучен. В качестве одной из главных движущих причин, способствующих успешному развитию нелегального товарооборота, служил хронический дефицит на внутреннем рынке СССР товаров повседневного спроса. Неудовлетворенный платежеспособный спрос населения приводил к вынужденному тезаврированию денег населением, что создавало финансовую базу для «черного» рынка. Например, по данным Госплана СССР, в 1936 г. примерно 60 % наличной денежной массы, находящейся в обращении на территории СССР, (примерно 5-6 миллиардов рублей), было тезаврировано и по определению специалистов Госплана СССР составляло «неспокойный элемент в развитии товарооборота»1. В 1937 г., по данным Наркомата финансов СССР, доля «работающих» денег составляла опять менее половины наличной денежной массы - 45,6 %2. На практике это означало, что большая часть наличной денежной массы не контролировалась государством и составляла готовый резерв для нелегального денежного оборота. В предвоенный период (1938 - 1940 гг.) рыночные фонды промышленных и продовольственных товаров, находившиеся в руках государства, сократились еще вдвое по сравнению с уровнем 2-й пятилетки при одновременном росте количества наличных денег в обращении3 .В 1938 и 1939 гг. рост денежной массы все более заметно начинает опережать рост товарооборота. По данным Наркомата финансов СССР, в 1939 г. товарооборот вырос на 118 %, а наличная денежная масса - на 129 %.4. О прогрессирующем развитии «черного» рынка косвенно свидетельствуют и неоднократно издаваемые в предвоенные годы постановления Правительства СССР, требовавшие высылать из крупных городов «наехавших из разных областей спекулянтов и закупщиков»5.
Особо благоприятные условия для развития «черного» рынка СССР сложились в годы Великой Отечественной войны. Во-первых, для компенсирования возрастающих военных расходов уже не хватало доходной части бюджета. В 1941 г. было эмитировано «пустых», то
есть не имеющих товарного обеспечения, денег на сумму 13,9 млрд. рублей. Бюджетный дефицит 1942 г. составил еще большую сумму -17,8 млрд. рублей и был покрыт также в основном за счет эмиссии новых денег6. По данным Госбанка СССР, денежная масса, выпущенная в обращение в СССР, увеличилась с 19,4 млрд. рублей по состоянию на 22 июня 1941 г. до 70,3 млрд. рублей на 1 сентября 1945 г.7 Во-вторых, значительно сократился товарооборот легальной государственно-кооперативной торговли. По данным ЦСУ розничный товарооборот в стране в ценах 1940 г. сократился со 175,1 млрд. рублей в 1940 г. до 56,0 млрд. рублей в 1943 г.8 В-третьих, официально введенная в общесоюзном масштабе 18 июля 1941 г. карточная система снабжения значительно ограничила уровень потребления большинством населения самых необходимых продуктов питания и товаров массового спроса. Например, по сведениям Наркомторга СССР, в ноябре 1944 г. из 23,745 млн. занятых на производствах в тылу и получающих паек 12,5 млн. человек получали паек до 500 г хлеба в день, в то время как право на повышенный паек хлеба (800-1000 г в день) и горячий обед на производстве имели лишь 1,5 млн. человек9. В результате снижения и без того низкого уровня обеспечения населения товарами массового спроса в системе государственно-кооперативной торговли возросла зависимость населения от других источников снабжения, в частности «черного», или, как его стыдливо тогда называли, «колхозного» рынка. Так, если расходы населения на покупку продуктов на колхозном рынке составили в 1940 г. 18,7 млрд. рублей, то в 1943 г. уже 126,1 млрд. рублей10.
В связи с ростом спроса, в первую очередь на продукты питания и проведением государством крупных денежных эмиссий «пустых», не обеспеченных товарной массой денег значительно выросли цены колхозного рынка. В период их наибольшего подъема во время Великой Отечественной войны средний уровень цен колхозного рынка в 17 раз превышал средний уровень цен 1940 г.11 Снижению уровня доходов, получаемых населением, способствовало и существенное увеличение объема заработной платы населения, отчуждаемой государством в свою пользу. Так, по данным Госплана СССР, налоги и так называемые добровольные взносы несельскохозяйственного населения составляли по отношению к заработной плате в 1940 г. - 9,4 %, а в 1944 г. уже 28,9 %12. В результате существенно возросли объемы денежных капиталов, находящиеся в свободном обороте и неконтролируемые государством. По данным Наркомата финансов СССР, из выпущенных в обращение в годы войны 54,4 млрд. рублей в деревне осело 34,9 млрд. рублей13.
В период войны значительно усилилась имущественная дифференциация среди населения. Большая часть населения - люди, занятые
наемным трудом, а также нетрудоспособные члены их семей (по терминологии того времени - ювдивенцы) для восполнения недостатка в продуктах питания из-за низкого пайкового содержания были вынуждены продавать или перепродавать имеющиеся в доме более или менее ценные вещи, а также товары массового спроса, которые удавалось получить через государственную распределительную систему. Эго привело к созданию нового огромного рынка, в большей своей части не контролируемого государством. По данным ЦСУ СССР, денежные доходы населения от продажи продуктов и домашних вещей на рынке, а также от продажи услуг, составлявшие в 1940 г. 23 млрд. рублей, в 1943 г. достигли цифры 239 млрд. рублей, из которых на долю несельскохозяйственного населения приходилось 112 млрд., а сельскохозяйственного - 127 млрд. рублей14. При этом, по тем же данным ЦСУ СССР, в
1942 г. - 65 %, а в 1943 г. - 87 % покупок продуктов на колхозном рынке было покрыто за счет продажи домашних вещей15. Из-за сильной инфляции, выразившейся в том числе и в росте цен колхозной торговли, понизился уровень доверия населения к денежной единице страны и значение денежной заработной платы, как стимула к увеличению производительности труда. Как отмечалось в справке Госплана СССР о денежном обращении в 1939 - 1947 гг. ,в годы войны «реальная заработная плата зависела прежде всего от уровня снабжения, а не от размеров денежной заработной платы...Рабочий или служащий, купивший по ордеру по твердой цене какую-либо вещь (ткань, готовое платье, обувь и т.д.), мог, перепродав ее на рынке, получить разницу в ценах, превышающую его месячный заработок»16. Денежные расходы большинства городского населения были существенно выше его денежных доходов. По данным известного советского экономиста Н. Вознесенского, эта разница для 1942 г. составила 2,2 млрд. рублей17.
К концу войны на фоне обнищания большей части населения на руках у небольших групп населения значительно возрастает количество свободных денежных остатков. Масса тезаврированных денег все более значительно превышает по своему объему денежную массу, обслуживающую платежный оборот населения. Так, согласно ориентировочным данным Госплана СССР, если в предвоенный 1940 г. на 9 млрд. рублей, обслуживающих платежный оборот населения, приходилось 12,4 млрд. рублей тезаврированных у населения денег, то в 1945 г. эти цифры составили соответственно 19,0 и 39,0 млрд. рублей18. По наблюдению специалистов Госплана, свободные денежные остатки среди населения распределялись весьма неравномерно, а именно: значительными денежными суммами располагала незначительная часть на-
селения, «которая в состоянии полностью покрывать свои текущие потребности, не прибегая к расходованию раннее накопленных денег».
Характеристика, данная этой группе населения специалистами Госплана как спекулятивных элементов или лиц, занимавшихся самоснабжением и продающих на рынке незаконно присвоенные товары, подтверждает, что основным источником доходов этого слоя населения являлись именно торговые операции на «черном» рынке19. У этой незначительной части, прежде всего городского населения, активно участвовавшей в проведении и организации торговых операций на «черном» рынке, постепенно сосредотачивались в руках значительные суммы наличных денег, достаточные для проведения оптовых широкомасштабных торговых операций. Например, материалы Московского городского суда за 1945 г. показали, что многие из привлеченных к уголовной ответственности за хищение общественной собственности и спекуляцию наживали сотни тысяч и даже миллионы рублей20. И в других регионах страны подпольные миллионеры также были не редкостью. Так, прокуратурой Бодайбинского района Иркутской области по делу о хищениях товаров на центральном складе «Золотопродсна-ба» в результате обыска было изъято у обвиняемых товаров и денег на сумму 2 млн. рублей21. Для сравнения скажем, что средняя начисленная заработная плата по стране составляла в 1943 г. 403 рубля, а в 1945 г. -435 рублей22. Данные специалистов о накоплении больших денежных сумм в руках небольшой части населения подтверждала и информация, поступавшая от граждан. Известный советский специалист в области денежного обращения В. Дьяченко в докладной записке от 28 июля 1945 г. на имя наркома финансов А.Г. Зверева сообщал, что начиная с
1943 г., то есть со времени, когда явно обозначился процесс роста покупательной силы рубля, стали поступать на имя А.Г. Зверева письма от различных граждан, в которых отмечалось накопление больших денежных сумм в руках спекулятивных элементов23. Факт роста социальной дифференциации в годы войны подтверждали также изменения в распределении вкладов населения в сберкассы по их размерам. Так, если на 1 апреля 1941 г. большая часть денег в сберегательных кассах хранилось на счетах вкладчиков, размер вкладов которых не превышал 3 ООО рублей, то на 1 января 1947 г. 38,2 % от суммы вкладов хранились на счетах лиц, имевших вклад более 10 ООО рублей, хотя они составляли лишь 3,7 % от общего числа вкладчиков24.
Увеличение в годы войны объема неудовлетворенного платежеспособного спроса населения на самые необходимые продукты питания и товары массового спроса стимулировало развитие производства и распределения требуемых на рынке товаров через структуры «черного»
рынка. Например, вблизи больших городов производством сельскохозяйственной продукции на продажу были заняты не только собственно крестьяне, но и часть рабочих и служащих, имевших подсобное хозяйство. Большие денежные доходы имели в городе и так называемые не-кооперируемые кустари, оказывающие услуги населению в частном порядке. Продукция, произведенная и официально распределенная по государственным каналам, часто доходила до конечного потребителя также по каналам снабжения «черного» рынка, что еще больше увеличивало его роль в развитии внутреннего рынка СССР. Значительная часть аппарата государственно-кооперативной колхозной торговли участвовала в проведении торговых операций «черного» рынка. По данным 1943 г. Наркомторга СССР, на колхозных рынках СССР «отмечаются случаи перекупки и продажи сельскохозяйственных продуктов с явно спекулятивной целью». По результатам проверки Наркомторгом СССР работы городских рынков выявилось и то обстоятельство, что среди 25 ООО человек, работающих на них, «много людей случайных, не проверенных с деловой и политической стороны»25. В годы войны получают широкое распространение так называемая торговля с рук, то есть розничная частная торговля, а также натуральный обмен товаров массового спроса на продукты питания. В письме Наркома торговли СССР А. Любимова на имя Л.П. Берия от 29 сентября 1944 г. с тревогой отмечалось, что частная торговля с рук в Москве приняла массовый характер. Торговля производилась открыто в самых оживленных точках столицы с раннего утра до поздней ночи на глазах у работников милиции26. Специалисты Наркомата финансов СССР, рассматривавшие динамику цен на колхозном рынке и в государственной торговле в 1941—
1944 гг., отмечали, что развитие товарооборота в стране в период войны во многом протекало в условиях открытой торговли, когда соотношение цен на различные товары в каждый данный момент в значительной мере зависит от объема производства, выделенных рыночных фондов (предложения со стороны государства. - В.П.) и условий спроса27.
Для исследования механизма развития «черного» рынка страны в годы войны обратимся к конкретным примерам. Летом 1945 г. в г. Ульяновске госторгинспекцией была вскрыта разветвленная сеть «неформальных» коммерческих организаций, созданных для расхищения гос-фондов с последующей их реализацией по рыночным ценам. Во главе этих «организаций» стояло руководство облпищепрома, а также руководители ряда предприятий города. По запискам и устным распоряжениям руководителей предприятий нормированные продукты питания выдавались на руки «доверенным лицам» по пайковым ценам для даль-
нейшей их реализации на городском рынке по коммерческим ценам, иногда более чем в 100 раз превышающим пайковые. Подобным образом из госфондов было изъято продуктов на сумму примерно 2,8 млн. рублей, включая 15,5 т крахмала28. «Приватизация» такого количества крахмала привела к тому, что «многие лечебные и детские учреждения и население города ощущают большую нужду в крахмале для питания. Они вынуждены покупать крахмал на рынке по спекулятивным ценам»29.
На этом примере мы можем видеть основные условия для развития крупноторговых операций на «черном» рынке. Одним из важнейших условий является наличие крупных фактических собственников товаров, пользующихся повышенным спросом у населения. В качестве таковых наиболее удобно было выступать тем лицам, которым государство передавало данные материальные ценности или в оперативное управление (руководители предприятий), или под контроль в расходовании этих материальных ценностей, служащих одновременно реальным рыночным товаром (в данном случае - облпищепром). Необходимыми условиями для развития структур «черного» рынка являлись также наличие специализации в деятельности этих структур и их иерархическое строение. Например, в рассмотренном примере в качестве организатора и руководителя крупных торговых операций на «черном» рынке выступали ответственные сотрудники облпищеторга. Непосредственно работа по изъятию материальных ценностей с государственных объектов осуществлялась под руководством администрации предприятий, у которых в свою очередь в подчинении действовали материально ответственные работники предприятий и так далее по цепочке до реализации товара непосредственному потребителю. Нередки были и случаи, когда крупные чиновники из номенклатуры выступали в качестве предпринимателей, организующих в рамках государственных предприятий свое частное дело. Так, по информации торговой инспекции, в 1945 г. зам. министра по пищевой промышленности Татарской АССР закупил на собственные деньги 1т 200 кг остродефицитных в то время какао-бобов, из которых на местной кондитерской фабрике было выработано 12 ящиков высокосортных шоколадных конфет. После их реализации в торговой сети выручка от продажи конфет была доставлена на квартиру зам. министра. В данной производственно-торговой операции участвовали 10 человек, включая заведующего складом и бухгалтера30.
Аналогичные «неформальные» частные предприятия выявлялись госторгинспекцией при каждой проверке в системе потребкооперации, общепита, ОРСов, пищевой промышленности, пунктах «Заготзерно»,
мукомольной промышленности и даже в больницах, госпиталях и аптечных управлениях. Особо благоприятные условия для развития «неформальных» торговых операций складывались в системе потребкооперации. В докладной записке председателя президиума Центросоюза Хохлова отмечается, что в связи с отсутствием в период войны квалифицированного ведомственного контроля в организациях системы потребкооперации можно было совершать воровство почти безнаказанно. Только за 1945 г. в системе потребкооперации было выявлено 51267 случаев растрат и хищений на сумму 263,4 млн. рублей31. В качестве организаторов, а также «крыши» выступали обычно номенклатурные работники, призванные контролировать торговую деятельность на местах. Под их руководством материально-ответственные работники торговли и снабжения (например, кладовщики, заведующие торговыми базами) осуществляли операции по непосредственному изъятию товаров госфонда и передачи их в распоряжение частных лиц (спекулянтов) для дальнейшей реализации на местных рынках по реальным рыночным ценам. «Спайку» между работниками прилавка и ответственными работниками местных торгов отметил в своем докладной записке
о нарушениях в торговле и прокурор РСФСР, подчеркнув, что «работники областных и районных отделов торговли вместо осуществления контроля за состоянием торговли зачастую вступают в преступную связь с торговыми работниками»32.
Подобные примеры показывают, что часть госфондов находилась, по существу, в частном распоряжении, в первую очередь тех, кто по закону должен был наблюдать за их правильным распределением. Хотя к началу войны в СССР официально не существовало института частной собственности, но, как справедливо отмечается в статье Л.М. Тимофеева, представители отдельных слоев населения имели возможность «приватизировать (в экономической практике) определенное количество общественной (в юридическом смысле) собственности и обратить ее к личной выгоде»33. Внешне подобная «приватизация» проявлялась, в частности, в форме растрат и хищений. В государственно-кооперативной торговой сети, включая отделы рабочего снабжения (ОРСы), в годы войны рост растрат и хищений принял лавинообразный характер. Выработались даже стандартные приемы «приватизации» государственных рыночных фондов и перекачки их в товаропроводящие пути «черного» рынка. Наиболее распространенными из них, по свидетельству прокурора РСФСР А. Волина, были хищения нормированных товаров в товаропроводящей сети, производимые по запискам с последующим списанием похищенного в расход по бестоварным фактурам (накладным) и оплатой стоимости похищенного по государственным (пайковым -В.П.) ценам34. Подобным способом, например, удалось присвоить фондируемых товаров на миллионы рублей по рыночным ценам
группе руководящих работников Ивановского облпотребсоюза. Через специально организованный «черный» склад за короткое время руководители Ивановского облпотребсоюза присвоили значительное количество дефицитных продтоваров, включая только водочных изделий на сумму 190 ООО рублей по пайковым ценам. Эти продтовары были списаны на подчиненные райпотребсоюзы, куда вместо товаров были переведены деньги в их оплату по пайковым ценам. Учитывая разницу между пайковыми и рыночными ценами, прибыль «предпринимателей» от кооперации составила не менее 500-600 %. Похожее «торговое предприятие» по реализации товаров из госфондов на «черном» рынке действовало и в Ростовской области под руководством заведующего обл-торготдела. По его указаниям связанным с ним работникам торговой сети по нарядам передавалось большое количество дефицитных продуктов, которые затем через посредников (спекулянтов по терминологии того времени) реализовывались на рынке, а прибыль распределялась между всеми участниками преступной группы35.
Нельзя сказать, что центральная власть безучастно наблюдала за перераспределением товаров на внутреннем рынке через товаропроводящие пути «черного» рынка. Так, 22 января 1943 г. ГКО было принято специальное постановление об усилении борьбы с расхищением и разбазариванием продовольственных и промышленных товаров. Для выполнения поставленной задачи в составе Наркомторга СССР было организовано Главное управление торговой инспекции с местными органами в республиках, краях и областях (госторгинспекция)36. Вновь созданная госторгинспекция в течение войны продолжала добросовестно констатировать рост растрат и хищений в торговой сети. Так, если в государственно-кооперативной торговой сети СССР в 1943 г. растраты и хищения составляли 167 млн. рублей, то в 1945 г. уже 560 млн. рублей37. Данные цифры представляют лишь верхушку айсберга, так как отражают не реальные рыночные цены, по которым сбывалась данная продукция, а, скорее, так называемые пайковые.
Кроме того, растраты и хищения в большинстве случаев выявлялись лишь тогда, когда носили систематический характер и принимали крупные размеры. Внешне это проявлялось в увеличении средних размеров растрат. Например, в системе потребкооперации Татарской АССР крупные растраты (свыше 10 тысяч рублей) в 1945 г. составляли 3/4 всего количества растрат38. Председателем президиума Центросоюза И. Хохловым приводится в качестве типичного примера хищения, выявленные в ноябре 1945 г. в рыбкоопе Краснодарского края. Ответственные работники рыбкоопа в течение двух лет безнаказанно использовали денежные средства и имущество рыбкоопа в целях личного обогащения. Вскрыты были злоупотребления, когда сумма похищенного у государства достигла уже 1 млн. 872 тысяч рублей39. Даже успешное
расследование растрат и хищений не гарантировало возврата расхищенного в госфонды. Большая часть материальных ценностей, изъятых из госфондов, безвозвратно исчезали в товаропроводящих потоках «черного» рынка, пополняя графу убытки. Например, из установленной к взысканию в 1944 и 1945 гг. суммы в 103,5 млн. рублей для покрытия убытков от растрат и хищений по местным торгам и трестам столовых системы Наркомторга РСФСР было взыскано лишь 25,5 млн. рублей, или 33,2 % похищенного40.
Если в торговой сети организаторы операций, связанных с торговой деятельностью на «черном» рынке, стремились тем или иным способом завуалировать свою незаконную деятельность, то многие руководители производственных предприятий открыто распоряжались товарными фондами предприятий по своему усмотрению. Как с тревогой отмечал прокурор РСФСР в справке о хищениях и растратах за 1943 г., «незаконное расходование товарных фондов широко распространено со стороны не только директоров ОРСов, но и директоров предприятий»41. Так, примерно каждый 10-йталон, полученный на дополнительное питание по 204 промышленным предприятиям Московской области в 1943 г., был использован не по назначению. Всего таким путем было реализовано 349 714 талонов42. Похожая картина наблюдалась и в других регионах СССР. Из справки о незаконном использовании талонов по Пензенской области мы можем представить себе контингент лиц, получавших такие талоны сотнями. В первую очередь таким образом снабжались: администрации предприятий, работники ОРСов, коммерческих отделов, товароведы, руководители комсомольских и партийных организаций на производстве.43 Подобное самоснабжение не могло в больших масштабах осуществляться без поддержки местной партийно-советской элиты. Например, с февраля 1943 г. заведующий Инсаровским райторготделом и председатель Инсаровского рай-союза потребительских обществ Мордовской АССР организовали без-лимитное снабжение руководящих работников района и их приближенных. На нужды руководства района нормированные продукты изымались в количестве, явно превышавшем потребности руководящих работников и их семей. Например, одного зерна из фондов, предназначенных для снабжения всего населения, было изъято 54 т. Промтовары, поступавшие в район, также оседали в руках этой группы лиц. Насколько подобное самоснабжение руководства регионов считалось обычным делом, свидетельствует тот факт, что пойманные с поличным организаторы такого порядка снабжения не считали, что в их действиях присутствует своекорыстный интерес, так как свою деятельность они проводили с ведома райкома для лучшего снабжения партактива44.
Практика самоснабжения была характерна не только для гражданских отраслей промышленности, но и для «Архипелага ГУЛАГ» и
организаций, занятых вопросами поставок товаров для действующей армии. Госторгинспекция периодически выявляла хищения больших партий продуктов и промтоваров, поставляемых на базы организаций НКВД СССР для различных контингентов заключенных. Например, в апреле 1944 г. было выявлено, что только на одной из транзитных баз Колымснаба Дальстроя НКВД СССР было расхищено за 1943 г.: мяса и рыбы - 8 628 кг, хлеба - 1 686 кг, а также значительное количество валеной обуви, теплого белья, сапог, ватных костюмов. В состав расхищенного также входил такой экзотический для поставки на нужды заключенных вид товара, как 174 экспортных ковра на сумму 284 ООО рублей45 . Аналогичным образом действовала и часть торговых работников тыловых организаций Красной Армии и Флота. Показательно, что в ходе проверки 50 % предприятий Главвоенфлотторга в 1942 г. было выявлено хищений на сумму 2 млн. 160 тыс. рублей (цены пайковые)46.
Внешне упорядоченная карточная система распределения продуктов и товаров массового спроса среди населения, действующая в СССР в годы войны, на практике также предоставляла самые широкие возможности для накопления крупных частных капиталов. Число продовольственных и промтоварных карточек на ноябрь 1944 г. достигло по СССР 46 млн. 795 тысячи47. Проведение незаконных операций с карточками позволяло в годы войны наиболее быстрым путем сколотить приличный капитал. Двумя наиболее типичными способами получения быстрой прибыли на «карточном» рынке было: 1) получение карточек по фиктивным и подложным документам «на мертвых душ», 2) повторное использование отоваренных и подлежащих уничтожению талонов карточек48. Обычно «неформальное» предприятие, занятое извлечением прибыли на «карточном» рынке, представляло из себя хорошо организованную группу лиц, каждое из которых специализировалось на определенной операции. Например, в течение 1943 г. подобное «неформальное» предприятие успешно действовало при магазине ОРСа одного из заводов г. Свердловска. Заведующая магазином изымала из госфондов нормируемые продукты, покрывая недодачу ранее отоваренными талонами, которыми ее любезно снабжали работники карточного бюро, как раз и призванного наблюдать за правильным расходом карточек и своевременным уничтожением использованных. Другая группа лиц этого «снабженческо-торгового» предприятия специализировалась на реализации похищенных продуктов на местном рынке. По данным следствия, всего было похищено продуктов на сумму 874 ООО рублей по среднерыночным ценам49. Подобная группа была выявлена органами НКВД СССР в ноябре 1944 г. в Мытищинском рай-картбюро Московской области. Группа, состоящая из 10 человек, включала инспекторов картбюро (изымали использованные карточки), работников домоуправления (выдавали фиктивные справки на «мертвых
душ»), заведующую магазином (реализовывала карточки на продукты)50 . В условиях понижения покупательной стоимости рубля сами продкарточки представляли собой разновидность твердой валюты. Так, в Краснопресненском районе г. Москвы бухгалтер карточного бюро реализовал на рынке 66 похищенных комплектов продкарточек по цене 500-600 рублей за карточку51.
Частноторговые предприятия «черного» рынка, оперирующие с оптовыми партиями товаров, в значительной своей части изъятых из госфондов, могли действовать на протяжении более или менее длительного времени, только опираясь на поддержку, в большинстве случаев небескорыстную, местной партийно-советской элиты. По материалам госторгинспекции видно, что такая поддержка была необходимым элементом для успешной работы крупного оптового «предприятия» «черного» рынка. Во многих случаях поддержка со стороны местной правящей номенклатуры позволяла остаться «на плаву» организаторам торговых операций на «черном» рынке даже после того, как они попадали в сферу внимания правоохранительных и государственных контролирующих органов. Суровый отпор, отбивший всякое желание продолжать расследование, получил со стороны руководства республики главный инспектор торговли по Татарской АССР, когда попытался выяснить, какие торговые операции осуществлялись казанской конторой «Гастроном» по указанию управляющего делами СНК Татарской АССР52. Инсаровский райком партии Мордовской АССР по уже описанному нами делу о крупных хищениях в районе на своем заседании обрушился с критикой не на виновников хищений, а на госторгин-спекторов, вскрывших хищения. Секретарь Инсаровского райкома партии, замешанный в хищениях, был переведен с повышением на работу в Обком партии53. На госторгинспектора, вскрывшего факт хищения в буфете Саранского городского комитета ВКП(б) 6,7 т хлеба, была организована настоящая травля вплоть до отключения света в его квартире54 . Настоящий защитный барьер, созданный усилиями местных партийно-советских и даже правоохранительных органов против попыток контроля со стороны центральной власти за действиями местных торговых организаций, тесно связанных с «черным» рынком, существовал в годы войны в Якутской АССР. Главный инспектор по торговле по Якутской АССР сообщал, что ему вообще запрещено местным руководством проводить проверку работы торговых организаций без предварительного уведомления дирекции Якутторга, то есть тех, кого он по своим должностным обязанностям обязан был проверять. А от центра контроля явно было, что скрывать. Например, в республиканском карточном бюро, то обнаруживался излишек в 94 831 прод-карточку, то недостаток в 66 365 продкарточек. Когда же даже в подобных условиях работы сотрудники торгинспекции сумели в 1944 г. со-
брать материал для заведения уголовных дел по хищениям и растратам на 31 человека, то после всевозможных проволочек прокуратура Якутской АССР довела до приговора дела лишь на 7 человек. По остальным делам люди были оправданы или уголовные дела на них были прекращены55.
Надо отдать должное советскому государству: оно не только в соответствии с господствующей в то время идеологией предпринимало в основном малоэффективные меры по борьбе с «черным» рынком. В случае необходимости для поддержания устойчивости действующей экономической системы господствующий класс партийно-хозяйственной номенклатуры шел на меры, продиктованные потребностями внутреннего рынка страны. Такой мерой стала, в частности, организация с апреля 1944 г. института особой торговли. Часть государственных предприятий торговли была перепрофилирована на свободную продажу товаров, пользующихся повышенным спросом у населения. Как видно из обзоров работы предприятий Особторга за 1944,1946 годы, ценовая политика, объемы товарных масс, реализуемых через предприятия Особторга, определялись существующей конъюнктурой рынка56. Организация Особторга стала еще одним наглядным подтвсрждснием усилившейся в годы войны социальной дифференциации населения и возросшей роли хорошо обеспеченных слоев населения в экономической жизни страны. Создание особой торговой сети для реализации товаров богатым по меркам того времени людям обеспечивало возможность получения значительных денежных вливаний в казну даже при продаже в коммерческой торговле относительно небольших партий товаров. Так, в
1945 г. было намечено получить дополнительно 300 млн. рублей прибыли в казну при продаже всего 0,5 % хлопчатобумажных тканей и 0,3 % шерстяных тканей, производимых в стране. За II квартал 1944 г. в виде налога с оборота поступления в государственную казну по коммерческой торговле составили 901,5 млн. рублей, а за 1946 г. 76 242 млн. рублей57 . Государство в данном случае выступало как удачливый предприниматель, не мало не смущаясь тем обстоятельством, что, реализуя в открытой продаже товары владельцам «теневых» капиталов, способствует тем самым легализации денежных средств, обращающихся на «черном» рынке.
Сложившаяся ситуация на внутреннем рынке СССР в годы войны создала благоприятные возможности для прогрессирующего развития «черного» рынка. Расширение сферы не контролируемого государством товарно-денежного обращения, рост значения «черного» рынка в снабжении населения товарами первой необходимости свидетельствовали об увеличении его роли в экономической жизни страны. В связи с расширением круга решаемых задач и ростом объемов капиталов, обращающихся на «черном» рынке, в период войны полу-
чили развитие крупные торговые «неформальные предприятия», имеющие внутреннюю иерархическую структуру. На внутреннем рынке страны подобные «предприятия» играли двойственную роль. С одной стороны, они выполняли важную организующую работу в развитии «черного» рынка, связывая в единую товаропроводящую цепь колхозный рынок, нелегальные или полулегальные частные торгово-произ-водственные предприятия и государственно-кооперативную торговую сеть, стимулируя производство дополнительного количества продуктов питания и товаров массового спроса. С другой стороны, деятельность этих «предприятий» по реализации на «черном» рынке по коммерческим ценам продуктов и промтоваров, изъятых тем или иным путем из госфондов, приводила к ухудшению и без того тяжелого материального положения большинства населения, включая такую самую незащищенную в социальном смысле группу населения, как дети. Люди должны были закупать необходимые им товары по рыночным ценам, а не по пайковым, которые зачастую были в десятки раз меньше. В выигрыше оказывалась небольшая часть населения, располагавшая крупными денежными средствами.
Дельцы «черного» рынка не брезговали приватизацией госфондов, предназначенных для снабжения детских домов и пионерских лагерей. В частности, в период войны облторготделы Краснодарского края, Свердловской, Тульской и ряда других областей систематически недодавали в местные детские дома большое количество продуктов и промтоваров. В результате стоимость питания одного дня по большинству детдомов Краснодарского края составляла от 1 руб. 40 коп. до 2 руб. вместо положенных по норме 3 руб. 90 коп. В некоторых детдомах дети не получали хлеба по 2 недели или получали по 100 г в день, результатом чего стало появление в детдомах больных дистрофией. В Тульской области многие дети в детдомах не имели постельного белья и теплых вещей. Это было неудивительно, так как, например, из предназначенных по плану детдомам в период с октября 1943 г. по
1 июня 1944 г. хлопчатобумажных тканей на сумму 260 тыс. рублей до детей дошло тканей лишь на сумму 22,1 тысячи рублей58.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 РГАЭ Ф.4372. Оп.92. Д. 173. Л.67.
2 Там же. Л. 61.
3 Осокина ЕЛ. Кризисы снабжения и потребления в годы первых пятилеток // Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. Т. 1 / Под общ. ред. Ю.Н. Афанасьева. М., Российский гос. ун-т. С. 218-226.
4 РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 36. Д. 2280. Л. 31.
5 Осокина Е.А. Указ. соч. С. 232.
6 РГАЭ. Ф. 7733. On. 32. Д. 326. Л. 14-16.
7 Там же. Ф. 4372. Оп. 94. Д. 188. Л. 22.
8 Там же. Ф. 4372. Оп. 94. Д. 1585. Л. 184.
9 РГАЭ. Ф. 7971. Оп. 16. Д. 237. Л. 27-28. (подсчет автора).
10 Там же. Ф.7733. Оп.36. Д. 1859 Л.157.
11 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 94. Д. 1585. Л. 210.
12 Там же. Ф. 7733. Оп. 36. Д. 1859. Л. 155.
13 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 94 Д. 1585. Л. 181.
14 Там же. Оп. 93. Д. 1320. Л. 44.
15 Там же. Л. 43.
16 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 94. Д. 1585. Л. 208.
17 Вознесенский Н. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М.: ОГИЗ, 1948. С. 136-137.
18 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 94 Д. 187. Л. 55.
19 Там же. С. 56.
20 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 94. Д. 1585. Л. 197.
21 РГАЭ. Ф. 7971. Оп. 16. Д. 246. Л. 193.
22 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 92 Д. 1585. Л. 199.
23 РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 36. Д. 2273. Л. 110.
24 Там же. Ф. 4372. Оп. 94. Д. 1585. Л. 193-194.
25 РГАЭ. Ф. 7971. Оп. 5. Д. 60. Л. 3.
26 Там же. Оп. 16. Д. 248. Л. 85.
27 Там же. Ф.7733 Оп.36 Д. 1574. Л. 79.
28 РГАЭ. Ф. 7971. Оп. 16. Д. 295. Л. 106-111.
29 Там же. Л. 95 об.
30 РГАЭ. Ф. 7971. Оп. 16. Д. 295. Л. 67-68.
31 РГАЭ. Ф. 484. On. 1. Д. 4746. Л. 34.
32 Там же. Ф. 7971. Оп. 16. Д. 246. Л. 177.
33 Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. Т. 2. М., РГГУ 1997. С. 530.
34 РГАЭ. Ф. 7971. Оп. 16. Д. 246. Л. 176.
35 РГАЭ. Ф. 7971. Оп. 16. Д. 246. Л. 177.
36 РГАЭ. Ф. 484. On. 1. Д. 4746. Л. 47.
37 Там же.
38 Там же. Ф. 484. On. 1. Д. 4746. Л. 26.
39 Там же.
40 Там же. Л. 14.
41 РГАЭ. Ф. 7971. Оп. 16. Д. 246. Л. 176.
42 Там же. Д. 247. Л. 14.
43 Там же. Д. 246. Л. 77-75.
44 РГАЭ. Ф. 7971. Оп. 16. Д. 247. Л. 51-52.
45 Там же. Л. 8-9.
46 Там же. Л. 3-7.
47 Там же. Д. 237. Л. 27-28.
48 Там же. Д. 246. Л. 187.
49 РГАЭ. Ф. 7971. Оп. 16. Д. 246. Л. 187.
50 Там же. Д. 247. Л. 14.
51 Там же. Д. 246. Л. 188, 190.
52 РГАЭ. Ф. 7971. Оп. 16. Д. 247. Л. 70-70 об.
53 Там же. Л. 51-52.
54 Д. 295. Л. 35 об., 37.
55 РГАЭ. Ф. 7971. Оп. 16. Д. 295. Л. 51-53.
56 Там же. Ф. 7733. Оп. 32. Д. 1092. Л. 186-189.
57 Там же.
58 РГАЭ. Ф. 7971. Оп. 16. Д. 240. Л. 174-175.
